В Большом зале Филармонии

То, что эти упыри из "Ла Скалы" и Мюнхенской филармонии проделали с Нетребко и маэстро Гергиевым, уволив их - это, конечно, мерзость высочайшей пробы. Высшее академическое искусство никогда в жизни не пролегало в плоскости политики, молчу уж про плоскость этническую. В России при любых околополитических раскладах всегда глубоко уважали и чтили, например, того же Шопена, Огинского, и здесь можно дописать ещё много фамилий, политически вполне неоднозначных.

Давайте ещё Международный музыкальный фестиваль в Кольмаре закроем, который аж с 1989 года возглавляет Владимир Теодорович Спиваков, вручную сделавший из этой богом забытой, убогой, провинциальной дыры на границе Франции и Германии один из главных на планете центров притяжения мирового искусства, куда съезжались люди со всего мира. Вы хоть представляете, в какое лютое, стрёмное говно свалится тогда этот запселый, нахер никому не нужный Кольмар?

Когда меня два года назад абсолютно хамски швырнули с билетами на 100-летний юбилей легендарного фестиваля в Зальцбурге, заставив выкупить уже купленные билеты второй раз (это не шутка сейчас была, я в этой аудитории такой не один), который в итоге вообще отменили, я вежливо смолчал: в Европе вовсю бушевал ковид, не работало вообще ничего, был полный бардак и паника, и европейские музыканты едва не пухли с голоду; элементарно проявил чувство солидарности - какие, нафиг, билеты, когда одному из самых уязвимых и беззащитных социальных срезов есть нечего?

Теперь они создали себе проблему конфигурации, натурально, беспрецедентной. И я очень задет, скрывать не стану.

Буквально на днях я должен был оказаться в Германии, на концерте моего любимого пианиста Григория Соколова. Мы с друзьями собираемся на его концерт ежегодно. Билетов обычно просто так не купить: лучшие выкупаются весьма задолго, и планируются мероприятия порой за год.

Концертный график у него довольно плотный, то есть выбирать есть из чего, и это всегда, без исключений, лучшие залы Европы; список городов, в которые мы ездили на его концерты, сюда не влезет, да и незачем. Также раз в год он непременно выступает в родном Питере, в Большом зале Филармонии; пару раз ездили мы и туда. В Москве маэстро с 1966 года не выступает. 

За весь период ковида в Европу я не ездил принципиально: там не признавали нашей вакцины, признанной половиной земного шара, а мне вот только ещё не хватало унижаться и выкручиваться из-за каких-то мудаков; это даже учитывая, что все необходимые документы и справки для въезда у меня имеются, и даже легальные. А на питерский концерт год назад мы также не попали из-за ковида.

На днях мы должны были собраться в Штутгарте. Начинавшаяся буча смущала нас не шибко: два года без концерта Соколова - это извините, парни. Это не испытание, это пытка.

Так вот - это был первый раз в моей жизни, когда билеты на Соколова я сдал назад.

Конфликт-то, конечно, когда-нибудь неизбежно будет исчерпан. Но лично я больше никогда, ни одного раза в жизни не куплю билет ни на один из этих мероприятий, на которые тихо и спокойно ездил всю сознательную жизнь. Я больше никогда не приеду в аудитории Кольмара, Зальцбурга, Вены, в любимый "Гевандхауз" в Лейпциге, в Мюнхен, в Ганновер, во Фрайберг, в Кёльн, Висбаден, Гамбург и Берлин, и не потрачу там ни копейки. И в "Ла Скалу" вашу полусгнившую - тем более. И никто из моих друзей тоже туда больше не поедет. Дома послушаем.

Это будет не особо-то и сложно: все до единого музыканты, на чьи выступления я туда ездил, являются русскими; если вы вдруг не в курсе, равных русской акдемической школе на свете не существует ровно ничего, сравнить наших не с кем даже из вежливости: все лучшие в мире, к примеру, пианисты - русской академической школы.

Кретинов в политическом руководстве ЕС много, а великий Григорий Соколов, великие маэстро Гергиев и Спиваков, блистательные Даниил Трифонов и Анна Юрьевна Нетребко, - здесь ещё один миллион имён, - на свете одни.

На сей раз эти долбоящеры покусились на самое тонкое, хрупкое и святое, на что до сих пор не поднималась рука даже у Гитлера. И это, безусловно, самая настоящая точка невозврата.