Узкоглазые не боятся обнаженности

🛑 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Узкоглазые не боятся обнаженности
Содержание Fine HTML Printed version txt(Word,КПК) Lib.ru html

Мой "фантом", как пуля, быстрый!
В небе, голубом и чистом,
С ревом набирает высоту...
Я кричал, я орал что есть силы -- и все равно себя не слышал.

Спаса-на-Крови со стены я снял,
хату запалил да обрез достал...


Повести смутного времени

Мы приходим в мир маленькими и беззащитными, заявляя о себе громким, истошным криком, раскрывающим наши легкие для первого вздоха, чтобы потом безустанно на протяжении многих лет делать их по тридцать тысяч ежедневно. Нам обрезают пуповину, соединяющую с матерью, и отправляют в автономное плавание в жизнь, обрекая на полную самостоятельность и ответственность за свою дальнейшую собственную судьбу.
Мы легко умещаемся на ладони и бессмысленно сучим ножками и ручками со сжатыми кулачками, не зная, сколько еще предстоит нам пройти, набивая кровавые мозоли, сколько предстоит еще этим рукам: ласкать и творить, драться и утешать. Наше полупрозрачное темечко, еще открытое миру, впитывает его дыхание, страхи, надежды, мечты. Мы вырастаем запрограммированными генетическим кодом, доставшимся нам от родителей, и пожизненно обречены нести фамильные недуги, достоинства и пороки. Мы часто не вольны в своем выборе, за нас его делает кровь предков, проявляя их характеры в полной мере. И ладно бы родинка повторилась на том же самом месте, как у деда, или цвет глаз и волос напомнят вдруг черты лица уже забытого прадеда, чудом сохранившегося на выцветшей фотографии или темном от времени портрете, но ведь и скажет, как он, дословно, хоть никогда и не слышал его, а главное, повторит его Судьбу: сделает точно такой же поворот в жизни, и точно так же, как предок, проиграет или победит.
Мы смотрим на мир доверчиво открытыми глазами, пропуская отраженный мир прямо в душу. Мы мечтаем, даем зароки, желая прожить достойную и интересную жизнь, не зная, как жестоко мир будет разрушать наши планы, наши прекрасные, но такие хрупкие и бесплодные иллюзии.
Весь мир – большой, грандиозный иллюзион, а мы в нем – и ошеломленные доверчивые, а потому, в конце концов, обманутые и разочарованные зрители, и искусные, и изощренные актеры, и режиссеры. Недаром человек назвал иллюзионом кино: реальность изображения была столь велика, что первые зрители в панике бежали от надвигающегося поезда, а кого-то даже хватил удар. Так и в жизни – часто наши иллюзии невозможно отличить от реальности, но все-таки, они остаются иллюзиями, рано или поздно неотвратимо рассыпаясь.


Времена не выбирают –
В них живут и умирают,
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять,
Будто можно те на эти
как на рынке поменять.
………………………………
Что ни век, то век железный,
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка. Обниму
Век мой, рок мой, на прощанье,
Время – это испытанье:
не завидуй никому.
Крепки тесные объятья,
Время – кожа, а не платье,
Глубока его печать,
словно с пальцев отпечатки
с нас черты его и складки,
приглядевшись, можно снять.

    А. Кушнер

Глава первая
С п о р

То, с чем имеешь дело, сводится к набору простейших и часто довольно грубых ощущений, которые к тому же испытываешь в темноте… Но как бы они ни волновали кровь, красота, которая звала к себе минуту назад, исчезает – ее подменяет нечто такое, к чему и стремиться то было смешно. А это значит, что красота недостижима. Точнее, она достижима, но только сама в себе, а то, чего ищет за ней опьяненный страстью разум, просто не существует.
    Виктор Пелевин «Чапаев и Пустота»

1
День был обычный, такой же серый, как вчера, и пасмурный, как будет завтра. Такие дни обычно сливаются в бесконечную череду: запомнить – не запомнишь, если не случится чего-то особенного, как в тот ноябрьский выходной день, оставшийся в памяти Льва навсегда. В тот воскресный день Лев вместе с женой солил капусту на зиму. Особой необходимости в этом, конечно, не было. Лев успешно занимался бизнесом и мог позволить себе не только покупать готовую квашеную капусту, но и при желании шутки ради скупить полрынка. Просто это была давняя традиция: так они солили капусту уже почти двадцать лет, и отказаться от нее означало для них обоих порвать еще одну, может быть, последнюю ниточку, соединяющую их сегодняшних со старой жизнью.
Лев резал капусту широким ножом, строгал морковь на терке, не глядя, набирал в горсть нужное количество соли и энергично перетирал капусту с морковкой, прилагая к этому силу своих больших рук, щедро посыпал истекающую свежим капустным соком смесь тмином и закладывал ее в большую четырехведерную кастрюлю. Потом, зимой, он добавит в эту капусту темно-бордовой клюквы, сдобрит хорошим душистым кубанским подсолнечным маслом и будет есть, хрустя и наслаждаясь, вспоминая такие счастливые молодые годы.
В те времена Люська была тоненькой смешливой девчонкой, и с ней было так легко, так просто! Когда он в конце лета приезжал с «калыма», с очередной колхозной стройки, запустив станцию витаминной муки или построив с ребятами телятник, с полными карманами заработанных денег, Люська, соскучившись до обморока, висла у него на шее и целовала его, как заново родившегося. Потом они на несколько дней укрывались от людских глаз: то в заброшенной деревушке под Томском, то с палаткой уезжали на Песчаное озеро, да мало ли их было в те времена, укромных мест! И вот там до одури занимались любовью, сначала бурно и страстно, а потом, немного насытившись, долго и упоительно, растягивая удовольствие на часы. Люська обычно доходила до того, что ее просто шатало, а на бледном лице оставались только глазищи, горящие, почти безумные. Сполна утолив этот голод, они возвращались в город, в обыденный круг своей легкой студенческой жизни и с огромным удовольствием в несколько присестов транжирили с таким трудом заработанные деньги. А, не жалко, еще заработаем! Лев любил покупать Люське подарки: она так искренне им радовалась и так восхищалась, тиская и целуя его в благодарность, что он получал от них, наверное, большее удовольствие, чем она.
Поженились они еще в студентах, как раз после очередного стройотряда, осенью, как только начались занятия на пятом курсе. На свадьбе, которую по студенческой традиции играли в столовой «Радуга», как всегда было много народу: все ребята из группы Льва и девчонки из Люськиной, а еще пришли товарищи по стройотрядам, да и вообще, кто хотел, тот и пришел. Все было не хуже, чем у других. Сначала все было торжественно, даже музыка играла, а потом, когда уже все напились, то даже подрались, как на всех других свадьбах. Кто-то вышел в окно, но всего со второго этажа, а Мясников – товарищ Льва, спьяну завел каток, который стоял на улице, и всю ночь на нем ехал в сторону общежития, пока не заехал в кювет; благо не перевернулся, а просто заглох. Утром Мясникова взяли спящим на месте преступления – за рычагами катка, но все быстро уладили, объяснив свадьбой и поставив ящик водки работягам из дорожного управления. Свадьба – дело святое!
Лев улыбнулся, вспоминая эту давнюю историю, хотел напомнить ее Люське, уже было повернулся к ней и даже открыл рот, но, увидев недовольное, опостылевшее лицо жены, промолчал. Зато Людмила молчать не собиралась. Она зорко отслеживала процесс и постоянно вносила в него коррективы: режь мельче, куда рубишь, как в столовке, соли не пересыпь, а то будет, как в прошлый раз, три лучше, морковки больше, ее много не бывает, и так без умолку и остановки, как заевшая старая пластинка. Лев давно уже научился не спорить, не препираться и даже не слышать. Он думал о чем-то своем, а голос жены звучал глухо и монотонно, где-то далеко за защитным бронированным колпаком, которым он себя отгораживал, как только входил в дом.
В будние дни все было проще: с утра все торопились по своим делам, и времени на зудеж не хватало, а вечером, если можно было полночь назвать вечером, он приходил, когда жену уже валил сон, в худшем случае она успевала сказать что-то резкое вместо приветствия, но на большее ее уже не хватало. В последние годы она жила под гнетом вегето-сосудистой дистонии, выражавшейся в быстром утомлении и полном отсутствии жизненной энергии после десяти часов вечера. А вот в выходные дни, которые Лев честно и стойко пытался проводить в кругу семьи, без защитного колпака выжить было невозможно. В эти дни обычно они с женой ездили по магазинам и рынкам, причем за руль садилась сама Люська, а Лев закрывал глаза, чтобы не видеть этой суматошной езды на грани аварийной ситуации. После обеда Лев уходил с собакой на несколько часов в близлежащий лесок, иногда к ним в компанию набивалась Машенька – любимая и единственная дочка Льва Михайловича. Субботними вечерами супруги выбирались в гости или в театр, в крайнем случае, в кино, как было заведено много лет назад, и Лев прилагал немало сил, чтобы выдержать ставшее в последние годы невыносимым совместное времяпрепровождение. В воскресенье, если это было зимой, Лев любил покататься на горных лыжах, а летом уходил на ближний залив огромного водохранилища – моря – искупаться или погонять на доске. Вечер в воскресенье проходил нервно, наверное, в ожидании надвигающейся напряженной недели.
У Льва уже давно не было работы и дел, которые надо было бы делать до полуночи, но он еще по академической привычке придумывал себе какое-нибудь занятие, чтобы возвращаться домой как можно позднее. То он погружался в Интернет, где бесцельно перебирал различные сайты, то гонял какую-нибудь новомодную кровавую «стрелялку» на компьютере. Лев с молодости любил самые трудные и совершенные игры и никогда не успокаивался, пока не доходил в них, если не до победного конца, то хотя бы до такого уровня, которого не мог достичь никто из окружающих. Иногда Лев встречался поболтать со старыми друзьями, пропускал с ними по рюмочке или просто по пиву, любил заходить в гости к щедрым шумным армянам, которых консультировал по бизнесу, финансам, налоговым хитростям и прочим штучкам, за что уважительно звался консультантом и всегда был желанным гостем в любой шашлычной в окрестностях.

Тем временем работа спорилась, и засолка капусты подходила к концу. Люська, перебрав все последние новости, натужно искала новую тему для разговора, если так можно было назвать ее эмоциональный монолог под насупленное молчание мужа. В кухне практически весь день не выключался бубнящий телевизор, вот и сейчас на фоне какого-то бесконечного боевика внизу пробегала рекламная строка. В ней между объявлениями на тему «куплю» и «продам» периодически появлялись предложения необыкновенного отдыха в обществе прекрасных девушек с многозначительным обещанием сексуальных утех. И надо же было случиться, что эта тема и попала Люське на язык в тот самый памятный теперь вечер. Сначала она активно возмущалась вседозволенностью и общим распутством общества, а потом неожиданно перешла на личности, в частности, на мужа.
Вообще, довольно-таки давно Лев заметил, что агрессивность и возбужденность Люськи в любом, даже самом безобидном разговоре, быстро нарастает, достигая критического значения, после которого необходима разрядка, выход или выброс. На какую бы тему ни шел разговор, Люська всегда находила основу для спора, заведомо отрицая и опровергая все, что скажет Лев. Иногда, когда он был в хорошем расположении духа, это его даже смешило, и он специально затевал разговор так, чтобы подтолкнуть Люську к нужному ему результату, направляя спор по ложному пути. Но чаще эти жестокие споры не доставляли ему удовольствия, и он предпочитал отмалчиваться, укрываясь в своем защитном колпаке.
Семейные проблемы были не только у него: многие из его товарищей в поисках лучшей доли и семейного счастья разводились и вновь создавали семьи, но за редким – очень редким исключением – у них все повторялось снова, и Лев не видел смысла ломать известное и привычно-терпимое старое, чтобы получить непонятно какое новое. В кругу своих друзей он любил повторять:
– Кто-то должен нести свой крест терпеливо, так вот я буду этим человеком. Ради счастья и нормальной жизни своей дочери я готов терпеть и не такое. В конце концов, мучиться осталось не так уж долго – все в этой жизни когда-нибудь кончается.
Но вот сегодня Люська, неудовлетворенная отсутствием оппонента, распаляясь все больше и больше, желая во что бы то ни стало пронять терпеливо кромсающего капусту мужа, начала презрительно и задиристо выговаривать, что Лев – страшно закомплексованный и зажатый человек и никогда бы не посмел обратиться в подобное заведение, чтобы вызвать «девочку для утех».
– Ты даже передо мной-то боишься раздеться, и вообще все делаешь только в темноте или с закрытыми глазами. В вашей деревне любовью только в валенках под тулупом занимались, наверное.
Ну, что ж, как говорил известный киногерой Буркова, «терпелка не из железа выкована!». Люськин тон задел за живое, и Лев вначале как-то вяло, но все-таки возразил. Люська же продолжала его высмеивать и подначивать, пока не вызвала на, казалось бы, шутейный спор:
– А спорим, что тебе слабо вызвать девчонку по телефону?!
– А если не слабо?!
– Спорим, что ты никогда на такое не решишься, ты просто слабак!
– На что спорим?
– Если я выиграю, то ты мне оплатишь путешествие в любой конец света, куда я только захочу!
– Хорошо, а если выиграю я? Что тогда?
– А что ты хочешь?
– Тогда я выиграю следующую девчонку, договорились?
Так на повышенных тонах и ударили по рукам. Люська тут же о споре и забыла, а вот Лев запомнил этот вечер навсегда: он твердо решил дождаться удобного случая и доказать, прежде всего, себе, что он не слабак. Он даже не предполагал, как круто изменит его жизнь этот спор.


2
Вскоре такой случай представился. Люська уехала на пару недель к матери, что она делала несколько раз в году, у дочери начались каникулы, и Маша с компанией поехала кататься на горных лыжах, к которым ее пристрастил отец, а Лев остался наконец один на один со своей решительной нерешительностью, которую предстояло теперь преодолеть. Он понимал, что нужно поступать так, будто идешь к стоматологу, не выдержав острой боли, раз - и сделать решительный и необратимый шаг. Он купил газету, в которой на нескольких страницах размещались возбуждающие объявления, и стал выбирать те, что казались ему поприличнее. Наконец, он остановился на одном – «Студентки приглашают развлечься…» – и набрал номер. Ответил доброжелательный женский голос, который тут же, без вступления, поинтересовался:
– Сколько девушек вы хотите?
– Одну!
– Когда и на сколько времени?
– Сейчас, а обычно на сколько времени берут?
– Это уж клиент сам определяет, но меньше, чем на два часа, не бывает.
– Тогда на два.
– А какую девушку вы хотите, как она должна выглядеть?
Тут Лев смешался, он не ожидал подобного вопроса, поэтому начал что-то мычать невнятное, но настойчивая женщина на другом конце провода все-таки заставила его уточнить возраст, рост, комплекцию, даже цвет глаз и волос. Только сказав свой адрес и положив трубку, Лев осознал, что Рубикон им перейден. Наверное, еще можно было как-то отвертеться, например, не открывать дверь, или вообще, срочно уйти из дома, в крайнем случае, сказать, что он никого не заказывал, а кто-то просто нехорошо пошутил. И что? Признаться себе в том, что Люська права? Нет, в этот раз он пойдет до конца, ведь он часто думал об этом, хотя думать и делать – большая разница. А вот и звонок! Как быстро прикатили, даже «скорая помощь» так быстро не откликается.
Открыл дверь, на пороге – молодой парень. Тот тихо спрашивает:
– Вызывали?
Лев молча кивнул. Парень прошел в квартиру, осмотрел комнаты, объяснив, что ему надо убедиться, что Лев один и все в порядке.
– Теперь деньги.
– Но я не могу так – кота в мешке…
Парень открыл дверь и кликнул кого-то с темной площадки. В квартиру вошла девушка. Лев так волновался, что не только не рассмотрел ее, а вообще побоялся взглянуть в ее сторону, сунул парню деньги, тот вслух отметил время и, сказав, что через два часа вернется, ушел.
Только теперь Лев обратился к девушке, предложив ей раздеться. Она повернулась к нему спиной, сбрасывая на руки шубку, и Лев увидел прямые светло-русые волосы, тонкую шею. Девушка повернулась и посмотрела на него голубыми глазами, чуть улыбнулась и назвала свое имя. Жаль, что он не только не запомнил его, а вообще не расслышал ее имени. Он назвал свое, причем с отчеством, так как девчонка была молодая, наверное, чуть старше его дочери. Она, видя его замешательство, спросила, куда идти, и сама повела его за руку в гостиную, где он, хоть и волновался, и времени было мало, но успел приготовить к ее приезду коробку конфет и бутылку коньяка. Девушка была чудо как хороша! Тонкая светловолосая голубоглазая красавица, с белой и очень гладкой кожей – это Лев успел почувствовать сразу, едва коснулся ее руки.
Пожалуй, среди всех знакомых ему женщин никогда не было такой девушки – она будто сошла с обложки модного глянцевого журнала. Даже в своих эротических фантазиях Лев никогда не замахивался на таких красавиц, а тут реально рядом с ним сидела девушка, закинув ногу на ногу, чуть покачивая маленькой стопой в туфле на высоком и тонком каблуке. Лев загляделся на прекрасные стройные длинные ноги с тонкими лодыжками в черных чулках, на коленки, просвечивающие какой-то нежной беспомощностью, и почувствовал необычное не известное прежде возбуждение. Он смутился, и, отводя глаза от ее ног, встретился с девушкой взглядом. Она смотрела ему прямо в глаза спокойно и подбадривающе, а улыбка была совсем не насмешливая, а очень добрая.
– Лев Михайлович, вы, наверное, в первый раз девочку пригласили?
– А как вы это определили?
– Я просто вижу, как вы волнуетесь. Не надо, все будет хорошо, ведь я вам нравлюсь?
– Очень.
– Ну, вот и хорошо, садитесь ко мне поближе, не бойтесь меня. Расскажите мне, пожалуйста, чем вы занимаетесь, вон у вас сколько книг всяких…
Удивительно, но они будто поменялись местами, как будто это он пришел к ней в гости. Она налила ему рюмочку, сама отказалась, сославшись на то, что вообще не пьет. Лев пересел к ней на диван, и она, придвинувшись к нему поближе, взяла его за руку, и они стали спокойно и негромко разговаривать. Как уж так вышло, Лев и не помнит, но вдруг он стал ей рассказывать о себе, о своей семье, о том, как безнадежно и давно испортились отношения с женой, как выросла дочь, и он остался один. Вот разве что пес, его верный друг, который сейчас так настойчиво бьется и скребется в дверь, протестуя против того, что его заперли, лишив свободы в собственной квартире, еще не предал его, да и не предаст до самой смерти. Она хотела посмотреть на пса, но Лев резко отказал, у него было такое ощущение, что пес не одобрит всей этой затеи. Так они говорили в мягком свете торшера, потом незаметно для него стали целоваться, а потом, уже ничего не боясь, ни о ком и ни о чем не думая, Лев, не переставая поражаться красоте девушки, начал ее раздевать, лаская и чувствуя в ответ ее необыкновенные ласки.
Когда же возбуждение невозможно стало дольше сдерживать, Лев подхватил обнаженное невесомое тело и понес девочку на руках в спальню. Содрогнувшись лишь на мгновение от кощунства, что все это происходит на семейном ложе, он долго и упоительно наслаждался молодым упругим телом, угадывающим каждое его движение, каждое его желание, доставляя ему немыслимое удовольствие, затмевающее все, что было у него в жизни, новизной и глубиной ощущений. Лев успел только оторваться от нее, вздохнуть, давая возможность организму прийти в себя, как услышал звонок – время, отпущенное для подвига и чуда, закончилось. Девушка поцеловала его еще раз, убегая и одеваясь на ходу.
Лев, наконец, выпустил пса, который извелся от тоски и неизвестности, запертый в комнате дочери. Теперь он стал носиться по квартире, принюхиваясь к новым, не известным ему запахам, и с недоумением поглядывал на хозяина, выглядевшего непривычно и даже странно: он улыбался и насвистывал какую-то мелодию, чего пес просто не помнил в своей по-собачьи уже длинной жизни.
А Лев самым тщательным образом, так, что сделало бы честь выпускнику школы ш
Liza Rove голая (71 порно фото Лиза Рове)
Красивая блонда делает пошлые селфи в спальне | порно и секс фото с молоденькими
Телки сосут члены и насаживаются кисками на них