Уже не самый сильный. Леонид Тараненко: "Если штангист не будет шутить, у него поедет крыша"

В конце 2021 года на чемпионате мира в Ташкенте Лаша Талахадзе побил-таки казавшийся вечным рекорд Леонида Тараненко в толчке, зафиксировав 267 кг — ровно на килограмм больше, чем поднял белорус в 1988 году.

Не сомневался, что Леонид Аркадьевич поприветствует достижение грузинского чудо-атлета — он умеет уважать силу и талант. Впрочем, был уверен и в том, что интервью с великим штангистом тоже будет нестандартным.

Для Тараненко не существует неудобных вопросов, и в этом он похож на еще одну легенду XX века — Василия Алексеева. Былинного богатыря с крутым нравом и хорошим чувством юмора. Впрочем, это еще вопрос, у кого из них оно лучше…

— Я был безмерно счастлив, что мой рекорд наконец-то побили. Долго этого ждал — говорю без доли лукавства. И не потому, что такой правильный, просто на то были свои причины. У людей же свои ассоциации: раз рекорд стоит столько времени, то, наверное, его обладатель съел какую-то особенную таблетку.

Но никто почему-то не спрашивает, сколько я тренировался, чтобы его установить. Да и допинг-контроль, помимо распространенного мнения, тогда был довольно строгим. Нас проверяли перед выездом и после соревнований.

— Олимпийский чемпион и ваш товарищ по сборной СССР Юрий Захаревич считает Талахадзе продолжателем славных традиций советской школы и именно поэтому желает тому набрать заветную и совершенно фантастическую сумму — 500 килограммов — в двоеборье.

— Соглашусь с Юрой. Мы с моим тренером Иваном Логвиновичем сами мечтали поднять столько. Но я уже был в возрасте, а с годами, как вы понимаете, мышцы и связки лучше не становятся. Потом пошли травмы, и моя мечта таковой и осталась.

Сейчас на полтонны готов только Талахадзе. Видно, что даже эти 492 в сумме двоеборья он поднял с запасом. Надо понимать, что такого штангиста тяжелая атлетика еще не видела. Как известно, сила — это масса, помноженная на скорость.

А Лаша весит больше 170 килограммов, но его рост под два метра, и потому вес не особенно ощущается. Столько же весил только Василий Иванович Алексеев. Но у него рост был где-то 184-185 сантиметров, и, конечно, ему было тяжело.

Алексеева я застал на помосте и помню, как он готовился к московской Олимпиаде-80. При весе 176 кило он уже не мог спать лежа — только сидя, потому что задыхался.

Алексеев был очень сильным человеком, но по сравнению с Лашей — коротковат для больших результатов в рывке. У него часто спрашивали: "Василий Иваныч, вам живот не мешает?" Он отвечал так: "Это моя третья нога. В толчке живот отталкивает от бедер и помогает вставать". Это, конечно, была шутка.

В рывке живот мешал ему очень сильно, не было необходимой амплитуды движения. А у Талахадзе она есть, он работает размашисто. Совершенно пропорциональный человек для занятий этим видом деятельности.

— Следует отметить, что вы ниже и Алексеева, и Писаренко, и Курловича.

— Так и есть. У меня всего-то 180 см. Максимальный вес был 148 килограммов, на тренировках поднимался до 156, но перед соревнованиями я сбрасывал, чтобы появилась скорость. Если бы набрал 170, как Талахадзе, то вообще ничего не поднял бы. Вес меня просто задушил бы.

— В тяжелой атлетике есть несколько весовых категорий, в каждой из которых было немало выдающихся атлетов. Но кто же из них для вас номер один?

— Да, талантов много. Но даже среди них были сверхталантливые люди — себя к ним, сразу оговорюсь, не отношу. Просто я очень много пахал. Назову двух Юриев — Варданяна и Захаревича. Первый, пожалуй, самый великий — если брать по соотношению собственного веса и поднятых килограммов.

Ну и вообще он обладал уникальными данными. В длину с места прыгал на 3.60. Варданян выступал в среднем весе — до 82,5 кг. Золотая середина соотношения роста, веса и силы. Я с весом 110 кг прыгал на 3.12, к Юре в этом тесте никто не приближался.

— Алексеев мог стать первым в мире трехкратным олимпийским чемпионом, но сказал, что в Москве-80 его отравили.

— Не исключаю такую вероятность. Всем было известно, что после Игр Алексеев должен был стать главным тренером. А его предшественники, понятно, этого не желали. Кому не хочется продолжить успешную карьеру в зарабатывании денег? Это ведь не только зарплата тренера, но и кое-что другое.

В Советском Союзе конкуренция среди штангистов была очень большой, и именно от главного тренера зависело, попадешь ты в сборную или нет, поедешь на чемпионат мира или это сделает кто-то другой. Лакомый кусок.

— Например?

— Днепропетровск — родной город Султана Рахманова, ставшего в Москве-80 чемпионом в абсолютной категории. Когда там уже после Игр проходил очередной сбор, то "Жигули" главного тренера сборной Прилепина практически перебрали заново. Но он, кстати, потом Султана все равно "съел", чтобы отрубить эти концы.

Хотя все знали, что из того же Днепропетровска он возил и ковры, и дубленки. В советское время деньги не имели такого хождения, как сейчас, а вот дефицитные товары приветствовались всегда.

Когда главным тренером сборной был Алексеев, то перед Олимпиадой-92 ему подарили "Вольво" 940 белого цвета — за одного атлета, чтобы не поехал Ораздурдыев, который был заметно его сильнее. Туркменский парень весил 77 кг и выигрывал чемпионаты мира и Европы в весе до 75 и до 82,5 — по сути, везде, куда его посылали. А в итоге на Олимпиаду он не поехал вовсе. Хороший парень, умер в 27 лет — неудачно пересадили почку.

А Василия Ивановича, принявшего тот дар, при желании можно понять — когда у тебя есть 5-6 атлетов мирового класса, то какая разница, кто из них потом привезет золотую медаль?

— Резонно. Но вернемся к Алексееву-спортсмену.

— Василий Иванович всегда тренировался в отдельном зале, но на базе в Подольске там была дверь, а в Феодосии ее не было, и я видел, с какими весами он работает. Я тренировался в сборной больше всех, но и Алексеев пахал будь здоров.

Того же Султана Рахманова, не сомневаюсь, он обыграл бы. Но в Москве выходил к штанге буквально никакой.

— Трехкратный олимпийский — это фактически памятник при жизни. Хотя говорят, что и в приемную Павлова — председателя спорткомитета СССР — дверь он открывал чуть ли не ногой.

— И не только туда. Алексеева поддерживали и в ЦК КПСС. Он сжег ленту почетного гражданина Рязани на Вечном огне, и ему за это ничего не было! Хотя любого другого за такое дело просто расстреляли бы — без суда и следствия. Это даже в наше время кощунство, а тогда и говорить не стоит.

— Но что заставило богатыря совершить столь безрассудный поступок?

— Он родом с Рязанщины, и в знак его заслуг в областном центре построили дом и спорткомплекс. Дом ему подарили, но Василия Ивановича надо знать: спорткомплекс, в который, кроме тренировочных залов, входил еще и бассейн, он тоже хотел получить в свою собственность. Городские же власти по понятной причине пойти на это никак не могли…

Человеком он был крутого нрава, но вместе с тем и справедливым. Я в свое время, когда он стал тренером сборной, организовал ребят, чтобы его убрали из команды.

— Три лидера — Юрий Захаревич, Анатолий Храпатый и Александр Курлович — вошли тогда с Алексеевым в серьезный конфликт.

— У меня с Василием Ивановичем конфликтов не было, но возглавил эту компанию я. Просто захотел помочь своим друзьям — тогда я еще думал, что они таковыми являются. Дело в том, что ребята красноречием не отличались, а представить руководству все поступки Алексеева надо было так, чтобы оно не сомневалось: сборной нужен новый лидер. Мне это удалось, на том спонтанном судебном процессе я выступил главным обвинителем.

А потом, уже после чемпионата мира 1989 года, когда выяснилось, что "друзья" сделали максимум для того, чтобы укоротить мою карьеру (с помощью главного тренера Алексея Медведева), я выступил уже против последнего. И в сборную вернулся Алексеев. Конечно, между нами тут же состоялся разговор, в котором я объяснил свою позицию. И он меня понял. Говорю же, мужик справедливый.

— Не могу не спросить про Анатолия Писаренко. В своем интервью украинский богатырь сказал, что перед Олимпиадой-80 поднимал больше всех супертяжей, но в результате интриг на помост не вышел.

— Толя любит немного приукрасить. Это, конечно, неправда. Тогда еще у него не было результатов, он подавал надежды, но Рахманов выглядел сильнее. Не говорю уже об Алексееве — тот вообще был сильнее всех.

— После печального случая на канадской таможне и последовавшей дисквалификации на помост трехкратный чемпион мира Писаренко уже не вернулся.

— Но Курлович же вернулся. У Толи всегда были задатки бизнесмена, и потом он их просто развил — уже в цивильной жизни. А вообще, конечно, не секрет, что мы ехали за границу голыми и босыми. Понятно, что-то возили на продажу — по сути, то, с чем они потом попались.

— С анаболическими стероидами.

— Верно. Буквально перед их поездкой я вернулся из Штатов и Канады и сказал, что там очень тщательный таможенный контроль, раздевают и прощупывают швы одежды. Ребята выслушали меня молча, но выводов, похоже, не сделали…

Ну а сдал их канадец, которого перед этим там же повязали. Он вез из Союза целый чемодан анаболиков и просто рассказал, у кого он их там приобрел. Так что ребят ждали. Надо понимать, что в Канаде анаболики приравнивались к наркотикам группы В.

— На помосте вы застали еще одну легенду мировой тяжелой атлетики — двукратного олимпийского чемпиона Леонида Жаботинского.

— В середине семидесятых, когда ему сделали операцию, он вернулся в сборную. Тогда в прессе нагнетался сильный ажиотаж: мол, нас ждет невиданная схватка двух богатырей. Жаботинский вернулся, а Алексеев уже вырос.

Мы вместе находились на сборах в Феодосии. Я видел, как тренировались один и другой, и понимал, что никакой битвы быть не может. Я тренировался три раза в день, Жаботинский — столько же, но только в неделю. Он был великолепным штангистом, но его время уже ушло.

А человек был отличный. Добряк, юморист и шутник. Ни с кем не задирался и не считал себя особенно великим.

— Да, Алексееву он тоже нравился. Но Юрию Власову почетный гражданин Рязани дал другое определение — "не наш человек".

— Я застал Власова президентом федерации тяжелой атлетики. У него тогда не было средств к существованию, и он стал единственным президентом федерации, которому платили зарплату — довольно приличную по советским временам.

— Еще он был писатель.

— Ну, это относительное понятие. Его отец был журналистом и дипломатом, и он, скорее, переписывал за ним то, что тот не дописал. Его собственные сочинения, признаться, на меня особенного впечатления не производили. Как и произведения о спорте. В них много рассказов о штанге и металле, но совсем нет юмора. Это чувство у Власова отсутствовало начисто.

Он был очень интеллигентным человеком, здесь я Алексеева понимаю. Напичкан невероятным количеством знаний, но вместе с тем совсем не практичный в жизни, в отличие от тех же Алексеева и Писаренко.

— Практичный Алексеев увеличивал свои рекорды понемногу.

— На 500 граммов. До болгарской схемы поощрения за мировые рекорды нам было далеко. Тем платили за каждые полкило. Если прибавил к рекорду пять кило, то размер увеличивается в десять раз. А у нас оплачивался только рекорд, вне зависимости от того, какой оказалась прибавка. Так что Алексеева можно понять. Он штамповал рекорды один за другим. За каждый платили 750 рублей.

Когда я 1988 году установил мировой рекорд (266 килограммов), то почувствовал, что могу поднять больше. Герберт Уэллс как-то сказал, что человек, рожденный на земле, не способен поднять 600 английских фунтов. А это 272,2 килограмма.

Вес очень серьезный, подготовка требовалась такая же, и мне не хотелось делать это бесплатно, на одном энтузиазме. Начал искать спонсоров, но в то время это было чрезвычайно сложно. Пост президента европейской федерации занимал англичанин.

Обратился к нему, тот говорит: "Можем заплатить 5 тысяч фунтов". Я отказался. Большая часть этой суммы ушла бы только на подготовку. "А что ты хочешь?"

А в Союзе уже бизнес начался. У меня сосед был бизнесменом. Он купил "Ягуар" и иногда давал мне на нем прокатиться. Я говорю: "Хотя бы "Ягуар". У того лицо вытянулось: "Ты что, Горбачев — на такой машине ездить?" Вот так и закончилась моя эпопея. А потом пошли травмы…

— Раньше было проще: тот же Жаботинский или Писаренко пошли бы к первому секретарю ЦК КПУ Щербицкому, и вопрос наверняка решился бы. У вас были похожие отношения с руководством республики?

— Если в России и Украине лучшие штангисты имели две зарплаты, числясь еще на шахтах и заводах (знаю, получали таким образом по полторы-две тысячи рублей в месяц), то у меня зарплата была только одна. Та, которую членам сборной давал спорткомитет СССР. Белоруссия всегда была республикой, где работают законы. Могли, правда, дать квартиру или машину без очереди, что тоже неплохо, ведь "Волга" на черном рынке стоила две цены.

— Вспомним также, что в советское время ведущие спортсмены были приписаны к столам заказов. И им не приходилось рыскать по городу в поиске дефицитных продуктов.

— Поначалу в Минске было нормальное снабжение: при Машерове у меня на столе постоянно имелись крабы, икра — красную я не ел, исключительно черную. Мясо — только свиная и говяжья вырезка, она без отходов и легко готовится. А потом ситуация начала ухудшаться, и приходилось обращаться в органы власти.

По мере достижения результата рос и класс столов заказов. Вначале там были только базовые продукты, без особых деликатесов.

На самом верху имелась уже самая крутая база, где построили настоящий коммунизм. Правда, почему-то в подвале. Видимо, еще не пришло время выйти на широкие проспекты.

Интересуюсь у заведующей: "А вот это у вас есть? — Сколько нужно? — А вот это? — Сколько нужно? А вот… — Товарищ, вы не спрашивайте, у нас есть все". Ладно, все упаковали, делаю последнюю попытку: "А натуральное птичье молоко у вас есть? — Сколько коробок? — Так я настоящее имею в виду…" Женщина на меня удивленно посмотрела, а потом как начала хохотать…

Люблю людей с чувством юмора, и поэтому мы с ней как-то сразу подружились.

— Везло вам на интересных людей, и поэтому не могу не спросить об Анатолии Кашпировском — одном из самых популярных персонажей времен перестройки.

— О, это отдельная история. Аферист и мошенник. Его в сборную привел Давид Ригерт. Человек тогда еще никому не был известен, его продвижение началось потом. Он мастер спорта по штанге и, как я заметил, крашеный шатен, что сразу насторожило.

Нас собрали, и он прочитал лекцию, в которой дал понять, что гипнозу поддаются только сильные личности. И на следующий день все сильные личности побежали к нему. Кроме меня, Захаревича, Курловича и Храпатого.

На самом деле спортсмен такого уровня уже сам себе гипнотизер. Если ты не смог себя загипнотизировать, чтобы полезть под эту железку, то никакого результата не будет.

Был такой Женя Сыпко. Очень перспективный тяжеловес, высокий, красивый парень, превзошел потом мировой рекорд в рывке. Он был на сеансе гипноза у Кашпировского. "Женя, ты расслабляешься, слышишь только меня… Ты на Медео". (Женя начинает учащенно дышать). Потом мы выходим на улицу, и я спрашиваю: "Реально на тебя подействовало?" Женя улыбнулся и признался: "Да неохота было человека обижать".

Потом Кашпировский как психолог начал ездить со сборной. И однажды сцепился с моим тренером Иваном Петровичем Логвиновичем. Я наблюдал эту картину со стороны.

"Да я тебя… — Это я тебя! — Да я тебя сделаю импотентом. — Да я сейчас сам тебя сделаю импотентом! — Не надо!" Последняя фраза принадлежала Кашпировскому. Он был мелким, а Логвинович все же поздоровее…

— Однако же весело вы там жили.

— Ну а что? Ребята у нас все шутники. Отгрузил десятки тонн, и если не пошутишь, то крыша может реально отъехать. Главным шутником был Алексеев. Беседуешь с ним — и надо соображать, серьезно он говорит или шутит.

— Интересно, каким интересом у девушек пользовались штангисты. Хоккеисты и футболисты у них всегда были в чести…

— Можете не сомневаться — мы не отставали. Сборы в Феодосии. Там закрытая динамовская база, есть пирс, а внизу городской пляж. Мы выходили на этот пирс, загорелые, с красивыми фигурами, и только пальцами указывали, а потом выходили и проводили девушек на наш пляж.

— Режим нарушали?

— Если честно, то некоторые — безбожно. Витя Мазин перед Играми в Москве на предолимпийской неделе установил сразу 5 мировых рекордов. А потом на неделю пропал.

Когда появился, естественно, приехало начальство из Москвы, состоялось серьезное собрание. "Витя, как же так? — Да я дядю родного не видел 25 лет. Представляете? Не мог же я с ним не встретиться…" И все начали сочувственно кивать: мол, да, дело святое… А один тренер возьми да спроси: "Витя, так а сколько тебе лет?" — "26. А что?" Все засмеялись, и, конечно же, Витю простили. Тем более что второй номер в этом весе был травмирован и находился не в лучшей форме…

Мазин выиграл Олимпиаду, а потом как-то резко сошел. Уехал на север, и никто его потом не видел. Все уже думали, что умер. Но, оказывается, это случилось только в прошлом году — рак горла…

Но Витя был, скорее, исключением, хотя у штангистов считалось абсолютно нормальным принять после бани стаканчик красного сухого вина.

Я переехал в Минск из родной Малориты и попал в команду "Урожая", где все уже были мастерами спорта. И вот в выходной мы пошли в столовую под названием "Чайка", а внизу пивной бар. Смотрю, ребята туда заходят. "Ризлинг розова долина", "Медвежья кровь"… Принимают по стаканчику — и наверх, поесть. Я, понятно, ни-ни.

Звоню потом первому тренеру Петру Сацюку, рассказываю об этой ситуации. "Да ты что, ничего страшного, в вине много калия, он полезен для сердечно-сосудистой системы. Не отрывайся от коллектива!"

И я потихоньку начал. Сейчас понимаю, что это никакое не нарушение режима, а только помощь организму. Пива раньше вообще не употреблял. А ребята посла бани брали. И мне как-то поставили кружку. "Я не пью". — "Да пусть просто рядом постоит". И вот она стоит, а жажда-то, хочется. Сделаешь пару глотков, потом еще… Я так распробовал, что сейчас пиво — любимый напиток.

— Выходит, невозможно сильных людей держать в узде строгого режима.

— Занятие уж очень специфическое. Всю жизнь таскаешь железо, вверх-вниз. Поднял — бросил, никакой импровизации. У меня было порядка 105 упражнений, и больше ничего не придумаешь.

И от этого всего вырабатывается характер — с особенностями. Тем более что у нас выступают зрелые и уже сложившиеся люди. Ну как ими можно командовать или заставлять ходить строем?

— С еще одним легендарным белорусским атлетом Александром Курловичем вы дружили, потом раздружились, а после спорта снова начали общаться.

— Саше я помогал по жизни, но все началось из-за его характера. Когда я находился в категории-110 и не представлял опасности как соперник, мы были не разлей вода и жили душа в душу. А потом он себя проявил. Но говорить об этом не хочу, потому что его уже нет.

Мы действительно долго не общались. Начали снова, когда работали в представительствах олимпийского комитета — я был директором Минского, а он по Гродненской области. Но — только по делу.

— Дело было одно на всех — оптимизация расходуемых средств на пропаганду олимпийского движения. Поэтому представительства решили закрыть.

— Я ушел первым. И абсолютно не противился этому решению. Потому что знал, откуда дует ветер. Многие пытались сопротивляться, и Саша, надо отдать ему должное, боролся больше всех. Хотя я и поделился с ним своими догадками.

"Нет, я выйду с флагом на площадь. Потому что так не должно быть". Он и в самом деле вложил в представительство НОКа много труда, потому что деньги добывать было очень непросто.

НОК занимается глобальными проектами, а его представительства проводили очень много локальных мероприятий по пропаганде спорта и здорового образа жизни во всех уголках страны. И думаю, что их ликвидация все-таки стала ошибкой.

— Похоже, эта работа приносила вам радость.

— Да, я чувствовал, что нахожусь на своем месте. Все-таки я много сделал для советского и белорусского спорта, и мне было легче решать вопросы с тем же спонсорством, чем с каким-нибудь безвестным чиновником.

— Депрессия была?

— Нет. Хотя я уже понимал, что возрастной и ничего, кроме пенсии, мне уже не светит. Где можно себя применить, если всю жизнь занимался спортом?

— В родной федерации.

— Пока работал в олимпийской сфере, к руководству пришли совершенно посторонние для тяжелой атлетики люди. А потом обнаружил, что федерация не нуждалась в моих услугах.

Здесь есть черта, характерная для штангистов. Это индивидуализм. Каждый считает себя пупом земли.

Выступал такой штангист Андрей Рыбаков. Он хорошо рвал, но не умел толкать. Казалось бы, его могилевским тренерам хорошо бы обратиться к тем, кто разбирается в этом движении. Надо делать то, что ты делать мастер. Ну, не нравлюсь вам я, так обратитесь к Курловичу. Или наоборот. Но тренер, который ниже уровнем, никогда не обратится к лучшему.

Едва ли не при каждом тренере нацкоманды было по 5-8 положительных проб, за что федерацию потом и дисквалифицировали. Но они работают как ни в чем не бывало. Некомпетентные работники федерации идут у них на поводу и действительно считают, что без анаболиков поднимать нельзя. Хотя это не так.

— Тогда не могу не спросить: вы свой рекорд на чем поставили?

— Препараты, которые мы принимали, тогда не считались запрещенными. Сейчас милдронат и тот запрещен. Мы использовали препараты, помогающие синтезу белка, восстанавливающие. Они были анаболического действия. Но это не анаболики. Ну и тем более так жестко заряжаться, чтобы потом попадаться на допинг-контролях, — такого не было.

— Неожиданно обнаружил, что у вас есть общее хобби с Жаботинским, Алексеевым и Писаренко.

— Захаревича забыли, он тоже заядлый охотник. Думаю, здесь нет какой-то прямой зависимости от вида спорта. Я до сих пор сам не могу понять, как стал охотником. Может, это наследственное.

Родная Малорита была под Польшей до 1939 года. У моего дедушки имелась трехстволка "зауэр". А охотиться на панских землях запрещалось. Так он прятал ее в лесу и охотился только ночью, стреляя на звук, потому что светиться было нельзя. Но судя по тому, что добычу домой приносил исправно, стрелял отменно. Ушел потом на войну и не вернулся.

— Сегодня охота — тоже подспорье для стола?

— Да, я не трофейный охотник — все, что добываю, надо съесть.

Охочусь на копытных. 15 мая открылась охота на самца косули. На птицу тоже — жаль вот, пропустил гуся, как раз в очередной раз заболел "короной".

На лося и оленя охотятся с августа, а на кабана — круглый год. Понятно, что мясо в магазине уже давно не покупаю.

— Похоже, ощутимая прибавка к пенсии.

— Это существенная убавка к пенсии. Охота сейчас — очень дорогое удовольствие. Бензин, переезды по всей стране…

— Так какая же у вас пенсия?

— Достаточная. Главное, что на бензин и охоту хватает.

— Но не хватает, наверное, ощущения, что вы по-прежнему самый сильный.

— В мире не бывает ничего вечного — вчерашние эталоны красоты и силы уже не кажутся такими привлекательными. У молодежи новые кумиры, которые когда-то тоже выйдут в тираж.

Надо относиться к этому спокойно. Главное, не потерять друзей. Ведь они любят тебя не за то, что ты кто-то, а просто за то, что ты есть.

Фото: Александр Шичко.