Устойчивая конфигурация

Сегодняшние сообщения о начале наступления ВСУ слегка оживили информационную картину событий на территории Украины, прочно перешедшие в рутину. Однако стоит понимать, что даже возможное изменение обстановки на этом участке (вплоть до ликвидации плацдарма на правом берегу Днепра) не может изменить сложившуюся конфигурацию самого конфликта.

У войны на истощение есть свои правила, и спецоперация, даже если ее запретить под страхом десятилетнего заключения называть войной, этим правилам подчиняется, как ее ни назови. Вообще, наша пропаганда должна совершить интеллектуальный подвиг и найти какое-то другое определение, так как называть шестимесячное мероприятие (с перспективой кратного затягивания по срокам) специальной операцией как-то нелепо. Спецоперация — это когда ногой вышибают дверь, всех кладут лицом в пол и грузят неподвижных и послушных в кузов. Или более брутально разносят все в пыль и щебень, а идентифицированное тело главного террориста топят в море. Это — спецоперация. Но если им так хочется, пусть называют как угодно.

Запад получил уже два положительных результата в этом конфликте. Первый случился 24 февраля, когда он начался. Одно это позволяло с облегчением выдохнуть и открывать бутылку шампанского, так как после Саддама Хусейна второй раз попасться на тот же самый нехитрый крючок — ну, это даже для Кремля чересчур. Тем не менее, это произошло.

Вообще, сейчас как-то подспудно внедряется мысль о том, что виновата во всем разведка, которая подсунула вождю неверное понимание происходящего, дескать, нас будут встречать с цветами и со слезами радости. Ну, может, разведка такую ахинею на стол и положила, кто его знает. Если понабрали повсюду верных, то спрашивать с них как с умных нелепо. Могли и понаписать такое. Но на самом деле разведка, даже если она так лопухнулась, к неудачной истории «Киев за три дня» имеет косвенное отношение. Началось всё раньше — когда великий вождь вдруг выкатил НАТО ультиматум с требованием вернуться в границы 1997 года. Абсурдность требования была настолько глубокой, что НАТО даже переспросило сначала — нам правильно перевели вот то, что мы услышали или у нас тут какой-то глюк?

Такие ультиматумы ставят противнику на развалинах рейхстага. Когда он приползает из последних сил и согласен на любые условия. Во всех остальных случаях подобные требования, да еще и в столь категоричной форме, вызывают лишь недоуменное пожатие плеч.

Собственно, после того, как этот ультиматум был выдвинут, ничего особо выдающегося от НАТО уже не требовалось: в любом случае феерический провал Кремля был гарантирован. Либо он начинает боевые действия, либо поджав хвост, уползает обратно. Штаты поставили на боевые действия и сделали то же самое, что и с Саддамом: начали играть в игру «ой, боюсь-боюсь, мы такие слабые, что не сможем ничего сделать...» Саддаму, напомню, было сказано, что США не станут вмешиваться в любое развитие событий вокруг Кувейта, так как это Америке совершенно неинтересно. Что произошло далее, всем известно. То же самое произошло и 24 февраля.

Вторую бутылку шампанского НАТО тоже уже открыло, правда, точную дату, когда была гулянка, назвать сложно. Запад сделал всё для того, чтобы конфликт перешел в затяжной и бесперспективный формат на истощение. Формально можно обозначить эту дату 24 мая, когда закончились первые три месяца спецоперации, и стало окончательно ясно, что никакого блицкрига не случилось. Если совсем строго, то говорить именно о затяжном формате можно только после девяти — максимум десяти месяцев после начала боевых действий, так что прямо сейчас еще сохраняется вероятность завершения его в краткосрочный период. Но, будем откровенны, предположения, что через три месяца всё закончится, выглядят всё более и более сомнительными. 

Поэтому НАТО дважды сумело решить стоящие перед ним задачи — запустить конфликт и перевести его в неразрешимое состояние, истощающее Россию.

И всё это было запущено не докладом разведки о толпах украинцев, жаждущих освобождения, а ультиматумом НАТО. Так что к разведке, возможно, и есть вопросы, но главный вопрос к тому гению, который вдруг решил, что он способен ставить подобные ультиматумы.

И теперь, собственно, почему в текущем формате конфликт неразрешим? Да понятно почему. Украина не может нанести поражение России — для этого ей нужно дойти до Кремля, что, согласимся, находится за гранью ее возможностей. В самом оптимальном для себя виде Киев может вернуть конфигурацию противостояния на начало событий — то есть, на 24 февраля. Ну, возможно, плюс-минус что-то. Это максимум. Россия теоретически может нанести военное поражение Киеву (как именно — это отдельный вопрос, и пока он явно за пределами тех усилий, на которые Кремль реально готов). Но вот что именно делать с такой победой, Кремлю неведомо. Получить не просто нелояльную, а откровенно враждебную территорию с таким же ненавидящим населением — задача нетривиальная и для очень успешной страны. Каковой Россия Путина не является даже теоретически. Любое промежуточное решение вроде как «возьмем Донбасс и встанем в оборону» не работает, так как Киев будет воевать и дальше.

Никакое мирное соглашение без предварительного тяжелого и однозначного военного поражения одной из сторон в формате затяжного конфликта невозможно. Но в том и закавыка, что военное поражение одной стороны в нем не становится военной победой для другой. Затяжной конфликт — это игра с ненулевой суммой. Нулевая сумма такого конфликта появляется только при включении в общий список игроков того, кто «снаружи» конфликта. Вот он-то и получает всю выгоду, распределяя убытки на остальных игроков. По сути, Россия и Украина уже воюют между собой только за то, чтобы уменьшить итоговый для себя проигрыш, и не более того.

Так что у НАТО есть повод второй раз открыть шампанское и уверен, что они там уже отгуляли. НАТО играло здесь в очень комфортных условиях третьей стороны, принимающей непрямое участие в событиях, и нужно было сделать что-то совсем феерически идиотское, чтобы в такой фантастически удачной конфигурации налажать.

Так что события на фронте уже почти никакого значения не имеют. Конфликт находится в устойчивой фазе, он приобрел свою собственную внутреннюю структурность, он управляется извне, а потому чтобы разрушить это устойчивое состояние сложившейся системы, нужно предпринять гигантские усилия, которые Кремлю недоступны. Он может действовать только в рамках, которые заданы текущим состоянием системы. А это означает однозначно объектный статус, что автоматически вычеркивает его из числа будущих победителей. Киев, впрочем, тоже попасть в этот список не в состоянии, но для него важна, скорее, моральная победа. Одержать политическую победу для него потребует сверхусилий, которые вряд ли ему доступны.

Наши тру-патриоты могут заходиться в требованиях «провести мобилизацию, и тогда мы обязательно победим», власть может упорно твердить «всё идёт по плану», однако реальность уже сложилась. И ею управляют те, кто имел достаточно ума, чтобы остаться снаружи этого конфликта. Они и снимут все сливки.