Урcула Хавербек: холокост – самая большая и самая продолжительная ложь в истории

Интервью немецкой консервативной активистки др-а Урсулы Хавербек в телепередаче PANORAMA телеканала ARD 23.04.2015

Репортёр: Вы вызвали к себе внимание, сказав, что «холокост – это самая большая и самая продолжительная ложь в нашей истории». Что вы имеете в виду?

Урсула Хавербек: Ну да, я это сказала, напоминая о Роберте Фориссоне, который первым начал искать газовые камеры в концлагерях и не нашёл ни одной. Сегодня, говоря это, я имею в виду то, что на мой взгляд, не существует лжи, которая действовала бы так долго и оказала бы такое воздействие, причём, не только в Германии, но почти на весь мир, как этот холокост. Мне пришлось бы очень долго искать, чтобы найти нечто похожее.

Р.: Потому что, по вашему мнению, его не было в таком виде, как его описывают?

У. Х.: Понимаете, если невозможно убивать людей циклоном Б, как это доказывают, если не было газовых камер, о чём сегодня говорят уже многие, тогда ведь надо ответить на следующий вопрос: где же тогда погибли эти 6 миллионов? Именно это я и делала систематически на протяжении 5 лет с моими друзьями, но не получила ни от кого ответа. Ни одного! Потом я написала министру юстиции: сложилась такая ситуация… не могли бы вы пожалуйста открыто противопоставить сторонников холокоста и его противников? – Никакого ответа! Потом я ему написала: раз вы не даёте мне ответа, то из этого можно сделать только один вывод: холокоста не было и в таком случае он – величайшая ложь, которая когда-либо была. Ведь есть юристы, которые утверждают, что вся послевоенная политика рухнет, если поставить это под вопрос. Поэтому это так неистово защищают. Что логично.

Р: Естественно, такое ваше утверждение является ударом в лицо всем тем, кто это так учил: холокост был, было 6 миллионов жертв… Объясните пожалуйста ещё раз в нескольких словах, почему, по вашему, холокост – это для вас величайшая ложь во всей истории человечества?

У. Х.: Именно потому, что она длится дольше всех, потому что она оказала наибольшее влияние… А если не получаешь ответа, в том числе и от Центрального Совета Евреев Германии, которому я писала минимум четыре раза, на вопрос: где же были убиты эти 6 миллионов, то это, собственно говоря, и есть ответ! А вот второй ответ: если нужен закон, который закрепляет данную историческую версию и предусматривает наказание за то, что кто-то начинает открыто вести исследования, то это следующая проблема. Не правда ли? Правда не нуждается… (то есть, в защите со стороны закона – прим. переводчика). Из этого становится понятным, что здесь что-то не так! И если видишь всё, что построено на этом фундаменте и, более того, юристы тебе говорят: вся послевоенная политика рухнет, если это встанет под вопрос, тогда становится достаточно понятно, что это величайшая неправда…

Р: Спустя 70 лет после войны вы смело можете утверждать, что у вас спокойная старость. Что же заставляет вас заниматься этим?

У. Х.: Именно эти противоречия, которые отравляют жизнь людей и я здесь должна добавить – людей, которые относятся к моему поколению, которые страшно пострадали, ведь всё что говорится о страшных преступлениях, всегда говорится с намёком на других, но при этом не говорят (да и не существует никаких памятников и мемориалов), что 15 миллионов восточногерманских немцев изгнали с их родины. К ним и я принадлежу. Ведь это равно численности всей Скандинавии! Ну представьте же себе: вы обнаруживаете на своей двери листок бумаги, на нём написано: до завтрашнего дня до стольки-то часов тебе надлежит покинуть свой дом. Ключ должен остаться торчать снаружи, с собой можно взять только 20 кг. груза. А потом из этих людей от 2,5 до 3 миллионов человек ещё были зверски уничтожены, изнасилованы до смерти, задавлены танками и так далее. Даже Конрад Аденауэр в своей первой речи в Бернау в 1949 году в момент основания Федеративной Республики Германии сказал: «У нас много проблем, но самая большая – это 14 миллионов изгнанных (эту цифру дали ему американцы) из которых 6 миллионов никогда не дошли до цели. Они умерли и пропали!» – Так сказал Аденауэр! Странным образом, он тоже говорил о 6 миллионах.

Сегодня мы знаем, что погибших немцев было по-видимому 3,5 или 2,5 миллиона человек. Никогда и никто точно не выяснял, сколько человек не дошли до цели, но может быть прав был и Аденауэр, мы этого точно не знаем, всё ведь тогда смешалось…

Во всяком случае с этими цифрами не поступили так же, как с количеством жертв в Дрездене, о котором утверждают, что там было всего 25000 жертв! Потому что, говорят, Дрезден был пустым. Но это такая ложь, превзойти которую тоже очень трудно! Я спрашивала, сколько погибло в Дрездене – отвечали – около 235 тысяч. Это предположительно. Но может быть жертв было и гораздо больше, потому что они до сегодняшнего дня лежат под развалинами. Спустя 15 лет, когда я узнала, что над этой темой работает новое поколение историков, я снова сделала запрос в той же инстанции, что и раньше и они мне сказали «да, у нас теперь считается, что было 35 тысяч погибших, но, скорей всего эта цифра уменьшится до 25 тысяч».

То есть, имеются самые различные виды лжи, со всех сторон, но ложь о холокосте – самая весомая. Всё это меня и побудило… Понимаете, если мы хотим иметь будущее, которое соответствует природе планеты, природе человека, то мы не можем строить его при помощи лжи. В таком случае нам нужен крепкий фундамент, если народы хотят жить в мире друг с другом. А хорошим фундаментом может быть только правда. И поэтому вопрос о холокосте надо хорошо проработать, но пытаясь это сделать, вы с удивлением замечаете, что, чем больше вы пытаетесь всё это понять, чем больше вы задаёте вопросов, тем больше появляется новых вопросов! А что делают суды? Они, если говорить откровенно, спрятали своё незнание под термином «очевидности». И связано это с параграфом 130 Уголовного Кодекса о «разжигании межнациональной вражды», сформулированным в качестве закона в 1994 году. Его тогда предложили депутатам бундестага и они сказали: «Нет, так не пойдёт. Это не коррелирует с параграфом 5 Основного Закона, провозглашающим свободу мнения и свободу исследований». После этого этот закон был переработан так, что при втором или при третьем чтении (я сейчас не могу этого вспомнить, если надо, вы можете сами перепроверить эти данные) он был принят большинством голосов. А этот параграф, скажу я вам, с точки зрения языковой логики – самая настоящая нелепость. В нём говорится следующее: «Лишением свободы на 5 лет или денежным штрафом наказывается тот, кто (далее идёт ссылка на международное право) одобряет, отрицает или приуменьшает совершённые национал-социализмом преступления в такой форме, которая способна нарушить общественное спокойствие». То есть, вначале говорится, что наказанию подвергаются те, кто отрицает «совершённые национал-социализмом преступления».

Это значит, что они не должны быть предположительными, их нельзя принимать на веру или просто так утверждать – они должны быть фактом! Но ведь в понимании этого конкретного факта (холокоста) сегодня нет единства. То есть, этот пункт отпадает.

Рассмотрим следующим слово «одобряет». Ни один человек не будет одобрять самое большое преступление, которое когда-либо было совершенно людьми, которым объявляется холокост. При условии, что это доказано! Мы же в жизни видим, что будь то тяжёлая авария или совершённое убийство и люди всегда требуют «самого строгого наказания!» Люди всегда хотят самого строго наказания, никто никогда не одобряет никакие преступления! То есть, эта формулировка очень расплывчатая. Я была как-то в федеральном административном суде в Лейпциге из-за Коллегиума (Коллегиум Гуманум, которым руководила госпожа Хавербек и который был запрещён в 2008 году за «правоэкстремистскую деятельность». В нём проводились семинары на исторические и политические темы. – прим. перевод.). Там речь зашла о термине «отрицание». И там председательствующий судья Рихтер (всего было 5 судей) признал: «Да, в таком случае нам надо доказать, что вы знаете, что холокост был на самом деле, но отрицаете это, то есть лжёте». Ведь слово «отрицать» в данном случае логически связано со словом «лгать»: то есть отрицать можно только то, что, как ты знаешь, имело место быть на самом деле. Таким образом, если вы будете меня судить за то, что я что-то отрицаю, вам необходимо, и в этом судья Рихтер совершенно прав, сначала доказать, что я это знаю. На самом деле, обвиняя в этом, делают всегда противоположное! То есть, такие обвинения в «отрицании» холокоста несостоятельны. А «приуменьшать» («Verharmlosen») сказал он… «да, с этим нельзя согласиться, что это должно быть вообще наказуемым».

Хорошо. Причём, закон, к тому же, гласит, что не всякое отрицание и не всякое «приуменьшение» наказуемо, а только то, которое способно «нарушить общественное спокойствие». На это Федеральный конституционный суд своим решением от 2009 года говорит, что это может быть только предположением. Кто же может заранее сказать, способно ли это конкретное отрицание, это конкретное утверждение человека «нарушить общественное спокойствие»? Да и что это такое «общественное спокойствие»? Получается, что все эти обвинения полностью строятся на предположениях! Федеральный административный суд говорит, что если это является только единственным пунктом обвинения, на основании которого утверждается, что то или иное высказывание подпадает под действие этого закона, то это есть всего лишь предположение и вообще не входит в сферу юрисдикции.

А господин Герибер Прантль (юрист и журналист, возглавляет отдел «Внутрення политика» в редакции газеты Зюддойче Цайтунг) даже как-то написал следующее: «… тем самым параграф 130 становится просто пустышкой, которую больше нельзя юридически использовать». Но при этом этот параграф нашим бундестагом до сих пор не отменён!

Таким образом этот закон является такой нелепостью и очень хорошо видно, что депутаты не имели по отношению к нему единого мнения, более того, у них не было внутренней уверенности в правильности его и поэтому у них и родилась такая причудливая языковая конструкция, в которой почти всё не кореллирует друг с другом – с начала до конца! По этому закону, к примеру, на три года заключения был осуждён химик Гермар Рудольф, который изучил одно определённое химическое вещество (речь идёт о Циклоне Б – прим. перев.) и результат его исследования не вписался в политические потребности этого мира. Хорст Малер получил 12 лет! По такому (несостоятельному, нелепому – прим перев.) закону! И это ведь должно вызвать возмущение у каждого человека и заставить его на самом деле сомневаться в таком, так называемом правовом государстве, которое такое допускает! И всё это меня, естественно, сильно взволновало. Я хочу, чтобы у нас было правовое государство! Я не хочу, чтобы у нас был произвол! Я не хочу, чтобы у нас было государство, которое постоянно говорит о праве и свободе мнения, а делает противоположное. Это главное, что возмущает меня в этой ситуации, ведь речь идёт о моём поколении, которое так страшно пострадало, но никто об этом не говорит! Постоянно говорят только о 6 миллионах евреев! Ни один школьник не знает, сколько погибло изгнанных немцев! Это же невыносимо!

Р: Это значит, что вы совершенно открыто утверждаете, что холокост в таком виде, как о нём говорят, не был?

У. Х.: Да. Именно так. В таком виде, как утверждают, его никогда не было. Именно так я и поместила в интернете. Но это не означает, что в мире существует хоть один ревизионист, который бы утверждал, что не существовало концлагерей. Конечно же, концлагеря существовали и там происходили страшные вещи! Были даже 4 коменданта концлагерей, которые были осуждены судом СС, именно за то, что они поступали с узниками не так, как им предписывали приказы коммендатуры, а били их или даже казнили и так далее, что было им строжайше запрещено и два комменданта концлагерей были даже казнены за это. А теперь наступает самый главный момент: всё это я знаю не от евреев, которые обвиняют нас. Всё это я знаю от ревизионистов. Это они узнали в процессе своих исследований и что СС действительно строжайше обошлось с нарушителями. То есть никто из нас не будет говорить

Р.: То есть, если я вас правильно понимаю, концлагеря существовали?

У. Х.: Естественно.

Р.: А массовое уничтожение в том виде, как мы его знаем, нет? Что же тогда происходило в этих лагерях?

У. Х.: К примеру, Освенцим был просто большим промышленным комбинатом, на котором совершалась очень ценная работа для индустрии вооружения.

Р.: А узники, которые там находились, они там по закону были?

У. Х.: Да. Это ведь было установлено многократно. Если вы будете исходить из гаагских правил ведения войны, то каждое государство в случае войны имеет право интернировать тех, кто близок (кровно – прим. переводчика) его противнику и живёт в его стране, потому что есть опасность, что они будут шпионить. Это делали все. К примеру, один из моих дядей был как раз в Индии, а это была английская колония, его там интернировали, брат моей матери был в Америке – его интернировали там. Все это делали. Русские это, естественно, тоже делали, надо сказать.

Р.: И в свете этого вы утверждаете, что то, что произошло в Освенциме, было правильным?

У. Х.: Сказать, что это было правильно – это собственно… знаете, скажем так – это было безупречно с точки зрения закона. Считаю ли лично я это правильным, если людей… знаете, мой выпускной класс тоже был на работах в индустрии вооружения. Нам тоже приходилось работать, я, к примеру, красила ящики для боеприпасов и так далее. Мы все работали на военные нужды, особенно в последний год войны. Это ведь не было чем-то необычным. И мы все голодали и у всех у нас почти не было одежды. В особенности трудно было с обувью, с подходящей, мы ведь были молодыми, а у молодых ноги постоянно растут. У большинства обувь была впереди обрезанной.

Р.: Я бы хотел, чтобы мы вспомнили о «Приказах руководства и комендатуры Освенцима (речь идёт об опубликованной в 2000 году «Институтом современной истории» (то есть официальным учреждением) сборника «Приказы руководства и комендатуры Освенцима за 1940-45 г.г.» — «Standort — und Kommandanturbefehle des Konzentrationslagers Auschwittz 1940-45»).

У. Х.: Да, они действительно шокируют! Например, вопрос питания. В этих приказах действительно стояли рекомендации, чтобы овощи не варили долго с тем, чтобы в них оставались ещё витамины. И там были рекомендации, чтобы они собирали за пределами лагеря полезные травы и поедали их сырыми, как петрушку, скажем. Там стояло, чтобы узникам готовили насыщенные густые супы, а не жидкую водичку, что им надо давать насыщенные супы! И если повар этого не будет делать, то его надо заменить другим. Вот такими вопросами они занимались! В разгаре войны! Это же невероятно!

Р.: Какой вывод вы делаете из этой книги приказов руководства и комендатуры?

У.Х.: Я делаю вывод, что это последнее, может быть до сих пор отсутствовавшее доказательство того, что Освенцим был не лагерем уничтожения, а рабочим лагерем, в котором все силы, которые там были сконцентрированы были нужны для производства военной продукции. Ведь здесь об этом совершенно чётко говорится!

Р.: То есть, в Освенциме не было массового уничтожения людей?

У. Х.: Нет. Нельзя одновременно желать иметь рабочих, производящих военную продукцию и одновременно уничтожать их. Это невозможно. Это противоречит одно другому. И ещё меньше это соответствует тому, если их позже спрашивают: «Хотите ли вы остаться здесь и дожидаться освобождения (от Красной Армии – прим. Переводчика) или вы пойдёте вместе с нами в рейх? А они отвечают: «Нет, мы лучше пойдём вместе с нашими убийцами». Это же явная шизофрения! (именно так произошло в Освенциме: при приближении Красной Армии руководство лагеря предложило узникам этот выбор и большинство приняли решение «идти в рейх» вместе со своими охранниками – прим. переводчика)

Р.: Что вы подумали, когда прочитали это в первый раз?

У. Х.: Я была очень удивлена, что из этой книги можно сделать такие однозначные выводы…

Р.: И какие же выводы можно отсюда сделать однозначно?

У. Х.: Что это был рабочий лагерь. Свидетели раньше об этом постоянно говорили. Но все на них тут же нападали. А они ведь были правы! Ну не позор ли это?

Р.: Говорится ли там что-нибудь о газовых камерах?

У. Х.: Нет. Ни одного слова! И в расшифрованных приказах руководителей рейха тоже не было ни единого слова.

Р.: Как вы объясняете этот факт, что газовые камеры в этих приказах не упоминаются?

У. Х.: Они не упоминаются, потому что их там не было! Нельзя ведь упоминать того, что не существует!

Как же вы хотите настаивать на существовании газовых камер после того, как прочитаете это – то, что здесь описывается? И в особенности я считаю очень самонадеянным со стороны сегодня живущих, которые якобы лучше знают, чем те, кто жил тогда. А они все, тех, кого тогда обвиняли, говорили: «мы здесь такого не видели». Но мы (сегодня живущие – прим. переводчика) знаем лучше, как это тогда было! Мы также лучше знаем, как было в Третьем Рейхе, чем те, кто в нём жил! Вот в чём изъян этих утверждений! И это ещё и отсутствие самокритичности у тех, кто говорит об этом сегодня! Это то, что сегодня удивляет больше всего.

Р.: Это означает, что вы из этого делаете вывод, что раз газовые камеры не упоминались в этих приказах, значит они и не существовали, что их не было в концлагере Аушвиц-Биркенау?

У.Х.: Нет, ну не надо вам этого делать, мы же об этом уже чуть раньше говорили. Это же связано с тем, что это (то есть, из контекста имеется в виду газация — прим. переводчика) посредством Циклона Б вообще невозможно делать. Это технически невозможно! Слушайте, мы ведь живём в период расцвета естественных наук! Поэтому надо же прислушаться к специалистам. И если господин Рудольф, химик, говорит, что это невозможно и это же повторяет каждый химический словарь и это повторяет господин Лёйхтер, единственный специалист по газовым камерам, потому что в Америке всё ещё есть штаты, в которых людей в них казнят. Он посмотрел, что ему здесь показали и сказал: «Вот это полный абсурд! Одного человека в полностью герметическом, очень сложном техническом сооружении ещё можно за такое и такое время…». Ведь это же говорит о том, что всё это не совпадает… И я не готова верить юристам, что они всё знают лучше всех. И я исхожу из того, что и другие люди не будут им верить. Но именно поэтому эту книгу и не применяли!…

Р.: Какие пункты в этой книге особенно привлекли ваше внимание?

У. Х.: (читает из книги) 7 февраля 1944 года. Транспортировки заключённых. – Это для меня удивительно! Прочитать вам об этом? Ладно, я скажу в общих чертах: здесь отдаётся приказ, чтобы, во-первых, лагерный врач всех перед транспортировкой обследовал. Потом речь идёт о том, как должна быть оборудована машина для транспортировки: если будет холодно, чтобы было насыпано много соломы и внутри должна стоять печка и они должны быть снабжены горячей водой или чаем (наши изгнанные очень бы этому обрадовались). Совершенно чётко сказано, что при транспортировке заключённых они должны быть обеспечены в достаточном количестве продовольствием – потому что транспорт с заключёнными может быть задержан бомбардировками и чтобы при этом люди не голодали! Наши люди (при изгнании) в течение 7 дней вообще не получили никакой еды! Да.

Всё это очень впечатляет, вот здесь, где ещё раз перечисляются мероприятия, которые надо предпринять по уходу за ранеными. Существовал и Красный Крест. Они ведь постоянно инспектировали Освенцим и даже обнаружили на территории лагеря очень современную клинику. О больных там очень заботились с тем, чтобы они как можно быстрее вставали в строй. О диете говорится… О том, чтобы постоянно контролировалось состояние одежды, в особенности обуви. Это правда. Говорится о том, что прилежные заключенные должны получать облегчение в работе, к примеру они получали дополнительный паёк на кухне или их раньше срока выпускали. Такое тоже бывало. Всё это можно прочитать в этой книге.

Р.: Вы верите в то, что это так и было?

У. Х.: Я из этого исхожу. Было ли также и потом, в последнее время… какое время здесь указано?… Так, февраль 1944 года… Было ли так и после этого времени, скажем возможно ли было исполнение этих приказов и инструкций и в конце 1944 года, я сомневаюсь, но…

Р.: В ссылке стоит, что ни один узник в связи с прилежной работой не получил свободу. Несмотря на повторявшиеся указания со стороны руководящего экономического и управленческого амта (учреждения) СС превалировала мысль, что главным является охрана и наказание заключённых, а не эффективность в работе.

У. Х.: Хорошо, но из чего этот комментатор делает такой вывод? У меня в связи с такими комментариями складывается впечатление, что они очень напоминают предисловие к книге, которое по своему смыслу тоже полностью противоречит содержанию (приказов). У меня тут же возникает вопрос: «Откуда ты это знаешь? Если приказ говорит о совершенно противоположном, почему же ты тогда, сегодня живущий человек берёшься просто утверждать, что было совсем наоборот?». Он ведь мне должен доказать то, что утверждает (в своей ссылке – прим. переводчика)? Пожалуйста. Мы слишком легковерны! Мы верим всему, что нам сегодня говорят. Если кто-либо говорит: я своими глазами видел то и то, то я не могу просто так утверждать противоположное. Я должна это (противоположное) доказать. Вы ведь должны знать всех этих «свидетелей», которые, как потом выяснилось, врали нам… В начале заключённые всё это получали, они должны были получать 2-часовой обеденный перерыв, а в 17 часов был уже вечерний перерыв. А во время перерыва начальник производства должен был позаботиться о том, чтобы их не загружали дополнительными заданиями. Потому что так лучше усваивается пища, если после еды будет отдых, ну и работоспособность на следующий день будет лучше. Вот эти указания, вплоть до того, сколько они должны были спать, меня очень удивили, должна я вам сказать.

Р.: Какой вы из этого делаете вывод?

У. Х.: Очень простой – они хотели, чтобы у них были хорошие работники. Интересно, но в одном месте говорится, что среди евреев были также и хорошие часовщики, которых распределили в специальные мастерские… Я этого не знала, что среди них было много хороших часовых мастеров. Вот такие интересные вещи здесь можно вычитать.

Вот о ежедневных осмотрах ног… Во время их проведения надлежало проверить заключенных, не травмированы ли у них ноги, проверить их чистоту. Из-за ужасных эпидемий тифа приходилось очень много внимания уделять гигиене. А волосы обстригались не только у заключённых, но и охранявших их эсэсовцев – из-за вшей. (Из этих волос, которых нашли в большом количестве освободители, сторонники холокоста постоянно делают некую страшилку, суть которой непонятна. Но здесь мы видим реальное объяснение этому – прим. перев.). Эти эпидемии тифа так до конца войны и не удалось взять под контроль. Где-то тут я прочитала, что вши были занесены извне – у заключённых в лагерях их не было. Этого я, естественно, не могу перепроверить. Дополнительно к тому, что я говорила до сих пор, хотела бы снова обратить внимание на места, где говорится о плохом обращении с заключёнными: «пользуясь этим случаям я снова настоятельно обращаю внимание на приказ, о том, что ни один эсэсовец не имеет права заниматься рукоприкладством. На пятом году войны необходимо делать всё, чтобы сохранялась рабочая сила заключённых. Если кто-нибудь из заключённых совершит нарушение, необходимо написать об этом рапорт».

Р.: А что вы скажете по поводу того, что заключённых истязали в КЛ Освенцим (Биркенау) и в конечном счёте убивали их?

У. Х.: Когда англичане и американцы заняли Германию, они сбрасывали на головы немецких солдат листовки, в которых сообщалось, какие страшные преступления якобы совершили немцы, потому что немецкие солдаты были возмущены тем, как союзники разрушили немецкие города. Делалось это для того, чтобы внушить немцам мысль, что союзники имели право так поступать в качестве возмездия. Там говорилось об ужасных преступлениях, которые на самом деле немцы не совершали. Они их все выдумали. Об этом же говорил и Сэфтон Дельмер. (Один из руководителей британской радиопропаганды на немецком языке во время войны – прим. перводчика). Здесь это то же самое. Всё ставится с ног на голову.

И, к сожалению, нужно сказать, что очень многое, что, к примеру, пришлось пережить немецким военнопленным в американских луговых лагерях или в ГУЛАГе в России, они приписали нам. Чтобы отвлечь от своих преступлений. Сами русские в этом и признавались. Ведь это же на самом деле была отравленная большевизмом армия, в которой просто-таки рекомендовалось насиловать женщин! У нас (то есть в вермахте – прим. перев.) за это была смертная казнь. У нашей семьи было два хороших друга – один был другом моего мужа, а другой – моего отца. Они рассказывали, что в их части был один солдат, который изнасиловал одну польку или русскую. Это было доказано и они были вынуждены передать его военному суду, хотя им нужен был каждый солдат и они знали, что по законам военного времени он будет расстрелян. На протяжении всей жизни их мучили воспоминания об этом. Но так строго было в вермахте!

Р.: Почему с вашей точки зрения эти приказы руководства и комендатуры лагеря Освенцим имеют такой высокий уровень правдивости?

У. Х.: Потому что это оригинал и потому что они перекрёстно подтверждаются расшифрованными Энигмой приказами руководства Рейха. То есть, мы не имеем дело с каким-то исключительным случаем. Это взаимодополняется. И это дополняется свидетельствами тех, кто всё это пережил. Таким образом, это последнее подтверждение, которого до сих пор не было.

Р.: Если это такие важные документы, почему об этом до сих пор мало говорят?

У. Х.: На этот вопрос я предлагаю вам ответить самому. (улыбается). Да потому что этого не хотят!

Р.: Кто?

У. Х.: Те, кто раскрутил всё это дело… (то есть – холокост)