Упитанная зрелая брюнетка идеально подошла для домашнего секса втроём
Упитанная зрелая брюнетка идеально подошла для домашнего секса втроём
Доступ к информационному ресурсу ограничен на основании Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».
Доступ к информационному ресурсу ограничен на основании Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».
Доступ к информационному ресурсу ограничен на основании Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».
Тем ландшафт во всей красе представя,
На «грачей» и на «скворцов» начихать.
«Ведь весёлой птицей быть зазорно!» –
И птиц опять послал бы я во все концы.
Но кто из них сейчас придёт мне на подмогу,
Чтоб Гудин Ванька не обрезал все концы?
Для нас лишь только честность важна!
Из трёх богатырок осталось лишь две.
А две богатырки? Так то ж коллектив!
А первой встречает всегда, каждый день,
Каштановый блеск, с поволокой глаза
Но требует строже взглянуть на себя,
Добро, как известно, рождает добро,
Путь к счастью всегда открывает оно,
Всегда так работать, как прежде, на пять,
Достать из колодца нельзя ту без мук.
Ах, где же ты? Где же, пустынный наш друг?
Трава на корню превращалась в солому.
Где есть три колодца, и нет таких мук!
Но нету водицы, как некогда, встарь.
В тени давно тридцать, дождя так и нет.
Так хочется снега, и пить, много пить!
Что хочет природа? Москва вся в дыму.
Ведь перед природой мы вечно в долгу.
Шуршит под ногами – знакомый мне хруст.
И кошка залезла в тенёчек под куст.
Какой же на свете есть важный секрет?
Когда-то в Египте был предок рождён,
Терпеть был воспитан, идучи вперёд,
Жару люблю с детства, а также зиму!
И дождь люблю, ветер! Всё, видно, люблю!
Ну, что ж, прощай теперь, друг мой!
Солнце послало своё нам приветствие,
Пробившись лучами сквозь редкий дымок.
Лес стал заметней, дома проявились.
Но, всё же напрасной была наша радость,
Нам удалось продышаться лишь малость,
Вновь воду пить стали мы опять чаще.
Жизнь замерла чуть везде в ожидании…
Расстроив все планы в бесплодном гадании,
Не ходят, а бродят, лежат лишь в теньке,
Пытаясь прохладу чуть-чуть всё ж поймать,
Мы все без воды, как как будто без рук.
Всему же виной сверх размеры страны.
Но вот воду дали, не так страшен зной.
Но мы всё рано Учкудук все с тобой.
Для нас ведь в пустыне надёжным был ты.
Теперь же ты стал нам предтечей мечты!
Но вот музыкальный услышал мой слух
Какой-то невнятный, но радостный звук.
Ну, вот, дни прошли, и пропала жара.
Ну, вот, наконец, мы дождались дождя!
Дышать стало легче, развеялся смог.
Но большего сделать пока дождь не смог.
Неделя прошла лишь, и зной весь забыт.
Потоки воды с крыш – дождь землю долбит.
Что, осень настала? – народ снова сник.
То холодно, душно, и снега всё нет.
Давно всем известно из песни одной:
Что не сбылось – должно в нас сбыться.
Вам, как звезду, свет стихов моих – слова,
Чтоб они, лишь они, иногда, хоть иногда
«Их не принять ты, братец, волен!» –
Ведь русский стиль – добро, терпенье,
Пусть русский стиль моралью станет -
«Тебя слишком много – жена говорит –
Но только пусть хоть кто-нибудь поддержит,
Но тут же: «Всё – сказал – не так!»,
В стихах моих нет пошлости и грязи,
Ну, разве, может быть, совсем чуть-чуть,
Когда из грязи кто-то лезет в князи
По головам людей, то я здесь тут, как тут.
Когда я вижу бескультурье, хамство.
Да, нет! Скорее напишу про чванство.
(Невольно начал здесь о них повествование)
Вот и «песню» пропел пока всю Вам –
Хоть два тома стихов написал я сам,
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Год Тигра начался с утреннего секса. Дикий хищник словно стремился хоть в этом превзойти мощное домашнее животное.
Утром в воскресенье, 14 февраля, всплеск сексуального влечения неожиданной климактерической волной с головой захлестнул зрелую Ксению.
Воспользовавшись отсутствием, ушедшего на работу сына, она вдруг вскочила к книжному шкафу, нашла в нём Кешкин альбом «Камасутра», и в постели же начала заинтересованно и с любопытством изучать его.
Однако муж несколько остудил её разгулявшееся, было, воображение:
– «Я давно смотрел это, и ничего особенного там не оказалось!».
– «Тебе-то, конечно!» – непонятно на что намекая, ответила жена.
– «Ну ладно! Изучай матчасть!» – согласился Платон в предвкушении эпилога.
И тот вскоре наступил. Видя, что Ксения уже заканчивает перлюстрацию чужого «букваря», Платон начал оголять её плечики от ночной рубашки.
Ответные движения жены не оставили у него никакого сомнения в приближении долгожданного продолжения. Ксения в этот раз даже не сопротивлялась ласкам своей груди со стороны поначалу даже несколько опешившего мужа. Она ведь в последнее время их попросту не допускала.
Сбросив всё с заждавшихся телес, супруги прильнули друг к другу в классической позиции, но как к чему-то новому и даже может ещё не до конца изведанному…
А неизведанное ждало и всех россиян в Канаде.
Зимняя Олимпиада в Ванкувере для сборной России началась ни шатко, ни валко. А тут ещё и прогнозы известных российских астрологов предрекали провал наших олимпийцев. Особенно это было странным слышать в отношении лыжников, биатлонистов, хоккеистов и фигуристов вообще, а в отношении Евгения Плющенко – в частности.
Более того, в североамериканской печати появились предсказания победы хоккеистов Канады над Россией, и в связи с этим предлагалось вручить нам, как и Е. Плющенко, Платиновые медали!?
А тем временем по вечерам Платон, сидя за компьютером, искал через Интернет новые подходящие издательства, одновременно проверяя и правя тексты, распечатывая листы на замену. Но его всё больше и больше охватывало ощущение, что пора завязывать с творчеством и переключаться на семейные заботы – ремонты в квартире в преддверии дачного сезона.
В общем, жизнь писателя шла своим чередом.
В пятницу, задолго до мужского праздника, начальница Платона Надежда Сергеевна по пастушьи молча, вручила своему бычьему стаду по тысяче рублей на рыло, тем избежав его предпраздничного кормления.
А последовавший за этим трёхсуточный снегопад, который не отмечался наблюдателями-синоптиками более сорока лет, в преддверии Дня защитника Отечества окончательно побил все зафиксированные рекорды, завалив Москву небывалым 67-и сантиметровым слоем снега.
Но, не смотря на это, Платон все дни проходил на лыжах, и особенно он удивился обилию лыжников в последний день снегопада – 22 февраля!
Однако на следующий праздничный день засветило Солнце, и народ просто повалил на накануне накатанную лыжню. Скольжение было отличным, что первоначально соответствовало и настроению Платона, заданного утренним поздравлением с праздником от консьержки, и неожиданным вторым поздравлением на лыжне от одной из приветливых лыжниц-незнакомок.
Придя домой раньше обычного и никого дома не застав, он, после приведения себя в домашний вид, поздравил по телефону, прежде всего ещё живущих ветеранов – дядю Виталия из Санкт-Петербурга и соседа по даче Бронислава Ивановича Котова, а также друзей-свояков Егора и Александра.
Но никакой больше последующей взаимности не предполагало полное отсутствие хоть каких-либо поздравлений от остальных близких родственников Платона.
И только его самый старший сын, настоящий мужчина Вячеслав, поздравил отца даже из далёкого Буэнос-Айреса, с других полушарий Земли.
Да бедняжечка Кирюшка, почти оставленная Кешей, поздравила вечером «дядю Платона» с мужским праздником, пожелав ему, прежде всего здоровья и творческих успехов, и выразив уверенность, что всё остальное тогда непременно приложится.
Даже после этого звонка Платон так и не дождался поздравления от жены Ксении?!
– «Я Вас с Кешей на этот раз поздравлять не буду! Какие Вы защитники Отечества? Кеша не служил, а ты даже себя теперь защитить не сможешь!» – ещё за завтраком неожиданно предупредила она.
Платон промолчал, и почему-то на этот раз даже не обиделся.
Ну, вот! Дождался! Меня опять ни одна падла с мужским праздником не поздравила! Видать, они уже не считают меня мужчиной?! Ну, бог с ними! Если я для Вас не мужчина, то и Вы для меня теперь не женщины! Умерла, так умерла! – решил теперь тоже не поздравлять виновных с их женским днём, как и год назад про себя сокрушавшийся, бывший старший лейтенант запаса, может даже единственный в Мире человек за год срочной службы и за два офицерских сбора прослуживший аж в трёх (!?) видах вооружённых сил СССР: Сухопутных войсках, РВСН и Космических войсках.
Но на следующее утро у Платона традиционно для этого времени года прихватило горло. Из-за интенсивного лечения он не пошёл на работу, зато дома завершил рассылку электронных писем в издательства, с чувством облегчения надолго передав место за компьютером жене.
Ксения теперь неожиданно тоже занялась творчеством.
Она стала цифровым фотоаппаратом фотографировать пейзажи, а потом помещать фотографии в компьютер, сортируя, отбирая и редактируя их, создавая в итоге тематические альбомы.
Особенно Платону понравился вид зимнего Кремля, отснятый Ксенией с пешеходного Патриаршего моста.
Ксения так увлеклась, что, не успев закончить одно, тут же хваталась за другое. Всё новые и новые идеи переполняли её.
И теперь она стала лучше понимать творческого мужа.
Быстро выздоровев, Платон вновь вышел на работу.
Но за эти дни на улице всё изменилось. В результате потепления с крыш начало капать и падать.
А на работе он сразу столкнулся с жалобой временной своей производственной сожительницы, коменданта Ноны Петровны Барсуковой.
Ещё почти три недели назад в их здании вновь начался ремонт и реконструкция?! Как будто нельзя было всё это сделать в прошлый раз?
Видать кому-то понравился такой способ отъёма государственных денег?
Поэтому вещи из кабинета коменданта с разрешения Надежды Сергеевны были временно перенесены в цех к Платону Петровичу, который теперь наглядно убедился в неряшливости и безалаберности красивой женщины и невоспитанности периодически к ней приходящих её последних друзей.
Нона совсем не мыла за собой посуду, и не только не стирала со стола крошки, но и вообще не убирала начатую и открытую еду. Даже недопитый ею чай сиротливо простоял на столе несколько дней. То есть, можно было предположить, что именно она является настоящим рассадником тараканов.
И действительно, напоминающий их вожака – также любящий всё подряд на халяву подъесть – периодически заходящий к ней друг Геннадий, неимоверно толстый и некультурный ещё моложавый мужчина, не имел привычки здороваться, был косноязычным и весьма недалёким, а в разговоре со своей дамой без тени смущения допускал матерные выражения.
– «Платон! Тут, пока тебя не было, я с Надькой поругалась!» – неожиданно прервала его мысли Нона.
– «Да я ей пожаловалась на Гаврилу, что он меня уже достал своим воровством! А она начала его оправдывать!? Да Лёшка Ваш ещё влез! Начал вякать: а может это кто-то другой заходил к Вам и взял?».
– «Да она сама знает, что Гавнилыч ворует! Она даже меня просила периодически пересчитывать коробки, банки и бутылки!» – добавил Платон.
И тут Нона рассказала ему о пропаже батарейки от электронных стенных часов, электрических лампочек, одного из трёх пуфиков от дивана, строительного уровня, и наверняка ещё многого другого, пропажа чего была пока ею не обнаружена.
– «Ну, что ты хочешь от старого ворюги-клептомана?!» – несколько успокоил её Платон.
– «А помнишь? Когда я им пожаловалась, что из-за чьей-то халатности мои кролики протухли и их, почти на полтысячи рублей, пришлось выбросить, как Гавнила с Надькой злорадно смеялись?! Я им этой подлости никогда не прощу!».
– «Конечно! Получается, что это мог сделать только Ванька! Я ему об этом прям в лицо и сказала! А он сидит нога на ногу и ухмыляется!».
– «Почему?!» – искренне удивилась женщина.
– «Так он же сидел в позе кастрата – закинув ногу на ногу!» – пояснил Платон, вызвав злорадно-заливистый хохот Ноны.
– «В общем, низкий он человек, слякоть, говно!» – подвела итог женщина.
– «А Надька вокруг него, как навозная муха вьётся!» – прошёлся своими квази биологическими знаниями по биологу-начальнице Платон.
С приходом настоящей слякоти в воскресенье заболела Ксения. Её после работы фоторепортёрские походы по ранневесенней вечерней Москве и периодически снимаемый с головы капюшон дали о себе знать.
Сразу после пятницы и субботы – каплей, переполнившей терпение её организма, всё-таки явилось то, что её иммунитет не справился с той заразой, которая витала вокруг организма Платона. Со своим повышенным иммунитетом он опять оказался невольным разносчиком инфекции.
В это же воскресное утро, неожиданно после долгого перерыва, позвонила Настасья, увлекшись бесконечно долгой беседой с Ксенией.
Возникший у сестры небывалый ранее интерес к жизни подруг жены брата, и просьба брать её с собой на концерты, указывали на то, что Настя ищет себе новых слушателей.
– «Она наверно с подружками поссорилась, достала их всех?! Вот теперь и ищет себе новую паству?!» – объяснил удивлённой жене Платон.
В этот последний календарный день зимы скольжение на лыжах было великолепным, без отдачи.
Поэтому Платон своим энергичным движением по лыжне улучшил своё лучшее время в сезоне, внеся и свой вклад в общее олимпийское движение.
А вечером зима закончилась телефонным звонком Даниле.
Платон поздравил сына и невестку с двумя месяцами новорождённого, и с удовольствием послушал в трубке сладкое, басовитое кряхтение своего младшего внучка, лежавшего на животике и поднимавшего головку.
Весна, начавшаяся с понедельника, встретила Платона радостным щебетанием, почувствовавших её приход, перезимовавших птиц.
Март с удовольствием принял тёплую эстафету от февраля. Уже во вторник, возвращаясь с работы по Большому Устьинскому мосту, Платон с удивлением обнаружил, что воды Москвы-реки совершенно свободны ото льда. На следующий день он с удовольствием наблюдал, как от уже жарких лучей яркого Солнца топится снег, пуская пока робкие ручейки по склонам.
Этому способствовали и добросовестные дворники, разбрасывавшие сугробы на тёмный асфальт проезжей части.
Вечером Платона на мосту встретили лучи заходящего Солнца, заставившие его даже зажмуриться. Он вдохнул полной грудью и почувствовал, что воздух впервые в этом году стал тёплым, как раз для его выздоравливающего горла!
Но с четверга чуть приморозило, и Солнце скрылось за облаками, временно перестав мучить прохожих первыми ручьями под ногами.
Пятница началась с ожидания приятной предпраздничной развязки. Платон ударно клеил этикетки, исполняя якобы большой и «срочный» заказ.
Другие мужчины были в разъездах. А Надежда с надеждой ждала всеобщего итога.
Время уже вышло далеко за полдень, а обстановка из-за столичных автомобильных пробок всё не прояснялась. Тогда Платон всё же пообедал и предложил Надежде в конце рабочего дня отпраздновать преддверие женского праздника на рабочем месте, так как вероятность снять столик в любом ресторане уменьшалась с каждой минутой. И только около пятнадцати часов дня появился Гудин, а ещё почти через час доехал и Ляпунов.
После чего Платон услышал за стеной шорох и гул голосов, прерванный радостным воплем начальницы. Через несколько минут она бодрая явилась к Платону и объявила, что коллектив всё же хочет поехать в ближайшие «Ёлки-палки» на Солянке.
Подождав, пока Платон доделает коробку, быстро собрались. Вошедший к нему Алексей, заговорчески шёпотом сообщил, что подарил Надежде хороший подарок на тысячу рублей, но без цветов, и что с Платона триста тридцать рублей.
Невоспитанный даже не только не показал, но даже не сказал участнику, что же они подарили начальнице. Да и на саму квази церемонию её поздравления никто из убогих Платона не позвал.
Более того, даже в автомобиль они побежали садиться, чуть ли не наперегонки, не дождавшись, пока коллега немного приберёт своё рабочее место, помоет руки и оденется. Пришлось им ждать.
Так что Платон в машину садился последним, и увидел, что теперь его традиционное место было занято, наконец усвоившим автомобильный этикет, но так и не нашедшим свою совесть, Гудиным.
Нона, как и обещала Платону, не пошла за один стол с подлецами. Более того, она в этот день вообще не пришла на работу, как и практически все нормальные женщины их НИИ.
Оставшись вчетвером, быстро доехали до Солянки и припарковались у развилки.
В ресторане нашёлся столик и на четверых.
Платон сел по длинной стороне справа от начальницы.
Гудин сел напротив него, и тут, на всякий случай, задирая антипода:
– «Хорошо сели! А то прошлый раз посадили меня на сквозняке у двери, так у меня весь бок простыл – вот я и заболел!» – с укоризной обратился он к начальнице, кивая на Платона, который сделал вид, что не слушает дурачка.
– «Ну, что будем пить?» – не давая теме развиться, спросила Надежда.
Они с Алексеем выбрали по фужеру кваса местного производства, Платон по обыкновению – пол-литра морса, а Гудин в пику всем – традиционные поллитра пива.
– «Прошлый раз пили какое-то дерьмо, а сейчас я, как Человек, возьму пиво!» – всё не унимался Гудин, на этот раз пройдясь по всеми всегда любимой, во всяком случае, ранее, «Клюковке».
Платон опять сделал вид, что не слушает хама, демонстративно разглядывая публику по сторонам. И в этот самый момент, невзрачные девчонки за соседним столом заговорчески перешёптываясь, тайно сфотографировали его «на память» на свой мобильник.
Когда всем поднесли и все всё увидели, невольно настроенная и заведённая Гудиным, возопила Надежда:
– «Платон! А ты… какое дорогое взял!?».
– «Сто двадцать пять рублей за пол-литра!» – невозмутимо ответил тот, давая понять круглой…, что всё сделано не просто так, а с расчётом.
«А у нас с Лёшкой вон всего по тридцать пять рублей!» – не поняла тонкого намёка коллеги на её бестактность, разошедшаяся начальница.
Только Платон открыл, было, рот, чтобы окончательно осадить виновницу торжества, как на помощь ему очень тактично, и главное вовремя, пришёл Алексей:
И в наступившей убийственной тишине момент истины в исполнении самого младшего, и потому, наверно, в этот момент самого мудрого, своим тихим голосом ставящим все точки над i, прозвучал просто убийственно:
После этого жадные, завистливые и подлые просто заткнулись, захлебнувшись в первом тосте, поскорее первым провозглашённым хитрым Гудиным за Надежду.
Кроме старца, заказавшего «мягкое мясцо» под свои «новые пластмассовые зубы», коими он тут же не преминул похвалиться, остальные трое заказали по «телеге», только Платон естественно без первого. Ему вообще пока всё ещё не хотелось есть. Но морс помог.
Подождав, пока коллеги нахлебаются борща и дёрнутся к «телеге», а Гудин начнёт свои длительные упражнения с ножом и вилкой, Платон тоже подошёл к «развалу», взяв совсем немного из повышающих аппетит остреньких деликатесов, сразу положив в большую тарелку и немного расконсервированных заморских фруктов.
– «Ты чего так мало взял?!» – возмутилась пустой трате своих денег обжора.
– «Так я ж сегодня обедал!» – объяснил начальнице очевидное Платон, с укоризной слегка кивая головой на её дневную непредусмотрительность.
Вскоре пиво возымело своё действо и старого Ивана повело.
Благодарный за очередную вкусную дармовщинку, он стал изливать душу начальнице. Слегка заплетающимся за пластмассовые зубы языком, он, как истинный мещанин во дворянстве, как бывший врач, выдал очередной перл, пытаясь найти с её стороны взаимопонимание:
– «Надьк! А помнишь, как мы в «Пилзнере» «Бехтеревку» попивали?!».
И нашёл! Та тоже видно позабыла, или и не знала вовсе, что так им полюбившаяся всемирно известная настойка из трав называлась «Бехеровка».
В общем, вечер прошёл в спокойной, тёплой обстановке.
Но от своих пусто звеневших на выходе коллег Платон, давно навострив лыжи домой, просто ускользнул.
И все три выходных и праздничных дня скольжение его лыж было отличным. Платон дважды повторил лучшее время в сезоне, несмотря на не лучшую физическую форму. Он мог бы и побить эти рекорды, но что-то не бежалось. Какая-то непонятная лёгкая слабость охватила в эти дни его тело. К тому же он боялся упасть на местами скользк
Мачеха заглаживает вину перед Алексом так как забыла про его День Рождение
Местный гопник нагнул туристку раком и вытрахал в анал
Бойфренд красиво поимел свою большегрудую девушку с утра и спустил ей в писечку