Украл у мачехи кабачок для мастурбации
Украл у мачехи кабачок для мастурбации
Хочешь видеть только хорошие новости? Жми!
Уролог Лубенников: мастурбация несколько раз в день может быть проявлением депрессии
Александр Лубенников врач-уролог, андролог
Только то, что важно для вас, — в «Ленте дня» в Telegram. Подписывайтесь
Навязчивое желание мастурбировать, возникающее несколько раз в день, является признаком серьезных проблем со здоровьем, в частности, это может быть одним из проявлений депрессии, заявил врач-уролог, андролог Александр Лубенников. Об опасности он предупредил мужчин в беседе с «Лентой.ру».
Секс — это базовая потребность человека, и мастурбация — одно из проявлений сексуальности, объяснил врач. Она не несет никакого вреда для здоровья, если присутствует в жизни мужчины наряду с половыми отношениями в паре и не оказывает негативного влияния на его работоспособность и настроение.
В то же время существует так называемая дезадаптивная мастурбация, которая может негативным образом отразиться на половой жизни мужчины, предостерег Лубенников. Также слишком частая мастурбация может быть проявлением психического заболевания — депрессии.
При депрессии желание мастурбировать носит очень частый — по несколько раз в день — характер. Это негативно сказывается на настроении, работоспособности приводит мужчину к физическому и психическому истощению. Такая мастурбация является симптомом, который требует обращения к психотерапевту
При дезадаптивной мастурбации половой член раздражается таким образом или в такой ситуации, которые невозможно реализовать в половом контакте с другим человеком. В качестве примера уролог привел самоудовлетворение путем сильного сжатия члена или при просмотре порнографического контента с сексуальными девиациями.
Свободный доступ к разнообразному порнографическому контенту дает возможность без особого труда подобрать ключи к своей сексуальности, которые заставляют затем многократно мастурбировать, продолжил врач: «В этом случае электрическая активность мозга в три раза выше, чем при обычной мастурбации, а степень релаксации почти такая же, как после полового акта. Из-за этого самоудовлетворение становится интереснее секса, что ведет к отказу от половых контактов в паре».
Если мастурбация стала носить навязчивый характер или превратилась в более предпочтительный вариант достижения оргазма, чем традиционные сексуальные отношения, необходимо как можно быстрее обратиться за профессиональной помощью, посоветовал уролог.
Ранее врач-гинеколог Мария Селихова назвала неожиданное преимущество секса в зрелом возрасте. В частности, регулярная интимная близость поможет отодвинуть начало климакса.
Жизнь, вторая жизнь, кто мне ее даст?
Жизнь, которую я готов принести
в жертву труду и ради которой
не жаль умереть еще раз.
Да, Рюи Блаз, да, да… Но заклинаю Вас —
Но в сердце радости я полон беспредельной! —
О, допусти, господь, в благости твоей,
При жизни — свет любви, в час смерти — сожаленье.
— Он отравился! Яд! Здесь вина моя.
— Я б так же поступил. Жить было невозможно.
О Прованс мой! Я плачу и слез не могу я унять,
Если лютня, звеня, о тебе мне напомнит опять.
По праву славу я воздам такому человеку —
Был ясной мудростью его исполнен взгляд,
Могучим гением сумел вспять повернуть он реку,
Он до свершенья дел своих на небо взят!
Его я славить буду век! О, только б не забвенье!
Диктует песни эти мне святое вдохновенье:
Был сей великий человек… моим отцом.
Тут Розита, от хмеля любви без ума —
Ведь ничто над разбуженной плотью не властно, —
Поднялась пред Родольфо своим, и сама
С поцелуем на грудь ему бросилась страстно.
Ивон писал бои, его холсты бесценны,
А Грез, Жером, Амон, а дивный Кабанель,
Смелей, мой век, смелей! Иди вперед, вперед!
Час пробил, господа! Пускай же новый Спас,
Погибнув на кресте, из бездн выводит нас!
Один смеется над другим; вот вам два друга.
Когда, так много красоты увидев рядом,
Сверкнет нежданно черно-розовым алмазом.
С тех пор, как лет тебя со мной, Жервеза,
…Отец мой, мать и я — мы все в семье шахтеры.
Работа нелегка, бранился мастер злой…
Когда кончался хлеб, нам уголь был едой…
Кругом так холодно, и скользко, и темно.
Струится вечно дождь, хоть неба нет в забое…
И помогли бы жить, и больше нам платили.
— Что вам ответили? — Что мы должны молчать.
Хозяин в гневе был и в нас велел стрелять [104] .
Я ранен был тогда, навылет ранен в сердце,
Как трудно умирать с душой счастливой.
Как трудно умирать с душой счастливой.
Прекрасны на заре в конце любовной ночи,
Из-под густых ресниц сияют ярко очи,
Еще не стихла страсть, еще трепещет шея,
Как хороша собой полковника супруга!
Я, власть утратив над собой, спросил:
Когда, как пугало, в гостиной, у окна,
Стоит фигура в рыцарских доспехах!»
Что мы могли бы спрятать нашу связь
Под покрывалом профессиональной тайны!
Весь в нечистотах, он противен свету.
Лишь мыло «Конго» грязь отмоет эту.
Он был, как мы, такой же свойский парень.
Цвет фона
черный
светло-черный
бежевый
бежевый 2
персиковый
зеленый
серо-зеленый
желтый
синий
серый
красный
белый
Цвет шрифта
белый
зеленый
желтый
синий
темно-синий
серый
светло-серый
тёмно-серый
красный
Размер шрифта
14px
16px
18px
20px
22px
24px
Шрифт
Arial, Helvetica, sans-serif
"Arial Black", Gadget, sans-serif
"Bookman Old Style", serif
"Comic Sans MS", cursive
Courier, monospace
"Courier New", Courier, monospace
Garamond, serif
Georgia, serif
Impact, Charcoal, sans-serif
"Lucida Console", Monaco, monospace
"Lucida Sans Unicode", "Lucida Grande", sans-serif
"MS Sans Serif", Geneva, sans-serif
"MS Serif", "New York", sans-serif
"Palatino Linotype", "Book Antiqua", Palatino, serif
Symbol, sans-serif
Tahoma, Geneva, sans-serif
"Times New Roman", Times, serif
"Trebuchet MS", Helvetica, sans-serif
Verdana, Geneva, sans-serif
Webdings, sans-serif
Wingdings, "Zapf Dingbats", sans-serif
Насыщенность шрифта
жирный
Обычный стиль
курсив
Ширина текста
400px
500px
600px
700px
800px
900px
1000px
1100px
1200px
Показывать меню
Убрать меню
Абзац
0px
4px
12px
16px
20px
24px
28px
32px
36px
40px
Межстрочный интервал
18px
20px
22px
24px
26px
28px
30px
32px
Любое сходство героев романа и его обстоятельств с реально существующими людьми и событиями является случайным.
Прибытие спецрейса из Луанги ожидалось в тринадцать тридцать.
Уже за полчаса до этого времени на летном поле наметилось некоторое оживление. Мелькали одинаковолицые неприметные личности в серых, шитых по единой мерке костюмах. У въезда на аэродром толпились машины со спецсигналом, невдалеке сверкал трубами военный оркестр. Червонное золото духовых инструментов приятно разнообразило серый денек.
Из башни аэропорта авиадиспетчеры расчищали трассу для самолета, готового совершить посадку. Механики грудились возле трапа, служители в серой униформе собирались раскатать ковровую дорожку, предназначенную для торжественных случаев. Судя по всему, во Внукове ожидали правительственную делегацию.
Спешащий к аэропорту вишневый лимузин, требовательно мигая фарами, выжимал с левой, скоростной, полосы попутные машины. Его номер, включавший буквы «ООО», так называемые «три Ольги», свидетельствовал о принадлежности автомобиля одному из сильных мира сего.
В салоне лимузина было тихо. Бронированное звуконепроницаемое стекло отделяло пассажиров от водителя, мешая тому слушать чужие разговоры.
На заднем сиденье пожилая женщина лет шестидесяти, с властным лицом и остро сверкающим взглядом что-то говорила холеной блондинке с равнодушной гримасой признанной красавицы. Внешнее сходство двух женщин — крупных черт лица, гладко зачесанных на затылке волос (пепельно-русых у младшей и седовато-русых у старшей) — позволяло предположить их близкое родство.
— Не понимаю, почему я обязана это делать? С какой стати? Я отложила поездку на фестиваль, оставила съемки… И все из-за… О Господи, когда же наконец меня оставят в покое! — В голосе говорившей бурлило раздражение.
Холеная блондинка пристально разглядывала свои полированные ногти безупречной формы. При виде отслоившегося на кончике мизинца розового лака светленькие брови озабоченно сошлись на переносице.
— Опять налетят журналисты, начнутся бесконечные вопросы… Опять станут плясать на моих костях. И на костях Вани тоже! — Заметив, что ее не слушают, женщина нервно повысила голос:
— Даша, ну что ты молчишь? Такое впечатление, что тебя все это не касается! Неужели тебя устраивает, когда газеты перетряхивают грязное белье нашей семьи?
Блондинка наконец оторвалась от созерцания собственного мизинца и меланхолично промурлыкала:
— Мам, ну что ты кричишь? Звонок из администрации президента так много для нас значит.
— Они рассчитывают меня запугать! — клокотал гневный голос матери. — Они думают, что я испугалась. Ну уж нет! Я еду потому, что мне самой любопытно — и все!
— Мам, ну что говорить, — почти простонала Дарья. Вместо тяжелого разговора она предпочла бы молча любоваться осенним пейзажем за окном. — Наверное, это просто наш долг…
— Долг! Я никому ничего не должна, — перебила ее мать. — Запомни!
Никому и ничего! И ты тоже! Мы — Тарабрины, и это кое-что значит. Это нам все должны! Это у них всех неоплатный долг перед памятью твоего отца, перед его загубленным гением!
Непонятно, кого «их всех» она имела в виду, и выяснить это не было времени — лимузин уже плавно подкатил к въезду на летное поле. По мановению невидимой руки шлагбаум беззвучно поднялся, машина выехала на простор аэродрома и остановилась возле группы одетых в серое людей.
К дверце автомобиля подскочил суетливый кучерявый тип лет пятидесяти. У него было обрюзгшее лицо и сальные, глубоко спрятанные в подушечках щек глазки.
— Прекраснейшая! Целую ручку! — с пришепетыванием просюсюкал он. — Ниночка свет Николаевна… Заждались… Не чаяли… Думали, не приедете уж. Что ж так поздно?
Из теплого сумрака лимузина показалась крепкая нога в ботинке, красиво облегавшем щиколотку, зашелестел душистый соболиный мех. Не отвечая на приветствие, появилась старшая Тарабрина. Ее глаза, полные холодного бешенства, глядели твердо и зло, ноздри гневно трепетали.
Несмотря на седьмой десяток, несмотря на неотвратимо надвигающуюся полноту и проволочную седину в волосах, она все еще была красива. Большие серые глаза, окруженные сеточкой морщин, взирали на мир со спокойным достоинством и привычной властностью, крупные черты лица были идеально правильны, а кожа, хоть и несколько увядшая, все еще светилась характерной прозрачной белизной, свойственной только северным женщинам. Правильной формы рот, несмотря на опущенные книзу углы губ и обмякший от возраста подбородок, вызывающе выделялся на лице ярким рубиновым пятном, полноватая фигура только подчеркивала несгибаемую осанку. Тарабриной было шестьдесят с лишком, и отсутствие в ее облике попыток спрятать, замаскировать свой возраст вызывало невольное уважение ее завистников и нескрываемое восхищение поклонников.
Репортеры с мощными фотоаппаратами и переносными кинокамерами сразу же направили любопытные объективы на ее осанистую фигуру.
На ходу запахивая легкомысленный норковый свингер, хорошенькая Дарья изящно выпорхнула из машины. Через секунду она уже смеялась над злыми шутками шепелявого толстячка.
— Уйди, Макс, надоел, — улыбнулась она, и ослепительная ледяная вспышка осветила красивое лицо, делая его еще красивее и еще холоднее.
— Цветочек небесный, — защебетал Макс, нарочито подсюсюкивая, — пичужка моя кроткая, ангельчик среброкрылый… Когда же, сладкая моя, ты станешь хоть чуточку менее прекрасной? Ослепляешь даже меня, старого дурака. И как земля такое совершенство носит, Господи?!
Небрежным жестом Дарья откинула назад длинные прямые волосы, бросила нелюбопытный взгляд в сторону шушукавшейся поодаль толпы, дежурно растянула губы при вспышке фотокамеры (способность улыбаться репортерам развилась в ней на уровне врожденных рефлексов).
— Брось, Макс! — оборвала она поток комплиментов и доверительно наклонилась к собеседнику. — Скажи, Ира приехала?
— Здесь. — Макс заговорщически кивнул и угодливо согнул руку калачиком.
— Со своим новым пошла в бар кофе пить. Сбежала от репортеров. Ты же знаешь, она этого не любит…
— Как она? — насторожилась блондинка.
— Ангельчик мой, здесь лужица, не наступи ботиночком… Дрянь, сучка эта Ирка, сволочь! Ну ты же знаешь, она всегда была на ее стороне.
— А что они про эту говорят? — Идеальной формы подбородок неопределенно дернулся по направлению к поднебесью, откуда должен был появиться прибывающий самолет.
— Что говорят… Президентша, мать ее! Почести — что твоей королеве.
Хоть и черномазая, а глава государства, против этого не попрешь. Вот и организуют императорские почести, суки. Ублюдки все, лизоблюды… Репортеры, гниды нераздавленные, поналезли, шепчут… Сейчас премьер-министр будет. А вот и он… Собака, с мигалками едет, гаденыш… Ангельчик мой, шубку-то поплотнее запахни, ветерком обдует. Носик перчаточкой прикрой, солнышко мое… Ну и холодно сегодня!.. О, волшебница!.. Я на минутку…
И, мелко поддавая задом, Макс поспешил по направлению к старшей Тарабриной — чтобы наушничать, сплетничать, непрерывно трещать комплименты и поливать грязью весь подлунный мир.
Ровный гул двигателей действовал усыпляюще. Если бы не этот высокий назойливый звук, если бы не круглые иллюминаторы по бокам, где клочьями грязной ваты проплывали набухшие дождем облака, уютный салон самолета походил бы скорее на комнату в старинном английском замке. Одна стена его представляла собой зеркальную дверь, зрительно увеличивавшую пространство, мягкая мебель персиковых тонов создавала атмосферу неги и комфорта, тускло светился кубик телевизора под потолком, на журнальном столике возвышалась откупоренная бутылка вина. Рубиновая жидкость чуть заметно подрагивала в полупустом бокале.
На диване, поджав ноги, сидела чернокожая девушка в белом английском костюме с темной меховой отделкой по воротнику. Курчавые смоляные волосы были собраны на затылке в аккуратный пучок, большие продолговатые глаза густого агатового цвета красиво поднимались к вискам, а высокие скулы с туго натянутой кожей цвета лучшего молочного шоколада скульптурно выделялись на лице. Контуры тела, подчеркнутые одеждой, были не по-европейски округлы и плавны, а сама поза сидящей отличалась своеобразной кошачьей грацией. На вид ей можно было дать и пятнадцать, и двадцать пять лет. На самом деле ей было двадцать.
Послышался легкий стук. В ответ хозяйка салона негромко произнесла на португальском:
Зеркальная дверь салона бесшумно растворилась, в проеме появился чернокожий стюард в синей форменной одежде.
— Ваше превосходительство, самолет начинает снижение, — почтительно проговорил он, склонив в знак уважения голову. Эбонитового цвета блестящее лицо с расплющенным носом и толстыми припухшими губами, статная фигура выдавали в нем принадлежность к народности вачокве из восточных районов Нголы. — Пора пристегнуть ремни.
Смуглые кисти со светлыми ладонями щелкнули пряжкой ремня, и стюард беззвучно исчез.
Когда же завершится этот бесконечный перелет? Когда наконец прервется ровная пелена облаков под брюхом лайнера и в просветах туч покажется серо-коричневая осенняя земля, ее родная земля? При мысли о том, что через несколько минут она вновь увидит свою давно оставленную родину, невольно навернулись на глаза слезы.
Сейчас ноябрь, самое скверное время года в России. Желтые леса уже облетели, ковер влажной порыжелой листвы устилает землю. В воздухе носится прохладный упругий ветер, такой непохожий на раскаленный пряный дух саванны.
Пахнет прелью и горьковатым запахом костров — дворники жгут опавшую, листву. А может быть, уже выпал снег и землю покрывает блестящий ковер? Снежинки искрятся на солнце, как бриллианты, добытые в копях Катоки, в ее владениях.
В лицо повеяло ледяным зимним воздухом, легкий озноб защекотал кожу. В памяти невольно всплыл зимний день тринадцатилетней давности…
Декабрь. Сойдя с трапа самолета, она впервые увидела снег и удивилась.
Протянула руку и схватила целую горсть рассыпанных по земле чудесных алмазов — а они неожиданно растаяли, превратившись в ладошке в хлюпающую противную влагу.
— Сне-ег, — удивилась она и тут же отдернула руку.
И вдруг стало невыносимо холодно. Ледяная искрящаяся синь окутала ее со всех сторон, морозный ветер гнал по асфальту сухую поземку. Они с мамой стояли в легких ситцевых шортах на летном поле, ежась от недоуменных взглядов служителей аэропорта, встречавших экстренный рейс из Нголы.
Что прошлое ворошить… Нельзя предаваться сантиментам в такой важный день. Сегодня ей предстоит сделать первый шаг на внешнеполитической арене. Ее ждет беседа с премьер-министром России и деловой обед с президентом. Она прибыла сюда не для того, чтобы предаваться ненужным воспоминаниям и переживать. Усилием воли нужно отбросить мучительные раздумья о прошлом. Ее ждут дела. Важные государственные дела. Президентские дела.
Она вдавила указательным пальцем кнопку вызова. В дверях возник Фернандо с блокнотом — ее правая рука, незаменимый советчик. И совсем недавно и недолго — любимый… Только он об этом так никогда и не узнал.
Фернандо был высоким стройным мужчиной с африканскими чертами лица и горделивой посадкой головы. Он происходил из семьи нгольской аристократии, владевшей приисками в алмазоносных районах. Богатство семьи помогло ему закончить Оксфорд, получить диплом инженера-геолога и позволило бы безбедно существовать дальше, если бы не гражданская война. Но, если бы не война, Ларе вовек не занять тот высокий пост, на который она сейчас вознесена волею случая.
Фернандо был близким другом ее мужа, они вместе учились в Англии. Лара доверяла ему безоговорочно. Порой ей казалось, что он единственный, кому еще можно верить. Она слишком хорошо знала свою страну. Любой из тех, кто нынче склоняется перед ней в угодливых поклонах, может оказаться предателем, тайным шпионом повстанцев, иудой.
— Волнуешься? — участливо спросил Фернандо. Когда они оставались с глазу на глаз, он мог позволить себе неофициальный дружеский тон. — Боишься, что… — Он не договорил.
— Нет, не боюсь, — упрямо встряхнула головой Лара, окончательно отгоняя от себя обрывки докучливых мыслей. — Знаешь, мне в голову пришла важная идея…
Раскрыв блокнот, Фернандо приготовился записывать.
— Пока просто выслушай меня… Ты знаешь, что из-за международных санкций мы лишены возможности торговать алмазами на мировом рынке. А ведь нам так нужны автоматы, танки, самолеты для победы в войне!.. Я хочу предложить русским необработанные алмазы за четверть их истинной стоимости. Они продадут их картелю «Де Бирс» под видом собственных камней, а в обмен мы получим вооружение. Таким образом можно обойти международные санкции. Сделка будет строго конфиденциальной, никто о ней не узнает. Как ты думаешь, русские согласятся?
Фернандо чуть заметно покачал головой.
— Они-то согласятся, — печально усмехнулся он. — Разве что немного поторгуются из-за условий. А вот «Де Бирс» — не думаю!
— Почему? Ведь все будет сделано тайно. Наши алмазы разойдутся под видом русских камней, и никто не узнает о сделке. Правительственной армии так нужно оружие! Солдаты воюют проржавевшими автоматами, боеприпасов нет.
Последний раз оружие закупалось двенадцать лет назад.
— «Де Бирс» — мировой монополист в торговле алмазами. Во всем мире ни одна компания, ни одна страна не решится выступить против решений этого транснационального монстра. Без санкции «Де Бирс» ни один продавец не сможет сбыть свои камни — их просто никто не купит. Русские не захотят ссориться с концерном. Неужели ты думаешь, что специалисты не смогут отличить русские алмазы от нгольских? Русские камни меньше, мутнее, у них специфические особенности строения кристаллической решетки, особая цветовая гамма.
Специалисту, чтобы понять это, достаточно лишь взглянуть на партию камней одним глазком, и он тут же назовет тебе и
Пародия на Красную Шапочку часть 2 Дровосек кончает внутрь
Улыбчивую бабу ебет в гандоне и наваливает на клык узкоглазый мужик
Кончил В Лохматую Зрелую Пизду На Природе