Угрожая Телеграму, Франция ставит свободу слова под прицел

Арест Павла Дурова во Франции может стать поворотным моментом для свободы слова в цифровом пространстве и навсегда искалечить наше понимание конфиденциальности и ее границ. Судя по сообщениям СМИ, обвинения, которые планируется выдвинуть против основателя Telegram, не столько направлены на его личные действия, сколько являются попыткой контролировать платформу, известную своей защитой приватности.

Суть обвинений состоит в том, что Telegram якобы используется для противоправных действий, таких как распространение наркотиков и порнографического контента, а также для хакерских атак. Однако подобные обвинения можно было бы с таким же успехом предъявить создателям телефонов Apple и операционной системы Android, ведь без использования их продукции в том или ином виде не обходится практически ни одно правонарушение. Рассуждая в подобном ключе, было бы неплохо запретить и изготовление небольших пластиковых пакетов, ведь в них часто продают наркотики. Это напоминает давний вопрос: виноват ли создатель ножа в том, что кого-то им зарезали? Ответ очевиден — нет, не виноват. Ответственность за преступление несет тот, кто его совершил, а не тот, кто создал инструменты или технологии, которые могут использоваться как в законных, так и в незаконных целях.

Борьба с преступностью — это, в первую очередь, задача правоохранительных органов и спецслужб, а не частных предприятий. Лидеры таких компаний, как Telegram, могут помогать властям, если сочтут это необходимым, но они совершенно не обязаны слепо действовать в интересах государств, жертвуя приватностью своих пользователей. В конечном счете, задача правоохранителей — разрабатывать методы борьбы с преступностью и собирать доказательства самостоятельно, а не перекладывать эту ответственность на технологические компании. Если им сложно отслеживать и разоблачать незаконную деятельность без доступа к данным пользователей, это не проблема Telegram или других компаний, защищающих конфиденциальность, и уж точно не проблема самих пользователей. 

При этом, громкие заявление о борьбе с преступностью звучат еще более абсурдно, пока существуют действительно непробиваемые зашифрованные технологии и средства связи, такие как Tor, i2p, Freenet и PGP, которые постоянно используются для организации противозаконных действий и являются практически неподконтрольными. Эти системы изначально созданы для обеспечения максимальной анонимности и безопасности пользователей, что делает их идеальными для скрытых операций. В отличие от них, Telegram больше ориентирован на СМИ и политическую активность, где конфиденциальность важна, но платформа не претендует на абсолютную неуязвимость и участвует в борьбе с незаконным контентом.

Все это говорит о том, что арест Дурова скорее отражает желание властей получить контроль над одной из самых независимых платформ, чем реальное стремление бороться с преступностью. 

Введение разнообразных регуляций часто прикрывается борьбой с терроризмом, наркоторговлей или педофилией. Однако за этими благими целями скрывается угроза произвольного использования власти: любое инакомыслие, критика или обличение государственных злоупотреблений может быть объявлено преступлением, а любой неудобный гражданин – террористом. Это до боли знакомая нам практика, применение которой мы десятилетиями наблюдаем в России.

Фундаментальная проблема заключается в том, что государства под красивыми лозунгами раз за разом пытаются раздавить и исказить саму идею частной жизни и защиты данных в интернете. Telegram и его создатель уже сталкивались с подобными атаками: в 2018 году российские власти пытались заблокировать доступ к платформе на территории страны под абсолютно идентичным предлогом — борьба с терроризмом. Однако тогда Дуров отказался передавать данные пользователей российским спецслужбам, став символом сопротивления государству и произвольному использованию машины принуждения. Теперь мы наблюдаем схожие попытки со стороны французских властей, что показывает глобальный характер этого давления. 

Безапелляционное требование активного сотрудничества со спецслужбами таких платформ, как Telegram, подрывает базовые принципы свободы слова и гарантии тайны переписки. Неприкосновенность личной информации должна оставаться основополагающим принципом, даже если это усложняет работу правоохранительных органов — в противном случае мы открываем ящик Пандоры и создаем мир, в котором от произвола властей не защищен никто; встаем на опасный путь к авторитарному контролю над гражданами. 

Последствия ареста могут быть долгосрочными и трагичными для цифровой свободы. Если Дуров будет вынужден пойти на сотрудничество с властями, это может подорвать доверие к Telegram как к независимой компании. В свою очередь, откроются двери для усиленного контроля и за другими цифровыми платформами. Государства по всему миру смогут использовать этот прецедент для оправдания своих требований предоставлять доступ к личной информации пользователей без судебных решений.

Свобода слова и тайна переписки в очередной раз становятся заложниками политических игр. И хотя эти понятия юридически закреплены как фундаментальные права, реальная практика показывает, что государства все чаще игнорируют их, когда речь заходит о возможности расширить контроль за частной жизнью граждан. 

Другой аспект, который заслуживает внимания, — это политическая реакция на арест Дурова. Кремль, всегда готовый преследовать любые возможности для критики Запада, незамедлительно вцепился клещами в эту историю, используя ее как удобный аргумент против западной демократии. Российские власти, которые всего несколько лет назад сами пытались заблокировать Telegram по тем же причинам, что теперь озвучивают французские правоохранительные органы, неожиданно стали его “защитниками”. Это явное лицемерие подчеркивает, что дело Дурова используется в своих интересах как на Западе, так и в России.

Тем не менее, важно понимать, что кремлевские чиновники не стали бы защищать Дурова с таким усердием, окажись он в России. Наоборот — скорее всего, его ожидала бы та же участь, что и многих других предпринимателей и активистов, столкнувшихся с репрессиями. Ведь Дуров в свое время бежал из России именно из-за давления со стороны властей, которое сопровождалось точно такими же обвинениям, что теперь выдвигают французские власти, и улюлюканием всех тех же персонажей, которые прямо сейчас карикатурно строят из себя борцов за свободу слова.

Это подчеркивает, что дело Дурова — это не просто вопрос о свободе слова и конфиденциальности данных, но и о политической борьбе за контроль над информацией и технологиями. Если государства смогут подчинить себе платформы, такие как Telegram, это станет ударом по цифровым правам по всему миру. Сама возможность выражать свое мнение и открыто говорить об убеждениях окажется под угрозой.

Как показывает практика, люди, которые громко и публично выступают против государственного регулирования речи и вмешательства в частную жизнь, рано или поздно сталкиваются лицом к лицу со всей мощью аппарата принуждения. Ассанж, Сноуден, Дуров. Эти фигуры стали символами борьбы за свободу слова и защиту личной информации, но их жизни оказались полны трудностей и репрессий. Любое открытое сопротивление вмешательству властей рано или поздно приводит к жесткому давлению со стороны государственных органов. В этой связи стоит задать вопрос: кто следующий? Возможно, Илон Маск, известный своими амбициозными проектами и провокационными заявлениями, окажется в центре подобного противостояния. 

В мире, где границы между частной жизнью и государственным контролем все сильнее размываются, борьба за сохранение свободы и конфиденциальности становится все более опасной, и каждый, кто встанет на защиту этих ценностей, должен быть готов к столкновению с “левиафаном”.

В конечном счете, арест Павла Дурова — это ведь не просто проблема одного человека или одной компании. Это важнейший вызов для всех, кто является сторонником свободы слова и готов бороться за те остатки приватности, которые еще существуют. За ширмой борьбы с преступностью государства снова и снова стремятся подорвать эти принципы, и если мы не обратим на это внимание, то рискуем окончательно потерять те свободы, которые считаем неотъемлемыми.