"Угольки" Элины Сушкевич
Медицинская РоссияТезис: «Но ведь сначала была версия, что Белая пожалела Куросурф, а теперь следаки придумали какую-то магнезию!».
Действительно, изначально в деле рассматривали вариант с Куросурфом. Это нормальная практика следкома – изучать все версии, для которых есть основания. При обыске в роддоме один из следователей заметил, что графа расхода ампул Куросурфа замазана корректором. Дело в том, что ребёнку, когда он родился, ввели этот препарат. Но позже историю родов переписали, указав в ней “антенатальную” гибель плода. Однако Куросурф уже был потрачен, поэтому недостающую ампулу взяли “в долг” у перинатального центра, а в журнале “заштриховали” неудобную цифру. Из-за этих манипуляций у следователей и возникло предположение, что имело место быть списание препарата.
Тезис: Ребёнок всё равно не жилец, он в тяжелом состоянии, такие не выживают!
Тема тяжёлого состояния ребёнка не имеет отношения к основному предмета обсуждения – лишения жизни новорожденного токсической дозировкой магнезии с последующем оформлением в “антенатала” с целью улучшения показателей статистики младенческой смертности.
Элину Сушкевич и Елену Белую обвиняют не в “неоказании помощи”, не в ятрогении и не в том, что они отчаянно спасали недоношенного и не смогли это сделать, а в конкретном криминальном действии – введении 10 мл. магнезии.
Две (!) комиссионные экспертизы установили, что ребёнок действительно был в тяжёлом состоянии, но его недоношенность не стала причиной смерти. Более того, в деле есть клинические показатели, зафиксированные дежурной сменой, которые, мягко скажем, ставят под сомнение “бесперспективность” младенца (напомню, его масса – 712 граммов).
Уровень Ph” (капиллярная кровь):
- анализ в 8.20 утра – показатель 7,01,
- анализ в 9.40 утра –7,016,
- анализ в 10.26 утра (ориентировочно за полчаса до смерти) – 7,21.
Уровень сатурации (согласно данным дежурной смены и записи в настоящей истории родов):
- в 4.35 утра: 85%-92%,
- в 7:00 утра: 93%-95%.
На этом уровне значения продержатся до момента внезапной смерти пациента.
Кроме того, аппарат ИВЛ был переключен на подачу более низкой концентрации кислорода (40% вместо ранее установленных 60%), а у ребенка исчезла брадикардия – ЧСС возросла с 70 до 118 ударов в минуту. С учётом всего этого ситуация вырисовывается следующая: даже если младенец по-прежнему очень тяжёлый (положительная динамика вовсе не является 100-процентной гарантией благоприятного исхода), всё равно ни о каком априори “не жильце” на момент рождения, “агонии” и прочих предсмертных корчах, информацию о которых активно распространяли в СМИ, говорить не приходится.
По мнению специалистов, в числе которых педиатр, неонатолог и детский анестезиолог-реаниматолог, участвовавших в подготовке данной статьи, новорождённый при значениях, которые были зафиксированы в 10:26, не мог внезапно умереть ни через полчаса (а он умер ближе к 11:00), ни даже через час или два. Это могло произойти в первые двое суток, когда ребёнок уже был бы переведен в перинатальный центр. И тогда случай пополнил бы статистику перинатальной, ранней неонатальной и младенческой смертности. Погибнуть он мог вероятнее всего от внутрижелудочкового кровотечения, так как были отягчающие предвестники: холодовая травма, отсутствие антенатальной кортикостероидной профилактической терапии и низкое давление.
Приведённый выше тезис о смерти в первые двое суток синхронизируется со словами Елены Белой на аудиозаписи: “...потому что они умирают у вас на третьи сутки - от ателектазов после вашей интубации. Одно и то же, уже надоело говорить!”.
8 августа на судебном заседании по делу об убийстве младенца в роддоме №4 г. Калининград присяжным показали запись совещания в кабинете Елены Белой после рождения недоношенного ребёнка. На ней Елена Белая отчитывает врачей за сам факт оказания реанимационной помощи ребёнку и даёт распоряжение сказать его матери, что он мёртвый, а так же приказывает переписывать документы ("историю"). Беседу на смартфон запишет врач-свидетель Татьяна Соколова.
Интересен также фрагмент записи, где Елена Белая, ругая дежурантов за то, что начали “тащить” новорождённого, упоминает некоего ребёнка по фамилии Васько. Приведу цитату: “...и меня подставили в очередной раз, и всех руководителей, включая до Минздрава. Опять дойдет до Минздрава, до Груничевой и до всех, что опять четвертый, б***ь, роддом тупит…(неразборчиво), как с этим Васько!”
Из материалов уголовного дела:
Сотрудники четвертого роддома – акушер-гинеколог А. Ю. Духненко и бывшая заведующая отделением новорожденных А. А. Башмаченкова– дали показания следствию, что ранее главврач уговаривала их не оказывать помощь глубоко недоношенному ребёнку по фамилии Васько. Это было буквально за несколько месяцев до ноябрьских событий. Врачи проигнорировали требование Белой. Позже маловесный новорождённый был переведён в Региональный перинатальный центр, где спустя несколько суток умер.
Белая была возмущена этим фактом — умерший ребёнок испортил показатели перинатальному центру, а её саму «подставил» перед руководителем ПЦ и –по совместительству – главным акушером-гинекологом Калининградской области О. А. Грицкевич. Башмаченкова за непослушание была наказана – снята с должности заведующей отделением новорожденных четвертого роддома.
ТЕЗИС: «Врачи дежурной смены сами угробили ребёнка и решили свалить всё на Элину Сушкевич, чтобы себя прикрыть!».
Проблема в том, что вся схема защиты Белой и Сушкевич строилась на том, что новорождённый умер по “естественными причинам”, априори был нежизнеспособен, а Сушкевич просто не смогла его спасти.
Фигурантка и её защитники ссылались на безводный период у матери с последующим сепсисом, который опровергли две судмедэкспертизы (публикация на сайте “Новый Калининград”: “Сушкевич рассказала свою версию смерти ребенка”, апрель 2020). Сторонники Сушкевич приводили "экспертные мнения" зарубежных врачей о том, что шансов выжить у таких детей "не больше 30%" (издание “Православие и мир”: “Выживает не более 30% таких детей”). Этой же позиции придерживался и Леонид Рошаль, рассказывая, что ребёнок "умер по естественным причинам" (издание “Медуза”, материал от 8.08.2020).
Долгие месяцы защита Сушкевич раскручивала версию, что новорожденный находился при смерти и спасти его было нереально. Пока не произошло то, что заставило защиту быстро сменить линию защиты: в СМИ появилась аудиозапись с летучки главврача Елены Белой, где она жёстко отчитывала врачей дежурной смены за то, что те взялись спасать тяжелого недоношенного, а не оставили его «антенаталом». Эту запись адвокаты требовали (!) не давать слушать присяжным и признать недопустимым доказательством. Суд отказал, и аудиозапись стала достоянием общественности.
Именно после выхода этой публикации защита внезапно начала публично обвинять в халатности дежурную смену. Неясно только, куда теперь адвокатам девать все заявления о необследованности роженицы и ничтожных шансах младенца выжить. Ведь только что ничьей халатности не было, а теперь она появилась и как раз в отношении тех, кто даёт неугодные главврачу роддома показания.
ТЕЗИС: «Дежурная смена не оказывала никакой помощи либо оказывала её непрофессионально и довела ребёнка до агонии. Дежурные врачи поздно вызвали бригаду из перинатального центра! А красивые показатели состояния новорожденного нарисовали «от балды», чтобы выгородить себя!».
Во-первых, если дежурная смена в самом деле теряла и “гробила” младенца, то какой смысл было задним числом «рисовать» показатели, говорящие об УЛУЧШЕНИИ состояния ребенка, а не наоборот?
Во-вторых, “запоздалый” вызов не состоит в причинно-следственной связи со смертью ребёнка. Более того, согласно заявлению самой Елены Белой «отзвон» в перинатальный центр начинается в 8.30 – по распоряжению самого же ПЦ.
Так что довольно странно обвинять дежурных врачей в том, что они не кинулись к телефону в 4 утра, а приступили к немедленному оказанию помощи матери и её ребёнку.
Теперь разберёмся с дефектами оказания этой помощи – они действительно были зафиксированы Росздравнадзором.
И здесь очень важен один нюанс. Прямая причинно-следственная связь между гибелью пациента и оказанием/неоказанием ему помощи возникает только тогда, когда те или иные действия врача (либо его бездействие) приводят к инвалидизации или смерти. И эту связь устанавливает судмедэкспертиза. Сам по себе факт наличия дефектов оказания помощи априори не означает вину врача, иначе врачи получали бы срок после каждой смерти пациента.
В действиях врачей дежурной смены действительно зафиксированы дефекты оказания помощи, но эти дефекты НЕ НАХОДЯТСЯ В ПРИЧИННО-СЛЕДСТВЕННОЙ СВЯЗИ со смертью ребенка. Эти дефекты по большей части вообще не имели никакого отношения к непосредственным реанимационным действиям и вообще – к оказанию медицинской помощи.
Согласно экспертизам, ни один дефект из этого списка не привёл к гибели ребёнка. И ни один из них не свидетельствует, что дежурные врачи-свидетели “угробили” дитя.
Не взятый из цервикального канала мазок на бак-посев даже при большом желании нельзя связать с жизнью и смертью младенца. Никакого свойства реанимировать недоношенных новорождённых у этого мазка нет.
Что касается пропофола, то ни одной экспертизой не найдено причинно-следственной связи между введением этого препарата и каким-либо фатальным угнетающим воздействием на плод. Даже в вопросах к эксперту, заданных самой Элины Сушкевич, пропофол не упоминается ни в каком ключе.
Ребёнка не перевели в перинатальный центр.
Этот “дефект” ставить в вину дежурной смене просто смешно, учитывая тот факт, что на аудиозаписи прекрасно слышно, как Елена Белая отправляет врачей сказать матери, что ребенок мёртв (в то время как он ещё жив и находится в реанимации). Более того, согласно Приказу Минздрава Калининградской области “Об организации оказания медицинской помощи новорожденным” от 01.02.2018 г., решение о переводе ребёнка в перинатальный центр дежурная смена может принять по согласованию с дежурной бригадой из самого вышестоящего медучреждения.
И бригада из перинатального центра в роддом была вызвана в районе восьми утра – на полчаса раньше времени, прописанного в инструкции и озвученного Еленой Белой на допросе (8.30 утра). Также нужно принять во внимание и тот факт, что показания роженицы, как заявила на допросе Елена Белая, были именно для родоразрешения в четвертого роддоме: при длительном безводном периоде женщин, имеющих невнятный анамнез и представляющих потенциальную эпидемиологическую опасность, отправляют именно в это медучреждение.
Если говорить об отсутствии оборудования, то заниматься материально-техническим обеспечением должны никак не рядовые врачи. Это как раз обязанность главного врача – обеспечить подчинённым условия для качественной работы. Но даже не это главное. Главное, что отсутствие перечисленных аппаратов также не находится в прямой причинно-следственной связи со смертью ребенка.
Что же получается?
Большинство дефектов относились к зоне ответственности именно подозреваемого главного врача, да и за маршрутизацию рожениц отвечает руководитель перинатального центра (на тот момент – Ольга Грицкевич), но уж никак не дежурные врачи, медсёстры и акушерки.
Тезис: «Обвинение строится на показаниях всего одного свидетеля! Причём она изменила показания на допросе и всё придумала, чтобы опорочить начальство. И вообще, почему она не проходит как соучастница? Почему стояла, смотрела и ничего не сделала?». (спойлер: свидетелей в деле более 10)
Имя заведующей отделением новорожденных роддома № 4 известно практически всем, кто следил за громким калининградским делом. Именно Татьяна Косарева в подробностях дала показания, компрометирующие начальницу.
Вот выдержка из её показаний:
“...Сушкевич подошла к кювезу. Сама лично отсоединила тройник с подключенными к пупочному катетеру капельницами, вставила заполненный препаратом шприц без иглы в разъём пупочного катетера и ввела ребёнку "Магния сульфат" через катетер. Сушкевич вводила препарат быстро и ввела полностью весь препарат, то есть 10 мл. Видела, что на мониторе частота сердечных сокращений у ребёнка стала снижаться. Еще, когда Сушкевич вводила препарат, Белая на пару секунд подошла поближе и посмотрела, как Сушкевич это делает, после чего вновь вернулась к дверям и стояла там, чтобы никто больше не зашёл в ПИТ... Монитор показателей сердечной деятельности и сатурации издавал сигнал тревоги — "пищал", так как показатели у ребёнка снижались.
Сушкевич ввела препарат, выкинула пустой шприц и свои перчатки в контейнер, при этом сказала: "Ну вот, семьсот грамм уголька у меня ещё прибавилось". Как я поняла, Сушкевич имела в виду, что за этот грех будет отвечать на том свете.
Примерно через две минуты я увидела на мониторе, что частота сердечных сокращений у ребёнка снизилась до критических показателей (частота около 30-40). Белая в это время отошла от двери, посмотрела на кювез и села в кресло, расположенное около письменного стола. После чего уже довольным, назидательным тоном сказала мне: "Вот, смотрите и учитесь, как надо делать!"... Я подошла к кювезу, приложила фонендоскоп к ребёнку в область сердца и услышала, что сердцебиение у ребёнка уже отсутствует, поняла, что ребёнок умер”.
С точки зрения защиты, Татьяна Косарева всё выдумала от начала до конца, чтобы свалить на других ответственность за смерть ребёнка.
Во-первых, про мотив “свалить ответственность” и “борьбу за место главврача” мы уже говорили. Я подробно описывал несостоятельность этих версий в предыдущих пунктах, подкрепив конкретными фактами.
Во-вторых, да, свидетели действительно могут оговаривать, это распространённая практика. Но никакого мотива делать это у Косаревой просто не было, никто не может ни обосновать, ни доказать его наличие.
Есть один нюанс есть: во время первых показаний Косарева действительно ни о какой Сушкевич со шприцем не говорила. На допросе 14 ноября 2018-го года следователь спрашивал у Татьяны Косаревой о том, вводился ли препарат магнезия ребенку. Цитируем её ответ: "Мной не вводился. Вводился ли кем-нибудь другим, я не в курсе". То есть здесь Косарева не говорит, что магнезия не вводилась, а она просто якобы не знает.
Но 1 мая 2019, а также 12 декабря 2019 (в том числе и на очной ставке с Белой и Сушкевич, где обе фигурантки, сославшись на ст. 51 Конституции РФ, отказались давать подробные показания в ответ главному свидетелю) Косарева рассказала о происходящем в палате.
Почему Татьяна Косарева изначально дала другие показания? Ответ прост - страх.
Свидетели заявили следствию о том (и это зафиксировано в томах уголовного дела), что Елена Белая неоднократно им угрожала, давала указание в дальнейшем ссылаться на 51-ю статью и “забыть” о том, что кто-то слышал и видел: о введении магнезии, фальсификации истории родов и т.д.
В деле фигурирует ещё один свидетель – Мазина. В ходе следствия она также дала показания против Белой, сообщив, что главврач через неё передавала Косаревой “приветы”, обещая, что той “мало не покажется” (цитата из уголовного дела), и настойчиво советовала обратиться к адвокату Сушкевич, чтобы проконсультироваться, как синхронно и грамотно давать показания.
Через два дня после допроса свидетелей главврача Белую задержали. Двое суток она провела в СИЗО, но после публичного вмешательства председателя Национальной медицинской палаты Леонида Рошаля была переведена под домашний арест.
Следует принимать во внимание тот факт, что Татьяна Косарева – приезжая.
Вместе с двумя детьми она проживала в служебной квартире, и отобрать у неё это жильё было делом щелчка пальцев. Кроме того, угрожая Косаревой, Белая сулила ей “волчий билет” и невозможность устроиться ни в одно медучреждение в Калининградской области.
Но как только Белую арестовали, и дело стало публичным, свидетели перестали бояться говорить открыто. Обращаем внимание на то, что и на допросах, и на очных ставках Татьяна Косарева последовательна в своих аргументах и высказываниях, в то время как Сушкевич и Белая то и дело противоречат собственным показаниям.
К примеру, сначала Сушкевич заявила, что “не помнит”, кто её позвал в ординаторскую во время диалога про магнезию (который будет приведён далее), но на суде она внезапно воскресила в памяти, что позвала её Косарева. На первом допросе на вопрос о том, говорила ли она по телефону с Ольгой Грицкевич (акушером-внештатником по Калининградской области), Сушкевич ответила, что не помнит такого, так как кругом было много людей. Но буквально через полминуты на просьбу следователя уточнить, конкретно ли Белая передала ей трубку для разговора с Грицкевич, Сушкевич говорит: «Нет». А ведь только что она вообще этого не помнила.
Ниже аудио допроса:
Провалы в памяти коснулись и фразы “Ну вот, 700 грамм уголька у меня ещё прибавилось”, где речь шла о массе младенца. Сушкевич на одном из допросов говорит, что не помнит таких слов (аудио допроса публикую на youtube-канале), однако спустя более чем полгода на судебном заседании, “вспоминает»: да, говорила, но вовсе не в палате, а в личном разговоре с Косаревой. Мол, общались в кафе, и под сказанным имелось в виду, что у каждого врача своё кладбище, а каждый спасённый ребёнок это для неё вообще “белый цветок”.
Цитируем: “Все знают выражение «у каждого врача есть свое кладбище». Естественно, у нас тоже есть. Но это не то кладбище, где мы кого-то убили и похоронили. Для себя я, чтобы как-то не забывать, потому что эти дети не забываются, когда умирают, я представляю себе так, что есть весы, на чаше весов одной белые цветы”.
На суде Сушкевич заявила, что она никого «не хоронила». Говоря об этом, она не знала, что вскоре всплывёт её переписка в WhatsApp с заведующим отделением реанимации и интенсивной терапии роддома № 9 г. Санкт-Петербург Владиславом Городецким. В этой переписке она сообщает о том, что ребёнка не перевели в региональный перинатальный центр, его "прихоронили" в четвёртом роддоме.
На суде также продемонстрировали ещё одну переписку – с заведующей отделением реанимации новорожденных Екатериной Астаховой. Кстати, Сушкевич выступала против технической экспертизы её телефона и оглашения содержания переписок, заявляя, что это её “личная жизнь”.
Приводим фрагмент этой переписки, которая велась за пару часов до смерти ребёнка:
8.37. Астахова: «Давление огонь».
9.18. Сушкевич: «Пока не поволоку» (имеется в виду – «не поволоку» ребенка в перинатальный центр)
9.36. Астахова: «Будут делать 22 недели, звонила О.А.» (инициалы совпадают с именем и отчеством Ольги Александровны Грицкевич – на тот момент директора перинатального центра).
9.36. Сушкевич: «А какая теперь разница?»
9.37. Астахова: «Будет мертворожденным, они до этого договорились, как я поняла».
Стоит отметить, что эта переписка была удалена Элиной Сушкевич, её пришлось восстанавливать экспертам Минюста, против чего подозреваемая также выступила на суде.
Позже Сушкевич пришлось признать, что переписка достоверна. Но сказала, что речь в ней шла просто о фальсификации документов, чтобы “прикрыть тыл”, так как ребёнка было не спасти.
Во-первых, какой тыл она собиралась прикрывать, если, с её же слов, она приехала к “умирающему” ребёнку (статья издания «Новый Калининград» от 19.11.2020), которого невозможно было спасти по определению?
Во-вторых, написано «ПОКА не поволоку». Если Сушкевич, по её уверениям, сразу стало понятно, что она приехала к умирающему, почему она допускает возможность его транспортировки в перинатальный центр?
Ну, а фразы “решили делать 22 недели” и “будет мертворожденным” можно оценить самостоятельно.
Кстати, в этом деле интересно поведение Национальной медицинской палаты, которая активно участвовала в кампании по обелению Элины Сушкевич.
Когда наставник Элины Сушкевич калужский неонатолог Алексей Мостовой угрожал Косаревой в переписке с её знакомой, Национальная медицинская палата это проигнорировала и никак не заступилась за врача.
Более того, г-н Рошаль лично призывал со страниц правительственного издания “Российская газета” наказать Косареву, спровоцировав тем самым новый виток травли свидетелей.
И самое нелепое в этом то, что в своей статье Рошаль задаётся вопросом а может, свидетеля запугали, но тут же призывает Косареву наказать. Стало быть, по логике Рошаля, врача нужно покарать за то, что его “запугали”.
Теперь поговорим о враче Татьяне Соколовой. Это ещё один свидетель, который проходит по делу.
На суде она заявила о неком разговоре между Белой и Сушкевич, состоявшемся при ней и Косаревой в ординаторской.
Согласно показаниям свидетелей, Белая, отдав приказ “идти и переписывать историю”, позвала в отдельную ординаторскую Косареву, Соколову и Сушкевич, которой задала вопрос: “Что вы вводите у себя в перинатальном центре, чтобы делать детей антенаталами?” Сушкевич не поняла (или сделала вид, что не поняла), о чём ее спрашивают. На что Белая в ярости заявила, что знает, что в перинатальном центре “что-то делают” с детьми для последующего оформления в мертворожденные. Сушкевич ответила: «Мы делаем магнезию». Но тут же оговорилась, что делают ее сразу в родзале, а не в реанимации. Фактически признание Сушкевич в том, что в перинатальном центре умерщвление недоношенных детей поставлено на поток, на допросах и очной ставке подтверждают уже ДВА свидетеля - Косарева и Соколова, которая в дальнейших событиях в ПИТе уже не участвовала.
Сушкевич попыталась парировать.
На судебном заседании призналась, что она говорила про введение магнезии, но имела в виду другое. По её словам, она отвечала на вопрос Белой, которая её якобы спросила, что они делают в перинатальном центре, чтобы дети не были такими тяжёлыми.
Однако здесь есть нестыковка, которая ставит под сомнение правдивость этих показаний.
Первая - по версии защиты Сушкевич и Белой, ребёнок был тяжелый из-за болезни гиалиновых мембран и на фоне длительного безводного периода матери являлся «нежильцом». Каким образом магнезия могла минимизировать последствия безводного периода или предупредить болезнь гиалиновых мембран? Сама Сушкевич на суде говорила, что магнезия вводится для нейропротекции плода, то есть, для поддержания работы незрелого мозга.
Вторая: согласно рекомендациям (см. журнал “Неонатология”, статья «Обмен химических элементов у новорожденных. Часть 1. Распределение магния в организме»), магнезия вводится матери ДО родов, но никак не ПОСЛЕ и, тем более, не ВО ВРЕМЯ.
Какое нейропротективное действие во время стремительных родов глубоко недоношенному младенцу успеет оказать магнезия, да ещё внутривенно-капельно, Сушкевич не уточнила. Её аргумент вступает в явное противоречие с её же показаниями и факты врачебной практики, на которые она сама ссылается.
Кстати, примечательно, что на суде Сушкевич заявила, что даже не знает, как выглядит пачка с сульфатом магния (издание “Новый Калининград”, статья “Элина Сушкевич заявила, что не знает, как выглядит ампула магнезии”). Убедительность этого аргумента в качестве оправдания при таком тяжком обвинении весьма сомнительна. При этом, адвокат Элины Сушкевич называет едва ли не лучшим врачом Калининграда.
ТЕЗИС: "Экспертиза сфальсифицирована и недостоверная"
По калининградскому делу было проведено три экспертизы
Первая — в самом Калининграде, о которой Елена Белая, согласно показаниям свидетелей, говорила, что она будет “какая надо”. А две последующие — комплексные, комиссионные, которые были проведены по ходатайству Сушкевич и Белой.
Первая экспертиза установила, что ребёнок был “нежизнеспособным” и умер от тяжелого дыхательного расстройства — болезни гиалиновых мембран.
Две последующие — опровергли первое заключение.
Стоит отметить, что с одной стороны можно обвинить местное бюро в ангажированности и подмахивании результатов (опять же ссылаясь на показания свидетелей), но на суде эксперт Алеся Чемезова — та самая, которая проводила первую экспертизу, заявила, что версию об отравлении магнием не проверяла, так как в калининградском судмедбюро просто нет такого оборудования. Более того, Чемезова заявила на суде, что если бы у неё была возможность провести такое исследование, то “выводы о причине смерти могли бы быть другими”. То есть первый эксперт сама же поставила под сомнение результаты первой экспертизы.
Главная претензия к финальной комиссионной экспертизе в том, что она, по глубокому убеждению тех же сторонников Сушкевич, непрофессиональная, сфабрикованная и сделана в угоду следствию.
Вот экспертиза (ссылка), которую по существу, не смотря на попытки защитников подозреваемых, опровергнуть так и не удалось.
Там содержатся ответы на все вопросы касательно выводов о смерти и состоянии ребёнка после рождения. Обращаем ваше внимание на то, что большинство вопросов ставились защитой Белой и Сушкевич. То есть упрекать судмедэкспертов в том, что они сами себе придумали вопросы или выбрали только вопросы следствия, не приходится.
Вернёмся к главному — количество магния в органах.
В литературе нет данных о смертельной дозе магния в тканях глубоко недоношенных. «А значит, установленная причина смерти неправильная, эксперты дураки, и Сушкевич никому ничего не вводила» — такое мнение очень распространено в сети.
Во-первых, аргументы “нет исследований”, “нет данных в литературе” — пустые, антинаучные и бессодержательные. Действительно, в литературе, которую можно исследовать по открытым источникам (не исключая, что есть закрытые), таких данных нет, но это лишь означает, что никто просто не проводил таких анализов, ну по факту — никто не “душил” детей в разных контрольных группах магнезией, после чего замерял бы количество микрограмм в тканях. Но это не означает, что сульфатом магния никого нельзя убить.
Стоит отметить странное поведение защиты фигуранток, которые носятся публично с заявлениями, что в научной литературе нет смертельных доз магния. Однако если защита в принципе отрицает, что эти подозреваемые вводили магнезию ребенку, зачем требовать от экспертов показать им в учебниках цифру, на которую они ссылаются?
Выводы о причинах смерти делаются экспертизой комиссионно, с привлечением самых разных специалистов, не обязательно с заглядыванием в учебники. Экспертные выводы в том числе базируются на исключениях других причин смерти, изучении объективных данных также и с использованием заочной экспертизы по медицинским документам и исследовании других материалов уголовного дела.
Во-вторых, часто можно услышать, что магний нашли потому, что магнезия широко применяется в акушерской практике для стабилизации состояния рожениц. Но вот в чём проблема — обе фигурантки заявляют о том, что не только никаких десяти кубов не вводили новорожденному, но и не назначали никакой магнезии самой матери в терапевтических целях. Указанного препарата нет ни в одном документе роженицы. То есть ни в каких лечебных или профилактических целях магнезия матери не вводилась.
В-третьих, в линии защиты были попытки создать у присяжных уверенность, что магний попал ребёнку от матери, потому что она принимала какой-то препарат с этим элементом. Это действительно так, но опять же нюанс в том, что экспертиза ответила и на этот вопрос, обосновав тем, что то количество магния из таблетки, которое всасывается в организме матери, не сможет в смертельной дозе проникнуть к ребёнку.
Более того, если бы смертельная доза для ребёнка проникла через плаценту, то он бы и умер прямо там в утробе, и не прожил бы несколько часов, да ещё и на облегченных параметрах ИВЛ. Отсроченного действия у ионов магния, которые воздействуют расслабляюще на сердечную мышцу, не существует ни по каким химическим законам — магний свободно проникает через плацентарный барьер.
Проще говоря, эксперты описали случившееся таким образом: ребёнок родился «тяжёлым», начинал понемногу «улучшаться» на фоне инфузионной терапии, но внезапно случается какая-то катастрофа в организме, от которой новорожденный умирает (подробнее о состоянии на момент смерти я писал в предыдущих публикациях)
Вернёмся к магнию, вот таблица:
Это найденные элементы в органах ребёнка. Действительно, референсных значений по микрограммам в органах недоношенного при весе 700 грамм найти не представляется возможным в научной литературе.
Но стоит обратить внимание, что по всем элементам картина выглядит следующим образом: печень — показывает пропорционально большее количество элементов, относительно других органов. В печени — наибольшее количество элементов, а в других органах — разительно ниже, буквально в десятки раз. И это нормально, в целом — печень является неким естественным дэпо микроэлементов у новорожденного.
Но ситуация именно с магнием аномально выделяется на фоне соседних значений. Он, относительно других элементов, находится в большом и примерно равном количестве как в печени, так и почке с желудком. Более того, в желудке магний превышает значение печени почти в полтора раза.
Стоит оговориться, что эксперты комиссионно обосновали причину смерти в рамках вопросов, которые задали не только следователи, но и сами фигурантки. Они расспросили экспертов о других возможных причинах смерти.
В любом случае, эксперты будут допрошены в суде повторно на новом заседании с присяжными в ближайшие месяцы. Поводов не находится обвинять судебно-медицинских экспертов в фальсификациях, лжи или коррупции. Ждём следующего суда присяжных.