Удильщик, часть 2
Клуб Мракопедии< Предыдущая часть
- Стойте, - молит Марина. На её лбу выступают капли холодного пота. - Достаточно. Здесь уже достаточно, мне нужен перерыв, я хочу пить. У вас есть кулер?
Александр Викторович достаёт из-под стола хрустальный бокал, до краёв наполненный чистой водой.
- Извольте. Пейте – и мы продолжим. Я чувствую, что успех нашей терапии очень сильно зависит от того, сможете ли вы вспомнить то, что по вашим словам, начиналось на этой вечерней крыше.
- Как вы это проворачиваете? – удивлённо спрашивает Марина, делая один маленький глоток за другим. Вода самая обычная, но кажется особенно вкусной, потому что в горле пересохло. – Я читала о гипнотерапии. Врач аккуратно погружает пациента в транс, затем возвращает его в ситуацию, которую нужно прожить. Свет, звуки, окружение, всё работает в сумме. Вам даже не нужна та кушетка в углу, достаточно просто достать часы.
- Это моя особая методика, - улыбается Александр Викторович. – Голосовые модуляции делают с человеческим сознанием удивительные вещи.
В его руке снова появляются часы-маятник.
- Продолжим, Марина Семеновна?
- Я ещё не готова, подождите, - говорит Марина, допивая воду. – Мне нужно время. Знаете, мне неуютно, когда я чувствую, что мне прямо сейчас нужно туда вернуться…
- «Я», «я», «мне», «мне», «мне», - раздраженно бросает Александр Викторович.
- Простите?
- Нет, вы меня простите – но зачем же вы пришли ко мне, если не хотите слушать специалиста?
Он отпускает маятник.
Пустой бокал падает на пол, катится, звенит.
∗ ∗ ∗
Снова крыша недостройки.
Луна особенно яркая, полная, и Марина видит каждую черточку на осунувшемся безумном лице Тимофея Санникова. Он стоит между ней и выходом, кричит, брызгая слюной.
- Значит, я сделаю свой шаг, чтобы тебя обезопасить, хочешь ты этого или нет. Забота означает ответственность. Я забочусь о тебе и хочу принять ответственность за тебя.
- Успокойся, Тима. Пожалуйста, просто успокойся. Давай сядем и поговорим.
- Я закончил разбирать слова халиуодов. Они обычно просто наблюдают, но некоторые решили дать мне совет. Я слышал это в песнях китов, я видел световые сигналы, во сне и наяву, все они говорят мне одно и то же. «Падай сквозь воздух. Глубина любит тебя. Соглашайся.»
- Тима, прошу, не здесь. Давай спустимся.
- Это будет наш и только наш ритуал, только наши слова. Другие люди входят другими способами и читают другие заклинания. Для нас был подобран этот. Потому что тебе нужно выполнить свою часть ритуала. Ты должна ответить мне: «Я согласна. Научи меня Глубине». Это обязательное условие. А потом мы шагнём в Глубину вместе.
- Это какой-то бред… Ты несёшь какой-то бред. Мне уже кажется, что ты безумен.
- О нет, я в здравом рассудке. Все мы в итоге станем трупами в морге, кто-то раньше, кто-то через восемьдесят лет страданий. Я предлагаю тебе выйти из этого круга, сломать систему, запечатлеть себя в вечности!
Марина срывается на крик.
- Ты психопат, шизик, я иду домой!
Тима хватает её за руку и швыряет на бетон крыши.
- Отпусти!
- Взгляни на себя, у тебя истерика. Я знаю, что тебе нужно. Я расскажу тебе об удильщиках.
∗ ∗ ∗
Марина открывает глаза и видит хищную улыбку Александра Викторовича и выступающие клыки. Сердце колотится с бешеной силой.
- Вот и всё, Марина Семёновна. Разве это было так уж страшно?
Марина поднимается и идёт за пальто.
- О, ну куда же вы? У вас остался ещё один оплаченный час.
- Затолкай свой оплаченный час туда, куда не светит солнце. Гриша, мы уходим, он совершенно ненормальный...
Дверь открывается, на пороге появляется Гриша. Марина бросается ему в объятья.
- Григорий, вы не могли бы помочь вашей супруге успокоиться? Кажется, травмирующий эпизод из прошлого повлиял на неё необычно сильно.
- Какой травмирующий эпизод? – вопросительно смотрит на неё Гриша.
- Этот скот нарушил врачебную этику, - шипит Марина. – Он способен на гипноз без согласия – непонятно, как. Когда я попросила остановиться, он продолжил.
Гриша по-прежнему смотрит на Марину с непониманием.
- Ты же помнишь, он очень хороший специалист. Лучший в регионе. Если он считает, что так лучше для тебя, значит, так оно и есть.
- Гриш, он псих полный, и я иду домой. Сеанс окончен.
Гриша не двигается с прохода.
- Гриш?..
- У вашей супруги истерическое состояние, - объясняет Александр Викторович профессионально мягким голосом. - Она сейчас представляет опасность для себя же самой. Она нестабильна. Вы же не отпустите её домой в таком состоянии?
- Милая, он прав. Я не знаю, что произошло, но тебе лучше посидеть. Успокоиться. Вернёмся в кресло, пойдём.
Марина отступает от мужа на два шага, и Гриша заходит в кабинет. На фоне освещённого прохода он кажется больше обычного, и в полутьме Марина не видит его лица. Она продолжает пятиться. Гриша не может говорить вещи, которые сейчас говорит. Этого просто не может быть.
- Григорий, закройте, пожалуйста, дверь. Терапия любит тишину.
Её супруг отпускает ручку, и доводчик захлопывает дверь кабинета с лязгающим звуком. В комнате становится, кажется, даже темнее, чем раньше.
- Как мы можем помочь ей успокоиться, Александр Викторович?
- Хорошо, слушайте, - говорит Марина. Она старается держать самый спокойный голос, пока любимый муж, который ведёт себя нечеловечески странно, медленно подходит к ней, а за её спиной сухонький Александр Викторович с улыбкой встаёт из-за стола, перекидывая свои часы из ладони в ладонь. – Признаюсь, что вспылила, но сейчас я совершенно спокойна. Сейчас я хочу прервать сеанс и отправиться домой.
- Понимаете, Григорий, - говорит гипнотерапевт, не обращая на неё внимания, - срыв вашей супруги произошел во время очень ответственного момента терапии. Если сеанс не завершить, последствия для этой несчастной девушки могут стать необратимыми. Сейчас вы поможете мне посадить её в это уютное кресло, и мы продолжим вместе.
Марина кидается вбок и назад, пытаясь обежать мужа и добраться до выхода. Секунда – и она уже оказывается в его крепких руках, и её держат будто тисками, не давая пошевелиться.
- Зафиксировал её, Александр Викторович! – с улыбкой говорит Гриша.
- Замечательно! – отвечает гипнолог и раскручивает часы-маятник.
∗ ∗ ∗
- А обитают удильщики очень глубоко. Они могут охотиться, создавая приманки в человеческом мире. Всё, что угодно может быть приманкой удильщика – имена, люди, обстоятельства, воспоминания. Чем опытнее удильщик, тем правдоподобнее приманка, и отличить приманку удильщика от реальности очень тяжело.
- Ты сейчас всерьёз пытаешься убедить меня стать одной из тварей, которая жрёт людей!
- Нет, Марина. Удильщики питаются человеческими воспоминаниями. Им не нужно убивать для пропитания. Если они иногда и убивают людей на поверхности, то просто потому, что им этого хочется.
- Но ты же сам сказал, в Глубине нет людей.
- Зато есть воспоминания! Ещё в нашем мире любовные пары удильщиков срастаются воедино. Самец удильщика делает самке кусь за бочок и растворяется в ней. У него исчезают глаза, плавники, их кровеносные сосуды сплетаются в единую систему. Самец и самка полностью сливаются и становятся единым целым. Вот бы удильщики Глубины могли так же… Ты была бы вместе со мной. На Глубине. Два удильщика, слившихся воедино. Я буду твоим сердцем, а ты будешь моими глазами, сама увидишь все чудеса. Обещаю, что ты будешь в безопасности – ты сама станешь опасностью. Общая кровеносная система, общая пища. Общая боль, общая радость. Наша совместная охота. Одиннадцать километров Глубины. Один этаж — один километр.
- Ты психопат. Ты просто психопат.
- Пусть я психопат. Но я твой психопат, который влюблён в тебя, и я сделаю всё, чтобы помочь нам вместе быть счастливыми. Вот поэтому я и хочу, чтобы ты тоже стала удильщиком, а не кем-то ещё. Я хочу в тебе раствориться. Кусь за бочок.
∗ ∗ ∗
- …достаточно, Григорий. Достаточно. Видите, она молчит, и уже довольно давно. Кажется, мы больше ничего не сможем из неё выжать, не так ли?
Гриша больше не отвечает. Он стоит рядом с Александром Викторовичем и слегка шатается.
Марина понимает, что её руки и ноги привязаны к креслу какими-то белыми тряпками. На лице высохли дорожки из слёз. Очень болит голова. Марина замечает, что Гриша не мигает, и её осеняет. Это гипноз. Настоящего Гриши, её Гриши, с самого начала не было в этом кабинете – с момента, когда он открыл дверь, им управляли.
- Обратите внимание, она очнулась. Теперь, Григорий, возьмите этот специальный терапевтический пистолет, - Александр Викторович как-то брезгливо протягивает Грише чёрный «Макаров» в прозрачном пакете. Гриша кивает и берёт оружие.
- Этот пистолет не заряжен, - произносит Александр Викторович, важно подняв вверх указательный палец. – Если из него выстрелить, не будет совершенно никакого вреда. Теперь, Григорий, вам пора научить вашу супругу, что вы – тот человек, которому она во всём сможет довериться. Возьмите пистолет, прицельтесь вашей супруге в лицо и нажмите на спусковой крючок. Когда она поймёт, что выстрел был безвреден, она навсегда свяжет это чувство облегчения с чувством безопасности, которое исходит от вас.
Марина в ужасе кричит.
- Марина Семеновна, пожалуйста, не препятствуйте процессу терапии. Как говорили у нас на гипнотерапевтических курсах, «пластырь со старой раны нужно сдирать одним махом, больно, зато быстро – поверещит и успокоится». Сейчас вы верещите, Марина Семеновна, но подумайте, что будет, когда вы, наконец, успокоитесь?
Гриша медленно подходит к креслу, встает перед Мариной и начинает вытаскивать пистолет из пакета. Он двигается спокойно и естественно, но его расширенные зрачки полностью заполняют радужку, и почерневшие глаза совсем пустые.
- Нет-нет, Григорий, увольте, извлекать пистолет из пакета не обязательно. Вы же не хотите оставить отпечатки?
Гриша перехватывает оружие. Марина понимает: он правда будет стрелять в неё сквозь пакет.
- Гриша, пожалуйста, - по её щекам бегут новые слёзы. – Ты где-то там, да? Ты под гипнозом, Гриша, пожалуйста, услышь меня, остановись.
Пистолет движется медленно. Чёрное отверстие в стволе теперь смотрит ей в левый глаз. Марина чувствует тяжесть оружия в руках Гриши, и что-то внутри неё подсказывает, что только заряженные пистолеты бывают такими тяжёлыми.
- Нет, пожалуйста, нет…
Гриша вдавил спусковой крючок. Пистолет сухо щёлкнул. Ноги Гриши подкосились, и он рухнул на пол без сознания.
- Как я и говорил, ничего не произошло, - сказал Александр Викторович. – Признайтесь, вы только что думали, что ваш любящий муж правда решится на убийство?
- Отпусти нас! – закричала Марина. - Кто ты такой?!
- У этой части нашего сеанса был и дополнительный эффект – сейчас вы должны были понять, как ощущается, когда кто-то, кого вы любили, убивает вас. Вы довольны результатами?
- Отпустите нас. Пожалуйста. Вы хотите меня заставить что-то вспомнить. Что-то из того вечера. Но это всё, правда, я сказала вам всё, что помню, я не помню больше ничего, всё стёрлось. Мне предложили двойное самоубийство. Это всё. Я не знаю, что было дальше, не помню, как вернулась домой. Тима куда-то делся, и когда я о нём спрашивала, все странно на меня смотрели, а потом...
- Успокойтесь, Марина Семёновна, помолчите. Потом в вашей жизни больше не было ничего интересного. Ваша память всё же заблокировала больше, чем я думал. Главное, что у вас осталось с тех пор - проблема с невозможностью доверять мужчинам, по вашей собственной глупости, Марина, заметьте, по собственной глупости. Позвольте мне просветить вас и вашего супруга на тему того, что произошло тем вечером. Когда влюблённый юноша с горящими глазами поставил вас перед просьбой последовать за ним в прекрасную первозданную Глубину, вы испугались. Да, вы смертельно испугались, глупая девушка, потому что решили, что это метафора двойного самоубийства, и он предлагает вам расплескать с ним мозги по асфальту двумя кровавыми лужицами. Этот вариант вас не устроил, верно? Просьба довольно угрожающе звучала. Так что одной кровавой лужицы вам показалось вполне достаточным.
Марина сидела в оцепенении. Почему она это забыла?..
- Конечно, вы могли повернуть назад, вас не стали бы сбрасывать с крыши, Тимофей чётко обозначил необходимость вашего прямого согласия для завершения ритуала. Но вы почему-то совершенно не доверяли Тимофею, который был с вами честен от начала до конца. В то же время вы знали, что юноша доверяет вам. И не будет ждать от вас предательства.
И тогда вы сделали следующее. Вы подошли к краю крыши так, что Тимофей оказался между вами и перилами, посмотрели вниз и сказали: «Головокружительная высота. Знаешь, а я сдаюсь. Может, в этом что-то и есть. Я поверю тебе, если ты докажешь мне, что тебе самому хватит духа. Если ты первым из нас встанешь на бортик, подашь мне руку». И он, конечно, решил доказать свою любовь.
А когда он это сделал, вы не стали просто молча толкать его с крыши. Вам этого почему-то показалось мало. Вы закричали, вы отчаянно закричали: «Удильщики съедят тебя!» Скажите, Марина, зачем кричать тому, кого вы уже и так толкаете с высоты одиннадцатого этажа, что его съедят удильщики? Ваши слова показались мне самым обидным для Тимофея моментом этого вечера.
- Кто, кто ты такой?!
- Конечно, спустившись, вы не нашли на асфальте его тела. Потом вы поняли, что никто, кроме вас, не помнит о его существовании. И тогда вы впервые после убийства начали беспокоиться. То, как вы убили Тимофея, волновало вас намного меньше, чем это загадочное исчезновение. Вы заблокировали все воспоминания о том вечере, заблокировали существование этого мальчика, сделали всё, чтобы ваша жизнь была, по возможности, нормальной. Но Глубина никуда не делась. И пришел её час постучать в ваше окно. Тук. Тук. Тук.
Костяшки пальцев, которыми Александр Викторович стучит по столу, начинают светиться неярким призрачным светом, а потом свет наполняет всю комнату. Светятся застеклённые рамки, светятся корочки папок для бумаг, светится ковёр под ногами. Настольная лампа взрывается, но в кабинете не становится темнее – стены, потолок, каждый предмет - всё в нём пульсирует слабой глубоководной люминесценцией. Марина видит в воздухе еле заметные полупрозрачные нити, которые опутывают всю комнату и уходят куда-то под штору.
«Всё, что угодно может быть приманкой удильщика».
Кабинет теряет форму. Обои стекают по стенам потёками тёмной воды. Бумаги растекаются по столу в лужу. В стенах наметились жилки, по которым бежит светящаяся лимфа. Все глубоководные твари умеют светиться.
Марина некстати вспоминает, что «Океан» всегда был двухэтажным зданием.
Александр Викторович широко улыбается, обнажив два ряда заострённых зубов, а потом с чавкающими звуками разваливается на бесформенные куски из мяса и чёрного студня. Из-под осевшего на пол медицинского халата выползает что-то скользкое и быстро ныряет за стол. Пахнет сырой рыбой. С жалобным скрипом плавится карниз. Тяжелые шторы падают и проваливаются сквозь пол.
За окном нет стекла, нет привычной улицы, там кромешная чёрная тьма. Из бездны на Марину смотрит большой, пугающе знакомый человеческий глаз. Серая радужка неярко светится. За глазом что-то шевелится, мельтешит. Что-то большое, скрытое в темноте. То ли плавники, то ли огромные щупальца. Марина слышит в своей голове голос, который совсем не изменился.
- Я поднимался десять лет с глубины в одиннадцать километров. Видишь, как я хотел с тобой встретиться?
- Значит, ты, - понимает Марина.
- Да, - отвечает Удильщик, и из темноты за окном доносится эхо множества голосов, вторящих ему. Детских и взрослых, молодых и старых. – Значит, я.
Пока стол гипнотерапевта с шуршанием тонет в мерцающей поверхности ковра, вязки на руках и ногах Марины распадаются на пучки мягких светящихся волокон, и она встаёт на трясущихся ногах. Больше ничего не разделяет её и окно с чудовищным человеческим глазом посреди темноты. Марина оборачивается через плечо и видит Гришу, лежащего без сознания в луже зеленоватого света.
Марина истерически смеётся, обхватив свои локти, а каморка гипнолога вокруг неё разваливается на мягкие светящиеся ломтики.
- Ладно, признаю, - кричит она в темноту за окном. – Глубина существует.
- Ты выросла, - ласково шепчет Удильщик.
- Прошу, прошу, отпусти нас.
Марина стирает рукавом слёзы. Толку от них не было что тогда, что сейчас.
- Я ушёл один, я все десять лет репетировал эту роль. Знаешь, в Глубине воспоминания, мечты, сны, прочий человеческий мусор постоянно опускаются вниз, как морская падаль, и всем, кто находится далеко от поверхности, приходится его жрать. И я жрал, я поднимался выше год за годом, жрал несвежие воспоминания и понимал, как живёт мир. Понимал, как много всего я упустил. И, самое главное, я понимал, что мне нужно сделать, чтобы убедить тебя со второй попытки.
- Ты всё ещё хочешь, чтобы я стала удильщиком? С тобой?
- Для ритуала нужны твоё согласие жить в Глубине и один шаг в бездну. Глубина любит и ждёт тебя – я узнавал. Торопить не буду – погрузись со мной, когда будешь готова.
- Тима, - Марина старается вернуть твёрдый голос. – Ты застрял в воспоминаниях о том, как нам было семнадцать. Ты Удильщик Глубин, твоя мечта сбылась, и я тебе больше не нужна. Я взрослая женщина, Тима. Я человек, и я хочу остаться человеком. Я замужем, Тима, мы усыновили кота.
- Тем вечером ты должна была идти со мной. Я вернулся, чтобы узнать, как ты жила все эти годы с мыслью о том, что сделала. Чтобы показать тебе, как реальна, как прекрасна Глубина. Чтобы показать тебе, как опасно доверять тем, к кому ты сейчас привязана – и каким хорошим выбором было бы довериться тогда мне.
- Я тогда хотела просто уйти с крыши живой. Ты всё видел, ты смотрел в мою голову. Мне жаль. Я не виновата, но мне жаль. Глубина приняла тебя как своего, ты свободен теперь - поэтому, пожалуйста, дай нам жить своей жизнью.
За окном печально вздыхает что-то громадное.
- Если таково твоё решение, ты можешь уйти, когда пожелаешь. Дверь не заперта. Любой твой выбор сейчас меня устроит. Я доволен нашим свиданием, к тому же, не последним...
- Тимофей. Послушай. Если я небезразлична тебе так, как ты описываешь, ты отпустишь и Гришу, и меня. Ты позволишь нам уйти. Сейчас. Если моё слово для тебя правда что-то значит…
- Повторяю, для тебя я не опасен. Тебя я отпускаю.
- Отпусти Гришу.
Масса за окном яростно сжалась, и вокруг серой радужки гигантского глаза лопнули несколько сосудов. Хор голосов заговорил жёстко и зло.
- Ты всё видела. Слишком легко подчинить, слишком легко заставить причинить тебе вред. Он ненадёжен. Неужели я сделал слишком мало, чтобы дать это понять? Повторить наш урок?
Марина с ненавистью взглянула в зрачок Удильщика.
- Ты обвиняешь его в том, что делал со мной ты сам.
- Его руки держали пистолет. Его руки связали тебя. Я лишь показал тебе, на что он способен. И рядом с этим уродом ты не останешься. В Глубину со мной идти не обязательно, я не могу заставить тебя согласиться силой. Но кого-то вроде него в живых рядом с тобой тоже не оставлю.
- Значит, и выбора ты мне не оставляешь.
- Ты свободна в выборе. Ты можешь погрузиться в Глубину с тем, кто любит и прощает тебя. А можешь остаться здесь, на Земле, и спокойно жить свою жизнь, наполненную простыми радостями человека. Я же буду незримым спутником, который сохранит тебя от всякого зла.
В голове Марины молнией проносились мысли.
Сначала Удильщик убьёт Гришу здесь, на этаже, которого никогда не существовало. Даже его тела никто не найдёт. Потом, наверное, убьёт маму, они с ней слишком часто ругались раньше. Потом Светку, чтобы Марине не у кого было стрелять сигареты. Потом Петьку с работы – тот пытается флиртовать, когда напивается. Потом Фомку, потому что кошачий корм стоит дорого. Никого из них Марина не вспомнит. Человеческая память – просто корм для Удильщика. Она проживёт свою жизнь глупой счастливой девочкой, которая каждую неделю понимает, что у неё почему-то нет друзей - и бежит заводить новых.
- Раз так…
Марина посмотрела на Гришу, замершего в позе эмбриона. Он лежал, согнув колени, на его затылок с потолка капали светящиеся капли. Тимофей Санников действительно существовал. Глубина действительно существовала. Забытый, стихнувший на время ночной кошмар обернулся реальностью – и теперь этот кошмар хочет разлучить её и Гришу.
Потом она посмотрела в око Удильщика.
- Я пойду с тобой на Глубину, если ты пообещаешь, что Гриша, мама и все мои друзья будут невредимы. Что Гриша не останется тут. Что он проснётся, встанет и пойдёт домой, живой и здоровый. Тогда и только тогда я спущусь.
Глаз за окном задумчиво мигнул.
- Если ты с ними не останешься, их нет смысла трогать. Я не буду убивать без нужды. Этого мужчину просто вытолкнет на второй этаж.
- Тогда я готова.
Удильщик медлил, темнота за окном не издавала больше ни звука, а в голове не было чужих голосов.
- Что молчишь? Или ты не счастлив?
- Ты знаешь, что нужно сделать. Закончи ритуал.
Падай сквозь воздух.
Глубина любит тебя.
Соглашайся.
Марина собралась с силами и выговорила отвратительные слова.
- Я согласна. Научи меня Глубине.
Из темноты за окном к Марине протянулось небольшое полупрозрачное щупальце, и она сделала шаг ему навстречу. Потом второй. Серый глаз смотрел напряженно.
- Спасибо, солнышко. Теперь пойдём? Можешь держаться за меня, если страшно.
Марина оттолкнула щупальце обеими руками.
- Я должна попрощаться с мужем. Дай мне минуту.
- У тебя две.
Марина присела рядом с Гришей на корточки. Стерла струйку слюны, вытекшую из уголка рта на рыжую бороду. Погладила по щеке.
- Прости.
Гриша лежал неподвижно в пятне тусклого зеленоватого света, дышал размеренно и тяжело. Он то ли её не слышал, то ли слышал глубоко сквозь сон и никак не мог отреагировать.
- Знаешь, если ты можешь это запомнить, то хорошо. Если нет, и так сойдёт. Выбрось кружку. Серьёзно, она ужасна. Медузы ужасны. Я люблю тебя. Береги себя тут, пожалуйста. Себя и Фомку. И чечевичный суп из холодильника вылей, он третьего дня и уже прокис.
Марина сжала руками край его толстовки, придумывая, что важного сказать на прощание. Мыслей в голове не было. Не получалось придумать больше ничего.
- Одна минута, - сказал Удильщик. - Ты дала согласие, поэтому не заставляй меня…
Марина вздохнула полной грудью. Посмотрела на Гришу в последний раз. А потом, зажмурившись, вскочила на ноги и с разбегу кинулась в чёрную бездну.
∗ ∗ ∗
Её первой мыслью после погружения было: «И это всё?»
Глубина не страшна, если ты не человек.
Марина увидела вокруг себя как будто толщу плотной воды, но всё вокруг не было ни водой, ни даже жидкостью – просто бесконечное, но совсем не тёмное ничто, сквозь которое опускались вглубь прекрасные формы, сотканные из плотного света. Крупицы реальности, наполненные всеми цветами в мире и оттенками, которых никогда не смогут увидеть глаза человека. Мечты, воспоминания, сны. Всё, что люди теряли на поверхности, было теперь здесь. Марина почувствовала каждой клеточкой нового тела, что они очень, очень глубоко под миром людей. И ещё – что новое тело ощущается даже более привычным, чем настоящее. От кончиков полупрозрачных щупалец до второго ряда зубов.
«Так вот что он в этом находил», - подумала Марина.
- Да, я нашел в Глубине свой дом, - зазвучал в голове голос Тимы. Марина перевела взгляд на Удильщика, ожидавшего её в отдалении. – Теперь ты в безопасности, всё будет хорошо. Как тебе наше свидание? Второе худшее свидание в твоей жизни, да?
Тима фальшиво засмеялся многоголосым смехом.
Марина смотрела на него, не в силах больше удивляться тому, что она видит.
- Знаешь, а я ведь хотела напасть на тебя сразу после погружения. Дать тебе последний бой. Лучше умереть в драке, чем позволить тебе прилипнуть ко мне на всю оставшуюся вечность.
Тима ничего не ответил. Он молчал, ждал с нетерпением следующих слов Марины. Его щупальца трепетали в волнении.
- Я думала, ты будешь безумно сильнее меня. Ты был здесь десять лет, а я одну минуту. Я просто хотела попытаться. И не знала, что всё окажется настолько смешно и глупо.
Марина оценила взглядом размеры Удильщика, замершего где-то далеко внизу. Сейчас Удильщик был совсем маленьким рядом с ней, в двадцать раз меньше, чем она. Марина рывком перенесла своё новоё тело вплотную к Удильщику, и серые Тимины глаза испуганно замигали.
- Я знал, - сбивчиво начал объяснять Удильщик. - Я был готов к этому с самого начала. Самки удильщиков всегда крупнее самцов.
Тима прижал плавники и щупальца к телу, он словно сжался, превратился в маленькую светящуюся точку посреди тёмного нигде. Серые человеческие глаза на теле чудовища смотрели на неё с восхищением и страхом, и Марина почувствовала, как её ярость рассеивается, уступая место жалости.
- Тогда, на крыше, я был сильнее, чем ты, и тебе пришлось убить меня из страха за свою жизнь. Теперь я больше не угроза, а земная жизнь позади – значит, рядом со мной ты будешь чувствовать себя в безопасности. Вот он я, весь перед тобой - влюблённый в тебя мальчик-психопат, наивный, странный, готовый на всё ради тебя. Я десять лет поднимался сквозь бездну ради второй попытки, я - единственный, кто может разделить с тобой жизнь здесь, в Глубине. В моей голове текли жизни сотен людей, я познал печаль утраты и азарт охоты, со мной тебе никогда не будет скучно. Пойми, я же всегда хотел…
- Я всё помню.
Марина тщательно пережевала полупрозрачную плоть маленького удильщика.
- Ты хотел во мне раствориться.
∗ ∗ ∗
Гриша пришёл в себя там, где у «Океана» начиналась лестница на третий этаж. Теперь лестница исчезла, а вокруг были то ли технические помещения, то ли чердак. Всё тело отзывалось ноющей болью. Он разбил руки в кровь об железную дверь, пытаясь докричаться сначала до Марины, потом хоть до кого-нибудь – и разбудил ночного сторожа.
Фомка встретил его голодным и напуганным. Что-то в Грише заставило его зашипеть, кот залез на шкаф и не слезал с него, пока не принюхался и не успокоился. Гриша кормил кота, в кошачью миску капали слёзы, а он думал о Марине и пытался понять, как так получилось, что за один день вся окружающая его вселенная стала совершенно другой. На следующий день не поменялось больше ничего. И на следующий за ним - тоже ничего, разве что никто больше не помнил, что он был женат. Зато изменились ночи.
Многоголосая Глубина поёт ему ночами. Поют киты, ревут прожорливые большероты, болтливые халиуоды проносятся за окном, удильщики заманивают свою пищу яркими приманками.
Он знает, что Марина поднимается к нему прямо сейчас, непокорная, любящая жена, ставшая тварью Глубины. Будь это через год или десять лет, они обязательно встретятся. А пока его любовь пробивается сквозь бескрайнюю бездну, всё, что у него есть – это алкоголь, кот и сны.
Недавно он впервые услышал во сне её голос.
«Я возвращаюсь к тебе, милый. Буду поздно».