Убить пересмешника

19

Томас Робинсон подошёл к свидетельскому месту и правой рукой приподнял левую. Он положил эту неживую руку на переплёт библии. Но едва он отнял правую руку, искалеченная левая соскользнула с библии и ударилась о стол секретаря. Том опять стал поднимать её, но судья Тейлор буркнул:
— И так хорошо, Том.

Том принёс присягу и занял место для свидетелей. Аттикус быстро-быстро стал его спрашивать, и вот что мы узнали: Тому двадцать пять лет, женат, трое детей; к суду привлекался: один раз был приговорён к месяцу тюрьмы за нарушение общественного порядка.
— Значит, было нарушение порядка, — сказал Аттикус. — В чём оно выразилось?
— Подрался с одним человеком, он хотел пырнуть меня ножом.
— И это ему удалось?
— Да, сэр, самую малость. Вы видите, я… — Том неловко повёл левым плечом.

— Вижу, — сказал Аттикус. — Осудили вас обоих?
— Да, сэр, и мне пришлось отбывать срок — штраф-то я не мог заплатить. А он за себя заплатил.
Дилл перегнулся через меня и спросил Джима, что же это Аттикус делает. Джим сказал — Аттикус показывает присяжным, что Тому скрывать нечего.
— Вы знакомы с Мэйеллой Вайолет Юэл? — спросил Аттикус.
— Да, сэр. Мне мимо них всякий день ходить на плантацию и обратно.
— На чью плантацию?
— Я собираю хлопок у мистера Линка Диза.
— Вы и в ноябре собирали хлопок?

— Нет, сэр, осенью и зимой я работаю у мистера Диза в саду. Я у него работаю круглый год. У него там и пекановые деревья и ещё много всякого дела.
— Вы сказали, что вам приходится каждый день ходить мимо дома Юэлов на работу и обратно. А другой дороги нет?
— Нет, сэр, другой я не знаю.
— Мисс Юэл когда-нибудь заговаривала с вами, Том?
— А как же, сэр. Я как иду мимо, всегда кланяюсь, а один раз она велела мне войти во двор и порубить гардароб.
— Когда она велела вам порубить этот… гардароб?

— Прошлый год, мистер Финч, по весне. Я почему помню, была самая пора окапывать хлопок, и у меня была при себе мотыга. Я говорю, у меня инструмента-то нет, одна мотыга, а она говорит — дам тебе топор. Дала она мне топор, я и порубил гардароб. Она тогда говорит: «Что ж, придётся дать тебе пятак, а?» А я говорю — нет, мэм, ничего мне не надо. И пошёл домой. Той весной это было, мистер Финч, больше года прошло.
— А ещё когда-нибудь вы туда заходили?
— Да, сэр.
— Когда?
— Да сколько раз.

Судья Тейлор потянулся было за молотком, но так его и не поднял. Ропот в зале стих сам собою.
— При каких обстоятельствах это было?
— Не пойму, сэр.
— Почему вы много раз заходили к ним во двор?
Лоб у Тома Робинсона разгладился.
— Она меня звала, сэр. Я мимо иду, а у неё всегда какая-никакая работа для меня, то дров наколоть, то лучины нащепать, то воды натаскать. Цветы эти красные, она их всякий день поливала…
— Вам платили за эти услуги?

— Нет, сэр, только в тот первый раз она хотела дать пятак. Так ведь я не для платы. Мистер-то Юэл, видать, ей не больно помогал, и ребятишки тоже, а лишние-то пятаки откуда ей взять.
— А где были другие дети?
— Так они всегда тут же, во дворе. Я работаю, а они глядят — которые тут же, которые в окно высунутся.
— Мисс Мэйелла разговаривала с вами?
— Да, сэр, разговаривала.

Том Робинсон давал показания, а я вдруг подумала: видно, эта Мэйелла Юэл всё равно что одна на свете. Страшила Рэдли — и то не такой одинокий, хоть он и сидит двадцать пять лет взаперти. Когда Аттикус спросил, есть ли у неё друзья, она даже и не поняла, а потом подумала — он над ней насмехается. Она такая жалкая, всё равно как мулаты, про которых говорил Джим: белые с ней не знаются, потому что она живёт со свиньями, а негры — потому что она белая. Она не может водить компанию с неграми, как мистер Дольфус Реймонд, у неё ведь нет своей земли на берегу и она не из хорошей семьи. Про Юэлов никто не скажет: «Это у них в роду». Мейкомб им даёт пособие, подарки на рождество — и поворачивается спиной. Один Том Робинсон, наверно, и обходился с ней по-человечески. А она говорила — он её одолел, и, когда показания давала, смотрела на него, как на самую грязную грязь. Тут я услышала голос Аттикуса:

— Случалось ли вам когда-либо вторгаться на участок Юэлов? Заходили вы когда-нибудь на их участок без особого приглашения от кого-либо из хозяев?
— Нет, сэр, никогда, мистер Финч. Как можно, сэр!

Аттикус нам не раз объяснял, как понять, говорит свидетель правду или лжёт: тут главное даже не смотреть на него, но слушать. Так я и сделала — на один вопрос Том три раза сказал «нет», но сказал спокойно, не хныкал, не канючил, и я ему поверила, хоть он и говорил больше чем надо. Видно было, что он порядочный негр, а порядочный негр никогда не пойдёт в чужой двор, если его не звали.
— Что произошло с вами, Том, вечером двадцать первого ноября прошлого года?

Внизу в зале все разом вздохнули и подались вперёд. И негры позади нас тоже.
Кожа у Тома была совсем чёрная, но не блестящая, а как тусклый бархат. На чёрном лице блестели белки глаз, и, когда он говорил, зубы так и сверкали. Не будь он калекой, он был бы прямо красивый.

— Иду я в тот вечер домой, мистер Финч, — начал он. — А мисс Мэйелла стоит на крыльце, она вам так и сказала. У них было больно тихо, а почему — я не знал. Я иду и удивляюсь, отчего это тихо, а она меня кликнула, велела зайти помочь. Я и вошёл во двор, поглядел кругом, думал, надо дров нарубить, а их не видать, а она говорит — нет, — говорит, — у меня для тебя в доме дело есть. Дверь соскочила с петель, а зима на носу. Я спросил у мисс Мэйеллы отвёртку. А она говорит, отвёртка найдётся. Ну, я поднялся на крыльцо, а она говорит — иди в дом. Вошёл я, поглядел дверь и говорю — мисс Мэйелла, а дверь вроде в порядке. Отворил дверь, затворил — и петли в порядке. А она взяла да и захлопнула дверь. Я всё думал, мистер Финч, почему это так тихо, а тут понял, ребятишек-то ни одного нет, и спрашиваю — мисс Мэйелла, а куда ж все ребятишки подевались?

Чёрное лицо Тома начало блестеть, и он провёл рукой по лбу.
— Я спрашиваю, куда, мол, все детишки подевались? — повторил он. — А она эдак засмеялась… и говорит, в город пошли, мороженое есть. Полный год я им копила семь пятаков, а всё ж таки накопила. Все пошли в город.
Тому было явно не по себе, и не оттого, что он вспотел.
— А вы ей что на это ответили, Том? — спросил Аттикус.

— Я ответил вроде того, что ловко это вы с ними, мисс Мэйелла. А она говорит: ты так думаешь? Только она, видно, меня не поняла… Я-то думал, какая она ловкая, что накопила денег, и какая добрая к детишкам.
— Понимаю вас, Том, — сказал Аттикус. — Продолжайте.
— Ну, я сказал — я пойду, раз у вас для меня работы нет, а она говорит, есть. Я спросил, какая, а она велела: влезь вон на стул и сними тот ящик с гардероба.
— Не с того гардероба, который вы порубили на дрова? — спросил Аттикус.

Том улыбнулся.
— Нет, сэр, это другой. Высокий, под самый потолок. Я снял ящик, стал слезать, а она… она вдруг взяла да… да и обхватила меня, мистер Финч. Я до того напугался, спрыгнул, стул и опрокинулся… Только этот один стул и опрокинулся, а другое всё по местам стояло, когда я уходил, мистер Финч. Бог свидетель.
— А после того, как вы опрокинули стул, что было?
У Тома будто язык отнялся. Он поглядел на Аттикуса, потом на присяжных, потом на мистера Андервуда, который сидел напротив него.

— Том, вы поклялись говорить всю правду. Мы ждём.
Том растерянно провёл рукой по губам.
— Что же было дальше?
— Отвечай на вопрос, — сказал судья Тейлор. Он уже на треть сжевал свою сигару.
— Я спрыгнул со стула, мистер Финч, повернулся, а она как накинется на меня…
— Накинулась на вас? С кулаками?
— Нет, сэр, она… она меня обняла. Обеими руками обхватила.

На этот раз судья Тейлор громко стукнул своим молотком, и в ту же минуту в зале зажёгся свет. Ещё не стемнело, но солнце уже не светило в окна. Судья Тейлор живо навёл порядок.
— А потом что она сделала?
Том через силу глотнул.

— Она встала на цыпочки и поцеловала меня в щёку. И говорит, отродясь ни с кем не целовалась, хоть черномазого поцелую. А что отец с ней делает, так это, мол, не в счёт. Поцелуй и ты меня, черномазый, — говорит. Я говорю — отпустите меня, мисс Мэйелла, и хотел бежать, а она загородила дверь, — не толкать же мне её. Не хотел я её толкать, мистер Финч, и говорю — пропустите меня! А тут как раз мистер Юэл заглянул в окно и давай кричать.
— Что он кричал?

Том Робинсон опять глотнул и вытаращил глаза.
— Не могу я это сказать… ну никак не могу… тут народ, дети…
— Что он сказал, Том? Вы должны повторить присяжным, что он сказал.
Том Робинсон крепко зажмурился.
— Он сказал: «Чёртова шлюха, я тебя убью».
— А потом что было?
— Я сразу убежал, мистер Финч, не знаю я, что потом было.
— Том, вы изнасиловали Мэйеллу Юэл?
— Нет, сэр.
— Нанесли вы ей какие-нибудь побои?
— Нет, сэр.
— Вы противились её заигрываньям?

— Я старался, мистер Финч. Я старался, только я не хотел быть грубым. Не хотел быть грубым, не хотел её толкать.
Тут мне пришло в голову — Том очень воспитанный, прямо как Аттикус. Только после отец мне объяснил, и я поняла, в какое трудное положение попал Том: что бы там ни было, а посмей он ударить белую женщину — и ему конец, вот он и кинулся бежать, а раз бежит, значит виноват.
— Давайте вернёмся к мистеру Юэлу, Том, — сказал Аттикус. — Он вам что-нибудь сказал?

— Нет, сэр. Может, он что и сказал, да меня-то уже не было…
— Достаточно, — оборвал Аттикус. — А то, что вы слышали, кому он говорил?
— Он говорил мисс Мэйелле, мистер Финч, и смотрел на неё.
— И потом вы убежали?
— Да, сэр.
— Почему вы убежали?
— Напугался, сэр.
— Почему вы испугались?
— Были бы вы чёрный, мистер Финч, вы бы тоже напугались.
Аттикус сел. К свидетельскому месту пошёл мистер Джилмер, но в это время в публике поднялся мистер Линк Диз и объявил:

— Вот что я вам всем скажу. Этот малый работает у меня восемь лет, и ни разу я его ни в чём дурном не заметил. Ни разу.
— Попридержите язык, сэр! — загремел судья Тейлор. Сейчас он был ни капельки не сонный и весь покраснел. Удивительное дело, несмотря на сигару, он говорил очень внятно. — Линк Диз, — заорал он, — если вам есть что сказать, извольте это говорить в положенное время и под присягой, а пока чтоб вашего духа тут не было! Понятно? Чёрт меня подери, стану я тут слушать этого фрукта!

Судья Тейлор свирепо поглядел на Аттикуса — попробуй, мол, скажи хоть слово, но Аттикус наклонил голову и только посмеивался про себя. Аттикус когда-то говорил: судья Тейлор очень любит метать громы и молнии, иногда даже хватает через край, но адвокаты пропускают его грозные тирады мимо ушей. Я поглядела на Джима, а он только покачал головой.
— Это ведь не то что присяжный встал да заговорил, — сказал он. — Тогда бы он, наверно, так не разъярился. А мистер Линк просто нарушает порядок.

Судья Тейлор велел секретарю вычеркнуть из протокола всё после слов: «Были бы вы чёрный, мистер Финч, вы бы тоже напугались», а присяжным сказал не обращать внимания на всякие неуместные выкрики. Он сердито глядел на проход — наверно, ждал, чтоб мистер Линк Диз закрыл за собой дверь. Потом сказал:
— Давайте, мистер Джилмер.
— Был ты приговорён к месяцу тюрьмы за нарушение общественного порядка, Робинсон? — спросил мистер Джилмер.
— Да, сэр.
— И здорово ты отделал того черномазого?

— Он меня поколотил, мистер Джилмер.
— Да, но осудили-то тебя, верно?
Аттикус поднял голову.
— Это был мелкий проступок, и это уже записано в протоколе, ваша честь. — Мне показалось, голос у него усталый.
— Всё равно, пускай свидетель ответит, — сказал судья Тейлор тоже усталым голосом.
— Да, сэр, меня посадили на месяц.

Теперь мистер Джилмер станет уверять присяжных, что раз человека осудили за нарушение общественного порядка, значит, и замыслить насилие над Мэйеллой Юэл он тоже может; только для этого мистер Джилмер и завёл этот разговор. Такие доводы всегда годятся.
— Робинсон, ты отлично умеешь одной рукой и гардеробы рубить и дрова колоть, верно?
— Да, сэр, сдаётся мне, что так.
— У тебя хватает силы придушить женщину и повалить её на пол?
— Я никогда этого не делал, сэр.
— Но силы у тебя на это хватит?

— Сдаётся мне, что так, сэр.
— Давно на неё заглядывался, а, парень?
— Нет, сэр, никогда я на неё не глядел.
— Так ты что же, из одной любезности ей и дрова колол и вещи перетаскивал, а, парень?
— Я ей старался помочь, сэр.
— Ишь ты, какой благородный! Ведь ты и на плантации работал, да и дома всегда дела найдутся, а?
— Да, сэр.
— Почему ж ты свои дела не делал, а работал на мисс Юэл?
— Я и свои дела делал, сэр.
— Хлопот, значит, было по горло. А чего ради?
— Что «чего ради», сэр?

— Чего ради ты для неё так старался?
Том Робинсон ответил не сразу.
— Да вот, я уж говорил, помочь-то ей вроде некому, — сказал он неуверенно.
— А мистер Юэл, а семеро ребят?
— Да ей вроде никто не помогал…
— И ты колол ей дрова и делал всякую другую работу просто так, по доброте сердечной, а, парень?
— Да вот, хотел ей помочь…
Мистер Джилмер криво усмехнулся и поглядел на присяжных.
— Смотри ты, какой добрый!… Столько работал, и всё задаром?

— Да, сэр. Я её жалел, она вроде одна за них за всех старалась…
— Ах, вот оно что, жалел? Это ты-то её жалел? — Мистер Джилмер чуть не подпрыгнул под потолок.
Свидетель понял, что сказал не то, и беспокойно переступил с ноги на ногу. Но ничего уже нельзя было поправить. Всем сидящим внизу ответ Тома Робинсона сильно не понравился. А чтобы его получше запомнили, мистер Джилмер долго не задавал следующего вопроса.

— Итак, — заговорил он наконец, — двадцать первого ноября ты, как всегда, шёл мимо дома Юэлов и она позвала тебя и попросила расколоть гардероб?
— Нет, сэр.
— Ты отрицаешь, что шёл мимо дома?
— Нет, сэр… Она сказала, у неё есть для меня работа в доме…
— Она говорит, что попросила тебя расколоть гардероб, так?
— Нет, сэр, не так.
— Значит, ты говоришь, что она лжёт?
Аттикус вскочил, но Том обошёлся без его помощи.
— Я не говорю — она лжёт, мистер Джилмер, просто она ошибается.

Мистер Джилмер задал ещё десяток вопросов, он хотел, чтоб Том подтвердил рассказ Мэйеллы. Но Том стоял на своём: мисс Мэйелла ошибается.
— А разве мистер Юэл не выгнал тебя из дому, парень?
— Нет, сэр, не думаю.
— Что значит «не думаю»?
— Он не успел меня выгнать, я сам сразу убежал.
— Насчёт этого ты очень откровенен. А почему, собственно, ты так сразу убежал?
— Так вот, сэр, я напугался.
— Чего же ты напугался, если у тебя совесть чиста?

— Я уж говорил, сэр, чёрному опасно попасть в такую… в такую переделку.
— Но ведь ты не попал в переделку, ты утверждаешь, что устоял перед мисс Юэл. Или, может, ты убежал со страху, что она тебя поколотит, эдакого детину?
— Нет, сэр, я боялся попасть под суд, а всё равно попал.
— Боялся, что тебя арестуют, боялся, что придётся отвечать за то, что натворил?
— Нет, сэр, боялся — придётся отвечать за то, чего не делал.
— Ты это что же, парень, дерзишь мне?
— Нет, сэр, что вы!

Дальше я уже не слушала вопросов мистера Джилмера — Джим велел мне увести Дилла. Дилл почему-то расплакался и никак не мог перестать; сперва он всхлипывал тихонько, а потом громче, громче, и все вокруг услыхали. Джим сказал, если я не уведу Дилла, он меня всё равно заставит, и преподобный Сайкс тоже сказал, что надо бы мне пойти, — и я пошла. Дилл в тот день был вроде здоров, ничего у него не болело, наверно, он просто ещё не пришёл в себя после своего побега.

— Ты что, заболел? — спросила я, когда мы сошли вниз.
Мы сбежали с крыльца. Дилл изо всех сил старался взять себя в руки. На крыльце одиноко сидел мистер Линк Диз.
— Что-нибудь случилось, Глазастик? — спросил он, когда мы проходили мимо.
— Нет, сэр, — сказала я на ходу. — Только вон Дилл чего-то скис.
— Пойдём под деревья, — сказала я Диллу. — Это ты, наверно, от жары.
Мы выбрали самый тенистый виргинский дуб и уселись под ним.
— Нет, просто я не мог его слушать, — сказал Дилл.
— Кого, Тома?

— Да нет же, этого противного Джилмера, как он его мучает.
— Так ведь это его работа, Дилл. А как же. Ведь если б у нас не было обвинителей, так, наверно, и защитников не было бы.
Дилл терпеливо вздохнул.
— Знаю, Глазастик. Но он уж так придирался — оттого мне и тошно стало.
— Ему так полагается, Дилл, он вёл перекрёстный…
— Но ведь с другими он не так…
— Так то были его свидетели, а не защиты.

— А всё равно мистер Финч Мэйеллу и старика Юэла совсем не так допрашивал. А этот всё время называет Тома «парень» и насмехается над ним, и, что тот ни скажет, он всё оборачивается к присяжным — видали, мол, как врёт.
— Ну, знаешь, Дилл, в конце концов Том ведь просто негр.
— А мне наплевать. Всё равно это нечестно. Нечестно с ними так обращаться. Нельзя так разговаривать с человеком… Меня прямо тошнит.

— Да мистер Джилмер вообще такой, он со всеми так, Дилл. Ты ещё не знаешь, какой он бывает злой, а тут… знаешь, мистер Джилмер, по-моему, вовсе не так и старался. Нет, они все так, все юристы.
— Мистер Финч не такой.
— Он не в счёт, Дилл, он… — Я старалась вспомнить, как тогда хорошо сказала мисс Моди Эткинсон. Ага, вот: — Он всегда одинаковый — что в суде, что на улице.
— Я не про то, — сказал Дилл.
— Я понимаю, про что ты, малыш, — сказал кто-то у нас за спиной.

Нам показалось — это заговорил дуб, но это был мистер Дольфус Реймонд. Он выглянул из-за дерева.
— Ты ведь не плакса, просто тебе от этого тошно, так я говорю?

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь