«Убить Хозяйку Медной горы». Анастасия Хабарова
Часть 1
На дверь корчмы «Медь да хмель» пришлось надавить плечом — она немного покосилась, будто сама здесь часто выпивала, и теперь упорно тёрлась ребром о намытые полы.
Якову это даже странным показалось — клумбы у корчмы ухоженные, ямы на дороге в деревне камнями мелкими засыпаны, вода для коней в ушатах чистая, а дверь почему-то косит. Но только подумал об этом, как прямо за ним зашел мужчина в поясе, увешанном столярными инструментами, и, со свистом кивнув хозяину, принялся чинить дверь.
Яков снял с плеча самострел, положил на стол из лиственничного массива — тот до сих пор щедро делился древесным ароматом — и, отклонив на поясе ножны, присел на лавку.
— Дня доброго, путник! — Хозяин в два шага оказался рядом. — Есть, пить, ночевать изволите?
— Есть, пить да заказ исполнять. — Яков с хлопком выложил на стол пергамент. — Ваш?
— Знамо, наш. А ты, стало быть, зверобой?
— Стало быть. Расскажите про чудище.
— Чудищем женщину звать не стоит. Пусть и человеком её не назвать. Но вот убить её — всамделе надо.
Хозяин поставил перед Яковом миску с наваристым гуляшом, посыпанным свежей зеленью, кружку прохладного кваса и ломоть ещё горячего хлеба. Сам сел напротив.
— Хозяйку Медной горы надо убить, зверобой. Смогёшь?
— Хозяйку? Слышал, живёт она у Гумёшевского рудника. У вас, стало быть, не она, — Яков разом выпил полкружки кваса и приступил к мясу.
Козьма, хозяин корчмы, усмехнулся.
— Ты мне скажи, зверобой, Волколак — он на Руси один?
Яков мотнул головой. Козьма кивнул и продолжил:
— А упырь?
Яков снова мотнул головой.
— И Леший ведь не один? Так с чего Хозяйка одна на все Уральские горы должна быть? У Гумёшевского своя, у нас своя.
— И точно Хозяйка?
— За этот год уже три матери своих сыновей оплакали. Три жены вдовами сделались. На руднике пропали мужики. И так постоянно.
Каждый год. Забирает нас, по одному. А рудник бросить не можем, ты понять должен. На нем вся деревня живёт.
— Надо — сделаем, — Яков похлопал по самострелу.
— Сделаешь, — кивнул Козьма. — Пятеро до тебя не сделали, но ты — сделаешь. К нам давеча ведунья заезжала. Бусы да вазы малахитовые покупала. Вот здесь, как ты, вечером сидела, узнала о проблеме нашей да секрет рассказала. Что Хозяйку стрела с малахитовым наконечником пронзит.
— Из лука не стреляю. Только самострел.
— Значит, болт тебе сделаем. Степан у нас велиииикий кузнец. Доедай, да айда к нему.
* * *
По дороге на кузницу Яков рассматривал деревню. И снова удивлялся, как здесь всё ухоженно и чинно: заборы ровные, крыши залатанные, резные ставни блестят новой краской. Ни одного плешивого пса или кошки — у всех шерсть лоснится, животы сытые — рёбер не разглядеть.
— Впервые вижу такую холёную деревню.
— Так чё, стараемся! — усмехнулся Козьма. — Двадцать лет назад, конечно, не так было. Умирала деревня. Мужики — каждый второй — синяк, есть нече, делать нече. А потом открыли, что в горах наших залежи драгоценных камней: малахита, яшмы, агатов. Добывать стали, обрабатывать, изделия делать. Ну и деньги грудить. Зажили.
Зачем с кривым забором жить, когда есть на чё починить? Да и самому хочется — в чистоте, порядке. Так и стали лучше жить.
За поворотом им встретилась старуха. Яков бы и не обратил на неё внимания — старуха и старуха, таких и у них в деревне полно. Только та перед ним остановилась, с прищуром осмотрела, перекрестила его и уж затем пошла дальше, прихрамывая на левую ногу.
— Народ-то ваш не особо в меня верит, похоже.
— Не обессудь. Разов пять уже убить Хозяйку пытались. Да все там, с ней остались. Но ты не переживай, с малахитовым болтом точно получится! А на бабу Синюшку внимания не обращай, она у нас старуха необычная.
— Синюшку? — Яков схватился за эфес меча и обернулся вслед старухе. Но той уже и след простыл.
— Да это мы её так называем, — Козьма накрыл кисть Якова своей и надавил, возвращая меч в ножны. — Больно вредная старуха. А так, конечно, кто знает, мож она и есть Синюшка настоящая — лет двадцать уже в деревне живет, одинаково старая, какая приехала — ей-богу! такая и осталась. Всё в том же синем платке. Всё так же еле ходит, а всё никак не помрет. Чудеса, — он развёл руками, а затем зазывающе махнул вперёд и продолжил идти.
Козьма открыл ворота в кузницу, и в лицо Якову бросился жар печи, а за ним — звон молота о наковальню. Невысокий широкоплечий мужчина ещё пару раз ударил по раскалённому металлу, поднял будущую кирку, смерил оценивающим взглядом и только потом повернулся к гостям.
— Вот, Степан, зверобоя тебе привел. Лука у него нет, есть самострел. Болт против Хозяйки сделаешь?
— Добро, Козьма. Сделаем. Всё сделаем.
Пока Степан изготавливал болт и ждал от мастера наконечник, заказанный Козьмой, Яков рассматривал кузницу. Взгляд особенно надолго задержался на столе, сплошь заложенным незнакомыми инструментами — иглы, молотки, узкие пластины с разными срезами, изгибами и зубьями на деревянных ручках, что-то напоминающее ножи и лопатки.
Степан заметил, как Яков рассматривает товары.
— Если кто-то у тебя каменным делом занимается, сделаю скидку.
Бери любые — все хороши! Наши мастера только мои инструменты для обработки камней используют. И с других деревень приезжают покупать.
— Невеста моя, Аннушка, всё мечтает, но она ж девица, куда ей. Я ей браслет малахитовый куплю. Под глаза подойдёт. Понравится, думаю.
— Зря ты так, — цокнул Степан. — У нас вот Дарья есть — пятнадцать лет от роду. А уже такие бусины вытачивает! Фигур разных, ровные, гладкие, какие бусы из них получаются — нарасхват!
— Я всё же лучше браслет, спасибо.
* * *
Яков проснулся от боли в ноге и рывком поднялся на кровати, на ходу вытаскивая из-под подушки кинжал. В комнате не было никого, кроме темноты. Бедро пульсировало той самой болью — будто русалка только что вогнала в него заострённые зубы.
Яков знал, что с ногой всё хорошо — боль лишь в голове. Глаза привыкли к темноте, он окончательно убедился, что никого рядом нет, и откинулся обратно на кровать.
Повернулся на бок, и взгляд его упал на окно — там, в слабом лунном свете отразилась фигура. Небольшая, собранная. Яков моргнул — и вот фигура уже больше. Моргнул снова — и она ещё ближе. Рука вновь достала кинжал, а тело напряглось. Моргнул — и вот этот кто-то у самого окна. И будто на голове не волосы, а… платок?
Яков вскочил, взял со скамьи меч и устремился на улицу. Но у окна никого не было. Как и вокруг. Только из кузницы доносились мужские голоса. Он хотел пойти, спросить, кто с ним шутить удумал, но дошедшие до его уха фразы заставили остановиться.
— Жалко его, молодой совсем.
— А ты, может, заместо него хочешь? — Яков узнал голос Степана.
Молчание.
— То-то же. Лучше он, чем кто-то из нас. Готовьтесь лучше к новому сезону добычи и обработки. Сейчас как пойдёт дело, продыху не будет!
Яков вернулся в дом. Нужно было выспаться. На рассвете он отправлялся найти и убить Хозяйку Медной горы.
Часть 2
Яков вышел на елань, окруженную раскидистыми елями, и стал рассматривать растения под ногами.
— Ищи белые цветки с восемью лепестками и жёлтой сердцевиной — это дриады. Они тянутся к пещере, в которой видели Хозяйку, — наказывал Степан, провожая Якова из деревни.
Дриады нашлись у самой кромки елани, и Яков отправился за ними через ели, держа самострел перед собой — вдруг Хозяйка из пещер погулять выходит.
— Стойте, господин! — Тихий, будто укрытый одеялом молодой девичий голос донёсся сзади.
Яков остановился и повернулся, отодвигая самострелом ветви и выглядывая из-за них. На краю елани стояла совсем юная девица — белые волосы выбились из неплотно затянутой косы, руки придерживают подол сарафана, а плечи поднимаются и опускаются от слишком тяжёлого дыхания. На Хозяйку она явно не походила.
— Ты кто?
— Марья я, из деревни. Вы не ходите в пещеры, не нужно. Просто уходите домой. Бог с этим заказом, лучше с пустым гомонком уйти, но уйти. Уходите, пожалуйста.
— Зачем это говоришь?
— Спасти вас хочу. Никто, кто туда уходил, не возвращался. Все сгинули. И вы сгинете, если пойдёте.
— Я зверобой — так просто не сгину, — Яков махнул в сторону девицы самострелом, на всякий случай всё ещё не опуская его.
— До вас такие же были. Сгинули. Вы глупы, если думаете, что лучше других. Глупы, если надеетесь выжить.
Яков глубоко вдохнул, сдерживая себя, молча развернулся и продолжил пробираться сквозь ели по следу из дриад. После того, как он чуть не убил мужика, назвавшего его глупым, Яков научился сдерживать внезапно возникающую злость. Сдерживать хотя бы настолько долго, чтобы успеть уйти подальше от того, кто его оскорбляет.
Он был иногда наивным. Был мечтателем. Был простым. Но не глупым. Никто не смел называть его глупым.
Вход в пещеру оказался высотой по пояс, и Якову пришлось нагнуться. Внутри он смог снова выпрямиться, но плечи проходили вплотную. Шёл аккуратно, прислушиваясь и принюхиваясь. Тишина.
Сыровато-пыльный запах. Неотёсанные своды, иногда царапающие то плечо, то бёдра.
Свет от входа почти перестал доставать до Якова, и пришлось зажечь факел. Он уже начал беспокоиться, верные ли ему дали ориентиры, как свод стал расширяться и перешёл в просторный проход, усыпанный утопленными в стенах гранями самородков. Вначале шла яшма — от хвойно-зелёной до глиняно-красной. Потом жеоды агатов — слоистые, сверкающие, морозно-белые, словно застлавший окно лёд. Затем своды позеленели и пошли пузырями, будто вскипающее молоко. Яков понял — это сплошь малахит. Как и понял, что идёт в верном направлении. Если такие невероятные богатства ещё не тронуты, значит, трогать их горнякам точно кто-то не дает.
Проход стал уходить вниз, ещё ниже — пришлось придерживаться одной рукой за стены, чтобы не поскользнуться. На камнях далеко впереди появились блики света — там явно был источник. Яков потушил факел и повесил на пояс, закрепив в специальном кожаном кольце. Следом до него донеслись отдалённые звуки девичьего напева. Теперь двигаться нужно было ещё осторожнее, медленнее, увереннее — логово Хозяйки было совсем рядом. Главное — не быть замеченным и выстрелить быстро.
Яков поднял самострел, заряженный болтом с малахитовым наконечником, и упёр соху в плечо. Руки были напряжены, ноги — ещё напряженнее. Он следил за дыханием, чтобы сохранить стойкость и равновесие.
Перед ним открылась просторная зала — весь свод и стены покрыты кристаллами бирюзовых, голубых и жёлтых оттенков, а изнутри них свет сочится, отчего ясно как днём. И посреди — она. Высокая, сарафан усыпан каменной крошкой, на голове венок из тех самых дриад. А руки — белые, человеческие, с длинными тонкими пальцами.
Хозяйка горы резко повернулась, и медно-рыжая коса рассекла воздух, звонко стукнув о кристаллы на стенах.
Как волосы могут так звучать?
— Убить меня пришёл. — Она улыбнулась, посмотрев Якову точно в глаза, поправила подол платья и плавно присела на каменный трон.
Яков дрогнул, но тут же взял себя в руки и снова навёл самострел на цель. Подкрасться тайно не вышло, но это не отменяло его цели.
— Знамо, убить. Снова убить. Вот из этого стрелять будешь? —
Женщина кивнула на самострел и склонила голову набок. Серьги из россыпи монет брякнули. Глаза — хищно-зелёные, будто даже светящиеся — жадно расширились.
— Из это… гхм… этого. — Яков не понимал, почему Хозяйка так спокойна и к чему все эти речи, но стрелять почему-то не торопился.
— Ну давай, стреляй. Сюда вот. — Она приложила руку к сердцу. Было ли оно у неё? — Только чур не мимо.
Яков даже не успел подумать — пальцы сами нажали на рычаг спуска, и тетива, брынькнув, отправила болт в цель.
Наконечник стукнул о грудь Хозяйки и упал ей на колени.
— Не убил! — Её смех разнесся по пещере так, что, казалось, и стены, и пол затряслись.
Дрожание поднялось по ногам и захватило сердце. Яков с трудом дышал, будто кто-то туго перевязал легкие.
За спиной раздался нарастающий треск, а затем грохот — сотни кристаллов посыпались с потолка, а за ними весь свод пещеры.
Облако каменной пыли ударило Якову в лицо, но он лишь на секунду зажмурился — вот и всё, что смог.
Пути назад больше не было.
Пол перестал дрожать, а ноги и сердце — нет.
Яков спешно обдумывал, есть ли другие выходы из пещеры.
— Красивый наконечник. Нравится мне. Степан все лучше и лучше в умении своём становится. — Голос Хозяйки горы, такой мелодичный, с нотками звенящего металла — как на колокольне, глубокого и пробирающего до самого желудка, повернул его мысли в другое русло.
Стало неважно, есть ли выход. На кой ему выход, если он не сможет им воспользоваться.
Яков вынул клинок из ножен на бедре — не надеялся впрямь, что сможет им защититься, но тело, убившее уже пару русалок, одного лешего, вурдалака и сумевшее спастись от Аждахи, не собиралось так просто сдаваться.
В кармане брюк лежал малахитовый браслет. Яков всю дорогу до пещеры представлял, как после заказа вернется в родную деревню и подарит его Аннушке. Как прелестно он будет сидеть на её тонкой ручке. Но теперь — подарит ли? Увидит ли её снова?
Вспомнились их прогулки вдоль реки. Её пение, от которого его всегда уносило куда-то далеко, поднимало к самому небу и разносило по ветру. Как она повязки на бедре после той злосчастной русалки меняла. Меняла и просила бросить эту работу. Осесть. Рядом быть. Может, стоило. Может, и хорошо, что она идти за него отказывалась — вдовой так рано не сделается. Может, ещё найдёт счастье своё.
— Ой, смелый, — Хозяйка закинула ногу на ногу. — Нравишься. Нрав горяч, конечно, упрям, часто слишком, но сердце чистое. А мудрость — она с возрастом придёт. Молодой ещё.
— Ты опусти клинок, а то рука устанет. Всё равно не убьёшь, — раздался другой женский голос, с лёгкой хрипотцой. Около трона появилась ещё одна девушка — в темно-синем платье с длинными рукавами и белой кружевной окантовкой.
Она разве была здесь?
— Они ведь тебя не убить меня отправили. Знают, что не убить. И наконечники эти все — сказка, чтобы ты лучше поверил. Ты себя не вини, все верят.
— Зачем тогда? — Яков всё же не торопился опускать клинок. И теперь бегал взглядом от Хозяйки ко второй девушке.
— Самому умереть. Ты — их жертва мне. Они мне тебя, я им — покровительство своё, залежи камней, руды, спокойную добычу да таланты. Справедливо, как считаешь?
Вот почему никто не возвращался из пещеры живым.
— Готов жертвой стать? — усмехнулась девица в синем платье.
— Не готов, — вместе со взглядом Яков перевёл на нее острие клинка.
Откуда-то же появилась здесь вторая? Значит, выход есть.
Зверобой стал медленно переставлять ноги, аккуратно ступая вдоль правой стены, чтобы обойти залу по кругу. Он пытался думать о том, как найти выход, как выжить, но в голове без его воли всплывали страшные картинки — как его кровь заливает бирюзовые кристаллы, как Хозяйка слизывает её с пальцев, как смеётся своим колокольным перезвоном. Как он остаётся здесь. Потерянный. Как Аннушка плачет и ждёт его — каждый вечер выходит к дороге, но снова и снова возвращается в дом одна.
— Да остановись уже. — Махнула ему Хозяйка, когда он почти поравнялся с её троном.
Но Яков не послушался.
— Стой, — отрезала вторая девица, и, хоть он всё ещё не собирался подчиняться, его ноги остановились.
Попытался сделать шаг, но стопы словно приросли к земле.
— Да не умрёшь ты сегодня, зверобой. Коли сам не захочешь, — выдохнула Хозяйка, и голос её стал серьёзен, а улыбка стёрлась. — Не Богиня я, чтобы жертвы принимать. Да и не всем нужны жертвы и подношения, чтобы благосклонным быть и пособлять. Некоторым довольно, чтобы в них просто верили. Эти люди верят в меня. Они трудолюбивы и не растрачивают подаренные мною таланты да дары попусту. Мне этого хватает.
— Кто ты тогда?
— Дриада. Дух, коли угодно.
— Если жертвы тебе не нужны, почему не сказать об этом им?
— Как я говорила уже, мудрость к тебе придет с возрастом, — вновь засмеялась Хозяйка, встала и подошла к Якову. Приложила к клинку ладонь и опустила его. Только сейчас он понял, как устала рука. — Да, жертвы мне не нужны. Но такова их вера. А значит, пущай верят так, как привыкли.
— И что ты со мной сделаешь?
Хозяйка запустила руку в складки платья, затем подняла ладонь перед Яковом — на ней лежал увесистый самородок малахита.
— Забирай камень, а с ним талант. Сам решишь, что с этим делать. И жизнь свою тоже забирай, тебе нужнее. Главное, никогда сюда не возвращайся и о том, что здесь произошло, смотри, никому не рассказывай. Никто не поверит, что ты живым от Хозяйки Медной горы ушел. Прослывешь лжецом, да и только.
Яков рассматривал самородок, но не увидел в нём ничего подозрительного, поэтому решился и взял. Камень холодом встретил кожу.
— Вот так отпустишь?
— Отпущу. — Хозяйка игриво повела плечом. — Только и ты мне подарочек взамен оставь.
— Подарочек? — Яков опешил. Что дарить духу? Неужто самострел его ей приглянулся? Или кинжал? — Да мне и подарить нечего.
— Камень на камень.
— Что?
— Камень взамен за камень. Мне сгодится. Разве нет у тебя украшения?
— Это для невесты моей.
Хозяйка настойчиво протянула ладонь в вопрошающем жесте. Яков подчинился.
— Подруга моя тебя проводит. Дорогу покажет, чтобы мимо деревни прошел. Ну, прощай, зверобой.
Дриада надела браслет на запястье, в мгновение повернулась к Якову спиной и, затянув лёгкую весёлую мелодию, поплыла через залу.
Девица в синем платье махнула, подзывая Якова, и он послушно направился за ней.
— Прощай, Хозяйка Медной горы.
Часть 3
— В деревне я слышал фразу «лучше он, чем кто-то из нас». Что это значит? — Яков нарушил молчание, когда они с девицей в синем платье вышли из пещеры по другую сторону елового леса.
— Они думают, что Хозяйка забирала их мужиков в обмен на полные рудники, пока они ей жертвы отправлять не начали.
— А она забирала?
— Да синька их забирала, а им до сих пор невдомек. Просто после того, как я дриаду призвала, мужики меньше пить стали. Но не все. Раз да один какой дурак пойдет спьяну в лес охотиться или на рудник втайне ходить. А с пьяного чего взять — то оступится, то в капкан угодит волкам на радость. Да и скажи мне, как Хозяйка их заберёт, когда её нет?
— Как нет?
— А ты её видел?
— А разве нет?
— Дриаду ты видел, — хихикнула девица и поправила сползший синий платок, из-под которого выбивались непослушные каштановые кудри.
Она разве была в платке?
— Разве дриада — не Хозяйка? Получается, я её не видел! — Яков остановился и, не моргая, уставился на девицу. — Ты что со мной сделала? Я хотел сказать, что дриаду не видел… опять! — Яков вытащил меч и направил основание на горло девицы.
— Чууу. Пожалуй, дальше сам дойдешь. И за мной не пойдешь. Не пойдешь. — Она указала на Якова пальцем и громко засмеялась.
Он попытался сделать шаг, но ноги снова не подчинились ему.
— Ты пришёл за заказом, но выполнить не смог, потому что Хозяйка — лишь сказка горняков, — продолжила девица нараспев, качая в воздухе указательным пальцем. — Поэтому ты в пещерах её не нашел. Разве можно найти то, чего не существует? Вот что ты будешь рассказывать, если захочешь историю о своем заказе поведать. А они — верят, да. Потому что не обязательно существовать тому, во что кто-то верит. И необязательно требовать жертвы с тех, кто в тебя верит. А ты — хочешь верь, хочешь не верь. Да только домой отправляйся теперь. — Она сорвала с головы платок и помахала им Якову, медленно отступая назад. Затем развернулась к нему спиной и ускорила шаг, отдаляясь.
Яков так и не мог последовать за ней. Сделать шаг назад, прочь от этих гор — смог. А обратно в сторону деревни горняков — уже нет. Снова посмотрел он на удаляющийся силуэт. Девица возвращала платок на голову, уходя всё дальше.
Уходя и прихрамывая на левую ногу.
Яков повернулся в сторону дома и побежал, крепко сжимая в одной руке клинок, в другой — самородок. По дороге много он думал о Хозяйке, жизни своей и Аннушке.
В следующей деревне нашёл кузницу и купил набор инструментов для обработки камня. Всё же лучше, чем браслет, решил он. Всё же лучше.
Рассказ «Убить Хозяйку Медной горы» вошёл в сборник «Малахитница».
Автор: Анастасия Хабарова
Для обложки использованы изображения, сгенерированные в Kandinsky