Убийство в «Восточном экспрессе»

Глава 8
Показания полковника Арбэтнота

Пуаро тряхнул головой и вышел из глубокой задумчивости. Глаза его, встретившись с горящим любопытством взглядом мсье Бука, лукаво сверкнули.
– Дорогой друг, – сказал он, – видите ли, я стал, что называется, снобом! И поэтому считаю, что сначала необходимо заняться первым классом, а потом уже вторым. Так что теперь я думаю пригласить импозантного полковника.

После нескольких вопросов выяснилось, что познания полковника во французском весьма ограниченны, и Пуаро перешел на английский. Уточнив имя полковника, его фамилию, домашний адрес и армейскую должность, Пуаро продолжал:
– Скажите, вы едете из Индии домой в отпуск, или, как мы говорим, «en permission»?
Полковник Арбэтнот не проявил никакого интереса к тому, что и как называют презренные французишки, и ответил с подлинно британской краткостью:
– Да.

– Но вы не воспользовались судами Восточной линии?
– Нет.
– Почему?
– Я предпочел отправиться поездом по причинам личного характера. – «Что, получил? – говорил весь его вид. – Это тебя научит не приставать к людям, нахал ты этакий!»
– Вы ехали из Индии, нигде не останавливаясь?
– Я остановился на одну ночь в Уре и на три дня в Багдаде у старого приятеля – он служит там, – сухо ответил полковник.

– Вы пробыли три дня в Багдаде. Насколько мне известно, эта молодая англичанка, мисс Дебенхэм, тоже едет из Багдада. Вы там с ней не встречались?
– Нет. Я познакомился с мисс Дебенхэм по дороге из Киркука в Ниссибин.
Пуаро наклонился к собеседнику и с нарочитым иностранным акцентом вкрадчиво сказал:
– Мсье, я хочу обратиться к вам с прошением. Вы и мисс Дебенхэм – единственные англичане в поезде. Мне необходимо знать ваше мнение друг о друге.

– В высшей степени неподобающая просьба, – холодно ответил полковник.

– Вовсе нет. Видите ли, преступление скорее всего совершила женщина. На теле убитого обнаружено двенадцать ножевых ран. Даже начальник поезда сразу сказал: «Это дело рук женщины». Так вот, какова моя первоочередная задача? Тщательнейшим образом разузнать все о пассажирках вагона Стамбул – Кале. Но англичанок понять очень трудно. Они такие сдержанные. Поэтому в интересах правосудия я обращаюсь за помощью к вам, мсье. Скажите мне, что вы думаете о мисс Дебенхэм? Что вы о ней знаете?

– Мисс Дебенхэм, – сказал полковник с чувством, – настоящая леди.
– Благодарю вас, – сказал Пуаро с таким видом, будто ему все стало ясно. – Значит, вы считаете маловероятным, что она замешана в преступлении?
– Абсолютно нелепое предположение, – ответил Арбэтнот, – мисс Дебенхэм не была знакома с убитым. Впервые она увидела его здесь, в поезде.
– Она вам об этом говорила?

– Да. Она сразу обратила внимание на его неприятную внешность и поделилась этим впечатлением со мной. Если в убийстве замешана женщина, как вы считаете – без всяких, на мой взгляд, на то оснований, руководствуясь одними домыслами, – могу вас заверить, что мисс Дебенхэм тут совершенно ни при чем.
– Вас, видно, это очень волнует? – улыбнулся Пуаро.
Полковник Арбэтнот смерил его презрительным взглядом:
– Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Пуаро как будто смутился. Он опустил глаза и принялся ворошить бумаги.
– Мы отвлеклись, – сказал он. – Давайте перейдем к фактам. Преступление, как у нас есть основания полагать, произошло вчера ночью, в четверть второго. По ходу следствия нам необходимо опросить всех пассажиров поезда и узнать, что они делали в это время.
– Разумеется. В четверть второго я, если память мне не изменяет, разговаривал с молодым американцем – секретарем убитого.
– Вот как. Вы пришли к нему в купе или он к вам?

– Я к нему.
– Вы имеете в виду молодого человека по фамилии Маккуин?
– Да.
– Он ваш друг или просто знакомый?
– Я никогда раньше его не видел. Вчера мы случайно перекинулись парой фраз и разговорились. Вообще-то мне американцы не нравятся; как правило, мне трудно найти с ними общий язык.
Пуаро улыбнулся, вспомнив гневные тирады Маккуина против «чопорных британцев».

– Но этот молодой человек сразу расположил меня к себе. Хотя он где-то нахватался дурацких идей о том, как наладить дела в Индии: в этом беда всех американцев. Они идеалисты и к тому же сентиментальны. Его заинтересовало то, что я ему рассказывал об Индии, ведь я почти тридцать лет провел там. И меня заинтересовали его рассказы о финансовом кризисе в Америке. Потом мы перешли к международному положению. Я очень удивился, когда поглядел на часы и обнаружил, что уже четверть второго.

– Вы закончили разговор в четверть второго?
– Да.
– Что вы делали потом?
– Пошел в свое купе и лег.
– Ваша постель была уже постелена?
– Да.
– Ваше купе – вот оно, номер пятнадцать – предпоследнее в противоположном ресторану конце вагона?
– Да.
– Где находился проводник, когда вы возвращались к себе в купе?
– Он сидел в конце вагона за столиком. Между прочим, как раз в тот момент, когда я входил к себе, его вызвал Маккуин.
– Зачем?

– Я полагаю, чтоб тот постелил ему постель. Когда я сидел у него, постель не была постелена.
– А теперь, полковник, я прошу вас вспомнить: когда вы разговаривали с Маккуином, кто-нибудь проходил мимо вас по коридору?
– Масса народу, должно быть, но я не следил за этим.
– Я говорю о последних полутора часах. Вы выходили в Виньковцах, верно?

– Да. Но всего на минуту. Стоял ужасный холод, мела метель, так что я был рад вернуться в эту душегубку, хотя вообще-то я считаю, что топят здесь непозволительно.
Мсье Бук вздохнул.
– На всех не угодишь, – сказал он. – Англичане открывают все окна, другие, наоборот, закрывают. Да, на всех не угодишь.
Ни Пуаро, ни Арбэтнот не обратили никакого внимания на его слова.

– А теперь, мсье, попытайтесь вернуться мыслями в прошлое, – попросил Пуаро. – Итак, на платформе холодно. Вы возвращаетесь в вагон. Располагаетесь в купе и закуриваете сигарету, а возможно, и трубку… – Пуаро запнулся.
– Я курил трубку, Маккуин – сигареты.
– Поезд отправляется. Вы курите трубку, обсуждаете положение дел в Европе, в мире. Уже поздно. Почти все легли. Кто-нибудь проходил мимо вас? Подумайте.
Арбэтнот сдвинул брови.

– Трудно сказать, – произнес он наконец, – видите ли, я за этим не следил.
– Но вы же военный. Вы должны отличаться особой наблюдательностью. Вы наверняка многое замечаете, так сказать, сами того не замечая.
Полковник снова подумал и покачал головой:
– Не могу сказать. Не помню, чтобы кто-нибудь проходил мимо, разве что проводник. Нет, погодите, кажется, проходила какая-то женщина.
– Вы ее видели? Какая женщина – молодая, старая?

– Я не видел ее. Не смотрел в ту сторону. Просто до меня донесся шорох и запах духов.
– Духов. Хороших духов?
– Да нет, скорее плохих. Такой, знаете ли, запах, что издалека шибает в нос. Но учтите, – торопливо продолжал полковник, – это могло быть и раньше. Видите ли, как вы сами сказали, такие вещи замечаешь, сам того не замечая. И вот в течение вечера я отметил про себя: «Женщина… Ну и духи!» Но когда она прошла, точно не могу сказать, хотя… скорее всего после Виньковцов.
– Почему?

– Помню, я почувствовал этот запах, как раз когда мы заговорили о пятилетке. Знаете, как бывает, запах духов навел меня на мысль о женщинах, а с женщин я перекинулся на положение женщин в России. А я помню, что до России мы добрались уже к концу разговора.
– Вы можете определить, когда это было, более точно?
– Н-нет. Где-то перед концом нашего разговора, примерно за полчаса.
– После того как поезд остановился?
Полковник кивнул:
– Да. Я почти в этом уверен.

– Что ж, перейдем к другому вопросу. Вы бывали в Америке, полковник?
– Никогда. И не имею ни малейшей охоты туда ехать.
– Вы были знакомы с полковником Армстронгом?
– Армстронг… Армстронг… Я знал двух или трех Армстронгов. В шестидесятом полку служил Томми Армстронг – вы не о нем спрашиваете? Потом я знал Селби Армстронга – его убили на Сомме.
– Я спрашиваю о полковнике Армстронге. О том, что женился на американке. О том, чью дочь похитили и убили.

– А, припоминаю, читал об этом в газетах… Чудовищное преступление! Нет, я незнаком с ним. Хотя, конечно, слышал о нем. Тоби Армстронг. Славный малый. Общий любимец. Отлично служил. Награжден крестом Виктории.
– Человек, которого убили прошлой ночью, был виновен в гибели ребенка Армстронгов.
Лицо Арбэтнота посуровело.
– Я считаю, что этот негодяй получил по заслугам, хотя лично я предпочел бы, чтобы его повесили по приговору суда. Хотя в Америке, кажется, сажают на электрический стул?

– Следовательно, полковник Арбэтнот, вы за правосудие и против личной мести?
– Разумеется! Не можем же мы поощрять кровную месть или пырять друг друга кинжалами, как корсиканцы или мафия, – сказал полковник. – Говорите что хотите, а, по-моему, суд присяжных – система вполне разумная.
Пуаро минуту-другую задумчиво смотрел на полковника.

– Да, – сказал он, – я так и думал, что вы придерживаетесь такой точки зрения. Ну что ж, полковник, у меня больше нет вопросов. Скажите, а вы не помните ничего такого, что показалось бы вам прошлой ночью подозрительным или, скажем так, кажется вам подозрительным теперь, ретроспективно? Ну, хоть сущий пустяк?
Полковник Арбэтнот задумался.
– Нет. Ничего. Вот разве… – И он замялся.
– Пожалуйста, продолжайте, умоляю вас.

– Это же абсолютная чепуха, – сказал полковник неохотно, – но раз уж вы сказали – хоть сущий пустяк…
– Да-да, продолжайте.
– Да нет, это действительно пустяк. Но раз уж вас так интересуют пустяки, скажу. Возвращаясь к себе, я заметил, что дверь следующего за моим купе, да вы знаете, последняя дверь по коридору…
– Знаю, дверь купе номер шестнадцать.

– Ну так вот, эта дверь была неплотно прикрыта. И сквозь щель украдкой выглядывал какой-то человек. Увидев меня, он тут же захлопнул дверь. Конечно, это абсолютная чепуха, но меня это удивило. Я хочу сказать, все открывают дверь и высовывают голову, когда им нужно выглянуть в коридор, но он делал это украдкой, как будто не хотел, чтобы его заметили. Поэтому я и обратил на него внимание.
– М-да… – сказал Пуаро неуверенно.

– Я же вам говорил, это абсолютная чепуха, – засмущался Арбэтнот. – Но вы знаете, раннее утро, тишина, и мне почудилось в этом что-то зловещее – настоящая сцена из детективного романа. Впрочем, все это ерунда. – Он встал. – Что ж, если я вам больше не нужен…
– Благодарю вас, полковник, у меня все.
Полковник ушел не сразу. Он явно перестал гневаться на паршивого французишку, посмевшего допрашивать британца.

– Так вот, что касается мисс Дебенхэм… – сказал он неловко. – Можете мне поверить: она тут ни при чем. Она pukka sahib
[27]
. – Полковник вспыхнул и ушел.
– Что значит pukka sahib? – полюбопытствовал доктор Константин.
– Это значит, – объяснил Пуаро, – что отец и братья мисс Дебенхэм обучались в тех же школах, что и полковник.
– Только и всего?.. – Доктор Константин был явно разочарован. – Значит, это не имеет никакого отношения к преступлению?

– Ни малейшего, – сказал Пуаро. Он ушел в свои мысли, рука его машинально постукивала по столу.
– Полковник Арбэтнот курит трубку, – вдруг вырвалось у него. – В купе Рэтчетта я нашел ершик для трубки. А мистер Рэтчетт курил только сигары.
– И вы думаете…
– Пока он один признался, что курит трубку. И он знал полковника Армстронга понаслышке, и не исключено, что знал его лично, хотя и отрицает это.
– Значит, вы считаете возможным…
Пуаро затряс головой:

– Нет-нет, это невозможно… никак невозможно… Чтобы добропорядочный, недалекий, прямолинейный англичанин двенадцать раз кряду вонзил в своего врага нож! Неужели вы, мой друг, не чувствуете, насколько это неправдоподобно?
– Это все психологические выкрутасы, – сказал мсье Бук.
– Психологию надо уважать. У нашего преступления свой почерк, и это никоим образом не почерк полковника Арбэтнота. А теперь, – сказал Пуаро, – допросим следующего свидетеля.

На этот раз мсье Бук не стал называть итальянца. Но он хотел, чтобы вызвали именно его.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь