УКРАИНА: КОПИЯ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО ОРИГИНАЛА. Русский характер запорожского казачества

«Имеющий веру с горчичное зерно, может и горы передвигать», – гласит Святое Писание. Причём, к сожалению, веру в ложные идеи также. Упорство, с которым наши бывшие соотечественники – кому по СССР, кому по Украине, а кому и оба варианта – воюют против нас (а на самом деле, против себя), – тому подтверждение.

В основе глубокой убеждённости жителей б/Украины в собственной правоте – ложная история, в центр которой поставлена «вековечная вражда» некоего «украинского народа» и России. Один из нарративов этой пропаганды – миф о запорожском казачестве как движущей силе «национально-вызвольных змагань» (национально-освободительной борьбы, - ред.). Эти «змагання» сводятся к борьбе против «москалей», иногда даже имевшей тактические успехи. В качестве примеров обычно приводят поход гетмана Сагайдачного на Москву в 1618 г., Контопскую битву 1659 г. и участие гетмана Мазепы на стороне Карла XII в Полтавской битве 1709 г. Причём, нарратив о враждебности запорожцев Москве приняла аудитория не только б/Украины, но и России.

Действительность была иной. Борьба православных в подавляющей массе своей запорожских казаков против католической Польши и мусульманской Турции, смотревших (и смотрящих, добавим) на наши земли исключительно как на колонии, а на нас – как на рабов, – это и наша борьба, наша русская история. И отказываться от неё мы не вправе. Но отношения между близкими родственниками никогда не бывают идеально гладкими. Противоречия, конфликты и даже гражданские войны внутри народов, к сожалению, – неизменный спутник человечества. Русский народ – не исключение. Об этом хорошо знал Николай Гоголь, который драматизм русского внутрисемейного противостояния довёл до фактической казни отцом Тарасом Бульбой своего сына-отступника Андрея. А в конце повести Гоголь устами умирающего мучительной смертью казачьего полковника пророчит: «Подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..». Подчеркнём, что историю Николай Васильевич знал более чем хорошо. К слову, в молодости он мечтал написать многотомный труд, посвящённый истории Малороссии.

Характеризовать днепровское казачество сугубо как «украинское» можно, только исходя из того, что «украина» – это окраина, порубежье, и даже более – «серая зона». Аналогичные организации со схожими социальными чертами возникали на многих таких «фронтирах». Это, конечно же, русские казаки-пограничники, постепенно продвигавшиеся от Оки на Рязанщине на юг и восток Русского государства – в долины Дона, Днепра, Волги, Яика, Терека, Кубани, Енисея, Или, Амура. Это и те же «граничары» и «юнаки», жившие в пограничье Австро-Венгрии и Турции. Единая для большинства вера, чувство родства и общих задач объединяли их изначально. В случае с донцами и запорожцами совпадают даже названия многих населённых пунктов. Например, те же Черкасск и Черкассы.

Первый документально подтверждённый случай совместной боевой операции запорожских и «московских» (подчинявшихся русскому царю) казаков зафиксирован в 1530-е – 1540-е гг. Тогда крымский хан Сахиб-Гирей жаловался в письме польскому королю Сигизмунду I на запорожцев, которые вместе с путивльскими казаками были замечены у татарских улусов, причём были заподозрены в разведке и передаче сведений в Москву. К слову, Путивль сегодня – это бывший райцентр, а ныне город в Конотопском районе Сумской области Украины. Исконно русская земля, «прирезанная» большевиками к УССР…

С течением времени эта дружба непрестанно крепла, особенно с донцами. И казаки обоих войск свободно перемещались между Доном и Днепром. Запорожцы часто укрывались от польских репрессий в донских станицах. Так, запорожский старшина А. Шафран сообщал в 1626 г., что у донцов он прожил 18 лет, а всего их здесь «с тысячу человек». В такой же мере, на Сечи гостили донцы, которые здесь «живут сколько где кто хочет».

О совместных боевых действиях Дона и Сечи в Москве рассказывали сами донцы. Вместе с запорожцами они регулярно выходили на своих «чайках» в Азовское и Чёрное моря. Громя крымские и турецкие города, разоряя и выжигая окрестности Стамбула, освобождая тысячи невольников-христиан и захватывая богатые трофеи, казаки наводили ужас на всё турецкое побережье. Встречаясь в море с оттоманскими галерами, часто брали их на абордаж и пускали ко дну.

Жемчужиной казачьего воинского искусства стало «азовское сидение» 1637–1642 гг. Турецкая крепость Азов в устье Дона была форпостом для нападения на Южную Русь, перекрывая ей выход в море. Там же действовал крупный невольничий рынок, где продавали русских рабов. Донцы, решив покончить с этим, собрали войско, позвав на помощь запорожцев, коих откликнулось нескольких тысяч. Многонедельную осаду с подкопом под стены и последующий штурм они вели совместно. В дальнейшем запорожцы из захваченной крепости вернулись на Днепр, но когда турки в 1641 г. вознамерились отбить Азов и отправили огромное войско, на помощь гарнизону крепости пришли казаки не только с Дона, но и из Сечи, и даже часть служивших польскому королю «реестровцев». Более чем 100-тысячной турецко-татарской армии противостояло лишь 5–6 тысяч казаков. Но свою малую численность они компенсировали чудесами отваги и изобретательности. В итоге, после более чем трёхмесячной осады и жесточайших штурмов султанское войско отступило.

Хищные Крымское ханство и его покровительница Турция представляли для русских православных земель Юго-Западной Руси экзистенциальную опасность. И появление запорожского казачества стало ответом на пассивную позицию Речи Посполитой, не пытавшейся защитить на то время своё пограничье. Потому его, пограничья, единственным и естественным союзником был православный русский царь. Неудивительно, что уже в 1556 г. к посланному Иваном Грозным против турецкого Очакова военному отряду присоединились «черкасы». Крепость тогда была взята, но удержать её сил у России ещё не было. Через 30 лет – в 1588 царь Федор Иванович отдал донским и запорожским казакам указание «воевать Крым», за что назначил жалованье деньгами, продовольствием и оружием. В тот период русское правительство внимательно присматривалось к запорожцам, которые просили политического покровительства и прибежища, материальной и военной помощи. И Москва в большинстве случаев эту помощь оказывала. Русским царям православные запорожцы виделись верными друзьями и союзниками в той борьбе, которую предстояло вести за воссоединение земель Руси. Тем более, что ситуация становилась всё более напряжённой – после Брестской унии 1596 г. Ватикан постоянно усиливал давление на Восток.

Взять запорожцев на службу стремилась и польская корона, потому часть их включила в состав своего войска – «реестр». С того момента наметился раскол, сохраняющийся в видоизменённой форме, по сей день: часть казаков стремилась попасть в реестр и сравняться в правах и привилегиях с польской шляхтой. И ради этого готовы были даже воевать с братьями по вере и бывшими боевыми товарищами. Впервые реестровые казаки были наняты для войны с Россией королем Стефаном Баторием в конце 1570-х. гг. И уже в 1581–1582 гг. отряд реестровых казаков в составе польской армии осаждал Псков. Поляки терпели поражение, и король решил склонить на свою сторону нереестровых вольных сечевиков, убеждая их напасть на Россию с юга. Запорожцы наотрез отказались, а королевского посла едва не утопили. При этом Стефан Баторий писал, что сечевые вольные запорожцы при любой угрозе «находят приют в Московской земле». Неудивительно, что запорожцев считали подданными именно русского царя. Например, в 1595 г. римский папа и германский император решили привлечь к войне с Турцией запорожских казаков. Но для этого отправили посольство не на Сечь, а в Москву.

Самым серьёзным испытанием в отношениях России и днепровских казаков стало Смутное время рубежа XVI–XVII вв. Вместе с польскими захватчиками во главе с Лжедмитрием I в пределы Русского государства вторглись 12 тысяч «реестровцев» и даже часть вольных сечевиков. А через пять лет после воцарения династии Романовых, гетман Пётр Сагайдачный привёл на подмогу полякам, осадившим русскую столицу, несколько тысяч казаков польского «реестра». Королевичу Владиславу это, впрочем, не помогло.

Свои преступления против России запорожцы обеих формаций осознавали и тяготились ими. И в 1620 г. Сагайдачный отправил в русскую столицу посланца, передавшего: «Гетман, атаманы, сотники и всё войско, памятуя то, как предки их, все запорожские гетманы и всё войско, прежним великим государям повинность чинили и им служили и за свои службы милость и жалованье себе имели, так в той же повинности и ныне царскому величеству хотят быть». Царь Михаил Федорович послал гетману 300 рублей и обещал впредь запорожцев жалованьем не обделять «смотря по их службе». Год спустя путивльские воеводы доносили в Москву, что многотысячное собрание запорожцев решило «бить челом, чтоб им… служить… государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии». Ходатайствовал за казаков и митрополит Киевский Иов Борецкий, просивший в Москве, чтобы запорожцам «отпустили вины их и преступленье, которое они учинили против царского величества и Российского государства», а «они б за то царскому величеству служили». Царь простил.

В XVII в. Юго-Западная Русь – Малороссия – страдала от тройного гнёта со стороны Речи Посполитой: социального, религиозного и национального.  Положение православных крестьян-русинов стало сравнимым с положением чернокожих рабов на плантациях Карибского моря. Как результат, с конца XVI по середину XVII вв. Малороссию сотрясали крупные восстания (Северина Наливайко, Якова Остряницы, Дмитрия Гуни) против польской короны, участие в которых на первых ролях принимали запорожцы. Все эти выступления жесточайшим образом были подавлены. И прийти на помощь Москва, ещё не окончательно окрепшая после Смуты, не смогла. Тем не менее, курс на военно-политическое объединение Сечи и России окончательно очертился: ещё в 1593 г. запорожцы просили русского царя принять Малороссию в подданство. Реализовано это решение было лишь 50 лет спустя – после начала и успешного продолжения восстания Богдана Хмельницкого.

Взяв Малороссию под свою руку, Россия начала долгую, изнурительную войну с Польшей, в то время остававшейся одной из самых мощных держав Европы. Освободительная борьба 1648–1654 гг., а также последовавшая за ней Русско-польская война 1654–1667 гг., во многом, имела черты гражданской войны на территории Гетманщины: большая часть реестровых казаков отдалась полякам «за привилегии» и на их стороне воевала против России и своих же собратьев. Другая часть «реестровцев» и Сечь сохранили верность русскому царю и своему народу.

Дальнейшая история днепровского казачества продолжала эту тенденцию – сохранение единства с Россией с некоторыми моментами ссор и даже расставаний (уход за Дунай в 1775 г. небольшой части запорожцев, не пожелавших переселяться на Кубань. Впрочем, вскоре несколькими волнами основная часть беглецов вернулась в ставшее уже Черноморским казачье войско). Но несмотря на это, запорожское казачество никогда не было экзистенциальным врагом России, каковым являлась Речь Посполитая. Напряжение всегда спадало, поскольку не было сомнений в том, что без Русского государства ни запорожским казакам, ни жителям Юго-Западной Руси вообще, попросту не выжить.