У российской музыки есть шанс на спасение. Это региональные сцены

Российская музыкальная индустрия находится в кризисе. У нее вроде бы остались деньги, но кончились смыслы. Ничего нового как будто не происходит — последние полтора года пережевывается одно и то же. Создатель канала «Войс» Николай Овчинников считает, что выход — в децентрализации.

Несмотря на победные реляции руководителей стримингов, российская музыкальная индустрия находится в ценностном кризисе. В Москве и Петербурге не рождаются новые смыслы. Поп-революция закончилась. Хип-хоп теперь зависит от бумажек Лиги безопасного интернета. Огромная доля популярных инди- и рок-артистов уехала в эмиграцию и возвращаться не собирается. 

Но дело не только в цензуре и эмиграции. Русскоязычная поп-музыка не может найти новый язык для того, чтобы описать происходящее. Она продолжает по инерции или писать на отвлеченные темы — см., скажем, хит Анны Асти «По Барам», который мог бы выйти хоть в 2015, хоть в 2017 году — или продолжать копаться в себе и ставить личное выше политического, не замечая погоды за окном: см., например, последний альбом Тимы Ищет Свет, удивительное произведение по звуку и спорное по слогу.

Несколько лет я ездил по российским региональным фестивалям и шоукейсам, клубам и большим концертным площадкам — от Самары до Архангельска, от Екатеринбурга до Перми.  И главное, что я понял в этих путешествиях: российская музыкальная индустрия может выжить и измениться за счет регионов. 

Технически, конечно, никакого кризиса нет. Фестивали и концерты проходят регулярно — не только в формате окологосударственных шоу. Артисты из России, Беларуси, Казахстана успешно выпускают альбомы и катаются с ними в туры по трем странам и остальному зарубежью. Ушли Spotify и (частично) Apple Music — но остались VK, «Звук» и «Яндекс Музыка». В общем, все вроде бы хорошо. Но, повторюсь, происходящий праздник — ширма для системного кризиса, который начался даже не полтора года назад, а раньше. И решать проблемы надо будет за счет регионов.

В этом году мы в «Войсе» запустили проект «Децентрализация». Вместе с профессионалами индустрии из разных регионов России мы пытаемся сместить фокус внимания слушателя с топов стримингов на новые, ранее игнорировавшиеся, сцены. Удмуртский поп и северный рок, полярный эмбиент и татарское инди, поволжский фолк и кавказские традиционные мелодии — если начать копать чуть глубже, то можно обнаружить, что российская музыкальная сцена куда интереснее и многомернее, чем представляется. Я считаю, что децентрализация (уже не как название проекта, а как процесс) — будущее нашей музыкальной индустрии.

Регионы и соседние страны не впервые выступают источником вдохновения для индустрии.  Например, в середине нулевых российская поп-сцена изменилась благодаря уфимским хип-хоп-артистам и ярославским рейверам, казахстанским рэперам и беларусскому пост-панку. 

Без Molchat Doma и Dopeclvb, Скриптонита и Ромы Англичанина, «Петли Пристрастия» и Cream Soda нынешний мейнстримовый ландшафт нельзя представить и понять. Все эти музыканты в той или иной мере умудрялись сохранить идентичность и при этом выдавать поп-продукт высочайшей пробы. От «Вечернего Урганта» до «Пикника Афиши», от «Боли» до Jagermeister Awards — всюду была жизнь именно благодаря таким людям.

Как сохранялась эта идентичность? Уфимский хип-хоп с Basic Boy’ем и Thomas Mraz’ом во главе остался слегка наивной и романтичной музыкой, какой он был в самом начале — без натужных амбиций и сермяжной правды. Казахстанский рэп сохранил в себе туманную и мрачную атмосферу постсоветского безвременья, этого глобального Павлодара, откуда беги не беги — все равно не выберешься. А беларусский пост-панк соединил и без того мрачный жанр с обморочным советским конструктивизмом и брутализмом — до того, что группы типа Molchat Doma и Nürnberg активно слушают и за пределами постсоветского пространства.

Другое дело, что, во-первых, это уже герои прошлого, во-вторых, после 24 февраля 2022 года российская сцена оказалась в большей мере чем раньше замкнутой на себе. Она вынуждена жить без многих собственных артистов — и без огромного количества тех, кто раньше вдохновлял ее и подливал бензин в огонь. Прежде всего, речь об украинской поп-музыке, которая была катализатором тектонических сдвигов в индустрии десятых — но больше не будет.

Значит, нужно что-то еще. И тут снова на помощь приходят регионы, только уже преимущественно российские. Самарский хардкор в лице группы Supruga добрался до «Стереолета» и, надеемся, на этом не остановится. Казанский поп-рок в лице групп Gauga, Qaynar и «Оммаж» пока еще нарабатывает локальный хайп, но им осталось совсем немного до, как минимум, хороших фестивалей вроде Motherland. 

Кавказские записи лейбла Ored Recordings и северный мистический эмбиент «Ягельурта» — кандидаты на любые полиэтнические сборища, причем не только в России, но и за рубежом (как это и случилось с Ored Recordings на нидерландском фестивале Le Guess Who).

При понятном настороженном отношении к российской культуре в целом, остается интерес к тем, кто долгое время оставался в тени и пытался уберечь свою идентичность от окончательной культурной колонизации. Два альбома черкесской группы Jrpjej, посвященных Кавказской войне — отличное тому подтверждение. А еще есть якутский панк и карельский фолк, уральский пост-панк и инди-поп с дальнего востока. Россия очень большая и самое время всмотреться в ее музыку повнимательнее.

Ключевое слово «всмотреться». Шоукейсы и фестивали, где локальные герои пытались пробиться куда-то еще с переменным успехом, были и раньше: от V-Rox до Ural Music Night. Теперь задача тащить таких артистов вверх ложится не только на организаторов тех событий, которые еще проходят, но и на медиа, стриминги, видеоблоги и телеграм-каналы.

Инди-культура из регионов всегда подпитывала большой мейнстрим, порой, сразу в нескольких странах. Уфимский рок и сиэтлский гранж, манчестерский пост-панк и шотландская новая волна, ростовский рэп и украинский поп — все они стали основой того звука, что царит в чартах по всему миру. Вот и с российскими региональными сценами может случиться что-то подобное.

Я верю в казанскую рок-сцену. В ней достаточно страсти и достаточно национального компонента, чтобы она, с одной стороны, выделялась на фоне других, с другой, могла этих других подвинуть. И не зная татарский, ты будешь танцевать под рок-боевики группы Gauga или лихую новую волну «Оммажа».

Я верю в тяжелый рок из регионов. Supruga — только самый явный и яркий пример. Есть еще Wlvs, у которых давно все хорошо с песнями и которые в последнее время стали играть музыку чуть более мелодичную и доступную. Есть смурные карельские группы «Рябь» и «Шаййм», которые умело соединяют прогрессивный рок, местные традиции и гитарную жесть.

Я верю в тех, кто реформирует русский фолк и певческую традицию. От Дарьи Виардо, которая не собирается покидать родные просторы, до hodíla ízba и POLE. Народная музыка долгое время была не стыдным, но скучным занятием: мол, пение для бабушек и Дней города. Но в реальности у нее есть огромный потенциал, который наконец-то кто-то рассмотрел.

Я верю в кавказскую народную музыку, которая еще выйдет в хедлайнеры европейских фестивалей. Я верю в северные традиции, которым найдется место не только в местечковых сборищах, но и в Скандинавии. Я верю в них всех. Им нужно только время. И люди, которые будут о них больше рассказывать. Мы слишком зациклились на том, к чему привыкли. Пора уже выходить из комнаты.

Если мы хотим поменять индустрию и сделать ее более разноплановой, спасти свою культуру от окукливания и затухания, то придется постараться чуть больше, чем обычно.