«У нас умерло столько хороших людей в этой войне, которые не должны были умирать. Почему вы думаете, что Россия избежит своей части жертвоприношения?» 

Константин Рыженко — херсонский журналист, до 24 февраля 2022 года главный редактор местного издания «Newscity | Новости Херсона», автор антикоррупционных расследований.

После полномасштабного вторжения РФ в Украину Рыженко стал организатором и лидером одного из партизанских движений в оккупированном Херсоне. Сам журналист называет его «движением сопротивления». ASTRA поговорила с Константином и узнала, как российские военные украли его сайт, почему местные власти отказывались признавать оккупацию Херсона и впервые сообщить местным жителям о том, что они оккупированы, пришлось ему. 

Мы поговорили о том, как так вышло, что война сделала из журналиста партизана. И узнали, каким образом Константину удавалось продолжать свою партизанскую деятельность в оккупированном городе и после того, как сотрудники ФСБ объявили на него охоту.

24 февраля

«24 февраля мы проснулись от взрывов. У нас Чернобаевский аэропорт находится по прямой в двух километрах. Российские военные начали сразу обстреливать радиолокационные системы, и одна из них как раз стояла в аэропорту. В предупреждения о том, что начнётся такая полномасштабная война, я не верил. Никто в это не верил. Мы не готовились, власти тоже не готовились.

У нас, у журналистов, в принципе, был протокол, что делать, если «вдруг что», но он не связан с войной. 24 февраля утром я собрал родных, отвёз в относительно безопасное место, а сам поехал смотреть, что происходит. 

На той стороне реки шли бои, я поехал туда, немного поснимал.

Затем поехал в областную администрацию. Там была суета, сказали — зайди позже. Потом я поехал на Антоновский мост, поснимал и там немного. На мосту тогда боев не было, они были глубже.

Снял несколько фото налета авиации, вернулся в областную администрацию, а там уже никого не было. Поехал в мэрию, там был мэр, (Игорь Колыхаев) он пассивно себя вел, жаловался, что не может без кофе продуктивно работать. Я спросил, что мы делаем — он сказал, «мы не знаем».

Сейчас наш мэр в плену уже более 50 дней. Но с ним сложная история, есть подозрения, что это — фиктивный плен. С начала оккупации к нему очень часто ходили «в гости» русские, а он их принимал. Он оставался в городе во время оккупации, он демонстративно пытался не замечать войны и взаимодействовал с русскими. 

После мэрии я поездил по городу, вокруг мостов, встретил военных у ж/д моста, пообщался с ними и уехал обратно. Военные просили больше не приезжать. Они тогда мне сказали, что «есть определенные сложности», они многого не понимают и есть подозрения, что в нашей обороне не все идет так, как должно идти. Буквально в двух-трех словах поговорили, и я уехал, там было опасно находиться. Далее я ездил по всем структурам города, пытался понять, есть ли у нас бомбоубежища, ведём ли мы хоть какую-то подготовку к обороне города.

Ну и пытался выяснить, а что делается для того, чтобы как-то противостоять агрессору? И внятного ничего не происходило. Никто ничего не делал никак.

Одна часть жителей начала выезжать 24 февраля, колонны на выезд были приличные. Другая часть людей пыталась сделать склад с медикаментами, продуктами, одеждой — готовились к тому, что нужно будет оборонять город, будут раненые, беженцы, многие, как могли, мобилизовались. Была тероборона, которая саморганизовалась. Но ее предводитель оказался предателем. Он потом перешёл на сторону РФ и получил паспорт российский. 

Я не знаю, почему он так поступил — либо он действительно предатель, либо, может, у него выхода другого не было. Здесь правоохранители должны дать ответ на это. 

Вечером 24 февраля я приехал домой с каим-то пониманием того, что нас сдают, что ничего в городе нет.

(О судьбе друга из теробороны, о котором журналист говорит в аудио, до сих пор ничего неизвестно. С ним нет связи с тех пор)

Затем я полистал новости и увидел, что много где пишут, что Херсон радостно встречает российских оккупантов с цветами. А я то ездил весь день по городу, этого ничего не было. Я решил, что утром приеду на площадь Свободы, включу гимн Украины, покажу видео, что никто тут не рад русским оккупантам, что везде висят украинские флаги. Потому что пытались также забросить информацию о том, что Херсон уже сам вывесил русский флаг, я решил демонстрировать, что Херсон — это Украина, делать хоть какое-то сопротивление этой пропаганде. Потому что все были растеряны и не знали, чему верить. И я боялся, что в эту пропаганду могут поверить, и нас не захотят отбивать и не захотят сражаться. 

На следующий день утром я поехал на площадь Свободы. И так до оккупации я каждое утро ехал на площадь и включал гимн Украины»

Кража издания 

«У меня было своё издание «Херсон ньюс сити», но русские украли наши сервера, так что уже нет у меня издания. Они украли сервера у хостера, у которого мы размещались. Теперь они поставили там свое оборудование для русского интернета».

Несмотря на все усилия местных жителей и военных, 28 февраля российскую военную технику замечают в городе.

По словам Рыженко, 28 февраля, после появления российских военных в Херсоне, местная власть молчала. Население не знало, как себя вести и что делать. Константин записал видео-обращение к властям с просьбой оповещать население города о происходящем.

Лишь 1 марта на этот призыв отвечает мэр Херсона Игорь Колыхаев и записывает видеообращение к населению. В нем он утверждает, что на месте и «работает». О военной технике РФ, которая занимает город, он не говорит ни слова.

Оккупация

«Никто из властей не хотел говорить и признавать, что город оккупирован. И на второй день после оккупации, я об этом написал. Все молчали и ничего не понимали. Надо же было сказать кому-то об этом. Это было 3 марта. То есть, первое сообщение в городе о том, что Херсон оккупирован, написал я», — рассказывает Константин Рыженко.

Следом публикацию делает мэр. Он заявил, что «все, что сейчас происходит в городе — это политика, которую он ненавидит». И косвенно подтверждает оккупацию, при этом заверяя, что он город не сдавал.

Протесты

«На 3 день оккупации начались протесты. Первый митинг был самый массовый, если не ошибаюсь, военные РФ выезжали из города, и было чувство, что люди выгоняют их.

Но, они выехали и их место заняли СОБР и Росгвардия, а они уже начали бить и пытать население. Первые пять протестов ничего не было, а уже потом начали похищать и избивать людей, искать организаторов протестов.

Каждый следующий митинг кто-то из людей домой не возвращался. Поэтому, в итоге протесты сошли на нет. 

Списки похищенных и пропавших я вёл с самого начала, в моем списке около 300 человек. Но списков несколько, несколько тысяч уже человек исчезли на Херсонщине, но точное количество никто не знает пока».

Движение сопротивления 

«Сначала в движении был я и мои знакомые, которые просто не хотели с оккупацией мириться и хотели как-то себя применить, а потом начали подтягиваться активисты, разные люди с разными талантами, более 10 человек сейчас в группе, но точные данные я не могу называть. Но наша группа не одна, я знаю в Херсоне как минимум о 5 группах сопротивления, и я знаю, что их гораздо больше.

На меня тогда много кто выходил, представлялись органами, а когда я просил подтвердить личности, они исчезали. Потом написали еще одни люди якобы из органов, я начал над ними издеваться и скидывать ложную информацию, они говорят, да мы серьезно свои.

Я говорю, ну ок, пусть мэр Николаева или губернатор меня наберут по видео и подтвердят, что общаться с вами можно. На следующий день набрал меня Сенкевич (мэр) по видеосвязи и сказал, поговорите с этими людьми, они наши. С этого момента все и началось.

Чем занимается наше движение? В первую очередь, это сбор информации, мы собираем все локации россиян. Потом уже мы стали более предметно и детально относиться к определённым операциям. Скажем так, стали больше работать в поле. Не могу все рассказывать.

Но, могу сказать, что с началом сотрудничества с нашими органами нам удалось установить имена коллаборантов в городе. Их, кстати, оказалось не так много, из власти это до 50 человек местных примерно. Я не знаю, откуда они взяли остальных людей (тех, кто работает в оккупационной «власти»), но, вероятно, в большинстве — это или из «ЛДНР» или фсбэшники».

Попытка задержания 

31 марта на канале Константина Рыженко в телеграмме появилась публикация с таким заголовком: «Привет, если вы читаете этот текст значит то-то случилось. Это отложенное сообщение, дату публикации которого я постоянно переношу на день-два. Если оно опубликовалось, значит я не смог в очередной раз отсрочить дату»

На связь журналист вышел лишь через 4 дня. Вот что он сейчас рассказывает ASTRA о тех событиях:

«О том, что ко мне домой идут российские силовики, меня предупредил сосед буквально за 2 минуты. Я уже не жил дома, но жил рядом. Было утро, я только проснулся. Вещи были собраны в рюкзак, я его схватил и выбежал в соседний подъезд в чем был, босиком. Там уже оделся. У меня были заранее продуманы на такой случай несколько мест, где можно было положить спальный мешок и поспать, там я и ночевал. В этом месте не было ни связи, ничего там не было. Лишь через несколько дней я зашел к одному знакомому домой и уже оттуда связался с родными и друзьями и дал понять, что со мной все хорошо. В итоге все это время до самого выезда из Херсона я находился в подполье. Выехать из города можно было сразу гораздо спокойнее, чем сейчас, но я осознано не выезжал, потому что было много дел движения сопротивления. Я хотел защищать свой город. Выехал лишь 21 августа.

Русские в городе стали меня узнавать, я таким образом ставил под опасность всю группу, с кем работал. Ну и плюс наши органы сказали, что будет контрнаступление и что я потом не смогу выехать. Короче говоря, сказали мне выезжать, и я выехал. Другие участники сопротивления остались в Херсоне, но они не публичные, поэтому им проще. Я бы тоже остался, если бы мог. 

К выезду готовился месяц. Исследовал все возможные пути. Конечно, мне помогли. Подготовил легенду, внешность чуть подпортил, были документы левые, выезжал я не под своим именем. Под реальным именем меня бы просто не выпустили, я был в списках на всех блокпостах. После моего выезда движение сопротивления не изменилось, все работает, как работало. Мы координируемся, всегда на связи».

Херсон сейчас 

«В городе готовятся пытаться защитить город, готовятся к освобождению, которое рано или поздно наступит. Сейчас везде говорят про так называемые «референдумы», на момент, когда я был в Херсоне — все это было только на словах, никаких реальных действий по подготовке к референдуму я не видел». 

Подрывы коллаборантов 

«Многого рассказывать о конкретных действиях движения сопротивления я не могу. Могу только сказать, что после покушений и подрывов сотрудников оккупационной «власти», они стали нанимать себе все больше охраны», — говорит Рыженко. 

12 сентября Константин Рыженко в своём телеграм-канале сообщил о подрыве «ректора госуниверситета» Татьяны Томилиной, сотрудничающей с РФ. О своей причастности или причастности его движения сопротивления к подрыву Рыженко не говорит. 

В августе в Херсоне стало известно о возможном отравлении «главы» оккупационной администрации Херсонской области Владимира Сальдо. Сальдо — бывший мэр Херсона, у которого Константин Рыженко брал большое интервью ещё три года назад.

Имеет ли отношение его партизанское движение к возможному отравлению Сальдо, Рыженко также не уточняет. 19 сентября Сальдо заявил, что «возвращается» в Херсон после долгой болезни. 

16 сентября в Херсоне прогремел взрыв в здании областной «администрации», «замглавы администрации» Херсонской области Стремоусов заявил, что этот удар пришелся по его кабинету: «Ко мне прямо в кабинет, откровенно говоря, прилетело около 5 HIMARS, мое крыло, где я находился, практически разрушено», — заявил он. Никто из оккупационных властей региона не пострадал.

23 июня 2022 года появилась информация, что в Херсоне подорвали автомобиль пророссийского политика Дмитрия Савлученко. Савлученко состоял в молодежной организации "Новая Русь", а после оккупации Херсона он заведовал молодежью и спортом в новой «администрации».

18 июня в оккупированном Херсоне подорвали автомобиль начальника исправительной колонии, перешедшего на сторону РФ. При детонации взрывного устройства был поврежден автомобиль начальника исправительной колонии №90 Евгения Соболева, который сотрудничает с оккупационными властями региона. 

29 августа в Херсоне подорвали машину назначенного Россией врио «начальника дежурной части ГИБДД». Он специально приехал из РФ работать в «полиции», созданной оккупационной «властью». По данным ASTRA, взрывное устройство неизвестные заложили под бетонный блок на обочине дороги у дома номер 5 на переулке Паровозном. По предварительным данным, это было радиоуправляемое СВУ мощностью около 400 грамм в тротиловом эквиваленте. В результате взрыва никто не пострадал, в машине повреждено лобовое стекло и решетка радиатора.

— Ваше движение имеет отношение ко всем этим покушениям или подрывам?

— Однозначного ответа нет, в той или иной мере мы причастны к большинству событий в городе. Где-то могли наблюдать и составлять график визитов, а подрыв делали уже специалисты, где-то непосредственно наши люди реализовали проект. Но я хочу избегать персонифицированных ответов, поэтому скажу так. Не могу сказать, что мы абсолютно ко всему имели отношение, но без дела не сидели.

— В Херсонской области сегодня объявили, что проведут «референдум» о вхождении в состав РФ 23-27 сентября. Это как-то повлияет на работу движения сопротивления?

— Нет

— Вы сам сейчас себя как идентифицируете, как журналиста или всё-таки уже как активиста движения сопротивления? 

— Давайте назовём это «гонзо-журналистика». 

— Есть у вас сроки, сколько вы будете ещё заниматься партизанской деятельностью, до полного освобождения страны? 

— Да, а там посмотрим, потом, может быть, переключимся на территорию РФ, посмотрим. 

— Что вы имеете ввиду? 

— Ну, на территории РФ много людей, которые никакую ответственность за происходяшее пока не понесли. Вы что, думаете, закончится война и их кто-то простит и кто-то забудет? Будут искать, будут догонять. 

— У вас есть участники группы сопротивления на территории РФ? 

— Не комментирую данный момент. 

— Слышали историю об убийстве Дарьи Дугиной? 

— Ну, для нас это слишком высоко. 

— Вы лично верите в «украинский след» в этом деле? 

— Я думаю, что это история про «Рязанский сахар». Просто нужно как-то мобилизовать общество и создать «икону стиля». Помните период, когда везде был «чеченский след»? Вот та же самая история.

— О чем вы мечтаете? 

— Как минимум, освободить всю страну, как максимум, чтобы все, кто принимал в этом участие — умерли. 

— Именно умерли, не о том, чтобы над ними прошел суд? 

— Вот эти все гуманные судилища… у нас слишком большое недоверние к судебной системе, мы знаем, как определённые персонажи умудряются выходить под залог, поэтому, давайте без этих условностей. 

— Как вам видится дальнейшая судьа РФ? 

— Я думаю, это что-то среднее будет между Северной Кореей и СССР, если все будет идти, как идёт. Развиваться будет только ВПК, а все остальное застынет. Доступ к благам цивилизации будет иметь только элита, а все остальные будут просто рабами. В сценарий развала, о котором сейчас многие говорят, я не верю. 

— Есть ли у вас друзья из России или родные? Как сейчас с ними обстоят отношения? 

— Есть, дела обстоят сложно. Мы односложно общаемся, они старались помогать, насколько могли, но мне слишком сложно с ними общаться, даже имея какие-то дружеские отношения, спокойно говорить с ними не могу.

— Вы для себя видите варианты, когда вы нормально общаетесь с россиянами? 

— Вижу: мы обсуждаем размеры репораций. 

Злости на всех россиян у меня нет, ни в коем случае. У меня есть понимание, что нужно выстраивать какой-то диалог с оппозиционной частью России, потому что, когда путинский режим упадет, я надеюсь, это будет будущая власть России. С этими людьми нужно будет вести хотя бы минимальные переговоры, мы же всё-таки соседи и совсем не взаимодействовать не получится. В конце-концов, нужно будет договариваться о тех же репарациях, об условиях, на которых происходит сосуществование.

— Сейчас многие спорят об отменах виз для граждан РФ. На ваш взгляд, нужно ли запретить россиянам выдавать шенгнсекие визы?

— Да, нужно. Здесь важно запереть их в самих себя, дать им пресытиться этим великоимперским, почувствовать разницу социальной сегрегации, дать им ощутить всю прелесть «скотного двора» Оруэлла.

И, когда они пройдут все круги внутренних репрессий… Вот вы помните, как они радовались тому, что Союз распался? Вот, когда этот адский котел переварит все, что мало-мальски способно мыслить и развиваться, только тогда в головах у них со временем начнет что-то меняться. Придет понимание, что не важно, сколько у тебя территорий, если ты не умеешь ими абсолютно распоряжаться и вся твоя функция внутренняя состоит в обслуживании задницы царя. Когда из голов пропадет все великоимперское, когда придёт понимание, что надо какое-то место в мире найти, а не силой его брать, тогда, может, и будет какой-то диалог. Я боюсь, что это будет через десятилетия. 

Когда в России будут сотни тысяч людей, которые сели за свободу слова, когда будет разрушено огромное количество семей, когда люди по 15- 20 лет будут получать за репост в ВКонтакте, когда таких людей станет очень много, появятся диссиденты, тогда какая-то активная часть общества начнёт что-то менять, а до тех пор — вряд ли.

— А как же граждане РФ, которые абсолютно не поддерживают войну. Как им выезжать, если им всем запретят визы? 

— Это жертвы системы. Люди, к сожалению, понимают технику безопасности, только тогда, когда уже поздно. 

У нас умерло столько хороших людей в этой войне, которые не должны были умирать. Они должны были жить. Почему вы думаете, что Россия избежит своей части жертвоприношения? Я считаю, что эта жертва будет, и без нее невозможно что-то поменять. Люди понимают какие-то вещи только тогда, когда они написаны кровью.