Трип-репорты Героина Ярославль

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Трип-репорты | Страница 2 | RCClub — форум химиков и продавцов психоактивных веществ

Трип-репорты Героина Ярославль

Cocaine без кидалова Санкт-Петербург

Склонность ко лжи и манипуляциям — одна из самых узнаваемых черт психологического портрета наркозависимого в массовой культуре. Самиздат взглянул на этот феномен с нескольких точек зрения: глазами бывшей героиновой зависимой; брата человека, с х годов сидящего на системе; психолога, уже долгое время работающего с зависимостью, и функционального наркозависимого, успешно скрывающего свою проблему от окружающих уже второе десятилетие. Как же сложно было одновременно сохранять серьёзное лицо, выдумывать кулстори и совершенно спокойным голосом её повествовать. Но я справился, теперь родители думают, что мой друг купил крутых крафтовых зипов в каком-то редком магазине и дал мне один в качестве сувенира. До сих пор трясёт. Из наркоблога в Telegram, 16 декабря года. Фотографии дорог и баянов, химсекс, фенибут и феназепам — всё это есть почти в каждом телеграм-канале, посвящённом веществам. Авторы рассказывают о своих интересах до определённой степени правдиво и искренне, потому что обманывать, в общем-то, незачем и некого, — это дневник, в котором ты сам создаёшь свою историю. Причина этой удивительной искренности довольно простая: ты не можешь всё время молчать, но и говорить в реальной жизни ты тоже не можешь. Когда посреди весёлых, бэдовых и экзистенциальных трип-репортов вдруг появляются родители — это как в задачках про логические ряды из детства: сразу ясно, какая фигура тут лишняя. У матери автора канала сердечный приступ, она отказывается делать операцию, которая может спасти ей жизнь. А заодно и виноватого. Следом ответственного за произошедшее начинает искать вся наркотусовка в телеграме. Деанон — и мир, в котором друзья дарят редкие крафтовые зиплоки, начинает рушиться. Завеса, которую так тщательно создаёшь для близких, коллег и друзей, падает. Этот текст — о том, как и почему наркозависимые лгут. Об иллюзиях, которыми наркоман кормит себя и свою зависимость. И о том, как меняется жизнь самых близких, — тех, кто верит, хочет верить и будет верить до последнего в крафтовые зиплоки. В любом материале о наркомании — будь то буклет наркологической клиники или памятка на сайте МВД — ложь находится в списке первых её признаков. Два этих явления идут рука об руку, и враньё зависимого человека может быть совершенно фантастическим, изощрённым и аморальным. Ответ на вопрос, почему наркоманы лгут, с одной стороны, очевидный и как будто бы однозначный. И чем острее ситуация, в которой они оказались, тем более виртуозно они это делают. В случае с системными наркоманами эта способность оттачивается годами: человек не может жить иначе и вынужден постоянно использовать ложь как инструмент достижения цели. Покупка тяжёлых наркотиков незаконна, а употребление — вещь невероятно стигматизированная, поэтому ложь — это также адаптация. Близкие люди — родственники, супруги, друзья — часто становятся главным источником ресурсов для наркомана, и чтобы их получить, нужно обманывать. А когда обман вскрывается, нужно снова защищаться, нужно адаптироваться — и так до бесконечности. Если цель в употреблении одна — достать наркотик, то путь этот как полоса препятствий. Анна десять лет системно употребляла героин. Началось всё в е, когда в Москву пришли клубная культура и электронная музыка, а вместе с ними — наркотики. Ощущение собственной исключительности, чувство свободы, первые рейвы — тогда не было мысли, что это опасно. Для поколения золотой молодёжи девяностых героин был способом забыться, остановить время и успокоиться посреди череды вечеринок и непрерывного кутежа. Затем — система и нескончаемая ложь. Ты прекрасно знаешь, куда можешь надавить, а где проколоться. Уходишь от зыбких тем, смотришь доверительно в глаза и выдаёшь немного полуправды. Ты чувствуешь, что в этот момент тебе поверят, и ты закроешь этой полуправдой правду более глобальную. Например, о том, что ты вытащила из папиного сейфа, вскрыв его отвёрткой, тысячу долларов, пока папа спал. Я точно знала, что там лежит крупная сумма денег. Но не могла просто взять и вынести этот кейс — хотя года через три я бы и это сделала, это был уже другой уровень. На два дня я садилась дома и создавала образ хорошей девочки. Я притворялась, что учу лекции и читаю книги, вела доверительные разговоры с родителями, ходила с ними в рестораны, анализировала своё поведение, производила впечатление человека, всё осознавшего и полностью пришедшего в себя. Я всё время была на виду, перебивалась обезболивающими. И всё это — только для того, чтобы усыпить их бдительность. В нужный момент ночью я зашла в комнату, прошла мимо спящих родителей, взяла сейф и вынесла его на улицу. Потом позвонила приятелю, мы вскрыли его и взяли часть денег. Мне предстоял путь обратно в родительскую спальню. И я его преодолела. Я не чувствовала при этом ни стыда, ни вины, а лишь мандраж и адреналин. И есть другая, которая этого всего не хочет, а хочет лишь одного — наркотик. Когда человека одолевает тяга, то в сознании остаётся лишь зависимая его часть, зависимая субличность. В этот момент все желания, смыслы, связи, мораль исчезают, уходят из поля зрения. Человеку маниакально необходима доза, и её нужно получить любым образом — именно поэтому ложь наркомана часто называют виртуозной и изощрённой. Брат Алексея также начал употреблять в девяностые. Ему было около шестнадцати — он сам не заметил, как употребление переросло в зависимость. Я занимался большим теннисом, но перестал в тот момент, когда брат украл мою ракетку. Он украл у меня синтезатор: вытащил его из коробки, и я не сразу это заметил. Пытаясь оправдаться, брат заявил, что вообще его подарили нам обоим, поэтому он вроде как наш общий. Потом он стал воровать мои книги — на удивление, он вытащил у меня с полок то, что действительно мог толкнуть. Наше общение в значительной степени состояло из этих долгих, изматывающих разговоров, когда мы с мамой сидели по полдня и пытались заставить его лечь в больницу. А потом и я сломался и начал плакать. Конечно же, всё закончилось тем, что я таки дал ему денег на дозу. Он ушёл и, конечно же, не вернулся. Потом я понял, что он просто почувствовал этот момент — что сейчас можно сломаться, сказать правду: сказать что-то искреннее и в то же время получить то, что ему нужно, добиться цели. Ещё одна специфическая черта такой лжи — зависимый искренне в неё верит. В какой-то степени это вообще сложно назвать ложью: наркоман не просто украдёт кошелёк и скажет, что не брал, а будет активно участвовать в его поисках, при этом совершенно искренне недоумевая, куда же тот пропал. Если человек угрожает, то это по-настоящему страшно, если клянётся, то это по-настоящему честно. Его сознание оказывается расщеплено, и части его личности борются друг с другом, вступают в конфликт. Настоящая ложь сложная, экзистенциальная. Ты встраиваешь себя внутрь этой лжи, убеждаешь себя в том, что ты не лжёшь. И это чисто наркоманская штука. Тут есть внутренний конфликт, в тебе как будто две части. Я выучился этому, глядя на ложь своего брата, и я замечаю, что во мне это тоже есть, я могу так же виртуозно лгать. Что-то замалчивать, утаивать, прикрывать правду полуправдой. Каждый раз, когда это происходит, я чувствую, что предаю себя. Сам этот механизм ужасен: ты воспроизводишь с другим человеком то, что когда-то уже сделали с тобой. Как будто я — это брат, а человек, которому я лгу, — это я. Хитросплетения лжи образуют мир наркозависимого, своеобразный информационный пузырь, в котором он живёт. Ложь — одновременно способ существования и принцип, по которому строится вся система. В центре этой системы — наркоман, его история, мироощущение. Каким он себя видит, как подаёт себя другим, как объясняет и оправдывает свою аддикцию. А на орбитах вокруг него — близкие, жизнь которых в свою очередь зависит от всего, что он им транслирует. И в этом смысле не бывает лжи, которая работает в любых обстоятельствах: она будет функциональной до определённого момента и на определённом радиусе. Для ближнего радиуса родителей рабочим может быть один вид лжи, для дальнего например, полицейских — другой. У меня были прорисованы скулы, стрелки, одета я была всегда с иголочки. Я никогда не ухаживала за собой так, как тогда. Смотрю на старые фотографии — я везде была на каблуках. У меня длинные ноги — я носила максимально короткие юбки. С одной стороны, чтобы отвлекать внимание оперативников, чтобы они смотрели на них, не на глаза. С другой — это всё часть завесы. Важно было, чтобы с вывески всё выглядело прилично. За мной заезжали респектабельные молодые люди на ренджроверах, я демонстрировала их матери. В определённый момент мы перестали с ней общаться, потеряли контакт. Всё, что мне нужно было, — это создавать красивую картинку. Максимально не соответствовать тому, что было внутри. Нутро надо было спрятать. Первые годы на это уходили огромные усилия. Потом я даже не скрывала это. В паре с одним моим приятелем мы воровали ювелирку. Я заходила в салон — разодетая в пух и прах, в том, что украла до этого. Все продавцы сбегались ко мне, начиналась примерка. В это время мой напарник выносил из магазина что-то более ценное. На короткий период это поднимало настроение. Я тратила эти деньги, покупала кучу наркотиков. Всё это время я работала и училась, и это тоже была завеса. Совершеннейшая формальность. Всё для того, чтобы успокоить родителей. Я тратила за день на наркотики больше, чем зарабатывала в неделю. Мне ничего не было интересно. Я просто не знала, просто не понимала, что я люблю, а что нет. Психолог Динара Бадаева поясняет, что изощрённая ложь — то есть та, в которой есть не просто дезинформация, но сложные манипуляции, шантаж, угрозы, — используется зависимым человеком тогда, когда его психика ещё относительно сохранна. Когда болезнь становится глубже и тяжелее, необходимость лгать постепенно отпадает: личность человека разрушается и потребность в защите исчезает. Абсолютная потеря контроля. До этого у меня всё же было ощущение, что я что-то контролирую. Было другое окружение, поддержка помощнее. В конце я оказалась уже в совсем другой компании, с другими персонажами. Это также был иной этап торчания всей страны. В героиновый шик в е нас погрузили планомерно. Начали с золотой молодёжи. Мы сделали наркотику хороший пиар, все захотели жить так же. Потом это просто выкосило все слои населения. Работающая до определённого момента ложь, эта завеса, сама зачастую производит определённую иллюзию у наркомана — иллюзию контроля. Человек может начать осознавать глубину своей зависимости достаточно поздно — уже погрузившись в неё целиком. Именно поэтому в любой системе реабилитации первый шаг — отказаться от неё и признать проблему, само наличие болезни. Иллюзия контроля делает своё дело. И после этого детокса очень часто у него начинается эйфория, которая снова даёт иллюзию контроля, успокоение. Для него самого произойти это может совершенно неожиданно. Проблема лжи — это проблема доверия и ожиданий. Алексей подчёркивает, что дело не в том, что брат врёт ему, а в принципе в том, что граница между правдой и неправдой размывается. Мама и я начинаем гадать, правда это или неправда. Мне понадобилось много лет, чтобы понять, что на самом деле это абсолютно неважно. Я уже никогда этого не узнаю. Что бы мой брат ни сказал, я всё равно ему не поверю. Он, может, и сказал в какой-то момент правду, но я всё равно уже этого не узнаю, я не смогу это различить. Потому что мы находимся в таких специфических отношениях, где эта граница навсегда пройдена, её невозможно вернуть. И кажется, что это совершенно пагубно для любых отношений. Психолог подчёркивает, что к наркомании нужно относиться в первую очередь как к болезни. В таком случае проблема ожиданий может быть решена. Если мы с пониманием относимся к болезни человека, то и моральные ожидания от этих отношений будут другими, поясняет Динара. Понимать, тем не менее, — не значит соглашаться. Если мы знаем о болезни наркозависимого, то такой обязанностью будет убрать из квартиры все ценные вещи, надёжно закрыть доступ к деньгам. Винить наркомана в том, что он что-то украл или вынес из квартиры, в таких отношениях бессмысленно. Потому что ответственность за этот инцидент будет нести в том числе и близкий человек зависимого: это его обязанность — знать, что такое может случиться, считает психолог. Думаю, что у нас просто не могло быть нормальных отношений, потому что всё работает лишь в одну сторону — в его. Главный лейтмотив — он страшно инфантильный человек. Я думаю, он в принципе был довольно инфантильный и до того, как стал зависимым. Наркомания это всё сильнейшим образом обостряет. Самое тяжёлое и противное во всей этой ситуации — поскольку ему всё время нужно было находиться в зависимости от мамы и от меня, огромную часть своей жизни он построил на разрывании раны в других людях, которая в нём несомненно есть. Он так по-настоящему и не повзрослел и — я ненавижу эти слова — так и не взял ответственность за свою жизнь. Не понял, что он сам её проживает. Он всё время в страдательной позиции по отношении к жизни. Гепатит, ВИЧ, тюрьма. Как будто разорвана причинно-следственная связь между действием и результатом. Фрустрация, гнев, обвинения и осуждения — неизбежная часть отношений с наркозависимыми. Они в свою очередь замыкают систему лжи, закрепляют этот механизм. Образуется порочный круг. Именно поэтому часто родственники в общении сами воспроизводят систему лжи, в которой существует наркоман. Это описывается понятием созависимости, когда человек оказывается вовлечён в систематическое потребление веществ опосредованно через своего ребёнка, супруга или близкого друга. Можно прислать сигареты — это то, что ему нужно. Достать таблетки от ВИЧ — это то, что ему нужно. Ещё две недели назад делать для него что-то хорошее значило совершать насилие: не давать ему денег, не отвечать на его звонки, обороняться. Находиться в этой странной, противоестественной ситуации, когда ты как будто хочешь помочь человеку, но вынужден всё время совершать на ним и над собой насилие. Иногда у тебя просто нет сил — чёрт с ним, ты переводишь ему тысячу рублей. Это было последнее, что я сделал перед тем, как его задержали. Мне позвонила мама и сказала, что он переломался и выходит на работу курьером. Она попросила меня перевести ему рублей на бензин. Иван живёт и работает в небольшом городе на севере Европейской части России. У него есть семья: жена, дети. Он вырос в семье с достатком, получил хорошее образование. У него стабильная и приносящая неплохой доход работа, новая квартира, в которой уже сделан ремонт. Уже более десяти лет он в системе. Сначала это был героин, теперь — метадон. Полграмма в неделю хватает. Ощущения от метадона слабее, чем от героина, хотя сам момент плато длится дольше. Абстиненция может наступать через шесть суток, тогда как у героина этот период — 12—18 часов. Я употребляю два-три раза в неделю по 0,2 грамма. Ни коллеги, ни друзья не знают, что он на системе. Знает жена — Иван рассказал ей всё в самом начале отношений. О том, что такое героин, она знает не понаслышке. И, по его словам, осознаёт, что все, кто обладал непомерными аппетитами, кто не мог себя контролировать, уже умерли или получили огромные сроки. Если употреблять качественное вещество, то это уже как лекарство, разница только в дозировке. Если употреблять в меру, держать над собой контроль, ничего страшного не случится. Жена относится к этому в принципе спокойно. Это никак не влияет на воспитание детей, на бюджет. Я полностью обеспечиваю свою семью. В городе не он один сидит на метадоне — всего в их сообществе человек шестьдесят, рассказывает Иван. Но общается он лишь с двумя: модель употребления у них схожая, и относятся они к метадоновой терапии точно так же — как к лекарству. Скрывать это от коллег и знакомых, по словам Ивана, удаётся, в первую очередь, потому, что он контролирует свою зависимость — от и до. Мысли, дозу, уровень толерантности, круг общения. Он употребляет в одиночестве — первые полчаса-час скрыть свое состояние довольно сложно, поэтому он предпочитает делать это один. Дома — почти никогда не колется. Я пришёл к тому, что это нужно делать исключительно в одиночку, чтобы проще себя было контролировать. Иногда бывает — встретишь человека из прошлой жизни, он видит тебя, что-то уже предлагает. И ты понимаешь: надо бежать со всех ног. У Кирилла Воробьёва этот момент хорошо описан. Это про другую наркоманию, стимуляционную. По словам Ивана, в его жизни было лишь два момента, когда он понимал, что теряет контроль. Первый раз — когда он употреблял ацетилированный опий, убивший больше половины его знакомых, начавших употрелять опиаты в глубокой российской провинции нулевые. Второй — когда начал торговать. Тогда, рассказывает он, ему нужно было всё больше и больше, он гнался за кайфом. С метадоном в этом плане лучше: проще контролировать, держать себя в руках. Это состояние, когда твоё желание начинает брать над тобой верх. Так вот, если ты понимаешь, что твоё желание руководит тобой, что ты действуешь во вред социализации, во вред семье, — надо тормозить и всё бросать. Никакого чуть-чуть не будет. Ты потеряешь контроль. Конечно же, когда он делает себе инъекцию, он получает этот кайф, рассказывает герой. Сначала это приход, потом плато, потом тяга. Особых проблем это не вызывает и никак не сказывается на отношениях в семье, на работе. На социализации. Повторюсь, ни дети, ни коллеги этого не знают. Банковская карта. Я принимаю условия договора-оферты. Мир в огне. Вопросы медицины. Текст : Дана Ассалауова. Иллюстрации : Юлия Прокопова. Но я справился, теперь родители думают, что мой друг купил крутых крафтовых зипов в каком-то редком магазине и дал мне один в качестве сувенира До сих пор трясёт. Из наркоблога в Telegram, 16 декабря года Фотографии дорог и баянов, химсекс, фенибут и феназепам — всё это есть почти в каждом телеграм-канале, посвящённом веществам. Им скинули мой блог. Что же. Alea jacta est. Из того же наркоблога, 5 февраля года У матери автора канала сердечный приступ, она отказывается делать операцию, которая может спасти ей жизнь. А дальше вы все какое-то время существуете в неудобной правде. Зависимые люди чувствуют, что нужно сказать, куда надавить, где отступить, что пообещать. Анна Психолог Динара Бадаева поясняет, что изощрённая ложь — то есть та, в которой есть не просто дезинформация, но сложные манипуляции, шантаж, угрозы, — используется зависимым человеком тогда, когда его психика ещё относительно сохранна. Защищать просто становится некого. Нужно взять себя в руки, и я завяжу. Алексей Психолог подчёркивает, что к наркомании нужно относиться в первую очередь как к болезни. Иван Ни коллеги, ни друзья не знают, что он на системе. Иван В городе не он один сидит на метадоне — всего в их сообществе человек шестьдесят, рассказывает Иван. Иван По словам Ивана, в его жизни было лишь два момента, когда он понимал, что теряет контроль. Дана Ассалауова. Юлия Прокопова. Добавьте комментарий. Нашли ошибку?