Трип-репорты Героина Калининград

__________________________

Проверенный магазин!

Гарантии и Отзывы!

__________________________

Наши контакты (Telegram):

НАПИСАТЬ НАШЕМУ ОПЕРАТОРУ ▼

>>>🔥✅(ЖМИ СЮДА)✅🔥<<<

__________________________

ВНИМАНИЕ!

⛔ В телеграм переходить по ссылке что выше! В поиске фейки!

__________________________

ВАЖНО!

⛔ Используйте ВПН, если ссылка не открывается или получите сообщение от оператора о блокировке страницы, то это лечится просто - используйте VPN.

__________________________

Chiave di lettura e commenti | Le Gite di SGATT

Институт демографии Национального исследовательского университета 'Высшая школа экономики'. Извините, что мы существуем История появления, расцвета и практически полного разгрома российского наркоактивизма, рассказанная «Медузой». После распада Советского Союза Россию захлестнула волна наркопотребления. Особенно популярными веществами оказались опиоиды, которые нетрудно было достать не только на черном рынке, но и в обычных аптеках. Это привело к всплеску смертности от передозировок, а также к росту распространения ВИЧ-инфекции. При этом информации о последствиях употребления наркотиков и доступа к антиретровирусной терапии практически не было АРТ-терапия для всех россиян появилась только в году. Просвещением и снижением вреда в то время занимались немногочисленные, но заметные наркоактивисты. Однако вместе с консервативным поворотом в наркополитике они оказались выдавлены из страны. По просьбе «Медузы» журналистка Евгения Офицерова рассказывает историю российского наркоактивизма. Статья, которую вы читаете, — это часть нашей программы поддержки благотворителей MeduzaCare. В августе года она посвящена наркополитике. Все материалы можно прочитать на специальном экране. Я был старостой, мне нужно было выдать ей проездной. Мы быстро встретились в метро и не общались еще несколько лет», — рассказывает «Медузе» Дельфинов. В году он вместе с друзьями организовал арт-группу «ПГ». Одним из первых проектов группы был «антиглянцевый» журнал, для которого требовалось поговорить с людьми, «не вписывавшимися в мейнстримную повестку», говорит Дельфинов. Тогда Саранг дала ему контакты активистов Алика Хачатряна и Виталия Мельникова по прозвищу Палач ; они работали с людьми, употребляющими наркотики. Хачатрян и Палач работали в самой первой московской программе снижения вреда от наркотиков, в рамках которой люди могли поменять свои шприцы на новые и получить консультацию. Программу запустило в году нидерландское отделение «Врачей без границ» совместно с проектом Mainline, участники которого с конца х годов помогали людям, употреблявшим наркотики на улицах Амстердама. На первых подопечных в России зарубежные организации вышли через фотографа Ранарда. За год до этого «Врачи без границ» подписали соглашение о взаимопонимании с Минздравом РФ — договорились учить медиков из наркологических больниц и СПИД-центров, а также сотрудников некоммерческих организаций. Это были очень хорошие ребята. Почти все пришли из уличных наркоманских тусовок и через работу социализировались. Увы, некоторых уже нет в живых». Хачатрян и Палач привели в проект и Саранг. Сперва она попыталась работать там поваром — готовила еду для волонтеров; однако те взбунтовались, потому что Саранг делала только вегетарианские блюда, а им хотелось мяса. В итоге Саранг стала переводчицей на программе тренингов для региональных медиков из СПИД-центров и наркодиспансеров которые развивали в своих городах программы снижения вреда. Даже для барыг был курс — их учили ответственному отношению к здоровью клиентов, — вспоминает Саранг. При этом все было весело и динамично. Хорошие перспективы были». В году в России появилась Всероссийская сеть снижения вреда, объединившая большинство организаций в этой сфере; одним из основателей ассоциации стала Саранг. После интервью они подружились, и Палач показал Дельфинову номер совершенно нового журнала о людях, употребляющих наркотики, который назывался «Мозг» — его начали издавать в году. Вскоре Дельфинов стал редактором «Мозга». Но наш журнал был более панковский, более artsy», — вспоминает Саранг. С будущей командой Котова познакомилась на украинском фестивале «Казантип». У меня были употребляющие друзья, и они были совершенно растеряны, не понимали, что им делать. Я хотела им помочь, но информации о наркотиках нигде не было. Обо всем этом я узнала от голландцев, — вспоминает Котова. К тому же в Москву привезли журналы \\\\\\\\\\\\\\\[Mainline\\\\\\\\\\\\\\\] из Нидерландов и показали нам. Но нам принадлежала только идея — основной концепт мы разрабатывали уже вместе с уличными наркопотребителями. Изначально я вообще была единственным человеком \\\\\\\\\\\\\\\[в команде\\\\\\\\\\\\\\\], имеющим отношение к журналистике». Котова вспоминает, что во время подготовки первого номера у нее уже был доступ к компьютеру, но она категорически отказывалась им пользоваться: «Хотела стучать по клавишам печатной машинки с папироской в зубах и с дымящейся чашкой кофе — в образ входила». Основатели «Мозга» решили, что в журнале должно быть много красивых и смешных иллюстраций и комиксов — чтобы сложная информация была понятнее читателям. Благодаря Шилу у журнала появился маскот — гуманоид, из головы которого буквально торчит мозг. Рисовал для «Мозга» и художник Паша Хихус, позже он стал одним из самых известных комиксистов страны. Пока Котова и Хачатрян занимались текстами, Палач ходил «в поле» и общался с людьми, употреблявшими наркотики на улицах, а также привлекал их в проект. Распространяли «Мозг» бесплатно на улицах Москвы и в городах, где существовали проекты снижения вреда номера рассылали почтой. Я еще делал обзоры книжек и фильмов. Какие-то авторы приходили к нам сами — среди них были и наркозависимые; кому-то мы что-то заказывали специально», — говорит Дельфинов. Когда у «Мозга» появилось отдельное помещение, туда каждый день приходило до 30 человек: одни — поработать, другие — просто пообщаться и полистать брошюры «Врачей без границ». Несмотря на то, что его задумывали как журнал для людей, употребляющих наркотики и целенаправленно распространяли среди них же , читали «Мозг» и за пределами этой среды. Люди освобождались, а журналы оставались, и их там все читали. Я спросил, как администрация к этому относилась. Для этого пришлось учредить благотворительный фонд «За здоровое общество» — юридический адрес организации совпадал с домашним адресом Дельфинова. В году «Открытое общество» свернуло работу в России какое-то время оно продолжало действовать в стране с помощью других организаций ; источником денег для «Мозга» остался только Global AIDS Alliance. По словам Котовой, журнал был абсолютно неподцензурным, потому что в России еще не развернулась политика нулевой толерантности к употреблению — и даже во власти были люди, поддерживающие программы снижения вреда например, депутат Госдумы третьего созыва от «Союза правых сил» Александр Баранников, который давал интервью «Мозгу». В какой-то момент о наркотиках начали писать и мейнстримные медиа; появились сайты в интернете и книги на эту тему. Через несколько лет информационная функция журнала оказалась невостребованной, поэтому его содержание «стало более визуальным и творческим», говорит Котова. В году в России ввели административную ответственность за пропаганду наркотиков — из-за этого журнал больше не мог получать финансирование на территории страны. Украинские активисты предложили издавать «Мозг» у себя; благодаря формальному переезду журнал на какое-то время смог сохранить доноров. Несмотря на то, что теперь деньги давали именно на журнал для украинцев, Екатерина Котова она осталась в России старалась сделать так, чтобы его могли читать везде: часть тиража везли в Москву контрабандой на «Газели». Вместе с «Мозгом» Россию покинул и Дельфинов — он отправился на стажировку в Германию и не вернулся. По словам Котовой, проект закрывался постепенно. Издавать его в Украине, физически находясь в России, было все же сложно. Окончательно издание остановилось, когда кончилось финансирование и для Украины. В нем было очень приятно работать. Это был тот редкий случай, когда ты полностью совпадаешь со своей работой и нет отчуждения. Просто делаешь, что хочешь, и это востребовано, — рассуждает Дельфинов. Недавно я был в гостях и наткнулся на несколько номеров, полистал их и удивился, насколько хорошо и по-прежнему актуально они выглядят сегодня». Более благополучные наркопотребители могли получать информацию в интернете. В м в России появился сайт High. Поначалу Анастасия выкладывала на сайт сканы книг из своей библиотеки — Тома Вулфа, Хантера Томпсона, Ирвина Уэлша и других писателей, писавших о наркотиках. Затем пошли авторские статьи и переводы. Появился раздел трип-репортов, куда выкладывали рассказы пользователей об опыте употребления наркотиков. Чтобы дать полную картину, публиковали и тексты о бэд-трипах. Но я понимала, что тупое запретительство не работает, — рассказывает Анастасия. С тех пор эти вещества стали для меня табу. По словам Анастасии, когда людям, употребляющим героин и винт, стало некомфортно из-за постоянных подколов и шуток в свой адрес, они перешли на другие форумы. Со временем на «Бихае» начали обсуждать не только наркотики, но и все подряд. Пик популярности форума пришелся на — годы. Из-за наплыва посетителей из старых участников начали набирать модераторов. В какой-то момент пришлось ввести «Карантин» для новичков: только после пары недель, проведенных на этом подфоруме, «самых умных и творческих» пускали на основной «Бихай». В некоторых городах благодаря форуму возникли локальные сообщества, самыми масштабными были «московский бихай», «питерский бихай» и «киевский бихай». Некоторые люди с форума подружились в реальной жизни и даже создали семьи. В спонтанном стихотворном угаре могли творить вместе депутат, полубомж-маргинал, владелец завода и курьер — и никому особо не было дела, кто есть кто, — говорит Анастасия. Еще был директор частной наркологической клиники, который пытался выглядеть современным, — у него был ник Doctor Cocaine. По словам Анастасии, модерация на форуме была строгой: запрещалось продавать и покупать наркотики и даже за вопрос «где достать? То же самое грозило мужчинам, просивших девушек «показать сиськи». Тех, кто допускал грамматические ошибки, наказывали иначе: «вообщем» или «пробывать» при публикации записи автоматически менялись на словосочетание «я сельский гопник». Форуму пришел конец, когда участники «начали стареть и утрачивать сплоченность и пассионарность», считает Анастасия. В году первый домен high. Примерно через полгода по этому адресу появился сайт о наркотиках, чье содержание сильно отличалось от того, что было раньше: там говорилось, что наркотики — зло и неминуемая смерть. Мы так и не поняли, что это было, какое-то недоразумение», — говорит Анастасия. В году сайт, по словам Анастасии, перестал открываться в России. В полузапрещенном состоянии «Бихай» просуществовал до го. Сейчас он не обновляется; форум тоже почти не работает — там «тусуются полтора ветерана психоделической революции», говорит Анастасия. Она рассказывает, что некоторые пользователи просили удалить их аккаунты спустя много лет, чтобы «не палиться» в новой взрослой жизни. Удалять их, по словам Анастасии, было ужасно жаль, потому что в беседах появлялись зияющие дыры. Но он состарился и умер, это естественно. Теперь лежит как мумия в своем онлайн-мавзолее. Я не вижу его будущего ни в каком виде. Это был феномен поколения», — заключает она. В году она инфицировалась ВИЧ. Специальные комиссии определяли, кто заслуживает лечения, а кто нет. У меня вот на \\\\\\\\\\\\\\\[медицинской\\\\\\\\\\\\\\\] карточке было написано, что я социально бесперспективна», — вспоминает Волгина в разговоре с «Медузой». Вместе с другими ВИЧ-положительными она ходила на встречи группы взаимопомощи «Свеча», где люди поддерживали друг друга и ездили к умирающим в больницы, чтобы ухаживать за ними: медперсонал к таким пациентам приближаться лишний раз боялся. Волгина была уверена, что скоро окажется на месте этих умирающих она начала получать терапию в году — когда Глобальный фонд для борьбы со СПИДом стал завозить лекарства в Россию. На одной из московских конференций, посвященных ВИЧ и снижению вреда, Волгина громко обсуждала «Хранителей радуги» — российскую группу радикальных экоактивистов, известных акциями прямого действия, — с руководителем петербургского фонда «Дело» Александром Румянцевым. Услышавший их беседу молодой человек подошел и сказал, что тоже состоит в «Хранителях». Так Волгина познакомилась с Ирокезом. Хоть он и был настоящим панком из Бирюлево, все равно был привлекательным и обаятельным, менял девушек как перчатки. Все его обожали, и всем было пофиг на его отношение к гигиене», — вспоминает Саранг. Сначала Ирокез явился на один из московских тренингов для людей, употребляющих наркотики поскольку сам их употреблял , а потом стал аутрич-волонтером во «Врачах без границ» — и активным борцом за права людей с наркотической зависимостью например, он основал профсоюз аутрич-работников. Ирокез быстро подружился с Волгиной, а затем познакомил ее с художником Женей Флором, экоактивистами из «Хранителей» и антифашистами. Волгина и Саранг состояли в его информационном блоке — писали пресс-релизы на русском и английском языках; Ирокез, Флор, Румянцев и другие активисты среди них был, к примеру, известный антифашист Володя Укроп выходили на улицы. Несколько человек приковали себя цепями к дверям городской администрации, остальные держали плакаты и кричали «Наши смерти — ваш позор! Одной из местных участниц акции до этого отказали в терапии, объяснив это тем, что она «все равно умрет через несколько дней». Оттуда, в свою очередь, отправлялись факсы в администрации городов, где нас задерживали, и в местные ОВД. Когда в факсах отделений милиции в Калининграде кончилась бумага после писем из НКО из Уганды, они были в шоке. Акции Front AIDS попадали не только в российские новости сюжеты о группе показывали даже по федеральным каналам , но и в зарубежные. Волгина вспоминает, что большой вклад в освещение акций внес тогдашний спецкор «Коммерсанта» Валерий Панюшкин сейчас — главный редактор «Русфонда» , которому очень понравились ребята из движения. Все акции Front AIDS проходили примерно по одной схеме: приковывание, растяжки, «факс-атака», иногда гробы в подарок — и так, пока всех не задержат. Обычно участники отделывались штрафом в рублей. Но однажды все пошло не так. После акции возле московского Минюста в году активистов привезли в суд. Но в этот раз нас не отпустили, а повезли почему-то с ОМОНом обратно в отдел, а паспорта не отдали», — рассказывает Волгина. В отделении активистов пытались заставить сдать отпечатки пальцев, начался скандал. У нас с собой были банки из-под огурцов, которые мы разбили и стали угрожать порезать себе вены. У одной девушки не выдержали нервы, и она резанула себя по артерии. Все помещение было в кровище. Менты сообразили, что у нас ВИЧ, и в страхе разбежались». После этого участников акции отпустили. Девушке, которая перерезала артерию, вызвали скорую, ее успели спасти. Отчасти это из-за того, что мы не совсем политическое движение, а скорее медицинское, — говорит Волгина. Это было что-то невообразимое: мы перегородили проезжую часть. Я боюсь представить, какой срок нам бы дали за это сегодня». Своими вызывающими акциями Front AIDS добивался, чтобы в российских аптеках появились дженерики: оригинальная антиретровирусная терапия в то время обходилась в семь тысяч долларов в год на одного человека, а дешевые альтернативы были полностью недоступны. По словам Волгиной, активисты не надеялись, что государство предоставит лечение бесплатно, поэтому рассчитывали именно на дешевые аналоги препаратов — чтобы у людей была возможность их купить. Еще одним требованием активистов было введение в России заместительной терапии. Мне казалось, что я не заслуживаю бесплатного лечения, потому что я наркоманка, хоть я и не употребляла уже. Тем не менее она стала одной из первых среди ВИЧ-положительных людей в России, кто начал говорить о своем диагнозе, не скрывая имени и лица. Мы тогда уехали всей компанией, которая занималась паллиативной помощью людям с ВИЧ, в поход, чтобы отдохнуть, и там приняли решение — открыть лица», — вспоминает Волгина. Когда в году после саммита «Большой восьмерки» президент Владимир Путин объявил, что Россия будет предоставлять терапию всем ВИЧ-инфицированным — вне зависимости от их прошлого, — Волгина была в шоке. Через несколько лет Ирокез стал известен в России под своим настоящим именем — Андрей Рыльков. Движение Front AIDS перестало существовать в году — после того, как активистам удалось добиться главной цели — свободного доступа к антиретровирусной терапии. До этого люди, живущие с ВИЧ, были непонятно кем. Из монстров они превратились в молодых, интересных, симпатичных людей». Фонд Рылькова В году Аня Саранг вместо Всероссийской сети снижения вреда основала новую организацию, работающую по тем же принципам, — Фонд содействия защите здоровья и социальной справедливости имени Андрея Рылькова ФАР. Сначала денег не было совсем, организация работала на волонтерских началах. Потом Саранг получила наследство своей американской подруги — и вложила все эти деньги в Фонд Рылькова. Затем в течение нескольких лет организацию поддерживал фонд Джорджа Сороса — до тех пор, пока в году его не объявили в России «нежелательной организацией». В том же году в Новосибирске арестовали художника и организатора «Монстрации» Артема Лоскутова — полицейские подбросили ему марихуану. Это событие спровоцировало серию акций поддержки: петербургские художники объявили голодовку, а на Академии художеств вывесили баннер «Меньше ментов — больше Лоскутов»; в Барнауле анархисты подбрасывали прохожим душицу и зверобой; будущая участница Pussy Riot Надежда Толоконникова стояла в пикете в Москве; Дельфинов читал стихи в Берлине. Через месяц Лоскутова освободили, оштрафовав на 20 тысяч рублей, — а Саранг и Дельфинов решили поддерживать активистское искусство, организовав свой собственный конкурс работ. Идею поддержала основательница фестиваля активистского искусства «Медиаудар» Татьяна Волкова. Я забил это слово в гугле, и оказалось, что оно тогда в России еще никому не пришло в голову сейчас — больше 36 тысяч результатов, — прим. Явление было, а слова не было, — вспоминает Дельфинов. Так мы и поступили. Этот проект задумывался как арт-активистский. Мы хотели, чтобы это было и творчество, и просвещение одновременно. Первая «Наркофобия» прошла в году. В конкурсе победил мурманский художник Арх с работой «» — он «подбросил наркотики» полицейским. В «Наркофобии» участвовал и Лоскутов: вместе с художницей Марией Киселевой он устроил автопробег от Новосибирска до Москвы под лозунгом «Легалайз, петрушка! Еще в году «Наркофобия» устроила акцию «Фарисейка, 12». Художник Матвей «Скиф» Крылов изготовил деревянную дыбу, в которую засунули Дельфинова он приехал на пару месяцев в Москву поработать. Имелось в виду, что российские методы борьбы с наркотиками подобны пыткам. Пока художник сидел на «дыбе», другие участники акции пытались передать сотрудникам ФСКН копию своего доклада, подготовленного для Комитета ООН против пыток. В докладе говорилось, что в России целенаправленно нагнетается ненависть и применяется насилие по отношению к людям с наркозависимостью, описывались условия содержания в наркологических больницах и ситуация с доступностью медицинской помощи и т. На последний фестиваль «Медиаудар» в году пришли активисты движения «Антидилер» и попытались сорвать лекцию сотрудника Фонда Рылькова Максима Малышева. После этого «Наркофобия» перестала заниматься искусством — теперь это только конкурс журналистских текстов о наркополитике. Я сказал, что дальше будет очень плохо — и все сбылось», — говорит «Медузе» Дельфинов. За несколько лет до этого, в году, главный санитарный врач России Геннадий Онищенко выпустил постановление «О неотложных мерах по предупреждению распространения ВИЧ-инфекции», в котором отмечалось, что в Калининграде и Петербурге проекты снижения вреда «хорошо себя зарекомендовали». Сейчас государство выступает резко против программ снижения вреда, в том числе не одобряет раздачу презервативов. В этих условиях программы снижения вреда начали закрываться, а зарубежные благотворители — уходить из России. Сейчас в стране работает меньше десятка некоммерческих организаций, которые раздают чистые шприцы на улицах; большинство из них подвергаются преследованию со стороны государства. В году признали «иностранными агентами» Фонд Рылькова и тольяттинский проект «Апрель» занимается примерно тем же, чем и ФАР. Рыльковцы неоднократно оказывались на грани полного закрытия из-за крупных штрафов за «пропаганду наркотиков» на сайте организации в м сайт пришлось закрыть — после жалобы депутата Госдумы Василия Пискарева. Но, по большому счету, мы проиграли. Когда мы в двухтысячных говорили, что в России будет миллион людей, живущих с ВИЧ, это было гиперболой, мы сами в это не верили. Мне больно видеть, что это стало правдой», — говорит Волгина. По подсчетам ООН, Россия стабильно входит в десятку стран с самым большим потреблением опиатов на душу населения. Валерий Панюшкин согласен с Волгиной: «Когда Путин подписал этот указ \\\\\\\\\\\\\\\[о доступности антиретровирусной терапии для всех\\\\\\\\\\\\\\\], когда программ снижения вреда было много, было полное ощущение того, что разум восторжествовал. То, что происходило потом, было удивительно — вот же договорились, вот же все понятно, вот же цифры». Вскоре после распада Front AIDS Волгина переключила внимание на новую проблему — перебои с терапией — и основала движение «Пациентский контроль», участники которого тоже проводили акции прямого действия. Одна из них громко прозвучала в интернете: друзья-хакеры научили активистов делать «гугл-бомбу» — чтобы при запросе «бюро похорон» пользователям показывали сайт Минздрава. Однако прямые столкновения с полицией в офлайне к этому времени стали попросту опасными. Там же поселилась одна из основателей «Бихая» Анастасия — она работает с русскоязычными туристами и экспатами. Бывший главный редактор «Мозга» Екатерина Котова живет в Москве, она керамист. Дельфинов, как и прежде, живет в Германии, он занимается журналистикой и искусством. Газеты пишут о Версия для печати.

Трип-репорты Героина Калининград

Покров купить закладку Марихуана [White Widow]

Конопля Балаково

Трип-репорты Героина Калининград

Как купить МЕФ через интернет Могилёв

Закладки экстази в Томари