"Трансформация энергетики требует целого спектра новых специалистов": интервью Николая Куричева
- Как, на ваш взгляд, Россия включилась в глобальный тренд углеродной нейтральности? В медиа по-прежнему встречаются оценки некоторых экспертов, которые называют энергопереход не более чем хайповой темой и инструментом конкурентной борьбы между промышленными игроками.
Вокруг изменения климата много нездорового ажиотажа и морализаторства, но они не должны заслонять для нас ни реальность проблемы, ни конфликты интересов вокруг нее.
В сообществе климатологов есть консенсус: изменение климата реально, и решающей причиной является воздействие человечества, в первую очередь – выбросы парниковых газов: СО2, метана, оксид азота. ¾ всех таких выбросов – вклад энергетического сектора (не только электроэнергетики, но и промышленности, коммунального хозяйства, транспорта). Изменения климата в ближайшие десятилетия приведут к очень существенным экономическим потерям, а в ряде регионов мира – к системному кризису. Энергопереход – насущная необходимость для устойчивого будущего, свободного от климатического шока и каскадных кризисов в сельском хозяйстве, миграционной сфере, политической устойчивости во многих развивающихся странах и т.д.
Другое дело, что быстрая – за несколько десятилетий – декарбонизация мировой экономики и комплексная перестройка энергетических систем не произойдут сами по себе, под воздействием только рыночных сил. Эта задача требует глобального регулирования, которое формируется на наших глазах. Параметры углеродного регулирования и контроль над климатической повесткой становятся предметом политической и экономической борьбы, и здесь реальные климатические задачи неизбежно переплетаются со стратегическими интересами основных игроков. Это нормально, нужно просто отделять зерна от плевел.
- Какие климатические, экологические и инфраструктурные проекты, реализуемые в России, уже направлены на достижение углеродной нейтральности?
До последних 2-3 лет климатическая повестка в России почти игнорировалась как на уровне бизнеса, так и на уровне государства. Снижение углеродного следа происходило у многих компаний, но оно было побочным следствием инвестиций в модернизацию производства, направленных на повышение экономической эффективности – создание новых мощностей на современном технологическом уровне, повышение качества продукции, снижения энергоемкости и потерь сырья и т.д. Только недавно компании-лидеры интегрировали расчет углеродного следа в процедуры оценки инвестиционных проектов, а цели по достижению углеродной нейтральности – в корпоративные стратегии. Но здесь еще очень многое предстоит сделать – как «вглубь», с переходом от целей к конкретным шагам, так и «вширь», с расширением круга компаний, которые занимаются этим вопросом. Очень многое предстоит сделать и для повышения качества учета выбросов парниковых газов – как на уровне отдельных компаний, так и на уровне страны в целом. Об успехах будем говорить позже.
- Сколько новых специальностей появляется в отрасли благодаря экологическим трендам? Какие компетенции требуются специалистам, которые будут работать с новыми низкоуглеродными технологиями?
На наших глазах возникает новый контур регулирования мировой экономики, и со временем учет углеродного следа, воздействия на климат и, шире, на окружающую среду в целом станет такой же неотъемлемой частью любого бизнеса, как и финансовое планирование и бухгалтерский учет. Эта трансформация требует целого спектра специалистов – начиная от экспертов по конкретным вопросам расчета углеродного следа и процедурам верификации климатических проектов до сферы стратегического управления. В мире уже широко распространена позиция Chief Sustainability Officer – директора по устойчивому развитию, в передовых российских компаниях распространяется эта практика. Но появляются и еще более сфокусированные позиции топ-менеджмента – директор по климатической политике или директор по энергетическому переходу (Chief Climate Change Officer, Chief Energy Transition Officer).
Наиболее важным для специалистов по низкоуглеродному развитию мне кажется именно наличие целостного видения этой сферы – от глобальной повестки и международных переговоров через тенденции на рынках и разработку стратегий до практик реализации конкретных проектов. Отдельно я бы отметил специалистов по организации и верификации природно-климатических проектов, в первую очередь лесоклиматических – в сфере офсетов у России огромный потенциал, но и острейший кадровый голод.
- Какие компании в России сейчас проявляют наибольшую заинтересованность в таких специалистах? Вы сотрудничали с ними в рамках создания магистратуры по низкоуглеродному развитию? Планируются ли совместные образовательные программы / стажировки?
Наиболее активны компании, работающие на экспортных рынках или на внешних рынках капитала (особенно если речь идет о листинге на международных биржах и участии иностранных акционеров). Потребители или инвесторы все активнее предъявляют требования по повышению прозрачности в части углеродного следа продукции или бизнеса компании в целом, а затем – и по его снижению. Особенно обеспокоены те компании, кого затрагивает трансграничное углеродное регулирование ЕС – металлурги и производители азотных удобрений. С другой стороны, для компаний лесного сектора климатическая повестка – возможность капитализировать свои компетенции в использовании возобновляемого ресурса и даже потенциал поглощения СО2 арендованными лесами. Мы в ходе разработки программы находимся в диалоге с многими компаниями, приведу только несколько примеров: с металлургическими (Северсталь), химическими (Сибур), лесными (Сегежа) компаниями, финансовыми институтами (Сбер), с РСПП. С рядом из них мы договорились о возможностях стажировок наших студентов в профильных подразделениях.
- Что вы можете сказать о зарубежном опыте подготовки специалистов по стандартам низкоуглеродного развития? Сотрудничаете ли вы с международным научным сообществом в контексте развития этой специальности в России?
Магистерских программ по адаптации к изменениям климата, климатической политике и энергетическому переходу в Европе десятки. Программ, специально посвященных низкоуглеродному развитию, не так много – в Университете Лондона, Университете Эдинбурга, близкие программы есть в Кембридже. Но они реализуются на фоне развитого европейского подхода к климатическим изменениям, который они стремятся сделать глобальным. Россия находится на ранней стадии развития климатической политики и сталкивается с совершенно другим наборов вызовов и проблем. Нашу программу мы строили именно под потребности российских компаний и государственных органов, под российскую повестку и задачи. Поэтому она сильно отличается от европейских программ, и партнерства на уровне образовательной программы с зарубежными университетами у нас пока не планируется, хотя на уровне отдельных преподавателей научные и экспертные контакты весьма активы.
- Как, на ваш взгляд, будет трансформироваться рынок ресурсов в ходе энергоперехода? Какую роль газ будет играть в ходе энергоперехода? Есть ли специфика в требованиях, которые выдвигаются к специалистам по достижению углеродной нейтральности объектов газовой инфраструктуры?
В одном абзаце ответить невозможно. Скажу только две вещи. Во-первых, нас ждет не один глобальный энергопереход, а много энергопереходов по разным траекториям. Страны мира находятся на совершенно разных стадиях экономического и технологического развития, в разных климатических условиях, сталкиваются с разной обеспеченностью ресурсами, располагают разной унаследованной инфраструктурой. И подходить к этой задаче в России нужно с учетом этих условий в разных регионах страны. Во-вторых, нет какой-то одной технологии, которая будет доминировать в энергопереходе. Универсальной тенденцией будет разве что цифровизация, а в остальном в ближайшие 10-20 лет будет расти разнообразие энергосистем, в которых свое место найдут многие технологии – электротранспорт и водородный транспорт, ископаемое топливо с применением CCS и ВИЭ, системы хранения электроэнергии и биотопливо различных типов.
Природный газ будет играть в этих процессах огромную роль – как самое низкоуглеродное ископаемое топливо, как сырье для производства водорода и аммиака, как резервное топливо для пиковой генерации, как чистое топливо для теплогенерации в крупнейших городах. В условиях роста экстремальности климата и включения в энергосистемы новых нестабильных источников энергии, газ будет играть центральную роль в поддержании надежности энергосистем при пиковых нагрузках. Для газового бизнеса все это означает резкое увеличение разнообразия рыночных ниш и усложнение условий конкуренции на них – а значит, потребность в продвинутой экспертизе по этим вопросам.
Если говорить о требованиях к специалистам по низкоуглеродному развитию, то специфика – в первую очередь, высокая роль утечек метана в климатическом воздействии газовой отрасли. В ближайшие 10 лет конкуренция на мировых рынках газа будет происходить уже не только по цене, но и по величине углеродного следа по всей производственной цепочке, от утечек на скважинах до затрат топлива на судах-газовозах и потерь при ремонтах газопроводов и в распределительных сетях. В учитываемый контур в перспективе попадет и высвобождение метана из природных экосистем под воздействием инфраструктуры газодобычи, включая локальное протаивание вечной мерзлоты. Потребуется учитывать и прогнозировать эти процессы, управлять углеродным следом отрасли с учетом этих косвенных последствий.