Трамвай №18 (продолжение)
КРИПОТАЯ степенно встал, сделал шаг вперёд и умостился напротив Бабы Яги.
Я не знал, сидит ли Лицо до сих пор сзади меня, да и проверить не мог, потому что неизбежно увидел бы водителя.
Трамвай закрыл двери и рванул с места. Мёртвые едут быстро, как повторял старик Кинг за Брэмом Стокером. А мёртвые ли они?
Баба Яга не заставила себя ждать.
- Съели, обглодали, поплевали, Антона кости по полю разбросали, – пробормотала она, глядя мне в глаза. – Смерть мерзкая, лютая, сожрёт, сожрёт, в ад твою душу унесёт.
От страха я чуть не обоссался, но вспомнил, что помогло мне в прошлый раз.
- А ну замолчи, тварь, именем…
Глаза старухи жадно распахнулись в ожидании нарушения мной правила.
- … именем закона, ёбаная ты тварь! – закончил я. – Замолчи, иначе я из тебя сейчас душу выну.
- Помнишь, как из красного шкафа на тебя смотрели? – злобным голосом шипела карга, раскачиваясь всем телом из стороны в сторону. – Ты думал, что кажется тебе. Мамка к докторам водила, к бабкам. А это я смотрела. Я тебя давно знаю, Антон. Ты мой! – она сорвалась на визг. – Ты мой! Съем, растерзаю, жилы из тебя живого буду доставать!
Гнев словно улетучился, вместе с решимостью, и я оцепенел. Баба Яга привстала и наклонилась ко мне, из её рта понесло трупной гнилью.
- Чуешь, да? – расхохоталась она, показывая коричневые зубы. – Это дохлятина. У тебя был Кузька, котёнок белый. Сказали, что убежал? Так это я его съела. И тебя сожру по кускам. Ломтями буду нарезать!
В руке завибрировал телефон. На экране была СМС от жены: «Срочно перезвони».
- Отвечай же! – зашипела Яга. – Отвечай! Отвечай той, чьи ноги я обглодала этой ночью! Пусть она тебе расскажет, что с ней случилось, Антон! Пусть расскажет!
Вторая СМС, почти следом. «Я тебя люблю. Прощай».
- Сожру, утащу, унесу. На метле тебя увезу, в край далёкий, в край проклятый, вечный холод, дикий мрак, – бормотала тварь, не отрывая от меня глаз.
В ужасе отведя глаза, я заметил висящий на стене вагона молоток с подписью на стандартной трамвайной табличке «В случае аварии разбить тупую голову Бабе Яге».
А что, если?…
- Кишками задушу, – вскричала Баба Яга, провоцируя меня. – Каждую клетку твою на куски порву. И твою шлюху тоже порву. Душу выну, заберу, унесу…
Руки не слушаются. Не попаду. Не могу.
А это правда она смотрела из шкафа? Я вспомнил себя пятилетним, дрожащим от ужаса при взгляде на открывающуюся дверь почти каждую ночь, под утро. И точно, это же была она – её огромный нос торчал и отбрасывал тень на мои игрушки, пока они сипела что-то невнятное, незнакомые маленькому мне слова.
- Где твой Бог? Почему не спасает? А потому, что ты никто. И сдохнешь в темноте, в нищете, а душу твою я разорву на куски, на чёрные вонючие лоскутки…
- Помогите! – взвизгнул я, зажмуривая глаза, сдёрнул молоток и замахнулся.
Баба Яга басом расхохоталась. Моя рука с молотком просвистела в воздухе, не найдя цели, молоток от замаха вылетел из рук и отскочил в дальний конец вагона. Повезло, что я был настолько косорук, что умудрился промахнуться в десяти сантиметрах.
Не тронут меня, пока я не трону их.
В то же мгновение мы остановились, и двери распахнулись. Яга умолкла и плюхнулась назад на сиденье, не отрывая от меня хищных глаз.
- Трамвай маршрута номер 18. Станция «Солнечная». Выход к Ботаническому саду и на Кладбище пустых надежд.
Какие же идиотские у этого трамвая шутки – будто школьник сочинял крипипасту для интернета. А впрочем, за окном действительно был Ботанический сад. Я вскочил и пересел на место напротив гигантского старика, оказавшись спиной к выходу трамвая. К удивлению, за спиной я услышал человеческие голоса.
- Вы не знаете, а он идёт в центр?
- Да я вообще первый раз вижу тут восемнадцатый. Даже не знаю, когда они рельсы успели проложить.
- Может, надо заглянуть спросить у кондуктора?
Я не знаю, кто вы, ребята. Но загляните. Спросите.
Спросите у кого-то в этом грёбаном трамвае, почему мы куда-то едем? Почему Баба Яга знает все мои страхи? Почему мне нельзя называть имён и никак их нарекать, они же постоянно друг друга как-то называют?
Вытащите меня отсюда. Буду бедным помогать, слабых защищать. Пить брошу.
- Так уж получилось, – продребезжал знакомый печальный голос Майора, которого я с облегчением узрел на сиденье рядом. – Мы не изобретаем правила, а только соблюдаем их.
Дверь закрылась, и голоса за спиной затихли.
- Почему Вы не поможете мне? – простонал я в отчаянии. – Вы же из хороших парней, правда?
- На чём основан ваш вывод? – пожал тот плечами. – Вы же математик, а позволяете себе такие неточности. Я не Ваш друг. Вы сами решаете, нарушать правила или нет. Моя задача лишь озвучить их, дабы Вы не могли оправдаться перед ними незнанием.
- А что такое чёртово время? Почему 17:47?...
Майор промолчал, не глядя на меня. Его больше занимал пейзаж за окном. Он же не мой друг.
Отвлечённый разговором с Майором, я и забыл про Деда. Что мне готовит это трёхметровый красавчик? С таким и молоток не поможет. Дед сидел прямо напротив меня, так что наши колени почти соприкасались, и буравил меня глазами.
Трамвай поехал быстрее, чем раньше. Пришли сразу две СМС: от жены «Почему ты не помог мне, любимый? Баба Яга уже съела меня, и теперь я никогда тебя не увижу» и от моего неуёмного болтливого коллеги «Как там в аду, старик? Займи мне место, а я как соберусь, захвачу для тебя баночку Старопрамена».
Дед в папахе громко откашлялся, не раскрывая рта, и почесал гигантской ладонью лысый лоб.
- А что с этим не так? – вполголоса спросил я у Майора. – Он чего такой тихий?
Майор вздохнул, не поворачиваясь:
- Вы всё увидите.
Тут Дед резко сдёрнул папаху с головы, и я увидел на неё два козлиных рога.
Отлично, теперь ещё и чёрт.
Очередная СМС, от моего двоюродного брата Юры, фельдшера скорой: «Тоха, это клиническая смерть. Борись, не сдавайся. Не иди на свет. Позови меня, и я тебя вытащу. Сто лет ещё будешь жить».
Дед не двигался, сжимая в руке папаху. На его сжатых кулаках проступили сине-чёрные вены.
У меня от холода отнялись руки, и я выронил телефон на пол. Нагибаться за ним не было ни сил, ни желания, ни смелости. Дед сжимал папаху в руке всё сильнее и смотрел на меня всё злобнее, не издавая ни звука. Я отродясь не видел такого злого взгляда.
Он замахнулся!
Я заорал и вжался в кресло. Нет, никто не замахивался. Он поднял руку, чтоб почесть рога у основания черепа, и не меняясь в лице вернул её на место.
- Трамвай маршрута номер 18. Станция «Оглянись». Выхода всё равно нет, и лучше не оттягивать! – объявил треклятый водитель.
Трамвай замедлил ход, но никак не останавливался. У меня на глазах выступили слёзы.
Что он сделает? Это будет страшнее, чем Баба Яга?
Не тронет меня, пока я не трону его. Значит, не ударит. А что если Майор соврал, и эти правила не работают?
Когда я это подумал, лицо Деда наконец изменилось. Он злорадно ухмыльнулся.
Не работают! Это всё издевательство! Он с ними заодно! Они вымотают меня, насытятся моими страданиями, и затем все вместе набросятся и, хохоча, утащат в бездну. Боковым зрением я заметил, что Майор исчез, и я чуть было не оглянулся в его поисках.
Нет, не выйдет!
Дед снова перестал улыбаться и пялился на меня совершенно безжизненным взглядом, как акула, которая раскрыла пасть, чтоб проглотить треску. Мне показалось, что его рога стали чуть длиннее. Это ими он меня будет убивать, или кулачищами размажет? Какой вариант больнее?
Снова нас без предупреждения тряхнуло, я ударился затылком обо что-то, и в глазах распались звёзды. А что, если именно так я и умер, и теперь это мои предсмертные видения? Какая нелепая, тупая смерть – убиться в трамвае о поручень. И за что мне такие распрекрасные видения? За то, что взятки брал, или пост не соблюдал?
А тряхнуло нас от того, что трамвай остановился, и дверь позади меня открылась. За окном я увидел Байковое кладбище. Каким образом мы тут оказались, и как смогли дать такой крюк? Вроде, до этого шли ровным маршрутом куда-то в сторону центра...
- Я теряю терпение, – раздался справа от меня нетерпеливый скрипучий голос Майора. – Вы будете пересаживаться?
Он стоял в проходе, указывая мне пальцем на свободное место напротив изуродованной девочки. Я не стал испытывать судьбу, и, втянув живот, чтоб ненароком не задеть Деда-чёрта, перебежал туда.
А почему вдруг не испытывать судьбу? Что, если всё это время я мог выйти? И потом, когда они будут всей компанией пожирать заживо мою плоть, Майор с хохотом отметит, как я сам раз за разом упускал свой шанс? Где моя воля, когда она так нужна? Я и в покер из-за этого никогда не выигрывал – поднимать страшно. А пас есть пас, он безопаснее. Минимизация рисков.
Майор вдруг улыбнулся. Почему? Так всё и есть? Это правда ошибка, и я только что упустил свой последний шанс?
- Одна остановка до конечной, – сказал он. – Здесь я сойду. Моя горькая жатва заканчивается, и последний участок, увы, вам придётся проехать самостоятельно. Да и, как видите, это последнее свободное место.
Какая ещё горькая жатва? Что он городит? Я что, на утреннике студентов-драматургов?
- Почему? – ошарашенно спросил я. – А как я буду знать, что приехал, и можно выходить?
- Вас уведомят.
- И долго мне придётся ехать тут с ними одному?
- У всех это разное расстояние. Обычно на несколько минут дольше, чем необходимо, – поведал Майор, прекратив улыбаться. – До свиданья, Антон Владимирович.
- А мы ещё... встретимся? – удивился я.
- Можете не сомневаться в этом, – заверил спутник и, сделав два крупных шага, выскочил за дверь, которая тут же за ним захлопнулась.
- Дядя, помоги мне! – заплакала моя последняя (или крайняя? Как там правильно говорят суеверные люди?) спутница, не успел трамвай тронуться с места. – Они меня здесь держат! Смотри, что они сделали с моими руками!
Девочка вытянула ко мне свои выгнутые в противоположную сторону руки и задрожала в рыданиях, от которых моё сердце похолодело.
К тому же, едва я лишился поддержки в лице Майора, как обстановка за окном превратилась в декорации для «Сонной лощины». Мы ехали с обычной трамвайной скоростью, с подбрасыванием на поворотах, но в совершенном тумане. За окном выл ледяной ветер, который задувал в открытые окна, и в вагоне заметно похолодало. Время от времени чёрные разлапистые ветки деревьев внезапно били по стеклу, добавляя мне радости.
- Меня зовут Женя, – причитала девочка, растекаясь слезами и дрожа. – Чёрт схватил меня, когда я шла домой, и поломал мне руки! Помоги мне, дядя Тоша, они так болят!
- Как я помогу? Как? – трясущимися губами спросил я, стараясь не дотронуться до девочки Жени при очередном толчке. – Тебе тоже на конечную?
- Нет! – пронзительно вскрикнула она, так, что я чуть не оглох на одно ухо. – Нет, меня не выпустят там! Они меня заберут! Пожалуйста, достань меня отсюда, я хочу к родителям! Хочу к маме! Возьми меня с собой!
- Как мне тебя забрать?! – спросил я уже с большей уверенностью в происходящем.
Может, это и есть моё испытание? Смогу ли я рискнуть собой ради ребёнка? Так же часто бывает. Вдруг то зло, которое едет в этом трамвае, просто меня испытывает, проверяет, вдруг это действительно невинная душа, которую я должен спасти?
- У тебя под сиденьем лежит топор, – сказала Женя, перестав плакать. – Соберись, схвати его и пробей себе дорогу к водителю. Тебе главное справиться с ним, а потом трамвай остановится.
Я машинально полез рукой под сиденье и действительно нащупал там деревянную рукоятку оружия. Поднял и взял в руки. Обычный такой топор, чуть ржавый, но лезвие сидит крепко.
- Дядя Тоша, разберись с ними, – умоляла моя спутница. – Убей водителя.
- Но мне нельзя на него оборачиваться! – сказал я. – Как это сделать?
- Я же смотрю на него, и ничего не случилось! Почему ты мне не веришь?! – снова сорвалась на слёзы девочка Женя. – Ты что, слабее чем маленькая девчонка?
Я не слабее, чем маленькая девчонка. Я сильнее. Топор – штука простая, и даже такой как я с ним справлюсь.
- Ладно, с твоих родителей бутылка, – улыбнулся я, чтоб хоть как-то себя подбодрить. – Познакомишь потом.
- Дядя, спасибо! Ты самый лучший! – обрадовалась Женя. – Майор говорил, что мои ручки ещё можно вернуть! Спаси нас!
Я плотно закрыл глаза, встал, опираясь на сиденье, и повернулся в сторону водителя. Сделал шаг, держась за поручень и не раскрывая глаз.
- Убей его! Ломтями его нарежь, кишками задуши! – сквозь слёзы закричала девочка.
Я сделал ещё один шаг и оцепенел с осознанием того, насколько дёшево меня купили. Сердце словно покрылось коркой льда, а на моих закрытых глазах под веками выступили слёзы ужаса. Топор безвольно повис в опущенной правой руке, будто мне сухожилия перерезали.
Майор говорил? Откуда она знает, как я его назвал?
Ломтями нарезать? Знакомая лексика... Ах ты проклятая тварь.
Я отвернулся от водителя, вновь лицом к тому месту, где сидела подлая девчонка, и открыл глаза.
- Может, мне тебя ломтями нарезать, сучье…
Девочки не было. На месте, где она сидела, лежал белый лист бумаги, на котором корявым почерком синей акварелью было выведено: «ПОПАЛСЯ КРЕТNН».
В окно возле меня ударила тяжелая чёрная ветка, и оно треснуло. Большой кусок стекла вывалился, и сквозь отверстие на меня плеснуло вонючей маслянистой чёрной жидкостью. С отвращением я отшатнулся назад и поднял руки вверх, и обнаружил, что вместо топора у меня в руках тяжёлая окровавленная тряпка, которую я тут же отшвырнул.
Прямо над ухом раздался вкрадчивый и спокойный голос Яги:
- Ты наш.
У меня не было сил, чтоб даже закричать, и я скорее прошипел:
- Не ваш! Я не ваш! Я не оглядывался! Я не открывал глаз!
А что, если это считается нарушением правил? Как сказал Майор? Мне запрещено оглядываться, вроде... Или оборачиваться? Если я не смотрел, это считается, или нет?
Когда я был маленьким, я ставил себе такие задачки. Если добегу до выхода из подъезда, пока лифт не уедет – напишу контрольную на пять. Если ни разу не наступлю на щель в плитке, пока дойду до школы – летом поедем на море. Мой дедушка Витя, бородатый добряк, балагур и сказочник, умер, когда я пообещал себе, что он выздоровеет от простуды – и не успел запрыгнуть в открытую настежь дверь метро.
Я не нарушал правил.
- Я не нарушал правил! Не трогайте меня! Не трогайте! – причитал я, присев к полу и зажав голову между колен.
Воздух вокруг меня наполнило хлопанье крыльев летучих мышей и запах изо рта Бабы Яги.
- Я не хочу! Я не буду!
Пожалуйста, пусть они меня просто убьют. Я не хочу навеки здесь застрять. Просто убейте, даже если это будет больно.
Сильный удар, толчок, и я улетел вперёд, упав лицом в вонючую окровавленную тряпку.
- Трамвай маршрута номер 18. Станция «Легко отделался». Конечная. Трамвай дальше не едет. Освободите вагон от своей трусливой туши.
Не верю. Опять уловка? Чего они добиваются?
Позади меня распахнулись двери. За окном было явно светло, и трамвай не двигался.
- Эу, ботаник, – свистнул водитель. – Я не буду тебя вечно ждать. Давай выпрыгивай. Мы с тобой пока что закончили.
Вдохнув, я оторвал лицо от тряпки, смахнув с носа кровь, приподнялся на руках и теперь уже свободно оглянулся. В салоне не было никого, а от водителя меня отделяла закопчённая стеклянная перегородка. Я видел лишь силуэт – обычный, вполне человеческий. Тот, кто был у штурвала, вдруг раздражённо пошевелился.
- Будешь пялиться или будешь сваливать?
Дверь! Не помня себя от счастья, я сделал два крупных прыжка к выходу. Я на улице. На Бассейной, на углу с Шелковичной.
Оглянулся, чтоб разглядеть страшный трамвай – и ничего. Пустая весенняя улица с парой припаркованных машин. Ворота Октябрьской больницы, ленивый охранник курит у ворот. Я выдохнул так, будто у меня в лёгких скопился тайфун.
- Фу ты, ну ёшкин же кот…
Пиджак? Чистый, не считая пары старых пятен.
Телефон, который я уронил возле Деда? Я ощупал карман, и с удивлением обнаружил его на месте. Ни одного пропущенного звонка, даже ни одного уведомления в мессенджерах.
- Будем ехать или как? – услышал я, и повернулся на голос.
Чуть правее, на повороте на аварийке стояла синяя машина такси, а высунувшийся из окна водитель был совершенно бел, будто посыпанный сахарной пудрой...
Я почувствовал, как в моей груди что-то разорвалось, и закрыл глаза.
- Эка, брат, тебя раскочегарило! – услышал я сквозь пелену тумана. – Вставай, ты так ещё сутки проспишь.
Я открыл глаза и увидел над собой добродушное лицо Сан Саныча.
- А? – переспросил я, не понимаю, что это – наваждение или спасение. – Куда? Я сплю?
Найдя в себе силы, я приподнялся на локтях. Гостиная в квартире тестя, диван, телевизор с каким-то сериалом. Сан Саныч с кофе и незажжённой сигареткой стоит рядом и от души хохочет.
- Не думал я, что моя «табуретовка» тебя так уложит. Ты как отрубился вечером, так уже и до утра дрыхнешь. Десять утра, пора завтракать.
То есть я жив и даже невредим? Это мне от самогона всё так снится? Но так же не бывает, чтоб вот так сильно, и надолго...
- Сан Саныч, а когда я приехал? Во сколько?
- Да около шести, – изумился тот. – Неужто так нагребло? Ну, пошли на балкон, подышим.
Глупый сон. Обычный глупый сон, внушал себе я, пока возвращался домой в такси. Я приехал к тестю, мы с ним напились, и мне привиделось непонятно что. Такое часто бывает, особенно у людей на стрессовой работе.
Правда, что-то я не слышал случаев, чтоб у людей седых волос прибавлялось от сновидений, как у меня на висках, но наверное и такое бывает. Хорошо хоть бодуна сильного нет. Только голова болит, будто ударился обо что-то.
Мы с таксистом повернули к дому. Интересно, какой у меня сейчас тариф?
Я открыл историю поездок, и головная боль прошла. Предыдущая поездка – с Бассейной на Академгородок. Синий «Опель». Отправился в 17:49, прибыл в 18:30.
- Вам плохо? – участливо спросил водитель, оборачиваясь, когда я застонал.
- Нет-нет, спасибо, – отмахнулся я, протягивая крупную купюру. – Теперь уже хорошо. Сдачи не надо.
Уже прошло несколько лет с того дня, как я прокатился в несуществующем трамвае в чёртово время.
Моя жизнь мало изменилась. Работа, семья, пьянки с друзьями.
Правда, я перестал выходить из безопасных мест между пятью и половиной седьмого, и в эти часы всегда стараюсь быть рядом с кем-то знакомым. Близкие начали что-то замечать, но пока не признаются, что замечают.
А ещё я никогда больше не сяду в трамвай номер 18. Ни за какие деньги и ни под каким поводом.
Конечно, я мог бы покопаться в этой истории.
«Подмазать» своего товарища из спецслужб – настоящего майора – чтоб он отследил трекинг моего телефона в тот день, и объяснил мне, как я переместился от Академгородка к Шелковичной за пару минут. Записаться к психотерапевту. К попам сходить, наконец. Но я не стану этого делать, потому что каким бы ни был ответ, я не хочу его знать.
Из всего того, что я пережил, мне лишь изредка снится Баба Яга, хоть и не в таком страшном облике, да и слов её я не могу теперь разобрать. А ещё реже я наяву вижу Майора. Он проходит мимо меня в торговом центре, и исчезает, стоит мне обернуться. Или отражается в зеркале туалета, когда я мою руки в ресторане.
Он же сказал, что мы ещё встретимся.
Что ж, коль так, в этом можно не сомневаться.
КРИПОТА - Первый страшный канал в Telegram