Трагедия диплома
Белый шум
В известной мере этот политический надрыв сопровождается душевным надрывом. Противники и непочтительные сторонники обозвали Хитлера недоучкой. Но этот упрёк, самый дешёвый из всех, вряд ли справедлив хотя бы наполовину. Благодаря изумительной памяти Хитлер запомнил массу прочитанного материала, причём вовсе не непереваренного. Что он переварил его, видно из той захватывающей, гипнотизирующей манеры, с которой он умеет передавать своё знание слушателям, как ни причудлива порой его собственная приправа. Неверно также, что Хитлер не имеет специальных знаний. Быть может, он был неплохим архитектурным чертёжником. Его внешнеполитические проекты, ставшие с течением времени более зрелыми, свидетельствуют о серьёзной умственной работе.
Выше упоминалось о ребячестве его стиля. Его постоянное преклонение перед великими, неподражаемыми, гениальными натурами, творившими всемирную историю, просто претит; это действительно стиль ученика третьего класса. Наивный стиль мальчугана из Ленца, который на торжественном вечере с упоением декламирует одну и ту же высокопарную оду и вдобавок плохо справляется с высоким литературным стилем: «Как основываются государства? Они основываются блистательными вождями и народом, который заслуживает лаврового венка на своё чело». От частого повторения эта фраза становится скучной.
Горячее воззвание — это ещё куда ни шло. Но совсем невмоготу становится, когда эти тирады пишутся «железным грифелем», например, для обоснования отрицательного отношения к расширению прав президента республики в связи с плебисцитом 1928 г., произведённым по требованию Стального шлема. Послушайте Хитлера: «Только боевая решимость человека, борющегося за свою жизнь, ведёт к суверенной свободе действий по отношению к жизни других... Защищая мнение, что путём демократических решений в пользу расширения конституционных прав можно дать людям способность по-новому определять судьбы народов, вы этим лишь показываете, в какой мере вы, хотя и совершенно бессознательно, сами заражены уже ядом демократии и кроме того из страха перед силой личности предпочитаете поднимать значение должности».
Здесь немецкий язык отдан в жертву канцелярскому писарю. Сама идея недурна. Хитлеру попросту хочется сказать: «Зачем вы возносите на престол Хинденбурга, раз вы имеете меня, Хитлера?» Разумеется, плохой немецкий язык Хитлера объясняется не тем, что он не писал в гимназии немецких сочинений. Недостатки стиля — это недостатки характера.
Трагедия его образования — это трагедия его характера. В школе он был неудачником; он проворонил экзамены, бездельничал. Это не беда, а вина его, она вечно будет его мучить. Кто имел с ним дело, тому не могла не броситься в глаза его неуверенность по отношению к людям, обладающим дипломами и титулами, прочным общественным положением и репутацией. Неуверенность эта проявляется либо в смущении, либо в утрированной грубости. Посмотрите только на его поведение на суде. Как бестактно ведёт он себя перед председателем: то кричит на него, то буквально лебезит перед ним... Конечно, мы имеем здесь в виду не его короткие выступления в последние годы в качестве свидетеля, а его поведение на прежних процессах, когда он бил ещё простым обвиняемым, а не «великим человеком».
Трудно предположить, чтобы человек с репутацией Хитлера просто пугался общественного положения своего партнёра. Вероятно, люди с рангом и титулом представляются ему в некотором роде идеалом, образцом — ведь они добились в молодости того, что он прозевал. Даже головокружительная слава Хитлера не может полностью заменить ему сознание исполненного долга. Характернейшей чертой этого одностороннего таланта является неуравновешенность.