Тоннель

Слава остановил автомобиль на обочине возле опушки леса и заглушил мотор.

— А теперь осталось пройти триста метров, — сказал он, вынимая ключ из замка зажигания.

Андрей вышел из машины и вдохнул ноябрьский воздух. Он ничем не пах, и это было приятно после неестественного ванильного ароматизатора, наполнявшего своими парами салон автомобиля. Поздняя осень была загадочна. Природа затихла; не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. На деревьях не оставалось уже ни одного листка. Серебристый «опель» выделялся светлым пятном на фоне темно-ржавой павшей листвы.

— Куда теперь? — спросил Саша, выходя из машины и придерживая дверь для Оли.

— Сюда, — сказал Слава, сверяясь с картой на телефоне. — Пойдемте.

Лес оказался совсем не густым; идти по нему напрямик, даже без тропинки, было несложно. Под ногами грустно и тихо шелестели листья, словно вздыхая о своей беззаботной, оставшейся позади летней жизни. Черные, обнаженные ноябрем, ветви деревьев казались прожилками на серых облаках неба. Здесь, в лесу, начинал чувствоваться запах осени, пряный, густой аромат листвы, упавшей на влажную от дождей почву.

«Листва и почва, — подумал Андрей. — Листва падает на почву, и вот из увядания рождается странный запах мрачного калининградского ноября, месяца без солнца и снега. А затем листья смешаются с землей, станут перегноем, на котором появится что-то еще… Но пока — только этот запах…»

Эта поездка получилась совершенно неожиданно. Внезапно из Петербурга написал Саша: Андрей, привет, давно не виделись, мы с Олей прилетаем в Калининград на четыре дня, хорошо бы встретиться. Звонок: алло, Андрей, привет, вот, мы прилетели, уже побывали на море и прошлись по музеям, у тебя нет возможности показать нам что-нибудь старое, немецкое и необычное? И вот рука уже набирает телефонный номер друга: Слава, здравствуй,ко мне тут друзья из Петербурга прилетели, у тебя никакой поездки в область на объекты не намечается?...

«Объекты» — так собирательно Слава называл всё то, что осталось здесь, в области, от прошлой, довоенной эпохи: немецкие дома, заброшенные усадьбы, полуразвалившиеся кирхи, закрывшиеся заводы, редкие остатки бетонных дотов и всё-всё остальное. Если Андрей был теоретиком калининградского краеведения, способным без малейшей запинки рассказать историю строительства мощной тевтонской крепости Бальга начиная с самого 1239 года, то Слава, в противоположность ему, являлся сугубо практиком, побывавшим почти на каждом заброшенном объекте области и знающим, что в лесок к югу от той же Бальги лучше не ходить (его знакомый, занимавшийся «черной археологией», как-то совершенно случайно прогулялся там с металлоискателем и лопатой, после чего заявил, что там старых мин больше, чем янтаря на пляже). Впрочем, сегодня до крепости путешественники могли и не успеть добраться: ноябрьское солнце рано уходит за горизонт.

Ушаково, небольшой поселок неподалеку от залива, Саше и Оле понравился, хотя к руинам замка Бранденбург пройти не удалось.

— Когда это так разрушили? — спросил Саша, глядя на могучие, толщиной в метр остатки крепостных стен, отгороженные неприступным забором из сине-белого гофрированного железа. — В войну?

— Нет, — ответил Андрей. — В восемнадцатом веке.

— …а церковь? — спросила Оля, когда друзья поднялись на холм к руинам кирхи.

— А это уже в войну и после, — сказал Слава и, оглядев руины, добавил:— Да и сейчас местные на кирпичи помаленьку растаскивают.

Четверка вошла через бывшие ворота в башню кирхи — единственное, что от нее осталось. Несмотря на плачевное состояние, старая кирха все еще наводила на мысли о вечном. В какой-то степени это было похоже на исполненную смирения христианскую притчу: от темных исписанных вандалами стен и грязного усыпанного мусором пола взгляд входящего поднимался наверх, по стенам, к квадратику серого осеннего неба над головами. В углу справа, подобно витражу, мелко блестело битое стекло пивных бутылок.

— Какая красота! — восхитилась Оля, фотографируя стену башни. — А почему здесь не сделают музей?

Андрей с грустью вздохнул: трудно было объяснить за что так не повезло кирхе XIV века.

Выехав из Ушакова, Слава направил серебристый «опель» налево, на проселочную дорогу.

— Теперь к доту, — пояснил он, чуть притормаживая перед железнодорожным переездом. — Он тут неподалеку. Мои друзья-грибники рассказали, что недавно нашли в этих краях большой немецкий дот. Мол, побывай, не пожалеешь…

— …видите, здесь крупных деревьев нет? — прервал Слава размышления Андрея, показывая ладонью на кроны. Под ногами всё так же, ровно и мягко, тихо шелестели павшие листья. — Вот здесь, по этой линии, где мы идем. Похоже, раньше тут проходила дорога к доту. Заросла немного за семьдесят лет.

Триста метров по лесу оказались чуть длиннее, чем ожидалось. Уже серебристый «опель» пропал из виду, уже Андрей начал приглядываться к ориентирам, чтобы в случае чего найти обратную дорогу, как вдруг впереди появился просвет. Слава, шедший первым, издал довольный возглас.

— А вот и дот! — сказал он, перешагивая упавшее дерево, поросшее мхом и опятами.

Лес здесь уже заканчивался. Четверо путешественников оказались на вершине холма, с которого открывался вид на долину с тихой, неторопливо текущей речушкой. Дот был почти незаметен со всех сторон —небольшой бугорок на холме, весь заросший травой и щедро усыпанный листьями. Единственное, что выдавало его,— это тыльная бетонная стенка и узкий коридор, уходящий внутрь, точно в погреб.

— Обзор хороший, — сказал, оглядевшись, Слава. — И маскировка что надо. Отличное место для дота подобрали, всю долину можно оборонять. Можно было…

Андрей огляделся еще раз.Вокруг царила странная, почти неземная тишина. Деревья уходили в небо. Неслышно текла речка. Казалось, что всё замерло в этот ноябрьский день. Здесь совершенно не чувствовалось время:вершина холма казалась местом вне эпохи. Наверное, подумал Андрей, точно так же на этом самом месте в сорок четвертом стоял такой же двадцатипятилетний, как и он сам, немецкий лейтенант и смотрел на эту реку и осенний лес. Потом, в сорок пятом, тут стоял двадцатипятилетний советский лейтенант. А теперь уже нет ни того ни другого лейтенанта, а всё так же замер в безмолвии ноябрьский лес с черными ветвями, и несет свои воды мимо камышей речушка под серым небом…

С одного из деревьев тяжело сорвалась большая ворона. Она неторопливо облетела вокруг четверых пришельцев и, сев на бетонную стенку, требовательно, громко каркнула.

Андрей сунул руку в сумку и, отломив кусочек хлеба от бутерброда, кинул вороне.

— Будешь? — спросил он.

Ворона наклонила голову,внимательно глядя чёрным глазом-бусинкой прямо на Андрея. Подумав, птица подхватила хлеб клювом, взлетела и скрылась в лесу.

— Вороне как-то Бог послал кусочек хлеба, — сказал Саша, проводив ее взглядом.

— Упитанная, — добавила Оля.

Они стояли вместе, рука об руку. Андрей вдруг подумал, что Саша и Оля очень похожи друг на друга — серыеглаза, почти одинаковых очертаний лица с острыми подбородками, и даже почти одинаковый рыжий цвет волос, с той лишь разницей, что у Саши они были короткие и натуральные, а у Оли — длинные и крашеные. И куртки у них похожие: ярко-красные, финские, туристические, с броской эмблемой фирмы-изготовителя. Стоящий рядом Слава в своем практичном маскировочном костюме из военторга напоминал, в отличие от них, не то рыбака, не то партизана.

— Экипировка должна быть! — гордо сказал он, надевая черные вязаные перчатки и доставая фонарик. — Ну что же, посмотрим… На всякий случай предупреждаю сразу: все внимательно смотрим под ноги. Может быть провал. Может быть лестница. Может быть все что угодно. Главное, чтобы не было мин…

Андрей зашел внутрь вслед за Сашей и Олей.Небольшой тесный коридор с бетонными, поросшими лишайником стенами заканчивался тупиком и амбразурой. Справа от нее была тяжелая металлическая дверь.

— Слава, — спросил он, — а твои грибники-то внутрь заходили?

— Почти нет! — жизнерадостно ответил впереди Слава.

Дверь открываться совершенно не хотела: Славе пришлось всем своим весом навалиться на большой рычаг, и только тогда внутри что-то скрежетнуло. Тяжелая железная дверь повернулась на петлях. За нею была непроницаемая темнота.

— Обратите внимание, — сказал Слава, проводя рукой по краю двери. — Аутентичная гермодверь и вентиляционный шлюз за ней. Редкость. Очень трудно встретить. В основном уже всё срезано на металл.

Он направил луч света в дверной проем и смело шагнул туда. За ним направился Саша, освещая себе путь мобильным телефоном.

— Оля, осторожно! — предупредил он изнутри. — Не запнись, тут порог!

Андрей оглянулся. Снаружи виднелся краешек ноябрьского неба, точно в уложенной горизонтально башне разрушенной кирхи. Визит к Минотавру, почему-то подумалось ему. Кто, спускаясь в подземелье, знает, что он там обнаружит?..

Потолок в доте был низким, почти давящим на голову; Андрей пригнулся, проходя через шлюз. Фонарик в его руке почему-то совсем не давал света. Как быстро в нем сели батарейки, всего за год редкого использования, подумал Андрей, оглядываясь. Бетонные стены казались разлинованными: это оставили следы доски опалубки. Пахло характерной затхлостью немецкого подвала; Андрей внезапно вспомнил, как его дядя хранил велосипед в подвале старого довоенного дома на улице Павлика Морозова, и там был совершенно такой же запах былой эпохи, запах сырых кирпичей и плесени…

— Потрясающая сохранность! — восхищенно сказал Слава, оглядываясь и освещая фонариком всё вокруг. — Тут, похоже, с войны никого не было.

Он был прав: Андрей еще никогда не встречал в области столь хорошо сохранившегося — или, если сказать иначе, столь неразграбленного дота. Мысль о том, что они находятся в помещении, где семьдесят лет не ступала нога человека, вызвала в Андрее странное чувство. Оно было одновременно труднообьяснимым и приятным.

Андрей любил историю Кёнигсберга с детства. Еще в школе он читал книги по краеведению и истории. В свое время это позволило ему снискать славу знатока на местных сталкерских форумах, где он и познакомился со Славой. Вскоре после их знакомства Андрей перешел от чтения книг к практическим вылазкам. Ему такие экспедиции казались путешествиями во времени. Каждый раз у Андрея возникало необычное, удивительное чувство прикосновения к какому-то другому миру, закончившемуся в сорок пятом году; загадочной вселенной, возле которой живешь с детства, но порой чувствуешь себя в ней пришельцем…

Андрей огляделся. Вдоль длинной стены каземата стояло несколько трехъярусных проржавелых металлических коек. Кое-где на них сохранилась вспучившаяся старая краска, цвет которой решительно нельзя было разобрать. В узкой стене располагались две металлические двери. Рядом с ними стоял какой-то непонятный агрегат, напоминавший ручную мясорубку с длинной ржавой ручкой. От него в потолок уходили две трубы.

— Я такое однажды уже видел, — сказал Слава, приглядевшись к «мясорубке». — Правда, только на фото. Электровентилятор с запасным ручным приводом и воздушные фильтры. Ну-ка, посмотрим…

Длинная ржавая ручка не поворачивалась. Слава еще раз с силой нажал на нее, потом отпустил.

— А что это? Печка? — спросил Саша, освещая телефоном стоящий неподалеку железный бак с трубой.

— Похоже на нее…

Андрей шагнул в угол, где стоял стол. Над ним к стене крепился полевой телефон. Андрей взял в руки трубку (она была ужасно пыльной) и осторожно поднес к уху.

— Алло, — неожиданно для себя сказал он. Трубка не ответила. С таким же успехом можно было пытаться разговаривать с утюгом.

— Ну как, что слышно? — спросил сзади Саша.

Андрей пожал плечами и вернул трубку на место.

— Клондайк, — одобрительным тоном сказал Слава. Он огляделся и шагнул в сторону двух металлических дверей. Первая из них была даже не закрыта на замок. — Так, а здесь у нас, похоже, пулеметный каземат…

Пулеметный каземат был тесен: четверо едва поместились в нем. Под подошву кроссовка попалось что-то неровное и круглое. Андрей направил луч фонарика вниз. Винтовочная гильза, стреляная, буро-зеленая от времени. А рядом — еще такие же, россыпью.

— Да тут весь пол в гильзах, — сказал Саша, поднимая одну из них с пола. — Это же немецкие, да?

Слава взял гильзу у него из рук, покрутил пальцами в перчатке, освещая фонариком.

— Они самые, — сказал он, возвращая гильзу Саше. — Немецкие, маузер семь-девяносто два… Только не рекомендую брать с собой как сувенир. Вы же самолетом летите? Вас с нею даже в аэропорт не пустят, потому что считается как боеприпас. Возьмите лучше кирпич из кирхи, что ли. С кирпичами в аэропорт пускают…

Луч фонаря скользнул по стене.

— А это задвижка амбразуры, — пояснил Слава, лязгая металлом. — Видите, ее можно открыть? Правда, снаружи уже все заросло, ничего не видно. А сюда ставили пулемет…

— Мы были в Карелии, — сказал Саша, глядя на ржавую задвижку. Оля сфотографировала ее на телефон. Вспышка ударила по глазам, отразившись от бело-серых бетонных стен. — Там тоже дотов много. А гильз мало.

Слава поддел носком своего армейского ботинка одну из гильз. Она с негромким «динь» ударилась об стену.

— Нам повезло, что этот дот так прекрасно сохранился, — сказал он. — Редкое счастье.

Андрей шагнул назад, в большое помещение дота, и потянул на себя вторую дверь. За ней был небольшой тамбур с еще одной дверью, непохожей на все предыдущие: квадратной формы, она запиралась круглым массивным вентилем, похожим на задвижку трубы.

— Тут чем дальше, тем интереснее, — сказал Саша, пока Слава тщетно пытался повернуть круглый вентиль. — А что там будет дальше? Янтарная комната?

— Навряд ли, — бросил Слава, отпуская никак не желающую поддаваться рукоятку. — Намертво закрыто. Похоже, надо сходить за инструментами в машину…

Андрей прикоснулся к большой железной рукояти двери. Металл был тверд и шероховат от ржавчины, словно старая, полуосыпавшаяся наждачная бумага.

— Дельная мысль, — произнёс он, осторожно пытаясь повернуть сопротивляющуюся рукоять. – За такой дверью просто должно быть что-то интересное. Наверное, так чувствовали себя археологи, раскопав гробницу Тутанхамона. Всё вокруг разграблено за века, а тут — нетронутая история. Хотел бы я так же…

На «так же» рукоять резко и совершенно неожиданно подалась, словно внутри соскочил какой-то стопор. Внутри что-то глухо лязгнуло, словно затвор корабельного орудия.

— О! — воскликнул Андрей, потянув тяжелую дверь на себя. Она медленно приоткрылась.

Это была лестничная клетка — такой же каземат, как и остальные помещения дота. Вниз круто уходили бетонные ступени. На небольшой площадке, сразу напротив двери располагалась ржавая лебедка с крупными зубчатыми колёсами. Идущий от нее такой же буро-ржавый трос тянулся к шкиву посередине потолка, после чего уходил вниз, в темноту проема между лестничными маршами.

— Вот это да! — восхищенно сказал Саша. Андрей и Слава на правах аборигенов молчали. Луч фонаря устремился вниз. Где-то там едва-едва можно было разглядеть дно шахты. Четверо путешественников переглянулись.

— А далеко идет, — почему-то шепотом сказал Андрей.

— Очень.

— Колоссально!

— А что это такое вообще?

— Спуск, — пожал плечами Слава. — Видимо, там что-то было…или даже есть.

Андрей и Слава снова переглянулись.

— Рискнем?

— Рискнем.

— Ну давайте, — сказал Саша.

Лестница была очень крутой и узкой, поэтому фонарик Андрею приходилось держать в левой руке, а правой — держаться за железные проржавевшие перила. Кроссовки не помещались на ступени, поэтому приходилось спускаться, ставя ноги боком. в проеме лестницы чернел неизвестный мрак.

— А вы такого раньше не видели? — спросил Саша где-то на пятом лестничном марше.

— Разве что на фотографиях, — честно ответил Слава. — Но у нас — ни разу…Я даже так скажу, если бы такое было у нас, я бы знал.

Андрей, снова замыкающий группу, направил фонарик наверх, потом вниз. Свет фонаря едва-едва высветил там что-то серое и бетонное.

— Какой-то бесконечный спуск, — сказал он в районе восьмого лестничного марша.

— Словно Алиса в кроличьей норе, — согласилась Оля. Саша попытался посветить фонариком мобильного телефона в центральный пролет, но безуспешно.

— Это, конечно, глупый вопрос, — спросил он как бы в шутку, — но там точно никого нет?

Андрею подумалось, что это — совершенно не глупый вопрос. Да, разумеется, этот дот и эта лестница заброшены давным-давно и здесь, судя по всему, никого не было уже целых семьдесят лет, но какой-то затаенный страх подземелья, не давал ему покоя. Это ощущение было намного старше, чем Андрей, старше, чем уходящая во тьму лестница. Наверное, это чувство было ровесником человечества — страх темноты, где кроется кто-то, кто умеет видеть лучше тебя; кто-то, у кого есть острые клыки и острое чувство голода, и неважно, кто это, саблезубый тигр или странное человекообразное существо с бледной кожей и незрячими глазами…

— Не должно быть, — не сразу ответил Слава. В его словах чувствовалась какая-то неполнота уверенности, хотя, возможно, Андрею это показалось. — Так вроде там уже виднеется конец спуска. Еще пара пролетов, и мы пришли.

Лестничная клетка внизу была больше верхней: бетонный вытянутый каземат со следами опалубки на стенах и ржавая клеть грузоподъемника, от которой вверх тянулся трос. Потолок каземата выгибался небольшой дугой, видимо, противодействуя давлению земной толщи. Посередине располагался плафон, затянутый железной сеткой. Вдоль стены тянулась круглая вентиляционная труба с зарешеченным торцом. В углу каземата стоял металлический шкафчик, из которого расходились по стенам несколько проводов. Большая металлическая дверь в дальней стене была слегка приотворена.

— А свет тут зажигается? — спросил Саша так буднично, будто Андрей и Слава бывали в этом подземелье уже раз двадцать и знали тут всё наизусть.

Слава посветил фонариком на плафон и присмотрелся к нему.

— Лампочка цела, — сказал он. — Черт его знает, может и зажигается…

Он подошел к металлическому шкафу. На его дверце был нарисован череп с молнией. Слава подергал ручку. Безрезультатно.

— Закрыто, — сказал он. — Ну да все равно, откуда тут быть электричеству?

Сейчас друзья почему-то говорили вполголоса. Андрей посветил в полуоткрытый дверной проем. Там за небольшим шлюзом было какое-то помещение.

— Слава, глянь-ка, — сказал он, открывая туго поворачивающуюся на петлях массивную дверь. — Тут рельсы…

По всей видимости, это была подземная железная дорога. В обе стороны уходил тоннель с проложенными рельсами. Широкая дверь, из которой появился Андрей, вела на небольшую, высотой в полметра, платформу. Линзы старого светофора в свете фонарика выглядели такими же непроницаемо-черными, как и пластмасса висящего рядом настенного телефона. Стены тоннеля, изгибаясь, соединялись на потолке, образуя прихотливой формы эллиптическую арку. В бесконечность шла цепочка плафонов и тянулись толстые, диаметром в руку, кабели в черной резине изоляции.

Друзья вышли на платформу. Она была очень маленькой; здесь могли бы уместиться еще буквально два-три человека.

— Слушайте, ну вы даете, — восхитилсяСаша, озираясь. — Я такого еще никогда не видел. Что это вообще у вас за подземная дорога такая? И тоннель яйцом?

Слава и Андрей переглянулись.

— Да мы сами первый раз видим что-то подобное, — признался Слава.

Андрей посмотрел вниз. Едва тронутые ржавчиной рельсы были утоплены в специальные пазы бетонного пола. Андрей знал, что это делается для того, чтобы в случае необходимости по тоннелю мог проехать автомобиль.

— Что-то узкоколейное, — сказал он, приглядевшись. —Это не метро, это, скорее, трамвай. Но, видимо, далеко идет.

— Слушайте, — решительно заявил Слава. — Я предлагаю пока никому не рассказывать про это подземелье. Я же знаю — сюда или закроют вход, или разграбят всё, что только можно, или и то и другое вместе. Ну а мы больше никогда сюда не попадем. Мне нужно будет приехать более подготовленным. Я сейчас почти ничего с собой не взял…

Он направил луч фонаря направо. Тоннелю не было видно конца; фонарик высветил первую сотню метров. То же самое было и слева: бесконечный, прямой, как стрела, бетонный коридор с уходящими во тьму рельсами, толстыми черными кабелями и плафонами давно погасших ламп.

— Кажется, там что-то виднеется, — сказал Слава, вглядываясь. — Давайте посмотрим?

Андрей направил луч своего фонаря наверх. Над дверью, ведущей назад, черной краской было написано «А-4212».

— Большое тут, похоже, подземелье, — произнес он.

Ширины тоннеля вполне хватало для того, чтобы все четверо путешественников могли идти в ряд. Когда небольшая станция осталась позади, к Андрею почему-то вернулись все ощущения, что были на лестнице. Возможно, страх будила атмосфера темного тоннеля, мрак впереди и мрак позади них. Сам Андрей мог поклясться, что здесь кроется что-то еще, но много ли стоит клятва человека, идущего в темноте, где уже семь десятилетий не было ни единого луча света? Что останется от этой клятвы, когда он поднимется обратно, на поверхность земли?

Если поднимется, внезапно подумал Андрей. Он потряс головой и на всякий случай обернулся. За ним никого не было. Дверь в стене тоннеля уже нельзя было разглядеть. Андреем овладело странное беспокойство. Он внезапно почувствовал себя космонавтом, вышедшим погулять по Луне и обнаружившим, что его корабль скрылся за горизонтом.

— Похоже, там какой-то поезд, — внезапно сказал Саша, вглядевшись вперед.

— Типа того, — согласился Слава.

Это и в самом деле был небольшой поезд, состоящий из мотодрезины и трех прицепленных к ней вагонеток. В двух из них лежали большие прямоугольные ящики, покрытые пылью, зеленые, с черными немецкими буквами и непонятными обозначениями; в последней вагонетке стояли две железные бочки. На крышке каждой из них выступало отштампованное WEHRMACHT 1944.

— Наверное, горючее, — предположил Андрей. На закрытых сливных горловинах бочек виднелись маслянистые подтеки.

— Вот это да, — сказал Саша, жадно вглядываясь, пока Оля фотографировала поезд на телефон. Слава, пройдя мимо неё вперед, деловито и аккуратно открыл защелки одного из ящиков.

— Винтовочные патроны. Много, — присвистнул он.— Такие же, что и наверху.

Латунные гильзы тускло блеснули в свете фонариков.

— Как новые, — заметил Андрей.

— Это так кажется, — сказал Слава, прикасаясь к металлу. — Пыль тут все-таки есть. Видимо, ящик хорошо защищает от сырости, поэтому они и сохранились. Так, посмотрим, а что здесь…

В следующем ящике лежали ручные гранаты, похожие на толкушки для картофеля. Саша и Оля с восклицанием отшатнулись в сторону. Слава самым аккуратным образом опустил крышку.

— С годами взрывчатка становится все более и более чувствительной, — с неохотой сказал он, оглядывая остальные ящики. — Видимо, там еще много интересного, но я загляну сюда как-нибудь в другой раз.

В мотодрезине позади водительского кресла стояли картонные коробки. Судя по надписям, там были консервы. Слава осторожно заглянул внутрь.

— И правда консервы, — сказал он, доставая большую банку. — Посмотрите, ее даже не раздуло.

— Вот это сохранность! — восхитился Саша.

Друзья переглянулись.

— Давайте еще пройдем, — предложил Слава. — Непонятно, как далеко идет этот тоннель, но, думаю, надо ковать железо, пока горячо.

— Надо, — согласился Саша. Андрей тем временем смотрел на мотодрезину.

— Почему ее здесь оставили? —спросил он.

— В смысле? —удивился Слава.

— Ну, почему ее бросили здесь, в тоннеле? Почему не доехали до следующей остановки? Почему бросили дрезину, отъехав метров двести от той станции, где мы появились? Если тут был бой…то где…трупы? — с неохотой произнес он последнее слово.

— Топливо? — предположил Саша. — Кончилось?

Андрей посветил фонариком на бочки в последней вагонетке и пожал плечами. Вряд ли мотодрезина остановилась из-за недостатка горючего.

— Всякое могло быть, — ответил Слава. — Думаю, об этом мы уже не узнаем. Или пройдем подальше и найдем ответ. Вдруг там обвал?

— Пойдемте посмотрим, — согласился Саша. — Главное, чтобы сейчас ничего не обвалилось.

Продолжение>

Читать историю на нашем портале.