Типичного легкоатлета в Беларуси волнует только зарплата. История бегуна, который после выборов-2020 должен был с пулеметом давать отпор протесту
С Недосековым дружат, Мирончик-Иванову не любят, Тимановскую хейтят.
В середине августа бегун Роман Адамович взял серебро чемпионата Беларуси на дистанции 10 тысяч метров, в сентябре стал вторым на Минском полумарафоне, но с тех пор уже более двух месяцев живет и тренируется в Польше. В интервью телеграм-каналу «О, спорт! Ты – мир!» 26-летний легкоатлет рассказывает о том, как в августе-2020 с пулеметом защищал войсковую часть, о молчании спортсменов на тему политики и о причинах нелюбви коллег к Анастасии Мирончик-Ивановой.
– В легкую атлетику я попал, можно сказать, случайно. В свое время занимался лыжными гонками, у меня даже есть звание кандидата в мастера спорта, но всегда нравилось бегать, причем на длинные дистанции. Бегал сам для себя, тренировался самостоятельно, потом попал к Игорю Жаворонку, занимался под его руководством. Ну а недавно меня пригласили в сборную Беларуси, о чем расскажу чуть позже. В общем, мой путь в профессиональной легкой атлетике – всего-то два года.
До 2019 года занимался сам, когда учился в БГУФК на тренера по бегу, стал вторым в Беларуси в беге на 10 тысяч метров, выступая за Минскую область. Также в команде БГУФК выиграл республиканскую универсиаду на той же дистанции. А вот после окончания вуза попал в армию, в 120-ю часть, в Уручье, где служили пехота, саперы, разведчики. Там я был до ноября 2020 года.
– Без армии обойтись не получилось?
– Понимаете, если бы я тренировался под руководством какого-то специалиста, был в какой-нибудь сборной, то, может, удалось бы как-то отмазаться. Те атлеты, кого все-таки отправляли в армию (были у меня такие знакомые атлеты), попадали в спортроту, ну а там службы как таковой и нет. Я же, повторюсь, тренировался самостоятельно, поэтому за меня некому было ходатайствовать, так что армия была неизбежна.
Но я сам искал подразделения, где, может, нужны спортсмены, обзванивал части, в военкомате оставлял анкеты, говорил, что если где-то нужны именно атлеты, то, пожалуйста, пошлите меня туда. По здоровью косить не собирался, да и понимал, что если попаду в нормальную часть, то удастся тренироваться. И вот так получилось, что меня отправили в 120-ю Отдельную механизированную бригаду. Сказали, что там действительно нужны спортсмены. Дело в том, что в Беларуси проводятся различные армейские игры, где участвуют разные части. И вот в 120-й не хватало человека, чтобы закрыть многоборье: бежать три километра, 100 метров, метать гранату, проходить полосу препятствий и что-то еще. Я попал в часть в Уручье, в роту глубинной разведки. Там было много парней с хорошей физической подготовкой: и каратисты, и мастер спорта по тяжелой атлетике. И в части мы были, скажем так, отдельно от всех: жили на последнем этаже казармы, в наряды ходили только на КПП, бушлаты не застегивали до конца. Можно сказать, мы были чем-то вроде элитных войск. Тех, кто служит в роте глубинной разведки, потом отправляют в тыл врага, чтобы собирать информацию. Так что наша рота ценилась. Но марш-броски у нас были жесткие: по 50 км с 30-килограмовыми рюкзаками.
– Вы служили или занимались там спортом?
– Можно сказать, служил - в наряды ходил, на полигоны ездил, стрелял. А еще был, согласно документам, лаборантом в спортзале. В мои обязанности входило мыть полы :). Тем не менее много времени проводил в зале, готовился к соревнованиям. Потом выступал за часть, был в призах в многоборье. Самое жесткое, что приходилось делать на этих соревнованиях, это прыжки с четырехметровой лестницы – такая вот часть соревнований. Всех пугала эта дисциплина, но, благо, обошлось без последствий для здоровья.
– Надеялись, что после армии станете профессиональным спортсменом?
– Так я всегда хотел быть профессиональным спортсменом, всегда к этому стремился. И до армии, и во время службы. Более того, когда после обеда сослуживцы отдыхали, я мог по 15 км по военной части бегать. А потом еще мыл полы в спортзале. Так что мечтал вернуться в спорт, несмотря на то, что приходилось тренироваться в суровых условиях и бегать в берцах.
– Учитывая, что вы служили до ноября 2020-го, застали выборные события в Беларуси?
– Да, но там история началась еще до выборов. Моих сослуживцев в июле отправили в Могилев, где подразделения МВД (хотя мы к МВД вообще не относились) обучали, как нужно вести себя на акциях протеста, как противостоять митингующим. Когда узнал о том, что парни туда поехали, сразу возникла мысль: «Слава Богу, что меня не отправили». А почему не отправили? Так как я был спортсменом, то поехал в Слоним для подготовки к участию в VI Международных армейских играх (они проходили в августе-сентябре в России). Я быстро бегал, меня отправили, скажем так, на сборы.
Когда же парней отвезли в Могилев, я думал, что это так, на всякий случай. Не думал, что в итоге все так обернется, и моих сослуживцев все-таки отправят в оцепление. Да и вообще не мог представить, что будет такая жесть после выборов.
– Какая вообще обстановка и атмосфера была в части летом-2020?
– Уже когда начались посадки кандидатов в президенты, все мы были в шоке. Не понимали, что происходит - и рядовые, и офицеры. Реально, люди были в шоке, обсуждали друг с другом. То есть даже от офицеров можно было услышать: «Жесть. Ты видел, что вообще творится, что он делает?»
Я вам даже скажу, что перед выборами мы в части обсуждали, кто за кого будет голосовать. Многие были за Бабарико, кто-то за Тихановского, но когда Лукашенко всех посадил, люди решили, что отдадут свой голос за Тихановскую. То есть люди открыто друг с другом это обсуждали, никто не боялся. При этом нам никто не указывал, за кого нужно голосовать. Просто сказали, что сходить на выборы нужно обязательно. К слову, никто нас строем не водил на участок, мы ходили так, как хотели, и когда могли. Просто офицеры следили, чтобы каждый побывал на участке.
У нас же был участок, где могли голосовать и гражданские. А вот наблюдателей, как помню, в часть не пустили. Более того, их оставили за забором. Наблюдатели в итоге залазили на какую-то стойку и издалека смотрели, сколько людей зашло. А еще обычных людей заманивали сказочными ценами в продуктовых палатках. Помню, приехал «Евроопт», так в палатки такие очереди стояли! Наши срочники по три пакета еды набирали. У них зарплата в месяцы была по 30 рублей, а булочки стоили по 10-20 копеек. Да и обычные люди шли во многом именно из-за дешевых продуктов, а заодно и на участок.
– После выборов сослуживцы делились друг с другом, кто и за кого голосовали?
– Да, практически все говорили, что голосовали за Тихановскую. Были, конечно, простые парни из деревень, которые отдали голос за Лукашенко. Они говорили: «А что, мы плохо живем? Все стабильно. Что вы хотите?» Но таких было совсем немного.
– На армейские игры поехали в итоге?
– Нет. Дело в том, что в Слониме собрали самых спортивных разведчиков Беларуси, но там были все офицеры, один я – рядовой. И в какой-то момент командиры решили, что рядового везти в Россию не стоит (не знаю, по каким причинам), и меня отцепили. В начале августа вернулся в часть. Помню, приехал, а там сослуживцы траву красили, все убирали – готовились к приезду Лукашенко. Но он в итоге до нашей части не доехал.
В общем, оказался я в Минске, наступило 9 августа. В этот день нас всех собрали по тревоге, начали отдавать приказы, распределять по позициям в части. Мне выдали пулемет, 200 боевых патронов и отправили под какие-то кусты у ворот части. Моя задача была охранять часть с 10 вечера до двух часов ночи. После меня сменял напарник на четыре часа. Мне даже отдали приказ, что если начнут штурмовать часть, нужно стрелять на поражение. То есть в буквальном смысле убивать людей. Ну, это жесть, конечно… Кстати, особой идеологической прокачки в части не было, никто пропаганду не продвигал. Один раз только собрали на плацу и сказали, что «западные кукловоды хотят переворота в Беларуси» и так далее. Мы про себя ржали, никто, конечно, в это не верил. Люди же адекватные, прекрасно понимали, что к чему. Но военное командование, особенно то, что наверху, боялось, что в Беларуси после выборов будет переворот, что люди пойдут штурмом на части, украдут оружие и будут всех расстреливать. Реально, так думали командиры. Поэтому нас распределяли по позициям, чтобы мы охраняли подступы к части. К тому моменту все те, кто отправлялся в Могилев на обучение, вернулись, у нас ввели особое положение, при котором офицеры обязаны были постоянно находиться в части. То есть они после работы домой не уходили, а ночевали в казармах со срочниками. Плюс у нас отменили все посещения, никто посторонний не мог пройти на территорию.
Я на протяжении двух месяцев после выборов лежал под кустами с пулеметом, охранял часть. Офицеры все это время жили в казармах. А каждое воскресенье нас собирали на плацу, проводили разный инструктаж. Плюс людей отправляли в оцепление. Или даже если в будние дни минчане где-то собирались в городе, у нас в части объявлялась тревога, всех поднимали и отправляли в оцепление. А я оставался в спортзале, меня никуда не отправляли, потому что у меня и так были непростые обязанности – по ночам дежурить и охранять часть.
– С какими эмоциями и впечатлениями ваши сослуживцы возвращались из города?
– Задолбанные были, потому что приходилось все время стоять на ногах, порой даже сутками. Я тогда думал, что если меня тоже захотят отправить, то буду всеми способами косить, может, в медчасть лягу.
А что касается впечатлений сослуживцев, то они особо ничего не видели. Так как наша рота не относится к структуре МВД, то их отправляли в какое-то дальнее кольцо, подальше от основной массы людей. Наверное, для количества, для какого-то устрашения. Но все равно сослуживцы, скажем так, были в шоке от того, что творилось потом в Минске. У нас, конечно, телефоны нельзя было использовать в части, но, сами понимаете, кто-то где-то спрячет, потом позвонит, ему расскажут, что происходит. В интернете можно было посмотреть. В общем, все были в шоке. А многие из офицеров после выборов поувольнялись. У кого контракты заканчивались, не продлевали. Потому что, скажу откровенно, практически никто в нашей части Лукашенко не поддерживал. Те, кто остался на работе, сделали это лишь потому, что нужно кормить семьи, зарабатывать деньги. Но свои взгляды, по крайней мере тогда, люди не меняли – все были за перемены.
– Как люди в вашей части отреагировали на результаты голосования?
– Все офигели просто :). И рядовые, и офицеры. Все в буквально смысле ржали, потому что люди понимали: такое нереально. Никто не верил. А, по сути, чего еще было ожидать – все, как и на прошлых выборах.
– Скажите, а если бы военные все-таки встали на сторону народа, перемены бы случились? И почему армия пошла против обычных людей?
– Если бы военные встали на сторону людей, то, конечно, это был бы конец Лукашенко. Но те, кого я знаю, просто стояли в оцеплении, они не принимали участия в разгонах. А что было бы, если бы их отправили разгонять людей? Согласились бы или нет? Тут тоже много вопросов.
Ну, и давайте будем откровенны: у военных своя специфика службы и характера. Их пять лет в академиях, а потом еще и в армии учат подчиняться, выполнять даже самые дебильные приказы (красить траву, ходить строем). Армейская дисциплина жесткая. Поэтому им отдали приказ – они выполняют. Чтобы был бунт среди военных, нужно, чтобы им приказали стрелять в своих родственников – тогда, наверное, они бы отказались выполнять приказ.
– Когда вы ушли на дембель?
– В общем, два месяца после выборов еще, скажем так, защищал часть от тех, кто якобы должен был штурмовать ее, потом вернулся к прежней службе, ходил в основном в спортзал, бегал, наматывал километры, тренировался. А дембельнулся 25 ноября, ровно через год после призыва, в звании рядового. Чистые погоны – чистая совесть :).
Ближе к этой дате начал обзванивать тренеров в надежде найти специалиста, под руководством которого мог бы тренироваться более профессионально. Набрал тогда Игорю Жаворонку, он рассказывал, какая жесть началась в спорте: всех увольняют, контракты не продлевают с теми, кто против режима. Я сам наслышан был об этом, в интернете читал, так что представлял, что творилось.
В общем, отслужил и практически сразу снова окунулся в спорт. Тренировался самостоятельно. Реально, профессиональных тренеров не было, тем более по длинной и средней дистанции. Нет, специалисты есть, но я понимал, что с ними результата не добьюсь. А просто бегать ради зарплаты и красно-зеленой майки мне никогда не хотелось.
Зимой самостоятельно заявлялся в соревнования, выступал за Минскую область, потому что сам родился в Мядельском районе, выполнил кандидата в мастера спорта на дистанции в три километра. Ну и в начале года начал работать под руководством Жаворонка, хоть он и уехал с женой в Кению. Мы просто работали какое-то время онлайн. Со мной, кстати, вместе тренировался еще другой бегун, Петр Ходасевич. Он специализируется на дистанции 800 метров. Когда он подписал письмо за честные выборы и против насилия, его отовсюду отчислили (из сборной, из РЦОП), лишили зарплаты.
Да, еще стоит сказать, что когда я только дембельнулся, начал думать, как бы зарабатывать спортом. И столкнулся с тем, что для того, чтобы получать зарплату, нужно быть или в составе сборной, то есть на ставке в Минспорта, или числиться в структурах. Как, например, некоторые легкоатлеты числятся в МВД, пограничных войсках и так далее. Но попасть туда можно только через своего тренера, который все решит. У меня тренера, как я говорил, не было. А когда работал с Игорем, руководители чуть ли не прямо говорили, что я тренируюсь у врага народа. В общем, ситуация во многом безвыходная. Более того, даже когда в 2021 году показал неплохой результат на Минском полумарафоне (стал вторым среди беларусов и пятым – в общем зачете), меня все равно никуда не брали, на меня не рассчитывали. Я ж тренировался у врага народа :). Ничего не поменялось и через две недели, когда победи на Национальном фестивале бега «Языльская десятка», где бежали в том числе сборники. Начали даже в отношении меня говорить, что я якобы на допинге.
Так что занимался вне сборной, зарплаты у меня не было. Благо, в Минске были родственники, так жил у них. Наверное, только благодаря им не бросил спорт и не ушел полноценно работать. Хотя не скажу, что нигде не старался заработать. После армии работал на складе на Ждановичах, комплектовщиком, ценники клеил. Когда Игорь был в Кении, то тренировал его учеников. Плюс у меня были деньги, которые удалось заработать за пятое место на Минском полумарафоне перед армией. Когда после присяги нас выпустили домой, забрал эти деньги и передал домой. Так что все ждало меня.
– В итоге тренировались вы самостоятельно, в сборную вас не брали, зарплаты не было. Почему даже в такой ситуации не оставили спорт? Чего хотели добиться?
– Чувствовал, что у меня есть потенциал, что могу побеждать. На тренировках видел, что прогрессирую, что в будущем могу выйти на высокие показатели. И мне это очень нравилось, не хотелось ничего бросать, даже несмотря на все обстоятельства. Думал, смогу набрать форму, самостоятельно заявляться на соревнования и так зарабатывать. Так же я делаю сейчас в Польше: участвую в коммерческих стартах, которых очень много, бегаю и таким образом зарабатываю. И никому ничего не должен.
– У вас вообще были перспективы попадания в сборную?
– По результатам были, потому что даже те, кто показывал худшее время, попадали в сборную. Меня не брали из-за того, что я захотел тренироваться под руководством Игоря Жаворонка. К другим тренерам сам не хотел идти. Меня интересовал высокий результат, я хотел быть профессионалом, поэтому был уверен, что сделать это смогу только вместе с Игорем. А что остальные тренеры? Смотрю на многих других спортсменов, которые занимаются с другими специалистами, и вижу, что практически все стоят на месте. По сути, тренируются, участвуют в соревнования только для того, чтобы оставаться в сборной и получать зарплату. Плывут по течению. А мне этого не хотелось.
– Не было проблем с заявкой на турниры из-за тренера?
– Нет, в этом плане меня спокойно заявляли. Выступал за Минскую область, спортивное руководство региона меня заявляло, потому что им нужны были представители на соревнованиях.
– Как вас воспринимали другие бегуны?
– Знаете, мне показалось, что это такие люди, у которых ничего, кроме спорта, в жизни не существует. Они не хотят касаться политики, каких-то других моментов. Их хата с краю. Им главное тренироваться и не ходить на работу в те структуры, где они числятся. Ну, и получать зарплату, будучи на ставке в Минспорта. Так что, возвращаясь к вопросу, скажу, что никто особо на меня внимания не обращал, никто не говорил, что я тренируюсь у Жаворонка.
– Люди никак не обозначали свою позицию относительно ситуации в стране?
– Кстати, с некоторыми мы обсуждали все, что происходило, и люди просто смеялись над Лукашенко, над тем, что он делал. Были и те, кто подобных тем избегал, ни с кем не общался. Но, поверьте, в большинстве своем в легкой атлетике люди искренне за перемены, просто они боятся потерять свои места и зарплаты. Помню, когда многие подписали письмо против насилия, им потом пригрозили, что уволят, лишат всего – спортсмены сразу же дали заднюю. А затем еще и подписали провластное письмо. Тряслись за свои места, за свои зарплаты. Ладно, их дело.
– Но люди за перемены, получается?
– Мне кажется, что если этим спортсменам будут платить такую же зарплату и после перемен, то они и не против изменений. Им главное – это зарплата. А при какой власти, это уже совсем не важно.
– Какая там зарплата?
– В среднем спортсмены, которые состоят в сборной, получают по 500 долларов. Если числятся еще в каких-то структурах (как я говорил, в МВД или каких-нибудь войсках), то еще 500 долларов можно иметь. Плюс оплачивают какие-то сборы, надбавки есть. А так основной заработок – это, конечно, коммерческие старты. Но сейчас на них попасть нереально, так что беларусские легкоатлеты держатся за свои 500-1000 долларов. И готовы, как я говорю, поддерживать существующую власть, если она платит.
За бокалом вина в компании они будут говорить, что режим Лукашенко – это плохо, они против. Но на публике будут говорить иное, чтобы не потерять зарплаты. Или помните, директором РЦОП был Анатолий Макаревич? Он пришел в 2020-м, разгонял всех за политические взгляды, уволил многих спортсменов и тренеров, кто подписал письмо против режима. Но сам же был против Лукашенко. Я сам как-то захаживал к нему в кабинет, заводил политические разговоры, а он мне показывал жестами, что стоит помолчать, потому что могут прослушивать. При этом он сам незадолго до выборов поставил подпись за Бабарико, а после выборов прессовал несогласных атлетов. Понимаете, какой это человек? Он искренне считал, что режим Лукашенко – это плохо, но готов был выполнять указания сверху, потому что у него была хорошая зарплата. Ну а потом Макаревича и самого уволили, как мы знаем.
– В легкой атлетике Беларуси проводятся идеологические беседы?
– Никто не указывает, что можно говорить, что нельзя, куда ходить, а куда не ходить. Просто настроили всех так, что спорт должен быть вне политики, вот атлеты и придерживаются лозунга «моя хата с краю».
– Какая атмосфера вообще царит в легкой атлетике Беларуси?
– Даже не знаю, как точно описать. Такая напряженная атмосфера... Часто атлеты возмущаются, почему одного отправили на сборы, а другого – нет. Мол, я мастер спорта международного класса, а он, КМС, раньше меня получил костюм. Или его отправили на соревнования, а меня – нет. Постоянно какие-то терки, недопонимание, никакой искренности. А есть еще старшие тренеры, которые набирают группы из своих любимчиков, из своих воспитанников, и им, конечно, больше привилегий. Это также влияет на общую атмосферу в команде.
А еще очень удивился, как все относились к Кристине Тимановской в августе 2021 года, когда она угодила в скандал на Олимпиаде. Я тогда в РЦОП пересекался со многим атлетами, и как-то в бане услышал: «Вот она такая плохая, сор из избы выносит. Зачем это нужно было делать?» При этом люди даже не понимали, почему Тимановская решила так поступить. Говорили, что она дура, что должна была молчать и терпеть. А корень проблемы никто не понимал. Даже несмотря на то, что в СМИ уже попали аудиозаписи того, как на Тимановскую давили, как ей угрожали - все равно люди были не на стороне спортсменки. Меня, честно говоря, такое поведение удивило. Возможно, просто попал тогда в компанию ябатек. Ладно, если бы у них что-то личное было, но, насколько знаю, ничего такого. Наверное, людям реально главное просто сидеть тихо, молчать и не высовываться. И это были действующие спортсмены, не только бегуны. Причем довольно известные, которые на топ-соревнования ездят, на Олимпиады. Один из них, как помню, сказал буквально следующее: «Она это сделала ради того, чтобы хайпануть. Молодежь сейчас такая – делает все ради хайпа».
– А были те, кто поддерживал Тимановскую?
– Таких, кто прямо сказал бы, что поддерживает ее, я не встречал. Почему? Честно, даже не понимаю.
– После этого скандала как-то изменилась атмосфера в коллективе?
– В глобальном смысле нет. Люди обсудили, осудили и продолжили молча тренироваться, чтобы не потерять свои зарплаты. Их же волнует только зарплата. Более того, могу точно сказать, что если вывести того же Недосекова на искренний разговор, он тоже скажет, что все делает и говорит лишь для того, чтобы ему платили много. В легкой атлетике Беларуси в большинстве своем собраны люди, которые будут молчать ради зарплаты (даже если они не поддерживают Лукашенко), либо будут говорить то, что им скажут. Все ради собственной выгоды.
– В искренность Недосекова не верите?
– А как это может быть искренне? Я не верю, что кто-то адекватный так рьяно может поддерживать Лукашенко. Может, только припыленные тетки в интернете или те, кто стремится к власти.
– Как коллеги относятся к Недосекову?
– С ним, кстати, многие дружат. Как будто нет никакой политической проблемы, как будто он ничего и не говорит в поддержку режима. Реально, или никто не замечает этого, или просто делает вид, что их это не касается. Но общение с Недосековым люди поддерживают, его никто за позицию не стебет. А вот Мирончик-Иванова, еще одна ярая сторонница Лукашенко, всех бесит. И даже больше по своим человеческим качествам. Не нравится людям, как она понтуется, как она пренебрежительно относится к коллегам, считает себя лучше всех.
А так, повторюсь, в виде спорта большинство тех, кто готов ради зарплаты и карьеры молчать или изменять своим принципам. Например, как было с ходоком Димой Дюбиным. Он же подписался против Лукашенко, а потом отозвал свою подпись, потому что просто хотел съездить еще на Олимпиаду. Прямо так и заявлял.
– А вот его жена – Дарья Борисевич – подпись не отозвала. Не сделала это и марафонка Ольга Мазуренок. Обе ездили в Токио.
– Кстати, я слышал, что они ходили к Сергею Ковальчуку, что-то с ним обсуждали, разговаривали. И после этого их действительно вернули в сборную. Ну а сейчас что? Оля говорит, что она хочет соревноваться, хочет ездить на международные соревнования, но при этом сидит в Беларуси, тренируется там. Почему? Потому что боится, что если поедет в ту же Польшу, то ее выкинут из сборной. Официально ее никто не отпустит из Беларуси на соревнования, а сама она не хочет, потому что привязана к зарплате, к сборной. И в итоге пропускает соревнования, пропустит Олимпиаду, хотя возраст у нее неплохой для завоевания медалей. Ольга могла бы уволиться из сборной, сама соревноваться – но нет, не хочет терять стабильную зарплату на ставке в Минспорта. Я знаю точно, что ей звонил один менеджер и приглашал на соревнования в Польшу, но она отказалась – боится, что будут последствия. И это все ради 500 долларов зарплаты в сборной…
– Как спортсмены реагируют на санкции?
– Конечно, плохо. Все же хотят соревноваться, ездить за границу.
– Когда санкции ввели, все начали возмущаться. А люди вообще понимают, за что санкции?
– Знаете что они говорят? «А в чем мы виноваты? Не мы же на Украину напали. Мы – спортсмены, почему нас притесняют этими санкциями? Мы же вне политики». То есть люди понимают причины бана, но не считают, что они тут в чем-то виноваты. В общем, уверены, что с ними поступают несправедливо. И при этом открыто никто ничего не скажет, потому что люди боятся потерять зарплаты и места в сборной.
Сейчас живут в существующих условиях, надеются, что бан вскоре снимут. Хотя не знаю, на что они надеются…
– Когда в Украине началась война, как-то это обсуждалось между спортсменами?
– Смотря между какими. Например, люди в моем окружении четко говорили, что они против всей этой жести, они не скрывали своей позиции. Мы много обсуждали. А были и те, кто молчал, предпочитал не замечать то, что творится вокруг. Спорт вне политики – вот их главный принцип. Опять же, главное – не потерять зарплату. Я думаю, если бы таким атлетам не платили зарплату, они тоже заговорили бы, высказались против. А так пока власть платит – люди будут молчать или говорить то, что прикажут. В принципе, как во всей системе в Беларуси.
Да, и еще один показательный момент. 26 февраля у нас начался зимний чемпионат Беларуси по легкой атлетике в Могилеве. Тогда как раз уже была война в Украине. Хоть и было уже известно об ужасных событиях, спортсмены делали вид, что все вокруг хорошо, их ничего не касается, веселились или молчали. Я вообще такого не понимаю… Но вы представляете, какие там сейчас атлеты остались.
– Ну а вы уехали из Беларуси.
– Да, 15 сентября. В середине августа стал серебряным призером ЧБ на дистанции 10 тысяч метров, через несколько недель стал вторым на Минском полумарафоне, на 21 км уступил россиянину Ринасу Ахмадееву, тоже ученику Жаворонка.
– Выступая на чемпионате Беларуси, уже знали, что уедете?
– Да. Более того, я еще зимой хотел уехать, когда началась война. Готов был рвать из Беларуси, просто из-за визовых вопросов не получалось. Удалось это сделать лишь в сентябре.
Кстати, после того, как я стал вторым на ЧБ, на меня подали документы на включение в сборную Беларуси. Узнал об этом только в Польше. Позвонили, спросили, вернусь ли, что делать. Ответил, что не вернусь, поэтому написал заявление на отчисление из сборной. По сути, полноценно там и не был, а уже успел уволиться. Как отреагировали в команде тренеры? Да никак, никто мне ничего и не сказал.
– Как дальнейшие планы?
– Буду тренироваться самостоятельно, прогрессировать, выступать на соревнованиях. Вроде, хочется домой, но понимаю, что никому там спорт не нужен. Поэтому останусь в Польшу и буду делать все, чтобы развиваться тут.
Фото: Instagram Романа Адамовича