Тимоша (продолжение)
КРИПОТАПодмосковный "Детский мир" навряд ли впечатлил бы ребенка из обычной семьи – из тех, кто уже привык к роботам, планшетам и прочим дорогим новшествам. Но Настя буквально онемела от вида полок, заваленных куклами, плюшевыми игрушками, платьицами и монстрами из мальчиковых мультфильмов. Маргарита, наклонившись предложила подопечной выбрать что угодно, и это возымело на девочку эффект команды «Марш!». Женщина с умилением взирала на то, как ребенок бегает между полками с горящими глазами, прижимая к груди то диснеевскую принцессу, то огромного плюшевого тигра. Набегавшись, ребенок вернулся, скромно решив в пользу большого, чуть ли не вполовину роста самой Насти, пупса и детского набора для чаепития – миниатюрного столика, чайного сервиза и двух стульчиков. Оплатив покупки из предварительно отложенных денег, Маргарита с Настей направились к выходу. Мерзкий писк раздался, стоило девочке потянуться к дверной ручке магазина. Откуда-то из-за угла с неожиданной прытью выкатился полноватый охранник в черной засаленной форме.
-Будьте добры, сумку покажите! – пробулькал он сквозь густые усы.
-Пожалуйста, - Маргарита распахнула просторный черный ридикюль. Охранник заглянул, зачем-то посветил внутрь лампочкой рации, попросил сумку и провел ей рядом с «пищалкой». Звука не было. Маргарита уже было собралась возмутиться, когда перевела взгляд на Настю. Девочка изо всех сил прижимала к груди коробку с чайным набором, пальчики до белизны впивались в жесткий картон, а на лице застыло уже виденное Дрожжиной в детдоме выражение вины и страха.
-Настенька, детка, ты что-то взяла?
Губы у малышки затряслись, Маргарита еле успела поймать чайный набор, прежде чем тот рассыпался бы по кафельному полу магазина. Моргая невпопад, словно ожидая удара, ребенок вытащил из нагрудного кармашка платьица дешевую пластиковую диадему. Из глаз девочки потекли слезы:
-Это не я, это Тимоша попросил. Он такой бедный…
-Пройдемте-ка, - начал казенно бормотать охранник, пытаясь в одиночку окружить мать с дочерью.
-А ну-ка! Позвольте! – во всю силу своих широких легких строго приказала Маргарита Сергеевна. - Девочка просто забыла принести товар к кассе. Сейчас я все оплачу!
Уже на улице, гневно отбрив на выходе уже было вскочившего со стула охранника, Маргарита присела на колени перед Настей.
-Солнышко, послушай меня сейчас внимательно. Я на тебя вовсе не сержусь. Просто в следующий раз, когда Тимоша что-то захочет сделать или взять – скажи об этом мне, ты знаешь, я тебе никогда не откажу.
-Прости, мама, - бормотала девочка себе под нос, давясь всхлипами. - Но Тимоша так просит, так просит… Он такой бедный. Бог не Тимошка, видит немножко. Видит, но ничего не делает. А Тимошка помогает, но не видит. Он такой бедный…
Истерика у малышки набирала обороты. Взвалив сумку с игрушками на плечо, Маргарита с легкостью посадила девочку на сгиб локтя и уверенно зашагала к автобусной остановке, а на плече женщины растекалось мокрое пятно от слез.
Тимошка напомнил о себе снова через две недели, в один из солнечных августовских дней. Из набора, лежавшего на верхней полке в серванте пропало несколько десертных ложек и вилочек. Маргарита бы не обратила внимания еще долго на недостачу, если бы не собралась сегодня обработать набор – серебро быстро темнело без внимания, а набор этот был одной из немногих ценностей, доставшихся Маргарите в наследство. Разумеется, Маргарите было прекрасно известно – такие сложные психологические проблемы не исчезают сами по себе. Какой бы покой и понимание не царили в семье – некоторые раны не зарастают так быстро. Досчитав про себя до десяти, приведя нервы в порядок, чтобы не сорваться на ребенка, Маргарита направилась в комнату девочки.
Настя сидела за недавно купленным столиком и устраивала чаепитие для плюшевого медведя и новенького пупса, держа на коленях сонно урчащего Дымка. Среди пластиковых кружечек и приборов серебряных не было.
-Настя? – позвала Маргарита, стараясь, чтобы ее голос звучал максимально дружелюбно.
-Да, мама? – она все еще произносила это слово на разный манер, словно катая его на языке, привыкая к нему.
-Солнышко, ты не брала мои ложечки, помнишь, красивые, которые я к пирогу положила? Такие, блестящие?
-Нет, мама, я не брала, – смотрела на нее в упор девочка своими ясными честными глазами. Надо же, ты погляди, врет и не краснеет!
-А может, их взял Тимоша? – с хитрецой в голосе спросила женщина, слегка склонив голову набок.
-Тимоша мог, - с готовностью подтвердила Настя. Странно она как-то это сказала, похоже на «Тимоса», - Он же бедный, ему надо.
-Настенька, - с легким нажимом в голосе, уже немного распаляясь, произнесла Дрожжина-Старшая, - Тимоша не должен брать чужое. Помнишь, о чем мы договорились? Тимоша мог просто попросить. А брать чужое нехорошо. -Тимоша знает, - с дрожью в голосе ответил ребенок, - Но он ничего с собой не может поделать. Он бедный. Ему все нужно, у него же ничегошеньки нет.
-Малышка, - присела Маргарита перед ребенком на колени, словно став четвертым участником миниатюрного чаепития, - Тимоше больше не нужно ничего брать. Он теперь живет с нами, и получит все, что только захочет. Он больше не бедный, теперь он с нами солнышко. Куда Тимоша уносит вещи?
-Я не знаю, - помотала головой девочка, - Он забирает их себе.
-Ладно! – с досадой крякнула Маргарита, вставая с колен – лишний вес давал о себе знать. В конце концов, пойдет Настя собирать малину в сад, а она быстренько все обыщет. Наверняка, ложечки и вилки лежат под кроватью или где-то в комнате. Ни к чему лишний раз наседать на ребенка. Настя тем временем уже лепетала с игрушками о чем-то своем, временами поглядывая на четвертый, пустой стульчик. Отпив воображаемого чая из чашечки, девочка поставила ее на столик, и в глаза Маргарите бросилось странное, красное пятнышко на кромке.
-Детка? – обеспокоенно спросила Маргарита, - Посмотри на меня, пожалуйста.
Настя подняла головку, тряхнув своими косичками, похожими на мышиные хвостики. Такое же красное пятнышко было у девочки на губе.
-Скажи «А-а-а-а».
-А-а-а-а, - покорно распахнула рот девочка.
Действительно, один из передних молочных зубов отсутствовал. Как скоро они начали меняться, как быстро она растет.
-У тебя зубик выпал, детка. А куда ты его дела?
-Зубик? – спросила девочка, словно и вовсе не знала, о чем речь,- Тимоша, наверное, забрал. Ему же все надо. Он еще растет. У него нету зубика, - теперь Маргарита заметила, что в речи ребенка появилась некая умильная шепелявость.
Ох уж этот Тимоша! Чего он только не вытворял. Сначала отрезал девочке косички по одной, причем ни ту, ни другую, сколько Маргарита не искала найти не смогла, как и серебряные приборы. Вскоре пропал и брелок от ключей в виде человечка, подаренный Дрожжиной одним из студентов. Женщина знала, на что шла, но некая усталость все же начала поглощать всю подготовленную, накопленную за долгие годы одиночества любовь и нежность. Все меньше удавалось проверять курсовых, все реже удавалось выезжать на репетиторство – все-таки, такого ребенка лучше не оставлять дома одного. Зубы изо рта малышки пропадали один за другим, вот уже даже с мягкой сдобной выпечкой Маргариты справляться стало непросто. Дрожжина советовалась со знакомым детским психологом по телефону, не может ли девочка вредить себе подобным образом сама, прикрываясь Тимошей. Разумеется, сходили они и к терапевту, который подтвердил, что, хоть и изредка, но случаются ситуации, когда зубы меняются очень быстро, особенно, когда резко меняется рацион питания.
Уживаться, конечно, с таким ребенком было непросто. У Маргариты хоть на этот счет иллюзий и не было, но все же, находиться в постоянном напряжении от мыслей о том, что еще может выкинуть Тимоша было непросто. Помимо прочего, девочка часто плакала во сне, и Маргарита приходила ее будить, и укачивала на своей дородной груди. Бедняжка частенько бормотала во сне свою навязчивую фразу про Бога и Тимошку, которая начинала Дрожжину понемногу раздражать. В один из таких вечеров Маргарита, утомившись от укачивания уже потяжелевшей от сытного питания Насти, женщина легла в постель и потянулась к шее, чтобы снять подаренный матерью нательный крестик. Пухлая рука женщины наткнулась лишь на слегка влажную от пота неухоженную кожу. Где же он? На тумбочке нету. Может, упал? Дрожжина включила в комнате свет и осмотрела каждую поверхность, каждый закоулочек. Нигде нету. Ну, держись, Тимоша! Пришло время уже избавиться от этого дебильного синдрома и приучить девочку к ответственности. С одним расстройством – клептоманией – справляться будет явно легче. В окнах уже забрезжило утро, когда женщина после бессонной ночи осторожно присела на край кровати к Насте. Та почти мгновенно проснулась, словно маленький зверек, готовый в любой момент сорваться с места.
-Доброе утро, Настюш.
-Доброе утро, тетя Рита, - настороженно ответил ребенок, и это «тетя» кольнуло сердце женщины. Неужели все сначала?
-Настенька, ты послушай меня, для меня это очень важно. Я никак не могу найти свой крестик. Может, ты его видела?
-Тимоша…
-Нет, - даже излишне резко перебила девочку Маргарита, так громко, что разбуженный Дымок смешно засеменил лапками и спрятался за свою маленькую хозяйку, - Настя, я сейчас серьезно. Не смей сваливать это на Тимошу. Его не существует! Пожалуйста, малышка, отдай мне мою вещь.
-Но, тетя Рита, я не брала! – искренне недоумевала девочка, - Это все Тимоша!
-Его! Не! Существует! – зло, срываясь на крик, и ненавидя себя за это, чеканила Дрожжина, шлепая в такт словам ладонью по одеялу, - А ты, Анастасия, сейчас мне вернешь мой крестик, иначе мы серьезно поссоримся!
-Ты такая же, как Артем! – дрогнувшим голосом выкрикнула девочка. Слезы душили ее, маленькая грудь под пижамой, содрогаясь, словно готовясь изрыгнуть рыдания, - Ты мне тоже не веришь! Никто мне не верит, никому не жалко Тимошу! Он такой бедный, тетя Рита! Бог не Тимошка, видит немножко...Не Тимошка…А Тимошка ничего не видит!
Девочка бросилась лицом в подушку, маленькие плечи дрожали от рыданий. Сердце Маргариты сжалось при виде маленькой головенки с торчащими клочьями волосами – и зачем дурочка косы себе обстригла? Котенок, поняв, что ему ничего не угрожает принялся бодать хозяйку в ухо, будто пытаясь утешить. Маргарита хотела погладить девочку по спине, но та дернулась в сторону, накрылась одеялом и продолжила тихо подвывать. Ничего, полежит, проплачется, успокоится, тогда и пообщаемся – подумала про себя Маргарита и, совершенно опустошенная конфликтом и бессонной ночью отправилась к себе – вздремнуть хоть пару часов. Пусть повоет в одиночестве, подумает над своим поведением. Приняв привычные розовые таблетки, женщина наконец смогла уснуть.
Проспала Маргарита неожиданно долго. Настя, похоже, так и не вставала, то ли не зная, что ей делать, то ли стесняясь ходить по еще пока чужому дому. Кольнула совесть – оставила бедного ребенка в истерике, завалилась дрыхнуть, забыла обо всем. Привыкла жить одна, наверное, - досадовала на себя Маргарита. Быстро вскочив и приведя себя в порядок, женщина ринулась на кухню – порадовать Настю свежими сырниками. Остатки молока женщина вылила в блюдце на полу – для Дымка.
-Кис-кис-кис, - прошептала Дрожжина. Никто не появился – видимо, котенок, не услышал. Не страшно, с Настей вместе и придет. Когда сырники были готовы, хозяйка полила их собственноручно сваренным малиновым джемом и позвала:
-Настя, солнышко, иди завтракать.
Вот голые пятки шлепнули по половицам, раздались легкие шаги и на пороге кухни появилась малышка, потирая сонные, красные от слез глазки.
-Доброе утро, детка.
-Доброе утро, мама, - еще сонно произнесла девочка.
Повернувшись от плиты к ребенку, Маргарита забыла, как хотела извиниться за ссору, забыла, что хотела принести чай. В глаза ей бросились бурые пятна засохшей крови, покрывавшие руки девочки, налипшие на рукава пижамы в слониках и забившиеся под ногти. И чего-то не хватало, категорически не хватало в этой идиллической утренней картине, испачканной кровавыми пятнами.
-Настенька, - вкрадчиво и настороженно спросила Дрожжина, - Солнышко, а где Дымок?
-Дымок? – как-то отстраненно произнесла девочка, будто, не желая о чем-то вспоминать, - Тимоша.
-Что Тимоша, - упавшим голосом спросила Маргарита, уже предполагая худшее. Говорила же Тамара Васильевна…-Что Тимоша, Настя! – не сдерживаясь, крикнула Маргарита.
-Бог не Тимошка, видит немножко. А Тимошка не видел! – расцвела сумасшедшей улыбкой девочка, демонстрируя голые десна, - У Дымка такие красивые глаза, а у Тимоши не было, он бедный. Теперь Тимоша тоже видит. Как Бог. Краем глаза Маргарита заметила какое-то неловкое шевеление из-за угла кухни и начала оседать по стене, держась за сердце. Ох не слечь бы с инфарктом. Спотыкаясь, роняя капельки крови на желтые доски пола, жалобно мяукая на голоса шел Дымок. Он слепо тыкался в углы и жалобно крутил головой, пытаясь что-то увидеть пустыми глазницами с болтающимися по мордочке зрительными нервами. Сердце нестерпимо кололо, а где-то на задворках сознания Настенька продолжала лепетать:
-Тимоша очень просил глазки, ему надо, он такой маленький и бедный…Бог не Тимошка, видит немножко, Тимошка видит, Тимошка - бог…
За окном барабанил по подоконникам дождь. Маргарита заперла Настю дома, и поехала с Дымком к ветеринару. Тот лишь развел руками – глазки выковыряли так грязно и неаккуратно, что животное было легче усыпить, чем вылечить. Разумеется, сердобольная Маргарита вымолила у небритого мрачного мужика хотя бы почистить и обработать раны, после чего отправилась к маршрутке. На пути домой женщина пыталась успокоить жалобно пищащее животное и силилась понять, что же она сделала не так. Неужели никакого педагогического образования не хватало бы, чтобы исцелить этого ребенка? Неужели Дрожжина была так наивна, что решила, будто такие страшные психологические травмы лечатся любовью и заботой, а не аминазином и галоперидолом? А может, речь идет и вовсе не о травме, а о генетической предрасположенности к садизму? Такие невеселые мысли сопровождали Маргариту всю дорогу, и дождь вторил монотонной долбежкой по крыше автомобиля биению ее беспокойного сердца. За ребрами, где-то под лопаткой угнездилась боль с самого утра, да так там и осталась, напоминая о себе, стоило вновь вспомнить эту безумную улыбку одними деснами и эти ясные глаза без пятнышка вины.
Зайдя домой, Маргарита опустила бедное животное на подушку в своей комнате и лишь после этого приоткрыла дверь в детскую. Настя, как ни в чем ни бывало поила чаем безголового пупса и безногого плюшевого медведя. Когда только успела испортить – устало подумала Маргарита.
-Мама! – радостно пискнула девочка, вскочив со своего маленького стульчика и бросилась к женщине, обняв ее за поясницу. Извиняется так? Или и вовсе забыла о содеянном и винит во всем проклятого Тимошу, - А мы тут чай пьем! Попей с нами, пожалуйста.
-Я очень устала за сегодня, Анастасия, поиграй сама, пожалуйста, - бесцветным голосом произнесла Дрожжина.
-Ну пожа-а-алуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – презабавно шепелявила девочка. Маргарита сдалась. В конце концов, все равно она ничего не способна делать, а обижать ребенка, пусть даже совершившего такое ужасное злодеяние, ей не хотелось. Все же, это ведь ее дочь.
Женщина грузно осела на один из пластиковых розовых стульчиков, на удивление крепких. В маленьких чашечках плескался прохладный, излишне сладкий чай.
-Пей, мама, пей Миша, пей Тимоша, пей Дымок - радостно попискивала девочка, усаживаясь спиной к подоконнику с безглазым котенком на коленях, а за ее спиной продолжал настойчиво барабанить дождь.
-Детка, а разве Тимошу не стоит наказать за то, что он забрал глазки у Дымка?
-Да как же его накажешь? – почти по-взрослому, со вздохами, причитала малышка, - Он же такой бедный. У меня рука не поднимается. У него же ничего нету. Ему все надо. Пей чай, мама.
Чай отдавал какой-то горечью, и был холодный. На дне чашки плескался сахар – Маргарита постаралась поскорее проглотить странную бурду. «Надо научить ее заваривать чай» - невпопад отметила она про себя.
-А теперь Тимоша немного подрос, окреп. Уже не такой бедный больше. Большой совсем стал… - лепетала девочка всякую ерунду, усыпляя Маргариту. Веки стали свинцовыми, голова, словно чугунок клонилась вниз, а девочка все продолжала и продолжала болтать:
-Тимоша любит красивые вещи, важные вещи. Он хочет только самые любимые вещи. Теперь у Тимоши такие красивые косички и зубки, - болтала малышка, а под кроватью слышалось нетерпеливое шуршание, - Теперь Тимоше нужно сердце, а то он не может никого любить, он такой бедный, ему нужно сердце, мама, бедный Тимоша…
Под это бессмысленное бормотание сквозь полог сомкнутых ресниц, Маргарита увидела, как девочка берет с подоконника что-то длинное и блестящее, что-то опасное, тревожное. И было что-то неуловимо неправильное в этой круглой, до боли знакомой белой крышечке у самого чайника. Крышечке, под которой обычно покоились розовые горьковатые таблетки.
Тяжелая, сильная рука пихнула в грудь Настю, которая тянулась ножом к горлу Маргариты. Ребенок отлетел, стукнулся затылком о подоконник и упал на пол. С трудом поднимаясь со стульчика, женщина запнулась о пластиковые ножки и упала на пол. Лицом к лицу к ней лежала Настя, ее тело тряслось в конвульсиях, словно от эпилепсии, а под головой растекалась лужа чего-то густого, похожего на темную патоку. А за спиной женщины раздалось скрипучее, нечеловеческое:
-Тимоша бе-е-едный. Очень бе-е-едный.
Под лопаткой кольнуло сильнее, растеклось по всему телу. Выброшенной на берег белугой, Маргарита неловко перевернулась и поглядела в ту сторону, откуда шел звук.
Медленно, неуклюже, осторожно переступая неустойчивыми длинными руками с серебряными вилками вместо пальцев к женщине полз Тимошка. Грязный, словно склеенный из гнили и палок торс венчала голова недавно приобретенного пупса прямо на губы которого каким-то непостижимым образом были наклеены неровные молочные зубы. Пыльные серые косички волочились по дощатому полу, а скошенные к носу, окровавленные кошачьи глаза пытались сфокусироваться на Маргарите.
-Тимоше нужно сердце...- разнородно скрипело чудище.
Маргарита выдохнула почти с облегчением, когда поняла, насколько вовремя все произошло. Тело налилось свинцом, воздух будто кто-то высосал из легких, свет померк, а боль в груди дошла до предела. Да, это было сердце.
Страница на мракопедии
Страница на Проза.ру
КРИПОТА - Первый страшный канал в Telegram