Тихий убийца
Одной из первых токсикологических лабораторий особого назначения, в задачу которой входило изготовление, разработка и исследование действий на организм человека ядовитых и наркотических веществ, в СССР стала лаборатория, организованная еще в 1921 году и получившая конспиративное название «Специальный кабинет».
Лаборатория разместилась под крышей (в прямом и переносном смысле) Института биохимии (ВИБХ), созданного годом раньше и располагавшегося в Москве, в доме №8 на Воронцовом поле.
Щекотливое дело создания такой лаборатории могло быть поручено только проверенному, неболтливому и волевому человеку. Им стал бывший народоволец с партийным псевдонимом «Кощей Бессмертный», член ВЦИК, политический эмигрант с большим партийным стажем, талантливый ученый-химик, прежде изготовлявший взрывчатку для террористической группы «Народная воля». Свои организаторские способности он проявил еще в 1918 году при создании (совместно с Л.Я. Карповым) Центральной химической лаборатории при ВСНХ РСФСР, преобразованной в 1931 году в Физико-химический институт им. Л.Я. Карпова, директором которого он был до конца жизни, и упомянутого Института биохимии. Правда, сведений о заслугах в создании зловещего подразделения мы не найдем ни в его автобиографии, написанной в 1926 году, ни в Википедии. Совершенно очевидно, что о нем не знали и городские власти ни Киева, ни Днепропетровска, ни Донецка, присваивая улицам имя академика Алексея (Александра) Николаевича Баха, того самого, который в далеком 1921 четко исполнил данное ему поручение.
В дальнейшем тайное детище известного ученого-биохимика исправно выполняло заказы по изготовлению ядов и психотропных препаратов для секретных операций ВЧК, ОГПУ, НКВД. Естественно, все эти действия проводились под покровом глубокой тайны и лишь в последние годы стали достоянием гласности, в частности, благодаря публикации Н. Геворкяна и Н. Петрова («Московские новости» №31, 1992), воспоминаниям бывшего генерала КГБ П. Судоплатова, исследовательским работам его сына, профессора А. Судоплатова, фильму Елены Лапенковой «Яды» и другим публикациям.
В 1926 году по указанию тогдашнего председателя ОГПУ Менжинского эта лаборатория вошла в состав секретной группы Якова Серебрянского, на которую было возложено, в частности, проведение терактов за рубежом. С этого момента яды и получили официальный статус спец средств в арсенале ОГПУ-НКВД-КГБ. По злой иронии судьбы и сам Менжинский стал жертвой отравления, в котором сознался на суде его заместитель, а впоследствии — преемник Генрих Ягода.
Первым руководителем спецлаборатории был ученый, возглавлявший НИИ обмена веществ, профессор Игнатий Казаков (между прочим, прототип профессора Преображенского из «Собачьего сердца»). В 1938 г. он был расстрелян вместе с Бухариным по делу «правотроцкистского блока». Одной из первых «успешных операций» лаборатории в новом статусе, как утверждает одна из версий, стало устранение выдающегося ученого и медика профессора Бехтерева.
Профессор, прибывший в Москву на съезд психиатров, неожиданно и загадочно скончался 24 декабря 1927 года. А дело в том, что его пригласили освидетельствовать товарища Сталина, и на вопрос кого-то из коллег, где он был, Бехтерев неосторожно ответил: «Осматривал одного сухорукого параноика». Впрочем, есть и другая версия, высказанная правнуком Бехтерева С.В. Медведевым, директором Института мозга человека РАН: «Предположение, что мой прадед был убит, это не версия, а вещь очевидная. Его убили за диагноз Ленину — сифилис мозга». В тот вечер профессор посетил Большой театр. Во время антракта он в компании Лаврентия Берия отправился в буфет, где выпил чаю с пирожным. По дороге домой ученому сделалось плохо, а к утру его не стало...
В 1938 году спецлаборатория под названием «Лаборатория X» получает статус отдельного подразделения спецслужб. С 1940 года во главе лаборатории становится бывший руководитель токсикологической лаборатории Института экспериментальной медицины бригвоенврач, а впоследствии — полковник госбезопасности профессор Г. Майрановский.
Лаборатория получает задание разрабатывать яды, которые должны были гарантированно убивать, не оставляя никаких следов в организме человека. Эксперименты проводились на собаках, а затем на заключенных, приговоренных к «высшей мере». Санкцию на проведение опытов над живыми людьми давал лично нарком Берия.
Процедура введения яда была тщательно замаскирована. Вновь прибывшие думали, что их привезли на обычный медицинский осмотр, затем им делался укол, якобы лекарственного средства. Трупы доставляли на вскрытие. Если яд в организме не обнаруживался, а вскрытие показывало, что больной умер от естественной болезни, к примеру, от паралича сердца, то введенный препарат регистрировался, получал номер и гриф «секретно».
Спецблок «Лаборатории X», который находился во внутренней лубянской тюрьме, напоминал гостиницу В помещениях, где содержались заключенные, были высокие потолки, хорошая мебель. Вкусную и питательную еду, совершенно не похожую на тюремную, приносили из столовой и ресторана НКВД. Здесь были вполне сносные условия жизни. Вот только жизнь очень быстро заканчивалась. Все, кто попадал в спецблок, были обречены.
После окончания Великой Отечественной Войны смертная казнь в Советском Союзе была отменена на несколько лет в честь победы над фашизмом. А министр госбезопасности Виктор Абакумов запретил проводить эксперименты над подследственными. В 1951 году и сам Майрановский подвергся гонениям. Его арестовали и поместили во Владимирскую тюрьму. Впрочем, не за участие в экспериментах над людьми, а якобы за то, что он хранил яды дома.
Деятельность лаборатории к концу сороковых годов была свернута. После 1953 года она прекратила свою работу. Но только на бумаге. На самом деле подразделение сменило вывеску и стало называться «Спецлаборатория №12 Института специальных и новых технологий КГБ».
АГЕНТЫ-КИЛЛЕРЫ ПРОТИВ ЛИДЕРОВ УКРАИНСКИХ НАЦИОНАЛИСТОВ
Для ликвидации опасных для советской власти лиц использовались разнообразные яды. Так, ампула с ядом кураре, тщательно изготовленная в лаборатории МГБ СССР под руководством упомянутого Григория Майрановского, нашла свою «цель» — в 1947 году в Мукачевской больнице скончался архиепископ украинской униатской церкви Теодор Ромжа.
В июне 1945 года Закарпатье было присоединено к СССР, что существенно осложнило положение грекокатолической церкви. С февраля 1946 года 35-летний Ромжа стал официально управляющим (епископом) автономной Мукачевской грекокатолической епархии. Он старался урегулировать взаимоотношения церкви с новыми органами управления и часто совершал поездки по сельским приходам, морально поддерживая священников и паству. Влияние епископа Ромжи на верующих вызвало резкое недовольство первого секретаря ЦК Компартии Украины Никиты Хрущёва. Вместе с министром госбезопасности республики С. Савченко он направил донесение Сталину и Абакумову обвинив епископа в сотрудничестве с подпольным украинским национальным движением и «тайными эмиссарами Ватикана» и получил санкцию на убийство, однако организованное Савченко ДТП оказалось неудачным — Ромжа выжил, но попал в больницу.
В своих воспоминаниях бывший генерал Павел Судоплатов так описывает дальнейшие события: «В это время мне позвонил Абакумов и сказал, что через неделю в Ужгород приезжают Савченко (министр госбезопасности Украины) и Майрановский, начальник токсикологической лаборатории, с приказом ликвидировать Ромжу. Савченко и Майрановский рассказали мне, что в Киеве на вокзале, в своем железнодорожном вагоне, их принял Хрущёв, дал чёткие указания и пожелал успеха. Два дня спустя Савченко доложил ему по телефону, что к выполнению операции все готово. В результате было отдано приказание о проведении акции. Майрановский передал ампулу с ядом кураре агенту местных органов безопасности — это была медсестра в больнице, где лежал Ромжа. Она-то и сделала смертельный укол».
В числе излюбленных «технологических спецсредств» лаборатории были синильная кислота и рицин. В конце 50-х с помощью цианидов были убиты лидеры украинских националистов — Лев Ребет и Степан Бандера. Тщательно подготовленная и профессионально проведенная акция, возможно, еще долго оставалась бы не раскрытой, если бы не признания самого исполнителя этого убийства Богдана Сташинского, который буквально за три часа до закрытия свободного сообщения между восточным и западным Берлином принял решение перебраться в Западную зону и сдался Западным властям.
Вот, что стало известно со слов самого Сташинского. В обоих случаях орудием убийства служили ампулы с цианидом, помещенные в устройства для их моментального вскрытия. При этом происходило мгновенное распыление ядовитого вещества. Жертва погибала при поступлении паров и аэрозольных частиц яда через дыхательные пути. Устройство требовалось направить прямо в лицо жертвы. Пары яда быстро рассеивались, и вероятность отравления убийцы была ничтожно мала, но на всякий случай он получил антидот в виде таблеток и аэрозольного баллончика. Для убийства Ребета было изготовлено одноствольное устройство, а для убийства Бандеры — двуствольное. Лев Ребет был убит 12 октября 1957 года. Его смерть не вызвала подозрений полиции. Он был уже человеком преклонного возраста, с ослабленным здоровьем, и врачи констатировали смерть от сердечного припадка. Степан Бандера встретился со смертью 15 октября 1959 года в Мюнхене.
...Местное время 12.50. К подъезду серого пятиэтажного дома №7 по улице Кротмайер-штрассе подошел молодой человек со свернутой в трубочку газетой в руке, открыл ключом входную дверь и исчез в проеме подъезда. Спустя несколько минут у этого же подъезда появился пожилой мужчина, который ключом открыл ту же дверь. Войдя в подъезд, он увидел спускавшегося по лестнице молодого человека, который, проходя мимо резко вскинул руку с газетой. Раздался еле слышный хлопок, и струя мгновенно испарившейся жидкости ударила Степану Бандере в лицо. Молодой человек вышел из подъезда и направился в сторону городского парка, где выбросил в ручей что-то металлическое. Вдох отравляющего вещества вызвал мгновенное сужение кровеносных сосудов и остановку сердца. Яд разлагался быстро. Врачи с уверенностью констатировали смерть от сердечного приступа. Также погиб Ребет два года назад. Но теперь, когда обстоятельства повторились, возникли подозрения. И когда провели повторное вскрытие, нашли элементы цианида в организме, а на лице — осколки капсулы.
Однако, когда Сташинский пришел с повинной, к нему отнеслись с недоверием. Но Сташинский очень долго и подробно объяснял, как, каким оружием, в какой ситуации, в каких обстоятельствах он совершил эти два убийства. Почему же успешный агент спецслужб, офицер, осыпанный наградами и благами, вдруг решил отказаться от всех этих наград и благ? Что заставило его пренебречь успешно развивающейся карьерой, на 180 градусов развернуть свои жизненные ориентиры, ценности, моральные критерии? Как оказалось, любовь. Послушный агент-киллер влюбился в иностранку — немку Инге Поль, жительницу Восточного Берлина. «Компетентные органы» не очень охотно дали доверенному агенту разрешение на брак с его избранницей. Правда, с одним условием — чтобы молодые жили в Союзе. Инге не нравилась служба мужа в советской разведке, и предложения органов о сотрудничестве она отвергла. Постепенно Сташинский с помощью жены осознал свое незавидное положение винтика в системе советских спецорганов. Он почувствовал атмосферу подозрительности и недоверия, разгадал систему прослушивания, установленную в его квартире. До его личных забот никому не было дела. О том, чтобы выехать в Берлин к беременной жене, хотя бы на время, далее речи быть не могло. Тем не менее, из-за несчастья в семье ему позволили вылететь в Восточный Берлин на военно-транспортном самолете в сопровождении сотрудника КГБ, причем поселиться он должен был с женой на спецобъекте в Карлхорсте под неусыпным контролем соответствующих органов. Однако опытный разведчик сумел с женой ускользнуть от наблюдения и перебраться в Западный Берлин. Когда Инге и Богдан входили в помещение полицейского участка, чтобы сдаться западным властям, в Берлине наступила ночь, в течение которой войска полностью блокировали все участки границы между Восточным и Западным Берлином. Между прошлым и будущим супругов Сташинских выросла пресловутая Берлинская стена. Сташинского судили, и он получил восемь лет тюрьмы, из которых отбыл шесть. Затем он изменил внешность, приобрел новый паспорт и затерялся где-то на просторах Южной Африки...
С начала 70-х рицин становится в бывшем СССР, можно сказать, «государственным ядом». Правда, если «государственный яд» античного мира — цикута — применялся открыто и гласно для казни осужденных, то органы КГБ использовали рицин сугубо секретно. Тем не менее все тайное становится явным. Убийство болгарского писателя — диссидента Георгия Маркова и покушение на российского писателя лауреата Нобелевской премии Александра Солженицына вызвали огромный резонанс на западе.
В августе 1971 года Солженицын на несколько дней приехал в Новочеркасск, чтобы собрать материалы для будущей книги. На следующий день после приезда писателя туда же из Москвы прибыл сотрудник центрального аппарата госбезопасности. В помощь ему был направлен майор Ростовского управления Борис Иванов. 9 августа 1971 года Александр Солженицын вошел в один из продуктовых магазинов города. Вслед за писателем в магазин проследовали трое в штатском. Солженицын занял очередь в кондитерский отдел. В эту же очередь за ним встал ничем не примечательный молодой человек невысокого роста с короткой стрижкой. Пока Борис Иванов и московский агент КГБ, выполняя роль живой ширмы, прикрывали молодого человека от посторонних взглядов, тот вытащил из кармана какой-то предмет, похожий на шприц и совершил несколько быстрых манипуляций руками. Немного постояв возле писателя, молодой человек отошел от него и уже на улице произнес: «Все! Теперь он долго не протянет». Однако, то ли «манипулятор» оказался не слишком проворным, то ли вмешался счастливый случай, но Солженицын выжил. Вспоминает Мстислав Ростропович: «Должен был там пробыть, по крайней мере, две недели. А вернулся, по-моему, на третий день или что-то такое в этом роде. И я помню, что я увидел его, когда он стоял — там вроде котельная была, кирпичная, невысокая, стоял, облокотился вот на эту стену. И, вы знаете, я понял, что с ним что-то страшное, что он не может идти. И когда я увидел, нам стало страшно с Галей. У него на теле были волдыри такие... Из одного волдыря можно было выцедить стакан жидкости — такие были волдыри.» Солженицын около двух месяцев пролежал в постели, мучаясь страшными болями. Врач, лечивший его, определил заболевание, как ожог второй степени. Однако позже один из троих участников акции, Борис Иванов, признался, что это было отравление ядом рицином (рис. 1).
Через 7 лет именно этим же ядом был убит болгарский писатель-диссидент Георгий Марков. Орудие убийства — зонтик, изготовленный в спецлаборатории КГБ, место убийства — Лондон. Осенним вечером 7 сентября 1978 года Георгий Марков, сотрудник радиостанции Би-Би-Си, проходил через автобусную остановку в Лондоне к своей машине. В толчее он наткнулся на чей-то зонтик и тут же почувствовал боль от укола в ногу. Хозяин зонтика не преминул извиниться. Затем сел в такси и уехал. На едва заметную ссадину в месте укола Марков даже не обратил внимания. Но на следующий день ему стало плохо. Началась какая-то странная лихорадка. Он был даже не в состоянии выйти на работу. Когда Маркову резко стало хуже, его доставили в одну из лондонских больниц. Медики никак не могли разобраться в симптомах его болезни. Вскоре он потерял сознание и больше не приходил в себя. Но за несколько минут до этого Марков вспомнил и успел рассказать о вроде бы случайном уколе зонтиком. Врачи вызвали полицию, но полицейские так и не успели поговорить с Георгием Марковым. Писатель скончался. Результаты вскрытия тела Георгия Маркова широко освещались в мировой прессе и телевидении. Сердечный приступ! Этот диагноз подтвердили и патологоанатомы, проводившие вскрытие. Врачи не сразу обнаружили в теле Маркова остатки капсулы с рицином.
С помощью такого же яда был отравлен и другой болгарский диссидент Владимир Костов.
Почерк покушавшихся тот же: в толпе, запрудившей знаменитые Елисейские поля в Париже, В. Костова «кольнули» в спину, после чего у него развилась интоксикация. Последняя, к счастью, не привела к смерти, так как желатиновая «пробка», закупоривавшая металлическую ампулу с ядом, оказалась дефектной и при температуре человеческого тела полностью не растаяла.
В заключении надо сказать что СССР и его наследница РФ не являются монополистами в области «спецприменения» ядов. Недавно в Интернете появилась информация о том, что 78-летний ЦРУшник на пенсии Норман Ходжес, находясь на предсмертном одре в госпитале (Норфолк, Вирджиния), объявил публично, что он был киллером ЦРУ и между 1959 и 1972 годом выполнил 37 заказных убийств, в том числе Мерелин Монро.
Ходжес работал в ЦРУ 41 год, как оперативник высшего уровня допуска. Он заявил, что его использовали не только ЦРУ, но также и другие спецслужбы для устранения лиц внутри страны, которые, как ему говорили, "представляли угрозу безопасности страны". Ходжес был тренирован как снайпер и специалист по восточным единоборствам, был обучен применять яды и взрывчатые вещества.
Ходжес сказал, что был членом группы киллеров из 5 человек, которая выполняла политические убийства и устраняла оппозиционеров по всей Америке. Жертвами были, в основном, оппозиционеры, политические активисты, журналисты и профсоюзные лидеры; он также сообщил, что убил несколько учёных и людей искусства, чьи идеи, как ему сказали, угрожают государственным интересам США. Ходжес сказал, что убийство Мерелин Монро было уникальным хотя бы потому, что она была единственная убитая им женщина. Но он говорит, что он и сейчас не испытывает сожаления, так как ему сказали, что она представляет собой угрозу национальной безопасности США и что она спала не только с Кеннеди, но и с Фиделем Кастро. Он сказал: «...это должно было выглядеть, как суицид или передозировка... Я сделал это ради Америки! Она могла передать стратегическую информацию коммунистам, а мы не могли допустить этого».
