The real meaning of diversity
НеореакцияОдну интересную подсказку можно найти в отрывке из небольшой книги под названием «Freedom Forgotten and Remembered» (1943 г.), за авторством некоего Гельмута Куна. Кун сам — по крайней мере, с точки зрения Вики — вполне забыт, однако вот его биография, взятая с задней стороны обложки:
Гельмут Кун родился в Любене, в Силезии, в 1899 году. В 1914 году он вступил в армию и с 1915 года по 1919 служил там офицером. После возвращения к гражданской жизни он изучал иностранные языки, историю и философию в Бреслау, Иннсбруке и Берлине, и стал доктором наук в 1923 году. В 1930 году его назначили читать лекции по философии в Берлинском университете и дали позицию секретаря международной ассоциации «Общества Канта». После этого он преподавал философию и опубликовал книгу, посвящённую Сократу и другим философам. Одновременно с этим он участвовал в политической жизни немецкой столицы и контактировал с лидерами Республики.
После прихода Гитлера к власти в 1933 году мистер Кун присоединился к группе противников нацификации Германии, возглавляемой пастором Нимёллером. Однако вскоре оказалось очевидным, что их надежды на попытки противостоять всемогущему нацистскому режиму были напрасными. «Общество Канта» оказалось «ко-ординированным» — gleichgeschaltet — и университеты были вынуждены подчиниться линии партии. Грант за исследования гегельянства в Британии от Немецкой академии в Мюнхене дал мистеру Куну возможность покинуть страну, и он навсегда покинул Германию.
После короткого пребывания в Англии он оказался в этой стране для завершения «Истории эстетики», труда, который он написал совместно с профессором К. Гильберт в Дьюкском университете. Затем его пригласили присоединиться к Отделению философии в Университете Северной Каролины.
Я бы ожидал, что у профессора Куна будут самые занимательные мысли по поводу национал-социализма. А вы как считаете? И он действительно не разочаровывает нас:
Республика предоставляла своим гражданам почти неограниченную свободу публичных высказываний, и порождения множества искренних и беззастенчивых помутненных разумов были выставлены на всеобщее обозрение. При Диктатуре можно произносить лишь одну политически и философски важную идею. В результате публичные высказывания стали однообразными и — в той же мере — неискренними. Страна начала кишеть ложью — начиная успешным самообманом, который стирает различие между искренностью и мошенничеством, продолжая всевозможными гранями и степенями лицемерия и оппортунизма, и заканчивая настоящей, намеренной и в каком-то смысле честной ложью. Конкретные проявления этой новой фальши точно так же всегда варьировались. Где-то она выражалась в умолчании некоторых слов, в простой смене интонации голоса, в использовании двусмысленных фраз, тонких намёков или незаменимом поднятии руки — гитлеровском салюте. И где-то, опять же, можно было увидеть откровенный оппортунизм тех, кого в народе называли «нацистами-на-сто-десять-процентов», внезапная смена позиций, отказ от давних верных друзей. Каждая отдельная уступка казалась слишком мелкой и слишком незначительной, чтобы заслуживать имя «лжи», и привычка быть неискренним, как заразная болезнь, поразила всё тело страны. Собираетесь опубликовать книгу? Проверьте, что вы убрали из неё все ссылки на работы еврейских исследователей. Управляете банком? Введите в совет управляющих члена партии. Господин С. подаст в отставку? Что ж, если учесть его политические убеждения, с его стороны в этом есть смысл. Вы журналист? Приучайтесь к искусству Талейрана использовать слова для скрытия ваших мыслей, нежели раскрытия. И где бы и кем бы вы ни были, перестаньте быть сверх-щепетильным выскочкой, иначе же вы навлечёте на себя несчастье без всякой пользы для окружающих. И если вы не можете удержаться от того, чтобы петь не в ноту — пойте себе под нос. Гнилой, скользкий слой лжи покрыл все области и сферы немецкой жизни. Даже язык становился как бы подделанным и испорченным. Из слов, которые в своих целях мобилизовала новая пропаганда, как будто бы исчезли честность, доброта и щедрость.
Разве этот текст не занятный? Не напоминает ли он вас кое о чём? Не зацепился ли ваш взгляд за ту же фразу, что и мой?
Введите в совет управляющих члена партии.
Такое чувство, будто нам начинает становиться немного тепло. Вам не кажется, что нам становится тепло? Может быть, в какой-то древней, давно не используемой и спящей сладким сном доле вашего мозга пробежал едва заметный сигнал?
Проблема с простой трансформацией Наврозова заключается в том, что несмотря на то, что Третий рейх явно управлялся арийцами, Соединённые Штаты Америки явно управляются не арийцами. Я знаю, как выглядят люди, наделённые властью и привилегиями. Они очень похожи на типичного посетителя Burning Man. Достаточно заметить, что арийцы там — птицы достаточно редкие, чтобы появление одного из них заслужило своей колонки в Chron.
Однако если мы заметим, что разнообразие — способ достижения власти не в межрасовой, а в политической борьбе, то всё становится на свои места.
Разумеется, не каждый член партии ариец. На деле большинство из них — не арийцы. И у нас нет причин считать, что буквально каждый ариец будет членом партии. Но на деле большинство из них будут.
Более того, на протяжении примерно последних тридцати лет наши университеты (весьма хорошо «ко-ординированные» — по крайней мере, если считать разнообразие стандартом «ко-ординации») занимались в том числе преподаванием арийских исследований. Которые на удивление сильно напоминают учебные мероприятия партии. И поскольку разнообразие по определению означает, что средний ариец не так квалифицирован, как другие студенты, преимущество арийских исследований для него довольно очевидно — что делает идентичность арийца ещё ближе к parteigenosse.
Более того, один из интересных феноменов, который обычно идёт рука об руку с разнообразием — это чувствительность. Возможно, настоящее значение чувствительности заключается в том, что петь не в ноту в присутствии члена партии — довольно плохая идея с точки зрения карьеры.
Что может объяснять (а может и не объяснять!), почему однородное распределение членов партии во всех сферах жизни настолько важно. Включая тренинги по разнообразию, которые в рамках этой гипотезы становятся простым политобразованием, как раз удобно оказывающемся у вас на рабочем месте (в случае, если вы вдруг не получили этот жизненно важный опыт в образовательном учреждении).
Более того, эта гипотеза (напоминаю: это всего лишь гипотеза!) также объясняет, почему все американские университеты (даже частные, которые легко могли бы уклониться и увернуться от своих обязанностей по разнообразию, так стремятся найти мультикультурных студентов. Что по-настоящему интересно университетам, так это власть и статус. Им нужны выпускники, которым легко забираться на вершину общества. И кто подойдёт для этого лучше арийцев?
Так что вот она, наша гипотеза. Это просто гипотеза. Просто идея. Вы можете поразмыслить над ней сами, сказать «не», и вернуться к формальным значениям №1 и №2. Больно не будет (впрочем, главное — не пытайтесь заниматься этим в присутствии членов партии).
И важно заметить, что если мы примем, что разнообразие — это действительно инструмент достижения власти в политической борьбе, из этого не следует, что те, кто выступают в поддержку разнообразия, сами понимают это. Au contraire, лучшая дезинформация — дезинформация бессознательная. Сознательные заговоры встречаются, но не так часто (и обычно они не слишком большие). Вера в формальные значения разнообразия встречается повсеместно, и насколько я понимаю, эта вера абсолютно искренняя.
Однако есть ещё один простой и точный тест на коррупцию, который разнообразие проваливает. Его можно назвать «тестом на людоеда» в честь этого небольшого стишка У. Одена (1968 год):
Слова о словах
Людоед творит, похоже,
То, что Человек не может,
Одного не одолеть —
Связной речью овладеть,
По истерзанной долине,
По слезам и мертвечине
Он, ступая руки в боки,
Льет беcсмыслицы потоки.
Если вам нужны какие-нибудь примеры для иллюстрации этого, наверное, мы живём на разных планетах.