The Direction Where the Sun Rises pt 2

마리🌙

Хосок

12 августа год 22

Кто-то толкнул меня в плечо, когда я выходил из поезда. Я выронил свой билет. Он упал на рельсы и зацепился за одну из трещин. Я огляделся. Когда я уехал, была середина лета. С соседней станции выпуская клубы пара отходил поезд.

В конце месяца с этой платформы я уехал в Сонджу. Я наблюдал за простирающимся за окном городом. Сколько я себя помнил, я жил в Сонджу. Я никогда бы не уехал из этого города и не мечтал жить где-либо ещё. Словно по расписанию, я ходил на работу в бургерную и в комнату для практик. После многих часов танцевальной тренировки я возвращался домой и падал без сил. Хоть город и был маленьким, в Сонджу у меня всегда было место, где я был нужен.

После травмы моя ежедневная рутина была разрушена. С эластичным бинтом я ходил на работу и в танцевальную студию. Состояние моей лодыжки только ухудшалось. Из-за того, что мне наложили гипс, пришлось брать больничный отпуск. У меня было целых три недели ничего не деланья. Три недели без работы, без танцев — без всего.

Я смог пережить утро первого дня. Всю ночь шёл ливень, он остановился только под утро. Я убрался в квартире и перебрал одежду; подстригся и насухо протёр скамейку напротив дома. Но дела закончились уже к полудню. Мой телефон не звонил. Лишь несколько сообщений от коллег с работы и ребят из «Just Dance». Все ещё ни одного звонка или сообщения от остальных. Между прочим, я всегда звонил им первым. Я отложил телефон в сторону. В этот раз я не хотел звонить им первым. А если никто из них так и не напишет? Так тому и быть. Я вспомнил, как наткнулся на Юнги накануне вечером. Я все ещё не мог выкинуть из головы свои слова. Я упал на колени и закричал в воздух: «Он всё равно ничего не вспомнит!»

Когда я оставил там Юнги, путь домой казался бесконечным. Хоть и солнце уже село, на улице всё ещё было душно и влажно. Добравшись наконец домой, одежда уже насквозь была пропитана потом. Я не жалел о том, что сказал Юнги. Пора уже прекратить потворство его жалости к себе. Но те слова продолжали возвращаться в моё сознание.

На крыше я мог посмотреть на город, живший без меня. Поезда проходят через центр города и исчезают у подножия горы. Я небрежно бросил одежду в сумку и направился к станции. Я просмотрел список городов напротив билетной кассы и выбрал самый большой поблизости. Я подумал, что было бы неплохо переехать в большой город. Именно так я и покинул Сонджу.

Через два часа я сошёл с поезда. Выйдя со станции, я попал на оживлённый перекресток. Первым, что я увидел, были стройные ряды высоток и спешащие по своим делам толпы людей. Я сел на первый остановившийся автобус.

«Где мне следует сойти?» Водитель посмотрел на меня, будто бы я нёс бред. Просто пассажир, спросивший, куда ему нужно поехать? Да, я точно звучал глупо. Примерно через двадцать минут автобус остановился в старой части города. Я оставил свою сумку в маленькой комнатке, прилегающей к магазину, над которым ярко горела надпись: «Гостиница». Я вышел на улицу, но очень сильно путался, где и в каком направлении всё находится.

Первые два дня я просто бродил по округе. Здесь не было высоченных небоскребов и яркого освещения торговых улиц. Этот район напоминал мне о моей маленькой комнате под самой крышей. Я выбрал уехать из Сонджу в первый раз в моей жизни, чтобы жить теперь в другом Сонджу. Возможно, это и была причина. Я старался не думать о людях, что остались в другом городе, но у меня не получалось. Я разблокировал телефон и подумал об остальных. Я мог уехать из Сонджу, но моё сердце всё ещё оставалось там.

На третий день я решил прогуляться дальше, чем обычно. Но меньше, чем через двадцать минут, как я покинул магазин, из-за костылей мои плечи начали затекать. Под палящим солнцем пот струями стекал по спине. Вдалеке я заметил здание из красного кирпича. Это было здание Городской Администрации. Я нажимал кнопку на автомате с напитками, когда открылась дверь аудитории и из неё вышло несколько человек. Из-за двери доносились звуки музыки. Я мог увидеть, как растягивался мужчина в углу сцены с горящими за его головой лампами.

Я зашел в аудиторию раньше, чем сам осознал это. Как только за мной закрылась дверь, я остался один среди темноты и музыки. Я занял самое близкое к сцене место. Звучание музыки обволакивало словно накатывающие волны. Мужчина на сцене медленно разминал мышцы ног, рук, шеи, плеч и коленей. Его долгая растяжка уже сама по себе была хореографией. Затем, музыка остановилась. Мужчина, раньше сидевший на полу, поднялся и вышел в центр сцены. На несколько мгновений сцена погрузилась в тишину.

Но вот вновь заиграла музыка. В этот раз она звучала, словно лавина. Мужчина то ускорялся, то замедлялся в такт музыке. Его руки и ноги были не просто прямыми линиями и изгибами, а напоминали трехмерные фигуры. Через энергичные движения и жесты одно движение плавно перетекало в другое. Его движения словно создавали историю, которой всё не было конца. Руками он рассекал воздух и посылал раскаты грома сквозь землю, заставляя мое сознание пылать.

Музыка начала звучать все тише и тише и привела мужчину к огромному выплеску эмоций. Он прорычал со всей силы, задержал дыхание и посмотрел на что-то очень далёкое. Его страдание, надежда, радость и страх выплеснулись без каких-либо рамок и ограничений. Чувства, что я никогда раньше не испытывал, охватили меня.

Я не уверен, сколько прошло времени. Свет в аудитории был уже включён. Я просто сидел неподвижно. Кто-то подошёл ко мне и попросил уйти, скоро должны были репетировать танцоры. Посторонним вход был воспрещён. Постер с выступлением Танцевальной Академии был прикреплён ко входу в Городскую Администрацию. Мужчины на сцене там не было. Представление запланировано на послезавтра.

Я вернулся обратно в гостиницу и лёг на широкую скамейку на заднем дворе, закрыл глаза и подумал о тех часах, проведённых в аудитории. Я впервые увидел настолько личное выступление. Оно было абсолютно не похожим на видео, которые я смотрел на YouTube. Возможно, я был поражён искренностью и наглядностью. Я запомнил все движения и жесты, заставившие моё сердце биться быстрее.

Внезапно у меня в кармане зазвонил телефон. «Где ты, Хосок-а?» Это было сообщение от Чимина. Что мне следовало ответить? Я всегда полушутливо оправдывался, но сейчас не хотел делать этого. Впервые я ничего не ответил на адресованное лично мне сообщение. Наш групповой чат погрузился в тишину.

На следующий день я снова пошёл в ту аудиторию. Я спрятался в тени и наблюдал за движениями мужчины. Это было тот же самый танец, но сейчас он передавал совсем другую историю и совсем другие чувства. Кто он такой? Как он может так выражать свои эмоции? Репетиция окончилась. Когда я вышел обратно в коридор, случайно столкнулся взглядами с тем мужчиной, он разговаривал со стаффом. Не осознавая этого, я поклонился. Стафф подошел ко мне и сказал: «О, ты тот вчерашний парень».

Концерт прошёл на следующий день. Но того мужчины там не было. Представление, разделённое на четыре акта, длилось больше часа, и время от времени я аплодировал и кричал со своего места. Но это было всё. Я больше не мог пережить тот будоражащий момент, который заставил мое сердце гореть и тело застыть. Ничто не могло сравниться с теми прекрасными движениями. Почему его не было на выступлении? После шоу я пробрался за кулисы, но там были только убирающиеся стафф и танцоры.

На станции я ещё раз прошёл мимо команды танцоров. Я собирался уехать с этой платформы в другой город и вдалеке увидел собравшуюся группу людей. У них точно были проблемы с погрузкой сценической техники и оборудования в поезд. У меня не было какой-то цели, я просто подошёл и помог им. Они выглядели так смущённо и неопытно, по сравнению со мной, привыкшим таскать тяжести. Мой гипс, конечно же, мешался, но и так я был эффективнее тех, кто стоял в прострации. «Ты снова тот парень». Я обернулся и увидел того самого члена стаффа.

«Я даже не поблагодарил тебя нормально». Он присел рядом со мной, когда поезд отошёл. Он приземлился на соседнее место и начал рассказывать, что половина состава стаффа ушла, потому что дела пошли не очень хорошо. Он добавил, что они не справились бы без моей помощи. Стафф указал на гипс и спросил, не была ли нагрузка слишком большой для моей больной лодыжки. Я лишь махнул рукой.

«Кстати, тот мужчина с репетиции. Почему он не выступал?» Сначала он был озадачен, но затем кивнул. «Ах, он. Это наш художественный директор». Объяснения стаффа все продолжались и продолжались. О том, что раньше он был признанным танцором, но сейчас страдает из-за тяжёлой травмы. О том, как он прошёл через годы отчаяния и разочарования. «Знаешь, что самое удивительное? Он удивил всех, вернувшись как хореограф и директор». Но травма всё ещё продолжала напоминать о себе. Он не мог больше выступать на сцене. Стафф тяжело выдохнул. За окном уже темнело.

По счастливой случайности я присоединился к их команде и поехал с ними в тур. На следующей станции я помогал им разгружать багаж, но в процессе моя сумка случайно оказалась среди их. К счастью, я взял номер у одного из членов стаффа. Мне пришлось сойти на следующей станции, вернуться обратно и отправиться на поиски багажа. Была уже поздняя ночь. Меня пригласили переночевать у стаффа. На следующее утро я позавтракал вместе с ними и присоединился к Районному Культурному Центру, в котором они должны были скоро выступать.

Предложение стаффа присоединиться и отправиться с ними в тур, скорее всего, было сказано в шутку. Я так же в шутку согласился. В тот момент началась его тренировка. Я наблюдал за ним, не моргая. И затем спросил: «Я и вправду могу поехать с вами?»

Вместе с ними я объездил три города. Мы садились на автобус или поезд, сходили с них, разбирали вещи в мотелях, готовили еду, проверяли аппаратуру на сцене, возвращались обратно в мотель и снова садились на автобус или поезд. Несмотря ни на что, тот мужчина растягивался и тренировался каждый день. Он ни разу не пропустил своей «тренировки», хоть ему и не надо было выступать на сцене.

Я подружился с некоторыми работниками и танцорами. Их танцы и мои были совершенно разными, но мы разделяли общую страсть к выражению наших чувств через движения. Мы разговаривали о танцах, пока ехали в поезде или ждали автобус. Мы обсуждали наших любимых танцоров и вместе смотрели их видео.

Я наконец смог поговорить с ним, когда показывал стаффу видео практики в «Just Dance».

«Ты танцор?», — я обернулся и увидел, что он стоит рядом. Я подскочил, кланяясь. Я совсем не знал, как ответить на его вопрос; я медлил, не признавался ему, что тоже танцор. «И все-таки ты танцор», — сказал он, указав на видео. Вот так я и заговорил с ним впервые. «Почему тебе нравится танцевать?» Я нервно промычал конец предложения. «Ну, это… Вы знаете…» Мужчина спросил, когда я начал танцевать, я ответил, что это было еще на школьном конкурсе талантов, когда мне было двенадцать.

Мои одноклассники вытащили меня на сцену. Моё тело начало двигаться само. В ещё больший восторг меня привели поддержка и аплодисменты зала. Я не мог больше ни о чём думать. Я просто начал хаотично двигаться. Когда музыка закончилась, я посмотрел вперёд, зарываясь в мокрые от пота волосы. Я почувствовал себя так, как если бы сбросил все оковы со своего сердца; я чувствовал себя обновленным и счастливым. Мне потребовалось немало времени, чтобы осознать, насколько это всё захватывающе, и то чувство исходило не от зрительских аплодисментов, а откуда-то из глубины души.

Мужчина указал на видео и сказал, что ему очень нравятся мои движения. «Далеко не каждый танцор способен так двигаться». Я смотрел на себя самого на видео. Мне нравилось, как я выглядел, когда танцевал. Я мог оторваться от земли и освободиться ото всех общественных правил и рамок. Ничего не было важным, кроме движений моего тела под музыку и выражения всех своих мыслей через танец. Вне сцены я был привязан ко стольким вещам. Мне надо было улыбаться и смеяться, даже когда я был расстроен или огорчён. Я падал в обмороки на улице, принимая лекарства, которые мне были не нужны. Случались моменты, когда я мог показать себя настоящего. Моменты, когда я верил, что снова могу быть счастливым. Моменты, когда я мог отпустить всё то, что так долго обременяло меня. Моменты, когда я мог достичь невообразимых высот вне сцены. Танцы дарили мне эти моменты.

«Я слышал, Вы пережили тяжёлую травму». Мужчина взглянул на меня. Знаю, что это было очень невежественно с моей стороны, но я обязан был спросить. Мужчина опустил взгляд на мой гипс и заговорил.

«Важна не только высота, но и глубина. Тебе нужно пробить своё дно. Тебе нужно упасть так низко, что ниже уже невозможно, будто бы ты задыхаешься от безысходности. Затем тебе надо будет выбраться из этого. Крайне важно найти свою движущую силу: то, что заставляет тебя твердо стоять на ногах. Как только обретёшь это, никогда не отпускай. Это может быть как человек, так и мечта. Это может быть жестоко и отвратительно. Но крепко держись за это».

Это был наш первый и последний разговор. Наш тур продолжался, но у меня больше так и не получилось поговорить с ним. Каждый день я наблюдал за его тренировками и размышлял о его словах. Очень много. Мое самое ужасное отчаяние. Как отчаяние может сделать тебя сильным?

«Ты из Сонджу? Директор тоже оттуда», — сказал мне один из стаффа, когда я рассматривал рекламную брошюру на железнодорожной станции. Фестиваль фейерверков на побережье Янджи в Сонджу. Тридцатое августа. Насколько я помню, я видел этот фестиваль каждый год. Он проводился в конце лета. Когда я жил в приюте, мы забирались на крышу и смотрели на взрывавшиеся в ночном небе разноцветные фейерверки. После того, как я ушёл из приюта, я жил под самой крышей многоквартирного дома в самом высотном районе Сонджу. Это было идеальным местом, чтобы наблюдать за фейерверками. Хоть оно и было достаточно далеко от центра, но вид открывался чудесный.

«Уже передумал?», — спросил он меня. Он был одним из тех, кто предложил мне присоединиться к команде стаффа пару дней назад. «Мы думаем, что ты надёжный и талантливый». Остальные с энтузиазмом поддержали, некоторые даже зааплодировали. Я почти согласился. Я привязался к ним, сам того не осознавая. Работа в туре, конечно же, была изматывающей, но я наслаждался каждой секундой, даже лёжа вечерами на кровати и стоня от усталости. Состояние моей лодыжки значительно улучшилось, с тех пор как я начал работать с ними над выступлениями. Возможно, я даже смог бы пройти прослушивание и стать официальным членом команды, выступая вместе с ними на сцене. Возможно, я даже смог бы потренироваться с тем мужчиной и узнать больше о безысходности. Я начал даже думать, что здесь и было моё место. Стафф сказал мне пойти спать, и в ту ночь я рассказал ему о своем решении. Я поблагодарил за его предложение и сказал, что мне пора возвращаться домой. «Ты уверен?», — спросил он в последний раз. Подняв свою сумку, я ответил: «Мне пора возвращаться, чтобы мне наконец сняли гипс».

Я сел на поезд в другую сторону, и уже через два часа был снова в Сонджу. Это было захватывающе. Пока я ещё не смог достичь своего психологического дна. Этого могло никогда и не случиться. После разговора с мужчиной я думал о некоторых прошлых событиях. «Я больше никогда не свяжусь с тобой. Живи своей собственной жизнью. Даже не смей возвращаться». Возможно, в тот день Юнги достиг своего психологического дна. «Хосок», — я отвернулся и пошел прочь, пока он все ещё звал меня. Я даже не обернулся. Я бросил его, когда он страдал от своей безысходности. Я убежал.

«Ты в порядке?», — я без промедлений отправил сообщение. Воспоминания о том дне давили на меня все сильнее и сильнее с каждым днем. Сообщение Чимина всё ещё висело в чате. «Где ты, Хосок-а?» Я написал Юнги в личных сообщениях, где были только мы вдвоём.

Ответ от него пришел на рассвете. Я проснулся, разбуженный вибрацией телефона. На экране высветилось имя Юнги. Он отправил мне какой-то музыкальный файл. Я надел наушники и нажал на кнопку проигрывания. Лёжа на кровати с закрытыми глазами, я слушал его музыку. Мелодия была чудесной, непохожей на то, что он делал раньше. Наслаждение и безысходность сплелись воедино, и синее море смешивалось с обжигающей пустыней. Цветы благоухали и увядали, и ноты то поднимались вверх, то в следующую секунду падали вниз. Это так было похоже на Юнги.

Я спросил, как называлась песня, на что ответил лишь ещё одним вопросом: «Когда ты возвращаешься?»

Станция в полдень была тихой и спокойной. Люди с тяжёлыми чемоданами спускались к платформе к прибывающему поезду. Они напоминали мне меня в день, когда я решил уехать. Я был в той же одежде, что и в день отъезда, и сумка весила столько же. Но моя лодыжка точно излечилась. Она была не единственной, что у меня получилось излечить. Я открыл наш групповой чат и отправил сообщение: «Как дела, друзья мои! Я вернулся! Как вы тут поживаете без меня?»

Хосок

13 августа год 22

Впервые за долгое время я заскочил в танцкласс «Just Dance». Меня тут же окружили громкая музыка, воздух, пропитанный запахом пота, и комната, насыщенная адреналином. Каждый раз, когда я приходил сюда, моё сердце трепетало. После громких, шумных приветствий своих одногруппников я присел у стены, наблюдая за их тренировкой. Когда я снова смогу танцевать? Я был одновременно в нетерпении и в ужасе. Я подумал о танце мужчины. Смогу ли я снова когда-нибудь танцевать так же, как и он? В этот момент, кто-то подошёл ко мне и сел рядом.

Это была та самая девушка. Она похлопала меня по плечу, улыбнулась и сказала: «Где ты пропадал? Веселился в одиночестве?» Мы отражались в зеркале, сидевшие у стены бок о бок. «Как у тебя дела?» Она сделала такое выражение лица, будто бы осуждала меня за этот глупый риторический вопрос. Я продолжил, не сводя взгляда со своего отражения в зеркале. «Я рассказывал тебе о своей маме?» Я, должно быть, говорил это уже в тысячный раз. Но она всегда с энтузиазмом слушала меня. «Наверное, сейчас она где-нибудь живёт счастливо, да? Тогда я в порядке. Даже если я никогда не увижу её больше, всё в порядке, пока мы оба счастливы».

Она внимательно наблюдала за мной. «Когда я впервые увидел тебя, то подумал, что ты похожа на мою маму. Но это не так. Я был слишком занят, осознавая это». Она выглядела озадаченно, но я хихикнул и продолжил.

«Так когда ты улетаешь? Нет, не это я собирался сказать. Мои поздравления. Это было твоей мечтой». Она наклонила голову набок: «Прости, я должна была рассказать тебе первому». «Ну, раз тебе так жаль, тогда купи мне обед. Потом я устрою тебе самую крутую прощальную вечеринку».

Я искренне широко улыбнулся ей. «Давай встретимся в будущем уже как известные танцоры. Поработай хорошо, потому что я не позволю тебе победить меня». Она кивнула. Бок о бок мы вдвоем мы сидели напротив зеркала и вглядывались в свои отражения.

Сокджин

15 августа год 22

Впервые я увидел её у железной дороги. Это было месяц назад, в тот день в моей голове было слишком много мыслей. Я шёл в больницу увидеть Чонгука, но задержался там всего на десять минут. Во время посещения я мало говорил с Чонгуком. По какой-то причине он был напряжён и осторожен по отношению ко мне. В нашем групповом чате не было ни одного сообщения. Последним было сообщение Хосока, в котором он говорил, что больше не будет поддерживать с нами контакт. Мне казалось, что это сообщение предназначалось Юнги. Но, когда бы я ни перечитывал его, мне казалось, что оно по какой-то причине адресовано и мне тоже.

Я вышел из больницы и слепо побрёл вперёд. Я осознал это, только когда передо мной оказался железнодорожный переезд. Шлагбаум был опущен, и я мог видеть приближающийся поезд. Это напомнило мне о том, как в детстве я в одиночестве летел на самолёте. Это может прозвучать глупо, но ощущалось также. Чего я ожидал? Что бы это ни было, мне не следовало ожидать чего-то подобного? Было ли это чувство принадлежности всего лишь иллюзией? Что это за пустота? После всего я остался один? Что я сделал не так? Поезд мыслей с сильным ветром пронесся мимо меня, в точности, как и настоящий поезд.

Поезд пропал так же молниеносно, как и появился. Шлагбаум поднялся вверх, и путь снова был свободен. Она шла мне навстречу, плывя против потоков воздуха, создаваемых поездом. Как только она поравнялась со мной, то случайно выронила дневник. В её дневнике был список желаний: взять курс итальянского языка, присоединиться к программе проживания в храме, стать волонтёром в приюте для животных, взять курс обучения бариста и делиться наушниками со своим парнем во время прогулки. Смеральдо был одним из них.

Снизу от журнальной статьи о смеральдо был следующий параграф:

«Любовь — это, прежде всего, не взаимоотношения с определённым человеком; это отношение, которое определяется родством с человеком, как и с остальным миром. Если я искренне люблю человека, я люблю всех людей, я люблю мир, я люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то: «Я люблю тебя», тогда я говорю «В тебе я люблю всех, я люблю тебя с целым миром, в тебе я также люблю и себя».

Из «Искусства любви» Эриха Фромма

Мы много чего сделали с ней за один месяц. Мы гуляли, делились наушниками и слушали музыку, как она и хотела, вместе волонтёрствовали в приюте для животных. Мы только не смогли поехать в храм, но мы сели на автобус, приехали на последнюю остановку и провели время в нашем любимом кафе.

Смеральдо — это цветок, который, как известно, растёт только в северной части Италии. Я заскочил в огромный цветочный магазин поблизости от меня, но никто никогда не слышал об этом цветке. Тогда я нашёл эту маленькую, всё ещё строящуюся, цветочную лавку. Она находилась слева на углу улицы, когда переходишь мост Мюнхен.

У меня не было никаких особых ожиданий, когда хозяин, разбиравший документы в уголке, подошёл ко мне. Услышав название цветка, хозяин долго и пристально смотрел на меня и наконец сказал, что смог бы привезти эти цветы, пусть его магазинчик и не был пока официально открыт. «Почему именно эти цветы?»

Она не знала, что её дневник был у меня. Она никогда не могла себе даже представить, что всё, что мы делали с ней вместе на протяжении последнего месяца, - это я следовал списку из дневника. Я не вернул ей дневник и не сказал, что он у меня. Я знал, что это неправильно. Я знал, что практически обманывал её. Пару раз я хотел рассказать всю правду, но мне было слишком страшно. Мне было страшно, что она оставила бы меня так же, как сделали мои друзья. Мне было страшно, что она охладела бы, как только увидела мои ошибки, проступки, глупости и опасения.

Я хотел сделать её счастливой. Я хотел рассмешить её. Каждый раз, когда я делал её счастливой, я ощущал, будто становился лучше. Я чувствовал, будто мои недостатки были спрятаны от всеобщего обозрения. Мне осталось приготовить лишь одну вещь. Это был цветок, который на языке цветов обозначал «Несказанная правда».

Казалось, владелец был озадачен моей просьбой привезти цветы смеральдо к тридцатому августа и сказал, что их будет сложно доставить к назначенной дате. Но они должны быть именно в тот день. Показ салюта должен был проводиться в Источнике Янджичон. Ей нравилось ночное небо. Я думал признаться ей в любви, когда салют выстрелит в ночное небо. Я думал встретить её любимыми цветами и доверить ей своё сердце в её любимое время в её любимом месте.

Тэхён

29 августа год 22

Это было идеей Хосока пойти всем вместе смотреть на фейерверки. После его возвращения наш групповой чат снова стал жужжать и гудеть. Мы рассказали, как сильно скучали по нему, в одновременно укоризненной и приветливой манере, на что Хосок шутливо ответил, что нам следовало раньше осознать его важность.

«Пойдем смотреть на салют?» Мы все согласились. Намджун бы приехал после смены на своей проработке, Сокджин тоже обещал приехать, но с опозданием, после какой-то важной встречи. Сообщение о фейерверках напомнило мне о моём сне. Женщина, погибшая в аварии, пока Сокджин просто стоял и наблюдал. Этот сон тоже заканчивался фейерверком. Белые огненные лепестки падали с тёмного ночного неба.

Я помотал головой в попытке избавиться от этих мыслей. Нашим неизменным местом встречи был контейнер Намджуна. Иногда я прогуливался в его направлении, когда не мог уснуть, или когда отец напивался и начинал дебоширить. Я не подходил к самой двери и не оставался надолго, как это было раньше. Я просто разворачивался обратно, сразу же, как только впереди начинала виднеться железнодорожная станция.

Но в контейнере всегда горел свет. Только недавно я понял, что это было странно. Там всегда горел свет. Даже когда Намджун должен был спать. Позже я осознал, что это был своего рода сигнал, что я мог заходить в любое время. У меня не было возможности узнать, так ли это. Это было лишь моё предположение. Но я был в нём уверен. Я не мог просто постучать в дверь и зайти, ведь я всё ещё не знал, что сказать.

Завтра будет фейерверк. Я успею добраться вовремя, если уйду сразу же после окончания своей смены.

Юнги

30 августа год 22

Я вышел из автобуса и пошёл по железнодорожным путям. На расстоянии было видно контейнеры. По пути сюда из окна автобуса я увидел Тэхёна. Он шел в том же направлении. Остальные, должно быть, тоже придут.

Я закончил произведение пару дней назад. Я ещё несколько раз изменил версию, которую прислал Хосоку. Я назвал её «Надежда». Если честно, название не вполне подходило самой музыке. Она соединила в себе мой страх, мою храбрость и моё чувство неполноценности. Она соединила в себе те моменты, которых я пытался избежать, от которых старался уйти, за которые ругал себя. Но я не смог придумать другого слова, которое показало бы всё это.

В поле зрения возник контейнер Намджуна. Напротив него кто-то стоял. Лица не было видно, но, судя по телосложению, это был Чимин. Я остановился и осмотрелся, и вдруг кто-то позвал меня сзади. Стоя у первого контейнера, он махал мне.

Сокджин

30 августа год 22

Я забрал букет цветов смеральдо в самый последний момент. Я уже опаздывал на встречу и беспокойно посматривал на свои часы. К счастью, грузовик появился быстрее, чем она. Владелец цветочной лавки был за рулем грузовика с надписью «Цветы смеральдо» на боку.

«Простите. Фестиваль фейерверков задержал меня».

Как только грузовик отъехал, я обнаружил, что в букете не было открытки, которую я заказывал вместе с цветами. Я тут же позвонил цветочнику.

«Ох, я развернусь сейчас и приеду. Светофор сменился».

Чонгук

30 августа год 22

К железной дороге я прибыл действительно рано. Воздух после захода солнца стал прохладнее, было уже темно. Я подумал зайти в контейнер, но решил посидеть на краю платформы по ту сторону путей. Прошло много времени с тех пор, как мы встречались все вместе. Радость и ожидание перевешивали противоречивые чувства. Это постоянно напоминало мне о дне аварии.

Чимин первым прибыл к контейнеру. Он открыл дверь, проверил контейнер изнутри, но заходить в него не стал. Я спрыгнул с платформы и снова перешёл через пути. В этот момент появился Юнги — он шёл медленно, взгляд его был прикован к земле. Он обернулся. Позади него был Хосок, держащий в обеих руках большие пакеты.

Я ощутил неловкость и взволнованность. Я был рад встретить их, но я не мог свободно насладиться этим моментом. Я слишком долго его ожидал, но вместе с этим мне хотелось развернуться в обратную сторону. Без всякого предупреждения в небе взорвался первый заряд фейерверка. Белые огни вспыхнули посреди ночного неба и, сопровождаемые громким хлопком, разлетелись на миллионы сверкающих и пылающих лепестков.

Сокджин

30 августа год 22

Грузовик неожиданно остановился, сделав разворот. Вспышка фар. Я ничего не сделал, просто беззащитно принял столкновение, подскок и падение. Я не услышал ни звука и ничего не почувствовал. Было лето, но ветер казался холодным. Затем я услышал, как по улице что-то стучит и катится. Аромат цветов щекотал мне нос. Только тогда я вернулся в реальность. Букет смеральдо выпал из моих рук. Она лежала посреди улицы. Кровь текла между прядями ее волос. Темно-красная кровь лилась по улице.

С громким взрывом первый залп салютов выстрелил далеко в ночное небо. Где-то вдали я услышал треск разбившегося зеркала.

Перевод и редакция: wazzupbighit, Юлия Базикова, Анабель Де-Ниро

Копирование и распространение в коммерческих целях запрещены. Перевод выполнен на добровольных началах. При использовании нашего перевода указывайте источник.

(будьте людьми, честное слово)