«Текст для переговоров» по новому Договору ВОЗ о готовности к пандемиям и реагированию на них: первоначальный анализ и недоизученные вопросы, вызывающие озабоченность (продолжение)
ПУТЬ К СВОБОДЕ
Информационный контроль
Проект текста переговоров также обязывает государства контролировать информацию во время пандемии. В соответствии с проектом статьи 18(1) «Коммуникация и информирование общественности» государства должны «бороться с ложной, вводящей в заблуждение, дезинформацией или дезинформацией, в том числе посредством эффективного международного сотрудничества и сотрудничества». Для того, чтобы обеспечить такое «управление инфодемией», государства должны
[...] проведение исследований и информирование о факторах, препятствующих соблюдению медико-санитарных и социальных мер в условиях пандемии и доверию к науке и институтам общественного здравоохранения.
В тексте переговоров также содержится определение понятия «инфодемия». Согласно проекту ст.1(с)
«Инфодемия» означает слишком много информации, ложной или вводящей в заблуждение, в цифровой и физической среде во время вспышки болезни. Это приводит к замешательству и рискованному поведению, которое может нанести вред здоровью. Это также приводит к недоверию к органам здравоохранения и подрывает меры общественного здравоохранения и социальные меры.
Таким образом, в тексте переговоров принимается определение «инфодемии», которое можно найти на веб-сайте ВОЗ, информирующем о программе по борьбе с инфодемией, которая действовала во время пандемии Covid-19-ЧСЗМЗ. В рамках этой программы ВОЗ в сотрудничестве с крупными технологическими компаниями (такими как Facebook), средствами массовой информации (такими как Youtube) и организациями по проверке фактов и правительствами предварительно опровергает, опровергает и подвергает цензуре или иным образом удаляет медицинскую информацию, которую ВОЗ считает неверной, недостоверной или ложной.
Несмотря на многочисленные открытые вопросы о том, как определяются и различаются понятия «ложные, вводящие в заблуждение, дезинформация или дезинформация», как они определяются, на каком основании и кем, представляется, что до сих пор между государствами, участвующими в процессе разработки этих проектов положений, не возникло никаких разногласий или разногласий.
Недостаточно изученные вопросы, вызывающие озабоченность: потенциальное стимулирование опасных исследований в области усиления функций и права человека
Как уже упоминалось, некоторые из вышеописанных компонентов биомедицинского и секьюритизированного подхода к обеспечению готовности к пандемии и реагированию на нее, а также ее институты по разным причинам подвергались критике со стороны различных государств и частных субъектов, участвующих в переговорах. Разногласия в основном касаются вопроса обеспечения равного доступа к пандемическим продуктам, в частности к вакцинам, а также связанных с этим экономических и финансовых вопросов.
Тем не менее, нет более глубоких сомнений в биомедицинском и секьюритизированном подходе к обеспечению готовности к пандемии и реагированию на нее, сосредоточенном исключительно на широком бионадзоре и быстрой разработке, лицензировании, распространении и применении пандемических препаратов, в первую очередь с целью проведения возобновленных глобальных кампаний массовой вакцинации, как это было во время ЧСЗМЗ Covid-19. Представляется, что мало кто задается вопросом о фактической эффективности такого глобального универсального подхода, о серьезных проблемах биобезопасности и биозащиты, которые он поднимает, и о его более широких последствиях для осуществления прав человека.
Стимулирование крайне опасных исследований патогенов с пандемическим потенциалом?
Одной из проблем, не рассмотренных в ходе переговоров, является опасность того, что все более жесткая глобальная система биомедицинского надзора, охватывающая также «взаимодействие человека и животного» в соответствии с концепцией «Единое здоровье», широкий обмен патогенами с пандемическим потенциалом и их генетическими последовательностями, а также все больше исследований и разработок в области этих патогенов могут привести к увеличению масштабов проведения крайне опасных исследований в области здравоохранения. Исследования GoF подразумевают, что ученые используют различные методы, чтобы сделать вирусы более патогенными (т.е. они увеличивают тяжесть заболевания, которое они вызывают) и/или сделать их более трансмиссивными. Обычное оправдание таких исследований состоит в том, что ученые должны «опередить природу», чтобы предсказать, какими могут быть будущие пандемические угрозы, и разработать вакцины против таких угроз. Опасность такого рода исследований была признана заинтересованными учеными, которые призвали к очень строгому контролю, мораториям на проведение или полному запрету исследований в области GoF.
Одна из опасностей заключается в том, что, во-первых, вирусы, которые могли быть созданы с помощью биоинженерии в профилактических целях, могут вырваться из лабораторий. И действительно, на протяжении многих лет поступало бесчисленное количество сообщений о том, что биоинженерные вирусы действительно сбежали из лабораторий или иным образом вышли из них. Появляется все больше доказательств того, что SARS-CoV-2 сам по себе был результатом исследования Правительства Китая, изучающего потенциал распространения SARS-подобных вирусов, которое финансировалось Национальными институтами здравоохранения США (NIH) и, в частности, Национальным институтом аллергии и инфекционных заболеваний (NIAID) через EcoHealth Alliance при Уханьском институте вирусологии, включая растущее количество доказательств, полученных в соответствии с Законом о свободе информации (FOIA) в США, о том, что они изо всех сил стараются скрыть лабораторное происхождение SARS-CoV-2, в том числе называя любую информацию о нем «дезинформацией» или «теорией заговора».
Во-вторых, исследования в области GoF относятся к категории исследований двойного назначения и, таким образом, могут быть использованы для превращения обычных или патогенных вирусов или бактерий в биологическое оружие. Действительно, в США, ведущей стране, проводящей исследования в области GoF, финансирование исследований естественных пандемий и неуклонно растущее финансирование биологической защиты уже давно свалены в одну кучу, а гражданские и военные ведомства и институты объединены в рамках Предприятия по чрезвычайным медицинским контрмерам в области общественного здравоохранения, осуществляя надзор за «научными исследованиями, передовыми исследованиями, разработками, закупками, накоплением, развертыванием, распределением и использованием» медицинских контрмер (т.е. лекарственных средств и вакцин) для реагирования на чрезвычайные ситуации в области здравоохранения, возникающие естественным, случайным или преднамеренным образом. Такое смешение может противоречить Женевскому протоколу о газах 1925 г. и Конвенции о запрещении биологического оружия (КБТО) 1972 г., которые запрещают любые исследования в области GoF для разработки любого оборонительного или наступательного биологического оружия (преамбула читается в сочетании со ст. 1(1) КБТО). Тем не менее, КБТО не запрещает исследования с использованием «микробных или других биологических агентов» в «профилактических, защитных или других мирных целях» (ст. 1(1) КБТО).
Различные проекты положений договора могут поощрять эти опасные исследования в области GoF, а также могут способствовать появлению новых и возникающих патогенов с пандемическим потенциалом в рамках существующих исследовательских проектов GoF, проводимых во все большем числе биолабораторий 3-го уровня биобезопасности (BSL-3) и БСЛ-4 по всему миру. Как уже упоминалось, многие из проектов статей направлены на создание и расширение глобальной сети биолабораторий с возможностями геномного секвенирования в государствах-участниках договора (статьи 1(a), (b) и (i), 4(3), 5(7), 6(2)(f) и (4), а также 12(4)(a) Текст переговоров). Это включает в себя обязательства по оценке рисков, связанных с патогенами, обнаруженными через сеть лабораторий (статьи 4(3) и 6(4)), а также по проведению и ускорению «инновационных исследований и разработок» (статья 9(2)(с)) для борьбы с патогенами, обладающими пандемическим потенциалом. Это не исключает проведения исследований в области здравоохранения, которые манипулируют патогенностью и трансмиссивностью вирусов с пандемическим потенциалом, якобы для разработки вакцин против таких биоинженерных патогенов. Более ранняя версия проекта Соглашения о пандемии (от 2 июня 2023 года) по-прежнему включала проект положения, прямо призывающего государства «проводить исследования для лучшего понимания патогенности и трансмиссивности патогенов с пандемическим потенциалом [...] и свести к минимуму ненужные административные препятствия для исследований» (ст. 9(5)), который, однако, был удален из Текста переговоров. Несмотря на то, что текст переговоров также включает в себя проекты положений, обязывающих государства «укреплять лабораторную биобезопасность и биозащиту [...] в целях предотвращения случайного воздействия, неправильного использования или непреднамеренного выброса патогенных микроорганизмов в лаборатории» (статьи 4(4)(f), 6(2)(f) и 9(2)(c)), история частых утечек даже в лабораториях, которые считаются наиболее безопасными Worldwide не внушает уверенности в том, что дальнейшее увеличение числа биолабораторий по всему миру способствует предотвращению пандемий, а могло бы, на самом деле, скорее наоборот. Это было признано в публикации 2022 года «COVID-19: предупреждение» Программы ООН по окружающей среде (стр. 21-22 и 36), призывающей к более эффективному регулированию или запрету исследований в области GoF, призывы, которые ранее звучали от заинтересованных ученых (как упоминалось выше). На слушаниях в Конгрессе США в марте 2023 года о происхождении COVID бывший директор Центра по контролю и профилактике заболеваний США Роберт Редфилд также подчеркнул, что десятилетия исследований GoF, проведенных гражданскими и военными исследовательскими институтами США, не привели к разработке полезных лекарств или вакцин, наблюдение, которое сходится с наблюдением критически настроенных ученых о том, что преимущества исследований GoF уже давно завышенны. Более того, как уже упоминалось, исследования в Правительстве Китая, скорее всего, нарушают обязанности государств в соответствии с КБТО.
Те, кто участвует в переговорах по Соглашению о пандемиях и поправкам к ММСП, должны обратить внимание на эту опасность и, возможно, захотят включить в Соглашение и поправки к ММСП четкий запрет на проведение крайне опасных исследований в рамках Правительства Китая и/или одновременно приступить к утомительному, но важному процессу активизации процесса обзора КБТО. Такой процесс может быть направлен на исключение из статьи 1(1) КБТО. В то же время необходимо создать подлинно независимый международный институт, например, международную Организацию по запрещению биологического оружия, которая будет осуществлять эффективный надзор и контроль за осуществлением глобального запрета на исследования в области GoF, как это было предусмотрено в планируемом Протоколе к КБТО начала 2000-х годов. После длительных переговоров в 1990-е годы от Протокола пришлось отказаться в 2001 году после того, как США неожиданно заявили, что не намерены подписывать и ратифицировать Протокол (обсуждается также здесь). Кроме того, такой подход позволил бы устранить весьма вероятную первопричину пандемии Covid-19.
Упущенные из виду последствия для осуществления прав человека
Еще один связанный, недостаточно обсуждаемый вопрос в переговорах по Соглашению о пандемии – это влияние секьюритизированного биомедицинского подхода к обеспечению готовности к пандемии и реагированию на нее на осуществление прав человека. В то же время правозащитные организации и академические комментаторы критикуют различные версии проекта поправок к Соглашению о пандемии/ММСП за недостаточное внимание к правам человека и, в частности, праву на здоровье (см. здесь и здесь), эта критика в основном сводится к тому, что они не обеспечат быстрый равный доступ каждого человека к пандемическим препаратам, включая исследуемые вакцины (см., например, заявление Хьюман Райтс Вотч). Можно обоснованно поставить под сомнение обоснованность такого подхода, направленного на лечение всех людей на планете одним и тем же исследуемым медицинским препаратом, независимо от того, где они живут и каково их личное состояние здоровья, разумное использование ограниченных ресурсов здравоохранения, особенно в странах с низким уровнем дохода, и действительно ли будет способствовать осуществлению права человека на здоровье.
Таким образом, биомедицинский и секьюритизированный подход как таковой не ставится под сомнение правозащитными организациями и академическими комментаторами и не поднимается в переговорном процессе, несмотря на негативное воздействие, которое такой подход оказал на осуществление прав человека во время ЧСЗМЗ в связи с Covid-19. Это также означает, что вопросы, касающиеся безопасности и эффективности пандемических медицинских изделий, разработанных в рамках быстрых процессов НИОКР (план должен быть разработан в течение всего 100 дней) и включенных в чрезвычайный список, и их потенциально негативных последствий для осуществления прав человека на жизнь и здоровье не поднимаются и не обсуждаются. И это несмотря на растущий объем научной литературы, которая показывает, что, например, экспериментальные вакцины против Covid-19 на основе мод-РНК, получившие EUL от ВОЗ, не были такими «безопасными и эффективными», как это утверждалось ВОЗ, ее ГЧП и государствами-членами. В этом контексте можно напомнить, что право на здоровье – это не только право на доступ к основным лекарственным средствам, но и право на доступ к безопасным и эффективным лекарственным средствам даже во время объявленной ВОЗ ЧСЗМЗ.
Если, кроме того, секьюритизированные и биомедицинские стратегии навязываются людям по всему миру путем косвенного или прямого принуждения, как это было во многих странах во время ЧСЗМЗ Covid-19, это может привести к нарушениям не только обязанностей государств по правам на жизнь и здоровье, но и по правам на труд, на свободу передвижения, право на неприкосновенность частной жизни, на участие в культурной и политической жизни, на недопущение дискриминации и т.д. тех, кто отказывается от прививки экспериментальной вакциной (в какой-то степени признанной здесь). Во время Covid-19-ЧСЗМЗ такая спорная политика редко подвергалась сомнению, даже несмотря на то, что она не имела фактической основы, поскольку с самого начала было известно, что продвигаемые вакцины против Covid не предотвращают ни заражение Covid-19, ни его передачу (стр. 132). Более того, недавний повторный анализ первоначальных клинических испытаний, проведенных компаниями Pfizer и Moderna, показывает, что эти вакцины не могут быть легко классифицированы как «безопасные».
Таким образом, несмотря на то, что текст Соглашения о пандемии для переговоров включает в себя проект положения, призывающего государства создавать схемы компенсации пострадавшим от вакцины (статья 15), мало что говорится о том, каким образом государства, ВОЗ или региональные институты, такие как EMA, должны гарантировать, что быстро разрабатываемые экспериментальные вакцины действительно безопасны и эффективны – даже если они лицензированы или включены в список – или что они должны тщательно регистрировать и отслеживать нежелательные явления, возникающие в результате глобального Применение лицензированных/включенных в перечень медицинских изделий в чрезвычайных ситуациях, и что они должны отозвать такие препараты, как только зарегистрированные нежелательные явления достигнут критического уровня. Беглый взгляд на базы данных США, ЕС и ВОЗ, в которых кодируются нежелательные явления после вакцинации против Covid-19, заставляет задуматься о том, были ли должным образом учтены сигналы безопасности, которые происходили (и до сих пор присутствуют) во время глобального внедрения вакцин против Covid-19. Включение таких положений в Соглашение о пандемии и/или измененные ММСП имеет важнейшее значение для эффективной защиты прав человека на здоровье и жизнь, включая право на доступ к безопасным и эффективным медицинским изделиям. Кроме того, необходимо вновь подтвердить основополагающий принцип информированного согласия на любое медицинское лечение, чтобы не допустить навязывания прямого и косвенного принудительного медицинского лечения в отношении исследуемых, экстренно лицензированных/включенных в перечень или других продуктов во время пандемии или объявленной ВОЗ ЧСЗМЗ.
И последнее, но не менее важное: участники переговоров и комментаторы редко поднимают вопрос о том, как предусмотренные положения об «управлении инфодемией» должны быть совместимы с обязанностями государств в соответствии с правом человека на свободу выражения мнений, информации и мнений. В очередной раз опровержение и удаление любой информации и дебатов об общественном здравоохранении, которые ставили под сомнение линию, предопределенную ВОЗ во время ЧСЗМЗ в связи с Covid-19, подорвали нашу способность открыто и критически обсуждать глобальные меры реагирования на Covid-19, например, быстро выявлять давно используемые и безопасные перепрофилированные препараты для лечения Covid-19 (например, препарат ивермектин) и извлекать уроки из таких дискуссий. Как подчеркивалось выше, среди «теорий заговора», регулярно исключаемых из публичных дебатов, были также любые предположения о том, что SARS-CoV-2 возник в биолаборатории в Ухане. Закрепление борьбы с инфодемией в качестве режима работы по умолчанию в новом Соглашении о пандемии представляется проблематичным и на этом фоне.
Заключительные замечания
Авторы этой статьи хотели бы обозначить основные компоненты, составляющие биомедицинский, секьюритизированный подход к обеспечению готовности к пандемии и реагированию на нее, закрепленный в Тексте переговоров Соглашения о пандемии, и обратить внимание на два важных, но недостаточно обсуждаемых вопроса: отсутствие какого-либо взаимодействия переговорщиков и комментаторов с опасностью того, что Соглашение ВОЗ о пандемиях может стимулировать опасные исследования патогенов с пандемическим потенциалом; а также довольно ограниченное участие в обсуждении последствий, которые Соглашение может иметь для осуществления прав человека людей во всем мире, в частности прав на жизнь, здоровье и свободу выражения мнений.
Несмотря на то, что переговоры по Соглашению о пандемиях в ВОЗ зашли в тупик и представляется маловероятным, что в мае 2024 г. государствам будет подписан и ратифицирован договор, авторы считают важным начать публичные дискуссии в ВОЗ и в ее государствах-членах о биомедицинском, секьюритизированном подходе к обеспечению готовности к пандемии и реагированию на нее. В идеале это также должно обеспечить тщательную и независимую критическую оценку ответных мер ВОЗ и ее государств-членов на Covid-19-ЧСЗМЗ.
Хьюман Райтс Вотч справедливо охарактеризовала «пандемию Covid-19 как катастрофу в области здравоохранения и прав человека». Тем не менее, было очень мало дискуссий о том, в какой степени эта катастрофа была вызвана исследованиями Правительства Германии, а в какой — рекомендациями ВОЗ (в Заявлениях Комитета по чрезвычайной ситуации в связи с Covid-19) в связи с появлением SARS-CoV-2, реализованными во всем мире, которые следовали тому самому биомедицинскому, секьюритизированному подходу, который продвигается как в проекте Соглашения о пандемии, так и в предлагаемых поправках к ММСП. Действительно, до сих пор такой критический анализ, по крайней мере частично, предотвращался программой ВОЗ по борьбе с инфодемией, о чем свидетельствуют «Файлы Твиттера», запросы FOIA в США и опыт критически настроенных академиков и ученых за последние годы.
Может быть, пора прекратить все усилия по быстрому реформированию международно-правовой базы в области ЧСЗМЗ и готовности к пандемиям и реагирования на них до тех пор, пока не будет проведен такой тщательный, полностью открытый и независимый анализ?