Таруса закладки Лирика

▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼

Наши контакты (Telegram):☎✍

>>>🔥✅(Написать нам в телеграм)✅🔥<<<

▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲

ВНИМАНИЕ! ⛔

ИСПОЛЬЗУЙТЕ ВПН, ЕСЛИ ССЫЛКА НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ! ⛔

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!! ⛔

Таруса закладки Лирика

Второе дыхание | ВКонтакте

Таруса закладки Лирика

Топ 35 — достопримечательности Тарусы

Таруса закладки Лирика

Автор: Владимир Щировский. При использовании текстов библиотеки ссылка обязательна: itexts. Авторские права. Стихотворения и поэмы. Назад к карточке книги. Звук указующий, десятый день я жду тебя на паршинской дороге. И снова жду под полною луной. Звук указующий, ты где-то здесь. Пади в отверстой раны плодородье. Зачем таишься и следишь за мной? Звук указующий, пусть велика моя вина, но велика и мука. И чей, как мой, тобою слух любим? Меня прощает полная луна. Но нет мне указующего звука. Нет звука мне. Зачем он прежде был? Ни с кем моей луной не поделюсь, да и она другого не полюбит. Жизнь замечает вдруг, что — пред-мертва. Звук указующий, я предаюсь игре с твоим отсутствием подлунным. Звук указующий, прости меня. В ночь на тридцатый марта день я шла в пустых полях, при ветреной погоде. Свой дальний звук к себе звала душа, луну раздобывая в небосводе. В ночь полнолунья не было луны. Но где все мы и что случилось с нами в ночи, не обитаемой людьми, домишками, окошками, огнями? Зиянья неба, сумрачно обняв друг друга, ту являли безымянность, которая при людях и огнях условно мирозданьем называлась. Это ль спугивало звук? Четыре воли в поле, как известно. И жаворонки всплакивали вдруг в прозрачном сне — так нежно, так прелестно. Пошла назад, в ту сторону, в какой в кулисах тьмы событье созревало. Я занавес, повисший над Окой, в сокрытии луны подозревала. И, маленький, меня окликнул звук — живого неба воля и взаимность. И прыгнула, как из веков разлук, луна из туч и на меня воззрилась. Внизу, вдали, под полною луной алел огонь бесхитростного счастья: приманка лампы, возожженной мной, чтоб веселее было возвращаться. Зачем он ходит? Я люблю одна быть у луны на службе обожанья. Одною мной растрачена луна. Три дня назад она была большая. Ее размер не мною был взращен. Мы свиделись — она была огромна. Я неусыпным выпила зрачком треть совершенно полного объема. Я извела луну на пустяки. Беспечен ум, когда безумны ноги. Шесть километров вдоль одной строки: бег-бред ночной по паршинской дороге. Вчера бочком вошла в мое окно. Где часть ее — вдруг лучшая? Неужто всё это я? Не жёг другой никто ее всю ночь, не дожигал наутро. Боюсь узнать в апреля первый день, что станется с ее недавней статью. Так изнуряет издали злодей невинность черт к ним обращенной страстью. Он только смотрит — в церкви, на балу. Молитвенник иль веер упадает из дрожи рук. Не дав им на полу и миг побыть, ее жених страдает. Он смотрит, смотрит — сквозь отверстость стен, в кисейный мир, за возбраненный полог. В лик непорочный многознанья тень привнесена. Что с ней — она не помнит. Он смотрит. Как осунулось лицо. И как худа. В нём — холодок свободы. Вот жениху возвращено кольцо. Всё кончено. Ее везут на воды. Он к делу не пригоден. Я жду луну и завожу брегет. Зачем ко мне он все-таки приходит? И брегет при чём? Вас нет, и не пристало Вам задавать вопросы. Кто прочел заране то, чего не написала? Придуман мной лишь этот оппонент. Нет у меня загадок без разгадок. Живой и часто плачущий предмет — брегет — мне добрый подарил Рязанов. Приходит же… не бил ли он собак? Он пустомелит, я храню молчанье. Но пёс во мне, хоть принужден солгать, загривок дыбит и таит рычанье. О нет, не преступаю я границ приличья, но разросшийся вкруг сердца ветвистый самовластный организм не переносит этого соседства. Часов непрочный голосок берет он в руки. Бедный мой брегетик! Я надвигаю тучу на восток, чтоб он луны хотя бы не приметил. И падает, и гибнет мой брегет! Луны моей сообщник и помощник, он распевал всегда под лунный свет, он был — как я, такой же полуночник. Виновник так подавлен и смущен, что я ему прощаю незадачу. Удостоверясь, что сосед ушел, смеюсь над тем, как безутешно плачу. В запасе есть не певчие часы. Двенадцать ровно — и нисколько пенья. И нет луны, хоть небеса ясны. Как грубо шутит первый день апреля! Пускаюсь в путь обычный. Ход планет весь помещен над паршинской дорогой. В час пополуночи иду по ней, строки вот этой спутник одинокий. Вот здесь, при мне, живет мое «всегда». В нём погостить при жизни — редкий случай. Смотрю извне, как из небес звезда, на сей свой миг, еще живой и сущий. Так странен и торжествен этот путь, как будто он принадлежит чему-то запретному: дозволено взглянуть, но велено не разгласить под утро. Иду домой. Нимало нет луны. А что ж герой бессвязного рассказа? Здесь взгорбье есть. С него глаза длинны. Гость с комнатой моею не расстался. Вон мой огонь. Под ним — мои стихи. Вон силуэт читателя ночного. Он, значит, до какой дошел строки? Двенадцать было. Стало полвторого. Но Вы обидеться могли на мой ответ придвинутым планетам. Вас занимают выдумки мои? Но как смешно, что дело только в этом. Простите мне! Стихи всегда приврут. До тайн каких Вы ищете дознаться? Расстанемся, мой простодушный друг, в стихах — навек, а наяву — до завтра. Семь грустных дней безлунью моему. Брегет молчит. В природе — дождь и холод. И так темно, так боязно уму. А где сосед? Зачем он не приходит? Я встала в шесть часов. Виднелась тьма во тьме: то темный день густел в редеющих темнотах. Проснулась я в слезах с Державиным в уме, в запутанных его и заспанных тенётах. То ль это мысль была невидимых светил и я поймала сон, ниспосланный кому-то? То ль Пушкин нас сводил, то ль сам он так шутил, то ль вспомнила о нём недальняя Калуга? Любовь к нему и грусть влекли меня с холма. Спешили петухи сообщничать иль спорить. Вставала в небесах Державину хвала, и целый день о нём мне предстояло помнить. Явилась, да не вся. Где пол твоей красы? Но ломаной твоей полушки полулунной ты мне не возвращай. Я — вор твоей казны, сокрывшийся в лесах меж Тулой и Калугой. Бессонницей моей тебя обобрала, всё золото твое в сусеках схоронившей, и месяца ждала, чтоб клянчить серебра: всегда он подавал моей ладони нищей. Всё так. Но внове мне твой нынешний ущерб. Как потрепал тебя соперник мой подлунный! В апреля третий день за Паршино ушед, чьей далее была вселенскою подругой? У нас — село, у вас — селение свое. Поселена везде, ты выбирать свободна. Что вечности твоей ничтожность дня сего? Наскучив быть всегда, пришла побыть сегодня? Где шла твоя гульба в семнадцати ночах? Не вздумай отвечать, что — в мирозданье где-то. Я тоже в нём. Но в нём мой драгоценен час: нет времени вникать в расплывчатость ответа. Без помощи моей кто свёл тебя на нет? Не лги про тень земли, иль как там по науке. Я не учёна лгать и округлю твой свет, чтоб стала ты полней, чем знает полнолунье. Коль скоро у тебя другой какой-то есть влюбленный ротозей и воздыхатель пылкий, — всё возверну тебе! Мне щедрости не счесть. Разгула моего будь скаредной копилкой. Коль жаждешь — пей до дна черничный сок зрачка и приторность чернил, к тебе подобострастных. Покуда я за край растраты не зашла, востребуй бытия пленительный остаток. Не поскупись — бери питанье от ума, пославшего тебе свой животворный лучик. Исчадие мое, тебя, моя луна, какой наследный взор в дар от меня получит? Кто в небо поглядит и примет за луну измыслие мое, в нём не поняв нимало? Осыплет простака мгновенное «люблю! Заранее смешно, что смертному зрачку дано через века разиню огорошить. Не для того ль тебя я рыщу и — ращу, как непомерный плод тщеславный огородник? Когда найду, что ты невиданно кругла, — за Паршино сошлю, в небесный свод заочный, и ввысь не посмотрю из моего угла. Прощай, моя луна! Будь вечной и всеобщей. И веки притворю, чтобы никто не знал о силе глаз, луну, словно слезу, исторгших. Мой бесконечный взгляд всё будет течь назад, на землю, где давно иссяк его источник. Пять лет. Столько же запуган. Конфетами отравлен. То зацелуют, то задвинут в угол. Потом всплакнут: прости, сынок. Учён вину. Пьют: мамка, мамкин Дядя и бабкин Дядя — Жоржик-истопник. Был очарован: он не видел книг. Впадает бабка то в болезнь, то в лихость. Она, пожалуй, крепче прочих пьет. В Калуге мы, но вскрикивает Липецк из недр ее, коль песню запоет. Играть здесь не с кем. Разве лишь со мною. Кромешность пряток. Лампа ждет меня. Но что мне делать? Слушай: «Буря мглою…» Теперь садись. Зачем всё это? Правильно ли? Надо ль? И так над Пашкой — небо, буря, мгла. Но как доверчив Пашка, как понятлив. Как грустно пишет он: эМ — А — эМ — А. Так мы сидим вдвоём на белом свете. Я — с черной тайной сердца и ума. О, для стихов покинутые дети! Так утекают дни, с небес роняя разнообразье еженощных лун. Диковинная речь, ему родная, пленяет и меняет Пашкин ум. Меня повсюду Пашка ждет и рыщет. И кличет Белкой, хоть ни разу он не виделся с моею тёзкой рыжей: здесь род ее прилежно истреблен. Как, впрочем, все собаки. Добрый Пашка не раз оплакал лютую их смерть. Вообще, наш люд настроен рукопашно, хоть и живет смиренных далей средь. Вчера: писала. Лишь заслышав: Белка! Значенье пряток сразу же постигший, я этот взгляд воспомню в крайний час. В щель поместился старший и простивший, скорбь всех детей вобравший, Пашкин глаз. Пустился Пашка в горький путь обратный. Вослед ему всё воинство ушло. Шли: ямб, хорей, анапест, амфибрахий и с ними дактиль. Что там есть еще? Всё сущее, свой вид и род возмножив, с утра в трудах, как дружная артель. Изменник-ум твердит: «Весной я болен», — а сам здоров, и всё ему смешно, когда иду подглядывать за полем: что за ночь в нём произошло-взошло. Во всякий день — новёхонький, почетный гость маленький выходит из земли. И, как всегда, мой верный, мой Пачёвский, лишь рассветет — появится из мглы. Должно быть, из поляков? Пачёвский — кто такой? Он — Пачёвский мой. Ваши слова окольны. Не так уж здрав Ваш бедный ум весной. Зачем так бестолковы? А вот и сам он — столб Пачёвский мой. Так много раз, что сбились мы со счёта, мой промельк в поле он имел в виду. Коль повелит — я поверну в Пачёво. Пропустит если — в Паршино иду. Особенно зимою, при метели, люблю его заполучить привет, иль в час, когда две наших сирых тени в союз печальный сводит лунный свет. Чтоб вдруг не смыл меня прибой вселенной здесь крут обрыв, с которого легко упасть в созвездья , мой Пачёвский верный ниспослан мне, и время продлено. Строки моей потатчик и попутчик, к нему приникших пауз властелин, он ждет меня, и бездна не получит меня, покуда мы вдвоём стоим. Мне Звёздкин говорил, что он в меня влюблен. Он так и полагал, поскольку люто-свежий к нам вечер шел с Оки. А всё же это он мне веточку принес черемухи расцветшей. В Ладыжине, куда он по вино ходил, чтобы ослабить мысль любви неразделенной, черемухи цветок, пока еще один, очнулся и глядел на белый свет зеленый. За то и сорван был, что прежде всех расцвел, с кем словно не в родстве, а в сдержанном соседстве. Зачем чужой любви сторонний произвол летает мимо нас, но уязвляет сердце? Уехал Звёздкин вдруг, единственный этюд не дописав. В сердцах порвал его — и ладно. Он, говорят, — талант, а таковые — пьют. Лишь гений здрав и трезв, хоть и не чужд таланта. Со Звёздкиным едва ль мы свидимся в Москве. Как робкая душа погибшего этюда — таинственный цветок белеет в темноте и Звёздкину вослед еще глядит отсюда. Власть веточки моей в ночи так велика, так зрим печальный чад. И на исходе суток содеян воздух весь энергией цветка, и что мои слова, как не его поступок? Брат-комната, где я была — не спрашивай. Ведь лунный свет — уже не этот свет. Не в Паршино хожу дорогой паршинской, а в те места, каким названья нет. Там у земли всё небесами отнято. Допущенного в их разъятый свод охватывает дрожь чужого опыта: он — робкий гость своих посмертных снов. Вблизи звезда сияет неотступная, и нет значений мельче, чем звезда. Смущенный зритель своего отсутствия боится быть не нынче, а всегда. Не хочет плоть живучая, лукавая про вечность знать и просится домой. Беда моя, любовь моя, луна моя, дай дотянуть до бренности дневной. Мне хочется простейшего какого-то нравоученья вещи и числа: вот это, дескать, лампа, это — комната. Тридцатый день апреля: два часа. Но ничему не верит ум испуганный и малых величин не узнаёт. Луна моя, зачем втесняешь в угол мой свои пожитки: ночь и небосвод? В ночь на 30 апреля Так дружно весна начиналась: все други дружины вступили в сады-огороды. Но, им для острастки и нам для науки, сдружились суровые силы природы. Апрель, благодетельный к сирым и нищим, явился южанином и инородцем. Но мы попривыкли к зиме и не ищем потачки его. Обойдемся норд-остом. Снега, отступив, нам прибавили славы. Вот — землечерпалка со дна половодья взошла, чтоб возглавить величие свалки, насущной, поскольку субботник сегодня. Но сколько же ярко цветущих коррозий, диковинной, миром не знаемой, гнили смогли мы содеять за век наш короткий, чтоб наши наследники нас не забыли. Субботник шатается, песню поющий. Приёмник нас хвалит за наши свершенья. При лютой погоде нам будет сподручней приветить друг в друге черты вырожденья. А вдруг нам откликнутся силы взаимны пространства, что смотрит на нас обреченно? Субботник окончен. Суббота — в зените. В Тарусу я следую через Пачёво. Но всё же какие-то русские печи радеют о пище, исходят дымами. Еще из юдоли не выпрягли плечи пачёвские бабки: две Нюры, две Мани. За бабок пачёвских, за эти избушки, за кладни, за желто-прозрачную иву кто просит невидимый: о, не забудь же! Деревня — в соседях с нагрянувшей дурью захватчиков неприкасаемой выси. Что им-то неймется? В субботу худую напрасно они из укрытия вышли. Буксуют в грязи попиратели неба. Мои сапоги достигают Тарусы. С Оки задувает угрозою снега. Грозу предрекают пивной златоусты. Сбывается та и другая растрата небесного гнева. Знать, так нам и надо. При снеге, под блеск грозового разряда, в «Оке», в заведенье второго разряда, гуляет электрик шестого разряда. И нет меж событьями сими разлада. Всем путникам плохо, и плохо рессорам. А нам — хорошо перекинуться словом в «Оке», где камин на стене нарисован, в камин же — огонь возожженный врисован. В огне дожигает последок зарплаты Василий, шестого разряда электрик. Сокроюсь, коллеги и лауреаты, в содружество с ним, в просторечье элегий. Подале от вас! Но становится гулок субботы разгул. Поищу-ка спасенья. Вот этот овраг назывался: Игумнов. Руины над ним — это храм Воскресенья. Где мальчик заснул знаменитый и бедный нежнее, чем камни, и крепче, чем дети, пошли мне, о Ты, на кресте убиенный, надежду на близость Пасхальной недели. В Алексин иль в Серпухов двинется если какой-нибудь странник и после вернется, к нам тайная весть донесется: Воскресе! Так всё обойдется. Апрель В апреля неделю худую, вторую, такою тоскою с Оки задувает. Пойду-ка я через Пачёво в Тарусу. Там нынче субботу народ затевает. Вот столб, возглавляющий путь на Пачёво. Балетным двуножьем упершийся в поле, он стройно стоит, помышляя о чём-то, что выше столбам уготованной роли. Воспет не однажды избранник мой давний, хождений моих соглядатай заядлый. Моих со столбом мимолетных свиданий довольно для денных и нощных занятий. Все вёрсты мои сосчитал он и звёзды вдоль этой дороги, то вьюжной, то пыльной. Друг столб, половина изъята из вёрстки метелей моих при тебе и теплыней. О том не кручинюсь. Я просто кручинюсь. И коль не в Тарусу — куда себя дену? Какой-то я новой тоске научилась в худую вторую апреля неделю. И что это — вёрстка? В печальной округе нелепа обмолвка заумных угодий. Друг столб, погляди, мои прочие други — вон в той стороне, куда солнце уходит. Последнего вскоре, при аэродроме, в объятье на миг у судьбы уворую. Все силы устали, все жилы продрогли. Под клики субботы вступаю в Тарусу. Всё это, что жадно воспомню я после, заране известно столбу-конфиденту. Сквозь слёзы смотрю на пачёвское поле, на жизнь, что продлилась еще на неделю. Уж Сириус возголубел над долиной. Друг столб о моём возвращенье печется. Я, в радости тайной и неодолимой, иду из Тарусы, миную Пачёво. Как много у маленькой музыки этой завистников: все так и ждут, чтоб ушла. Теснит ее сборища гомон несметный и поедом ест приживалка нужда. Ревнивая воля пугливого звука дичится обобранных ею детей. Звук хочет, чтоб вовсе был узок и скуден сообщников круг: только стол и огонь настольный. При нём и собака тоскует, мешает, затылок суёт под ладонь. Гнев маленькой музыки, загнанной в нети, отлучки ее бытию не простит. Опасен свободно гуляющий в небе упущенный и неприкаянный стих. Наивный соперник ее безответный, укройся в укрытье, в изгои изыдь. Для музыки этой возможных нашествий возлюбленный путник пускается в путь. Спроважен и малый ребенок, нашедший цветок, на который не смею взглянуть. О путнике милом заплакать попробуй, попробуй цветка у себя не отнять — изведаешь маленькой музыки робкой острастку, и некому будет пенять. Чтоб музыке было являться удобней, в чужом я себя заточила дому. Я так одинока средь сирых угодий, как будто не есмь, а мерещусь уму. Черемухе быстротекущей внимая, особенно знаю, как жизнь непрочна. Но маленькой музыке этого мало: всех прочь прогнала, а сама не пришла. Вот было что со мной, что было не со мною: черемуха всю ночь в горячке и бреду. Сказала я стихам, что я от них сокрою больной ее язык, пророчащий беду. Красавице моей, терзаемой ознобом, неможется давно, округа ей тесна. Весь воздух небольшой удушливо настоян на доводе, что жизнь — канун небытия. Черемухи к утру стал разговор безумен. Вдруг слышу: голоса судачат у окна. Веселый вроде был, а не допил вина. Французов был маляр. Но он, определенно, воспроизвел в себе бравурные черты заблудшего в снегах пришельца жантильома, побывшего в плену калужской простоты. Товарищей его дразнило, что Французов плодовому вину предпочитал коньяк. Остаток коньяка плеснув себе в рассудок, послали за вином: поминки как-никак. Никто не горевал. Лишь паршинская Маша сказала мне потом: — Жалкую я о нём. Всё Пасхи, бедный, ждал. Твердил, что участь наша продлится в небесах, — и сжёг себя вином. Французов был всегда настроен супротивно. Чужак и острослов, он вытеснен отсель. Летит его душа вдоль слабого пунктира поверх калужских рощ куда-нибудь в Марсель. Увозят нищий гроб. Жена не захотела приехать и простить покойнику грехи. Черемуха моя еще не облетела. Иду в ее овраг, не дописав стихи. Я помню, как с небес день тридцать первый марта, весь розовый, сошел. Но, чтобы не соврать, добавлю: в нём была глубокая помарка — то мраком исходил ладыжинский овраг. Вдруг синий-синий цвет, как если бы поэта счастливые слова оврагу удались, явился и сказал, что медуница эта пришла в обгон не столь проворных медуниц. Я долго на нее смотрела с обожаньем. Кто милому цветку хвалы не воздавал за то, что синий цвет им трижды обнажаем: он совершенно синь, но он лилов и ал. Что медунице люб соблазн зари ненастной над Паршином, когда в нём завтра ждут дождя, заметил и словарь, назвав ее «неясной»: окрест, а не на нас глядит ее душа. Конечно, прежде всех мать-мачеха явилась. И вот уже прострел, забрав себе права глагола своего, не промахнулся — вырос для цели забытья, ведь это — сон-трава. А далее пошло: пролесники, пролески, и ветреницы хлад, и поцелуйный яд — всех ветрениц земных за то, что так прелестны, отравленные ей, уста благословят. Так провожала я цветений очерёдность, но знала: главный хмель покуда не почат. Два года я ждала Ладыжинских черемух. Ужель опять вдохну их сумасходный чад? На этот раз весна испытывать терпенья не стала — все долги с разбегу раздала, и раньше, чем всегда: тридцатого апреля — черемуха по всей округе расцвела. То с нею в дом бегу, то к ней бегу из дома — и разум поврежден движеньем круговым. Уже неделя ей. Но — дрёма, но — истома, и я не объяснюсь с растеньем роковым. Зачем мне так грустны черемухи наитья? Дыхание ее под утро я приму за вкрадчивый привет от важного событья, с чьим именем играть возбранено перу. Назад к карточке книги 'Стихотворения и поэмы. Почитать похожее на эту книгу. Голубкина Автор: Олег Добровольский. Белла Ахмадулина Автор: Белла Ахмадулина. Ленинградский дневник сборник Автор: Ольга Берггольц. Уроки музыки Автор: Белла Ахмадулина. Улыбка вечности. Стихотворения, повести, роман Автор: Пер Лагерквист. Танец души:Стихотворения и поэмы. Избранная лирика Автор: Иосиф Уткин. Много собак и собака Автор: Белла Ахмадулина. Популярные книги за неделю.

Кондао купить Скорость

Кокаин купить Уштобе

Таруса закладки Лирика

Что привезти из Тарусы в подарок: лучшие варианты сувениров

Ломоносовский купить Лирика

Кокаин купить Риддер Казахстан

Чегем закладки Лирика

Городок (С.Никитин - Н. Заболоцкий) ~ Песни (Авторская песня)

Дмитровский купить Марихуана

Скорость закладкой купить Серпухов

Таруса закладки Лирика

Гуанчжоу, Китай закладки Гашиш

02 1. Таруса. Марина Цветаева (Tumanchik) / Проза.ру

Героин закладкой купить Воскресенск

Сайт журнала не обновляется. Редакция Strelka Mag остановила свою работу 28 февраля года. Автор: Зоя Алексеева. До конца лета в тарусской Школе искусств проходит выставка работ учеников школы современного искусства — её организовал образовательный проект «Кружок». Редакция Strelka Mag съездила в Тарусу, побывала на выставке и составила гид для идеальных выходных. На автобусе: от станции метро «Новоясеневская» — 2 часа 15 минут, билет стоит рубля. Обратите внимание: от Москвы до Тарусы ходят два автобуса , один уходит в , другой — в На электричке : от Курского вокзала до Серпухова — от 1,5 до 2 часов. Билет на обычную электричку стоит рублей, на экспресс — рублей. Доехав до Серпухова, нужно сесть на автобус — он идёт 50 минут, билет стоит рублей. Там находится пирс, откуда ходит катер до Тарусы. Посмотреть расписание и цены, можно здесь. С этой точки также можно доплыть до усадьбы Поленово, погулять там и уже оттуда отправиться в Тарусу. Фото: pastvu. Таруса — малый русский город, тихий и спокойный. Здесь живёт девять тысяч человек, почти до любой точки можно дойти пешком. Уже больше века в городе собираются художники, писатели и поэты. Здесь писал свои пейзажи Поленов, в начале XX века в Тарусе проводила лето семья Цветаевых, а в х годах город стал центром притяжения нонконформистов. На старом кладбище похоронены Паустовский и Борисов-Мусатов. Главная особенность города — сложный и красивый ландшафт, за который Тарусу прозвали «русским Барбизоном». Город образуют два берега Оки — гористый и плоский. Таруса расположена в километрах от Москвы. В советское время освобождённым из лагерей не разрешалось жить ближе километров от столицы, поэтому в Тарусе поселилось множество художников и писателей — бывших заключённых. В году в Калужском книжном издательстве вышел альманах «Тарусские страницы». Это первая советская книга, выпущенная не самиздатом и не прошедшая цензуру. Редакция альманаха собиралась в тарусском доме писателей. Художники селятся в Тарусе и сейчас: в городе постоянно бывают семьи Ватагиных, Браговских, Бернштейнов, Утенковых. Здесь также живут современные художники, например Александр Петлюра. Дом литераторов находится рядом с бывшим зданием тарусской «городской дачи», где с года проводила лето семья основателя Пушкинского музея Ивана Цветаева, отца поэтессы Марины Цветаевой. В этом же доме провёл последние месяцы жизни художник Виктор Борисов-Мусатов. В х годах здесь жила пианистка Вера Вульф, которая создала на «городской даче» музей Борисова-Мусатова. Здание не сохранилось: на его месте построили Дом отдыха им. Сейчас здесь располагается санаторий «Серебряный век». В году поблизости возвели неоклассицистический клуб-столовую. Теперь в нём находится Дом литераторов. Его недавно реконструировал местный меценат Исмаил Ахметов. Во внутреннем пространстве и на прилегающей территории расставлены арт-объекты. В Доме находится мастерская равеннского художника-мозаичиста Марко Бравура. Он украсил своими панно боковые стены здания, а перед постройкой поставил скульптуру «Золотая река », созданную вместе с архитекторами Сергеем Чобаном и Сергеем Кузнецовым. Попасть на территорию Дома литераторов можно только во время открытых мероприятий. Обновлённый Дом стал площадкой для концертов и выставок. Здесь проходит Рихтеровский музыкальный фестиваль, проект «Кружок» устроил здесь концерт Димы Устинова. Адрес: улица Ефремова, 37а. Музей расположен в деревянном одноэтажном «Доме Тьо», который в году купил дед Марины Цветаевой Александр Мейн и куда она часто приходила в гости. Тьо — прозвище жены Александра Мейна, двадцать лет прожившей в доме после его смерти. Постройка не сохранилась, её восстановили в году. Экспозиция музея включает в себя предметы эпохи Цветаевой и мебель из московского дома поэтессы в Трёхпрудном переулке. Адрес: улица Розы Люксембург, Ещё одно место, ассоциирующееся с Цветаевой, — Почуевская долина. Согласно городской легенде, поэтесса называла это место Долиной грёз. В произведениях Цветаевой территория не упоминается. Долина грёз представляет собой длинный овраг на левом берегу Оки. По его дну протекает ручей Песчаный — местные жители называют его «Песочня». В Долине грёз можно погулять по мостикам, перекинутым через овраг. Почуевская долина находится в нескольких километрах от центра города, поэтому добираться туда лучше на такси — оно в Тарусе стоит около рублей. По дороге в следующую точку загляните в магазин «Мой чай» на улице Розы Люксембург, 6. Над проектом реставрации и реконструкции работало архитектурное бюро «Рождественка». Константин Паустовский провёл последние годы жизни в Тарусе. Всю нарядность Неаполитанского залива с его пиршеством красок я отдам за мокрый от дождя ивовый куст на песчаном берегу Оки или за извилистую речонку Таруску — на её скромных берегах я теперь часто и подолгу живу», — писал он. Дачный домик, в котором Паустовский жил с по год, открылся в качестве музея в году. Кураторы постарались воссоздать обстановку 50—х годов. Экспозиция состоит из вещей семьи: здесь можно увидеть фотографию Марлен Дитрих, которую актриса подарила Паустовскому, а также предметы, которые писатель привозил из поездок. Кроме того, в музее реконструирован кабинет писателя, выходящий окнами в сад с лилиями и гортензиями, — их высаживала семья Паустовского. Адрес: Пролетарская улица, 2. Белокаменный храм на Воскресенской горке возведён в — годах, а в — годах был перестроен в неорусском стиле. В советское время здесь располагалась балетная труппа, позднее склад зерна, пекарня и склад. Храм восстанавливали силами художников-дачников и архитекторов, живущих в Тарусе. Реставраторы сохранили декор XIX века. Адрес: улица Ефремова, 13а. Классицистический собор построен в году. Благодаря появившимся в XIX веке пристройкам, здание имеет форму усечённого креста. В е годы здесь открыли Дом пионеров, а восстановление храма началось в году. Адрес: площадь Ленина, 1. В году в Тарусе установили старинные деревянные рамы, через которые можно посмотреть на перспективу города. Объекты дополнены архивными фотографиями и текстами, рассказывающими историю местности. Адрес: весь город. Фото: Les. Бывший моряк и шансонье Андрей Зайцев превратил помойку в овраге в парк — китчевое место со скульптурами из цемента, дорожками из крышечек от бутылок, неоном и золотым бюстом Пушкина. История парка началась , когда Зайцев решил организовать в овраге пожарный водоём, это было летом, когда под Москвой горели торфяные болота. Сейчас территорию украшают различные объекты ЖКХ-арта, а хозяин парка устраивает над прудом лазерные шоу. Адрес: улица Горького, Эдуард Штейнберг, представитель «второй волны русского авангарда», провёл юность в Тарусе, а под конец жизни зимой жил в Париже, остальное же время проводил в родном городе. Сейчас в мастерской можно посмотреть документальный фильм о жизни художника, произведения же музей вывез. Зимой здесь проходят лекции и различные мероприятия, летом мастерская Эдика Штейнберга работает как музей. Попасть туда можно по звонку. Добираться лучше на такси: дом находится на окраине Тарусы. Адрес: улица Паустовского, Школу искусств тоже создал местный меценат Исмаил Ахметов. Он переделал больничное здание года в двухэтажную художественную школу с мозаичными полами и подарил её городу. Ученикам показывают, как делать мозаику, а смальту для неё поставляет собственное предприятие Ахметова. Проект с 16 по 23 мая проводил в Тарусе школу современного искусства для подростков и показывал результаты творчества учеников. Выставка продлится до конца лета. Адрес: Карла Либкнехта, Детство поэтессы Марины Цветаевой прошло в Тарусе. В рассказе «Хлыстовки», написанном в эмиграции, Цветаева написала : «Я бы хотела лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растёт самая красная и крупная в наших местах земляника». Понимая, что этого может не случиться, поэтесса просила поставить на том месте камень с тарусской каменоломни. В году на месте, где раньше было Старое кладбище, появился камень с надписью «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева». Неподалёку стоит памятник Белле Ахмадулиной, открытый в году. Скульптуру создал её муж, театральный художник Борис Мессерер. Он родился в Тарусе и приезжал сюда летом вместе с Ахмадуллиной. Здесь мы жили очень счастливо», — рассказывал Мессерер. Старожилы говорят, что в прежние времена в Тарусе часто можно было увидеть Ахмадулину, гуляющую по городу в огромной шляпе. У поэтессы есть цикл стихов «Цветений очерёдность», которые она написала, наблюдая весну в Тарусе. Борисов-Мусатов провёл последние месяцы жизни в Тарусе. Здесь он создал одни из главных своих произведений — картины «Весенняя сказка», «Сон божества», «Летняя мелодия». Могила художника украшена скульптурой работы Александра Матвеева — друга Борисова-Мусатова, члена объединений «Мир искусства» и «Голубая роза». Адрес: Улица Ефремова, 17а. Сюда приходят за вегетарианской едой. Кафе находится в старинном кирпичном здании. Ориентируйтесь на светящееся золотое яблоко рядом с входом. Адрес: Октябрьская улица, 6. Это кафе открылось в Тарусе совсем недавно. Его легко узнать по длинному деревянному помосту, который ведёт к кафе. Внутри — современный интерьер, вкусная пицца и несколько видов мороженого. Адрес: улица Розы Люксембург, 3. Столовая «Ока» — заведение с аутентичными советскими интерьерами. Предлагает простую недорогую еду — котлеты с пюре, сладкие корзинки с кремом. Со второго этажа открывается красивый вид на Оку. Адрес: улица Володарского, 2. Предлагают неплохие хот-доги и бургеры. Вагончик стоит рядом с центральной площадью города, неподалёку от магазина «Берёзка», в историческом здании торговых рядов. В «Берёзке» можно купить советский фарфор за рублей и советскую виниловую пластинку с мелодиями на электропианино за , а ещё открытки из х. Кафе с видом на реку и верандой, вдохновленной конструкцией корабля — с импровизированным носом и штурвалом на летней веранде. Адрес: улица Декабристов, 9. Фотографии: Григорий Лисинов. Нашли опечатку или ошибку? Как в Тарусе отпраздновали рождество. Снежный фоторепортаж из города на Оке. Как остановка с надписью «Возвращайся домой» изменила село в Архангельской области. Как студентка открыла центр современного искусства в бывшей пекарне Железногорска. Как актёры открыли в селе театр и привлекли к постановкам местных жителей. Как прошла первая выставка Эрмитажа в метавселенной. Осторожно, внутри 3D-экспонаты! Главные тексты журнала — каждую неделю в вашей почте. Берсеневская набережная 14, стр. Strelka Mag. Гид по Тарусе: идеальные выходные в маленьком городе на берегу Оки. Гид по Тарусе: идеальные выходные в маленьком городе на берегу Оки Поделиться в соцсетях. По теме. Гид Strelka Mag. Российский юг в главном сериале этого лета. Подпишитесь на Strelka Mag Главные тексты журнала — каждую неделю в вашей почте. Strelka Mag Журнал о том, как устроен современный город. Темы Истории. КБ Стрелка. The Terraforming. Контакты Написать нам. О проекте. Найти нас Берсеневская набережная 14, стр. Сообщить об ошибке. Персональные данные.

Таруса закладки Лирика

Ховрино закладки MDMA таблетки

Пуэрто-Морелос купить Марихуана

Ханой, Вьетнам купить Метамфетамин