Танцы дельфинов

Никита был не самым популярным мальчиком, а точнее его можно было назвать изгоем. Дети издевались над ним, а взрослые глядели и показывали пальцем, что сделало его нелюдимым. Виной тому была необычная внешность. С годами особенности парня выражались все сильнее, но мама любила его и таким. Сын напоминал ей его отца, Джека, иностранного красавца, память о котором она трепетно хранила в своем сердце.

Никита Джекович воспитывался в атмосфере собственной исключительности. Глядя в зеркало, подросток и правда думал, что он особенный, но радости это отнюдь не добавляло, а скорее наоборот – добавляло только ненависти к себе. Он хотел быть самым обычным мальчиком, не выделяться, не привлекать внимания.

При любом знакомстве Никита слышал одни и те же вопросы, почему у него такая сизая кожа, или почему его лицо и голова были такими вытянутыми. Повышенное внимание заставило его постоянно носить головной убор с козырьком, чтобы скрывать лицо, отсутствие волос на голове и небольшое отверстие на затылке, через которое он при усилии мог дышать. Даже в лютую жару парень носил штаны и футболку с длинным рукавом, скрывающими его блестящую гладкую кожу.

Никита любил зиму. Зимой он мог спокойно укутаться в свой пуховик и замотаться шарфом, оставляя видимыми только черные выпуклые и широко расставленные глаза. В таком виде подросток мог часами гулять в одиночестве по шумному городу, провожая солнце, кататься на трамвае по бульвару, глядя в окно и мечтая о тех днях, которых никогда не будет.

Виртуальный мир заменил ему реальный. С взрослением он все больше времени проводил за компьютером, нежели на улице, ведь действительность Никиты была ужасной. Он стремился всеми силами заменить ненавистную ему жизнь альтернативной, где не было места каждодневным унижениям и боли. Мама так сильно его любила, что потакала любым капризам.

Так Никита и прожил первые сорок два года своей жизни. Он редко выходил из дома и вообще мало двигался, ел нездоровую пищу прямо перед компьютером, редко мылся, не менял одежду – не ухаживал за собой. Виртуальным друзьям это было не важно. Он весил уже больше центнера, его сальная бугристая кожа была покрыта несколькими слоями воспаленных и гноящихся прыщей. Редкими нелепыми островками его лицо поросло жидким пухом. Старая серая футболка прохудившимся саваном покрывала наметившийся горб. На толстые линзы косых глаз Никиты падали тяжелые и скрученные сальные патлы. Его красивая гладкая синеватая кожа на теле изошла крупными натянутыми складками с опрелостями. Его образ неудачника дополнялся необычной внешностью, которую он то ли унаследовал от отца, то ли получил в результате алкоголизма матери.

На свой сорок третий день рождения, наполнившим где-то в глубине отчаяньем его душу, Никита получил необычное письмо. Жесткая бумага конверта была подписана именем Джека, его отца, которого тот никогда не видел, и о котором мать говорила только эпитетами.

Никита распечатал мятый конверт с множеством марок и достал оттуда сложенный лист такой же мятой бумаги с неровными краями. Письмо было написано очень корявым почерком, а бумага испещрена мутными цветными пятнами, будто неоднократно промокала.

В письме Джек приветствовал сына и просил прощения за то, что они никогда не виделись, но уверил, что для этого есть веская причина. Джек сохранил интригу, не сообщив подробностей, но назначил Никите встречу в далекой стране, о которой тот читал лишь в интернете. В его сердце затеплилась надежда наконец обрести себя как потомка благородного рода иностранцев.

Никита хотел быстрее порадовать маму этим письмом и побежал в соседнюю комнату, а его блестящие складки в бегемотьей походке слегка тряслись в такт его шагам. Встретившись глазами с матерью, Никита понял, что та уже была в курсе о возобновившейся связи с Джеком. Она ждала этого письма и до жути боялась реакции сына.

Через минуту неловкого, но многозначного молчания она встала и подошла к Никите, сильно обняла его и вручила толстый конверт, в котором была пачка денег на поездку до далекой прибрежной страны. Никита понял, что мать все эти годы хранила какой-то секрет Джека, но до сих пор молчала. Она отпустила сына, а ее одежда потемнела и пропиталась солоноватым потом ее огромного чада. Мать подарила отпрыску нежный поцелуй в его продолговатый лоб и пожелала удачи в поездке.

Никита собрал свои безразмерные вещи и под аккомпанемент напутствий матери отправился в путь. Поезд, самолет, автобус, снова поезд – поездка была не из легких даже для опытного и подготовленного путешественника, что уж говорить о Никите, который весь покрывался испариной даже после пробежки от комнаты до унитаза, когда его прихватывал понос.

Дорожка любопытства привела Никиту в тропические земли на берегу океана. Это путешествие могло стать главным событием его жизни, которое наконец сняло бы груз той тоски, которую он ощущал каждый раз, когда смотрел на свое отражение в темном стекле монитора на фоне экрана загрузки очередной игры. Никита ожидал скорейшего разрешения главной загадки своего происхождения.

Встреча была назначена на побережье через пару дней после прибытия путешественника «четыре-икс-эль». На улице стояла невыносимая жара. Под свою огромную футболку, которая доходила ему до колен, Никита не надевал ничего, подставляя свои нежные лысые гениталии прохладному океанскому бризу. При каждом шаге его раскатистой походки, перламутровые яйца совершали очередное колебание в противоположном направлении, стукаясь о ляжки с характерным шлепающим звуком. За два дня с маминого тюлененка сошло сто потов, но ни грамма жира.

За время прогулок, Никита понял, что вниманием он не обделен и здесь – разницы с родным городом не было. На него также косились люди, также показывали пальцем и иногда что-то кричали вслед, но он все равно верил, что в обществе отца его примут.

Настал день встречи, наш герой пришел на причал в длинной футболке и без нижнего белья, как ходил до этого. В письме Джек оставил предельно четкие инструкции насчет обстоятельств встречи.

Никита задрал футболку до пупа, огляделся, и стал быстро наклоняться и резко выпрямляться, чтобы его вялые потные гениталии бились о нависший живот и издавали громкие хлесткие звуки, подражая звонарю в Кижах.

К своему стыду, а также радости, Никита заметил у себя эрекцию. К стыду, потому что находился в людном месте, а к радости, потому что потерял ее годы ранее. Ему казалось, что причиной была дрочка по пятнадцать раз на дню, но никак не связывал это с образом жизни.

Путешественник в отчаянии вертел головой из стороны в сторону, его красную шею и лицо прошиб холодный пот, а брови собрались в кучу, но он продолжал свои неуклюжие движения. Когда он уже был в отчаянии, чувствуя себя полным идиотом, и собирался остановиться, раздался ровный мужской голос.

– Никита, – позвал он бархатистым тембром.

Никита огляделся, но никого не увидел,

– Никита, я здесь, – снова позвал голос.

– Па… папа? – оглядывался Никита, – Это ты? Где ты? – Никита прекратил трястись, но его сизая залупа еще сделала несколько колебаний по инерции.

– Это я, Никита, Джек – твой отец. Прыгай к нам в воду.

– Что, в воду? И к кому это «к вам»? – Никита опешил.

– Прыгай давай, не выебывайся! – послышался другой мужской голос.

Глаза Никиты округлились, он опустил футболку, под которой все еще колыхался его кривой эрегированный член, оглядываясь по сторонам и ища владельцев голосов.

– Нет-нет, Никита, подними футболку, – сказал Джек, – ты прости этих дураков.

Никита снова послушно поднял футболку.

– О, да... – послышалось полушепотом.

– Наследник, наследник, – уже послышалось с десяток голосов вдали.

– Кто здесь? – всматривался Никита. Он все еще не мог поверить в происходящее и думал, что его разыгрывают.

– Не обращай внимания, сын, – раздался доминирующий голос Джека, – прыгай в воду, доверься мне. Ты ведь уже доверился, приехав сюда.

Никита подошел к краю пирса и посмотрел в прозрачную лазурную воду, сквозь которую просматривалось светлое песчаное дно. Поодаль в воде виднелось какое-то движение. Никита сам удивился своей смелости, разбежался и прыгнул в теплую безмятежную массу, подняв в воздух около полутонны воды, тропическим ливнем рухнувшей на поверхность океана, под которую баллистической боеголовкой уже погрузился Никита.

Под водой кто-то схватил его сзади и потянул на дно.

– Тихо, не рыпайся, – послышалось в его левом ухе, – не волнуйся.

Никите уже не хватало воздуха и он пытался вырваться.

– Не трясись, – вновь послышалось в ухе.

Никита забрыкался еще неистовее, но хватка сзади лишь усилилась.

– Нихуя себе кабан, – послышалось сзади, – Джек, ты что, свинью выебал? – раздался смех.

Никита в панике пытался добраться до поверхности и глотнуть воздуха, но попытки были тщетны. Прошло несколько минут пока он понял, что ему не нужно делать очередного вдоха. Как только Никита успокоился, хватка сзади ослабилась. Круглый пловец двумя мощными гребками своих жирных рук отплыл от нападавших и развернулся. Его взору предстал некто, похожий на его собственное отражение: сизая гладкая кожа, вытянутая морда, отверстие на затылке. Нижняя часть тела заканчивалась мощным хвостом. Это был дельфин, зависший в воде вертикально. Позади него находилась небольшая группа его сородичей, зависших в той же позе.

– Ну привет, Никита, – раздался голос, который ранее представился Джеком, а Никита видел, как дельфин, стоявший впереди остальных открывал пасть в синхроне с голосом в его голове, – кстати, классный хуй, – показал плавником Джек, – охуенные яйца.

Никита взглянул вниз и увидел, что в воде его футболка задралась.

– Но… – осекся Никита, – что вообще происходит?

– Никитос, успокойся, – Джек подплыл поближе, почти вплотную и положил плавники на плечи Никиты, – много лет назад твоя мама приезжала в наши края на отдых. Она заплыла слишком далеко, выбилась из сил и начала тонуть. Я услышал ее крики, – Джек переместил свой плавник на яйца Никиты, и стал их поглаживать, а Никита немного отстранился от него.

– Я отвез ее к берегу на себе, – продолжал Джек, – она держалась за мой плавник.

Джек сделал резкое движение хвостом и оказался позади Никиты, а тот развернулся, держа Джека в поле зрения.

– Через несколько дней я опять услышал чьи-то крики. Я поплыл на них, и увидел твою маму, – Джек сделал сальто в воде, – оказалось, она хотела встретится со мной еще раз, но не могли найти меня никак иначе. Мы проговорили несколько часов. В тот вечер я пригласил ее на ужин. Мы пошли в кафе при ее отеле, а затем она пригласила меня в свой номер. Мы провели потрясающую ночь. На следующий день она уехала, разбив мне сердце. Позже я узнал, что у меня родился ты и мы договорились с твоей мамой, что во времена твоей дельфиньей зрелости ты приедешь на ритуал посвящения, но до этого не будешь знать кто ты есть.

– Но почему?

– Ну понимаешь… – почесал он плавником затылок, – у меня была другая семья. Они бы не поняли.

Никита грустно кивнул и опустил глаза. Он понял, что Джек недоговаривает.

– Но ритуал посвящения очень важен, для становления самца, поэтому я пригласил тебя сюда, – снова приобнял Джек Никиту, только положил плавники на его бедра, а стоячий хуй Никиты уперся в нос дельфина.

Никита почувствовал жажду воздуха и всплыл, чтобы вдохнуть. В этот раз его никто не держал.

– А что это за ритуал? – спросил Никита, вновь погрузившись.

– Ритуал посвящения в дельфины, – ответил Джек, – он представляет собой особый танец, призванный продемонстрировать твою готовность к жизни в дельфиньем обществе. Каждый уважающий себя дельфин проходит его, но до этого до общества не допускается, а живет с детьми под присмотром.

– И что мы должны делать? – Никита подмахивал руками, чтобы оставаться на одном уровне с дельфинами.

Никита посмотрел за спину Джека, остальные дельфины также как он молча лишь подмахивали своими плавниками, не перебивая своего лидера.

– Просто делай, что велит сердце, – ответил Джек.

Повисла немая тишина, дельфины не двигались.

– Начинать? – спросил Никита.

– Мы ждем тебя, начинай, – ответил Джек.

Косые глаза Никиты заметались. Он не понимал, что от него требуется, поэтому стал исполнять некое подобие балета «Лебединое озеро», проигрывая у себя в голове классическую музыку. В воде было двигаться легко и приятно.

Послышался неистовый смех дельфинов, Джек согнулся в хохоте.

– Ты что это творишь? – спросил Джек, отдышавшись.

– Танец, – ответил Никита и остановился.

– Нет, нужно исполнять дельфиний танец.

– Но я не знаю дельфиньих танцев, – нахмурился Никита.

– Мы тебе поможем, – успокоил его Джек, – это был розыгрыш, – послышался легкий смешок, – прости нас, дельфины любят розыгрыши.

Никита с облегчением вздохнул под водой. Дельфины, висевшие все это время в воде вертикально вдруг ринулись к нему, подхватили под руки и потянули за собой. Джекович ощутил мягкое сопротивление воды и инстинктивно вытянул руки вперед. Товарищи ослабили хватку и Никита стал подражать их движениям, извиваясь всем телом, чтобы не сбавлять скорость. И у него стало получаться – он плыл наравне с собратьями.

Дельфины стянули с него огромный парашют его футболки и оставили медленно опускаться на дно залива, пока Никита резво уплывал от места первой встречи. Пока они плыли, его соседи по потоку выполняли разные трюки: то входили в штопор, то выпрыгывали из вода с сальто, то плыли спиной вперед. Никита неуклюже, но все же на достойном уровне выполнял фигуры высшего пилотажа, разрезая соленые воды своим вытянутым черепом, а его огромное пузо стабилизировало траекторию, служив подобием киля.

Когда Никита выпрыгивал на поверхность и падал на зеркальную гладь, дельфины завороженно наблюдали за водоизмещением этой неведомой глыбы, гиганта, потомка их короля Джека. Выныривая из воды абсолютно голым, Никита не обращал внимания на людей, плавающих на поверхности. Ему было совершенно неважно, что подумают обыватели о странном жирном мужике без одежды, со смехом выпрыгивающим из воды, дрочащим в полете и двигающимся со скоростью мелкомоторного катера, да и сопоставимых размеров. Сегодня он наконец обрел единомышленников и родственников в реальном мире. Этот день был самым счастливым в его жизни.

Они плыли около часа, пока не покинули залив. Никита совершенно не устал, а наоборот, был полон энергии. Дельфины остановились, а вслед за ними и сам новобранец.

– Повторяй за ними, не бойся, – скомандовал Джек.

Они окружили его и зависли вертикально, как ранее у причала. Затем дельфины начали совершать ритмичные движения вбок, то в одну, то в другую сторону, по три в каждую. К этим движениям добавились вращения вокруг своей оси. Никита пытался повторять, но плыть у него получалось намного лучше, хотя сложными эти движения не казались.

Джек, зависший поодаль от круга, медленно приблизился к Никите и стал с ним в паре повторять эти движения, как будто вальсируя в невесомости. Никита почувствовал прикосновения тела Джека к своему. Вдруг он ощутил, как к его члену что-то прикасается. Посмотрев вниз, Никита понял, что это дельфиний хуй Джека, в виде какой-то осминожьей ноги, извиваясь, щекочет его мелкую залупу по касательной. Его яйца в растянутой лысой мошонке безмятежно плавали, колебаемые лишь волнами, потревоженной дельфином воды. Никита не знал как реагировать и лишь выпучил глаза, снова посмотрев на Джека.

– Спокойно, малыш, все в порядке – успокаивал его Джек своим сладким низким голосом, – все идет как и должно идти.

Одним взмахом своего хвоста Джек поднялся на полметра выше и прислонил свою извивающуюся гидру к лицу Никиты.

– Открой рот, малыш, – убаюкивал Джек.

Никита послушно открыл рот, будто бы под гипнозом, а Джек медленно вставил туда свой кукан, не перестававший неистово извиваться. Никита обратил внимание на монотонный гул, издаваемый остальными дельфинами, похожий то ли на песню, то ли на мантру.

Джек достал дельфиньим концом прямо до язычка в горле Никиты, и тот почувствовал вкус вчерашних куриных крылышек у себя во рту. Он попытался оттолкнуть Джека руками, но безуспешно.

– Да, тепленькая пошла, – Джек елозил ногой осьминога во рту у Никиты, – щиплет.

Дельфины все продолжали исполнять свой ритуальный танец, а Джек тем временем откупорил рот Никиты, высвободив сжатые массы и окрасив оранжевым туманом прозрачную воду.

Никита взглянул наверх. Яркое солнце на кристально чистом голубом небе световыми столпами пробивалось сквозь волнистую гладь воды, которая неугомонными бликами плясала по гладкой дельфиньей коже его собратьев.

Пока он созерцал красоту подводных пейзажей, Джек зашел к сыну сзади. Никита почувствовал как Джек плавником начинает теребить морщинистый кожаный мешок его яиц.

– Странно, почему он не извивается, – буркнул про себя Джек. Никита услышал, не подал виду, но немного расстроился.

Другим плавником Джек со скрипом провел между туго сомкнутых ягодиц Никиты.

– Расслабься, сын, – мягко командовал Джек.

Никита со страхом в голове, но со спокойствием в душе расслабил ягодицы и заодно овальный сфинктер. Джек продолжал наглаживать шершавый наждак его стриженного набухшего ануса, рискуя поранить нежную дельфинью кожу. Никита старался исполнить все инструкции Джека из письма, хоть они и казались ему абсурдными, но куда абсурднее казалась Никите его собственная внешность, поэтому он решил не быть предвзятым. Он гладко выбрил единственное волосатое место на своем теле, кроме жидкой бороды, но жесткие темные волосы, доставшиеся ему по наследству от матери, быстро пробились на свет.

Никита почувствовал, как конечность Джека начинает елозить по его геморроидальным узлам, щекоча их тонкую чувствительную поверхность. Джек немного отстранился от свиноподобного сына, наклонился и состыковался своим дыхательным отверстием на голове с анальным отверстием Никиты.

– Давай, Никит, – попросил Джек.

– Что давать? – смущенно спросил Никита, он очень боялся выглядеть дураком.

– Пукай.

– Я боюсь у меня не получиться, – все сильнее смущался Никита. Его не покидало ощущения, что это розыгрыш.

– Не бойся, сын. Это не розыгрыш, – прочитал его мысли Джек, – Чуть поднатужься и все получится.

Никита поднатужился, но ничего не выходило. Узлы геморроя воспалились пуще обычного из-за свежего бритья, заблокировав говнопровод. Никита сделал вторую попытку, но, казалось, его запас газов давно иссяк, что происходило крайне редко. Не желая огорчить новых сородичей, а в особенности своего новообретенного отца, Никита натужился изо всех сил.

Вдруг, его канализацию резко прорвало и поток жидкого поноса из недр прямой кишки без посредников попал прямо в головное отверстие Джека. Тот резко отплыл и начал кашлять, изрыгая изо рта коричневый туман, представлявший собой мелкодисперсную взвесь фекалий, связанных кишечной слизью.

Джек бился в конвульсиях, громко хрипя и кашляя, то поднимаясь на поверхность, чтобы сделать вдох, то ныряя вглубь, пытаясь промыть свои оскверненные внутренности. Дельфины, танцевавшие вокруг импровизированной сцены, остановились и с выпученными глазами наблюдали за шокирующим зрелищем.

Когда Джек резко отплыл от Никиты, тот уже не мог остановить говняное извержение подводного вулкана, заволакивая постепенно всю сцену непроглядной смердящей стеной, что напомнило ему его любимую «дымовуху» из игры «Контр-Страйк». Как после разрыва снаряда в фильмах про войну, Никита не мог видеть ничего дальше своих рук, и каждый участник этой сцены становился ненадолго одиноким, теряя из виду товарищей.

Коричневый туман начал щипать ему глаза, а реактивность струи приходилось компенсировать движениями рук, чтобы не всплыть. Его поносный гейзер вскоре иссяк, а концентрат, рассеиваемый диффузией в огромном водоеме начал понемногу блекнуть. Джека все потеряли из виду, но как только видимость улучшилась, Джек показался где-то в нескольких метрах снизу от центра круга.

Король Джек поднимался брюхом вверх, разрывая полупрозрачную завесу и оставляя за собой завихрения. Он медленно и безмолвно проплыл мимо Никиты, безучастно заценив его стоячий хуй и туго поджатые от страха яйца, а затем также отстраненно заглянул ему в глаза и продолжил свой путь, пока не всплыл на поверхность одиноким безмолвным бревном.

Никита огляделся. Дельфины молча смотрели на него, но по их мордам он не мог понять, что они испытывают. Лишились ли они короля, или тирана. Его сальные патлы зависли в неизвестности, коронуя его на дельфиний трон. 

– Он обосрался, – констатировал один из дельфинов, – пацаны, Никитос обосрался!

Дельфины медленно покидали круг и уплывали куда-то в открытый океан друг за другом, не оборачиваясь. Никита остался наедине со своим отцом во все еще стоявшем коричневом облаке, от которого начинало першить в горле и расплываться зрение. Он медленно поднялся из воды, чтобы совершить вдох. Солнце все также ярко светило, отражаясь от вибрирующей зеркальной поверхности воды. Слышалось только спокойное и безмятежное плескание океана об тушу некогда великого Джека.

Никита смотрел на отца, не в силах приблизиться к нему, пытаясь осознать последние слова дельфинов. Он понимал, что в прямом и переносном смысле жидко обосрался. Теперь он знает, кто он, но какой от этого толк, если и в этой реальности он теперь изгой. Короля больше нет.

Так он и дрейфовал, пока не начался шторм. Никита уплыл обратно в залив и, не найдя свое футболки, голым пошел по улице, пока его не арестовала полиция. Он провел ночь за решеткой, а на следующий день его депортировали на родину, облачив в слоновье пончо.

Здравствуй дельфинья морда в отражении, здравствуй компьютер, здравствуйте анонимные друзья. Никита убеждал себя, что знал исход этой истории и предвидел, что жизнь не изменится. Он внушал себе, что все к лучшему и в неудаче нет его вины. «Дымовуху» из «Контр-Страйка» он с тех пор больше не использовал.

https://t.me/uporoto