Тайны Бреттон-Вудса: почему не все в Америке поддержали решения конференции?

В своей статье «История золотого стандарта. Бреттон-Вудская конференция 1944 года» https://www.zolotoy-club.ru/tpost/fc7r3i2bo1-istoriya-zolotogo-standarta-bretton-vuds я сказал, что все участники конференции (т.е. делегации 44 стран) поддержали тот вариант послевоенного устройства мировой валютно-финансовой системы, который был предложен главой американской делегации Гарри Уайтом. Суть этого варианта – принятие всеми странами золотодолларового стандарта. В конечном счете и британская делегация (которая выдвигала альтернативный американскому вариант) вынуждена была согласиться на золотодолларовый стандарт. Поддержка американского варианта была обусловлена прежде всего тем, что в обмен на эту поддержку страны-участницы рассчитывали на получение американской помощи после окончания Второй мировой войны.

Казалось бы, Америка должна была ликовать: золотодолларовый стандарт означал, что доллар США становится мировой валютой, что он смещает с пьедестала мировой валюты своего конкурента – британский фунт стерлингов. Казалось бы, Америка должна была первой ратифицировать документы Бреттон-Вудса. Однако она была далеко не первой. Ратификация на Капитолийском холме натолкнулась на серьезное сопротивление. Закон США о Соглашении Бреттон-Вудса вступил в силу 31 июля 1945 года, т.е. только спустя год после окончания конференции. Впрочем, Лондон тянул еще дольше. Британский закон о Соглашении Бреттон-Вудса вступил в силу лишь 20 декабря 1945 года. И только после этого состоялась формальная процедура окончательного подписания соглашения, которое вступило в силу 27 декабря 1945 года.

Почему англичане тянули время, было понятно: соглашение Бреттон-Вудса означало конец царствования британского фунта стерлингов. Но почему в Америке были силы, которые препятствовали воцарению доллара США?

Против ратификация выступала индустриальная Америка, главы ведущих корпораций промышленности. Они опасались, что Бреттон-Вудс станет средством укрепления позиций банковского капитала за счет капитала промышленного. Вероятно, лидеры американской промышленности помнили историю Великобритании. Там, со второй половины 18 века по 40-е годы 19 века проходила промышленная революция, Британия превращалась в «мировую мастерскую». А в 40-е годы позапрошлого века в экономической политике Лондона произошли серьезные изменения. Произошел переход от протекционизма к фритредерству, от промышленного развития приоритет перешел к сфере финансов. Лондон стал превращаться в мировой финансовый центр, а статус «мировой мастерской» Британия стала потихоньку терять. До конца 19 века по уровню развития промышленности Англию уже обошли США и Германия.

После Бреттон-Вудса лидеры американской промышленности заподозрили, что банковский капитал будет стремиться к тому, чтобы доллар США использовался не только внутри страны, но и за ее пределами. Лишь тогда доллар США действительно станет мировой валютой. А при каких условиях доллар может выйти за пределы США? – В том случае, если у Америки будет дефицитным платежный баланс. В том числе торговый баланс, составляющий часть платежного. Дефицит торгового баланса означает, что импорт товаров будет превышать их экспорт, а отрицательное сальдо торгового баланса будет покрываться долговыми расписками, называемыми «долларом США». Промышленный капитал смотрел на многие годы вперед: «хозяева денег» (главные акционеры ФРС США) будут осознанно или неосознанно способствовать деиндустриализации Америки ради того, чтобы доллар оказался за пределами страны.

Другой канал вывода доллара на мировую арену – экспорт капитала. Еще в 1950-е годы доллар за пределами США был большой экзотикой. Поэтому доллар оставался преимущественно национальной валютой, мировой валютой он был лишь в теории, на бумаге. В начале 1960-х годов уже образовался достаточно устойчивый дефицит платежного баланса, а в начале 1970-х годов – также дефицит торгового баланса. Во времена президента Джона Кеннеди возникли первые признаки деиндустриализации Америки (капитал экспортировался, а не инвестировался в американскую экономику). А во времена президента Ричарда Никсона (когда торговый баланс стал дефицитным) деиндустриализация стала уже реальной, вполне осязаемой угрозой для Америки.

А все это еще в 1944-45 гг. предсказывали представители промышленного капитала Америки, которые через своих лоббистов на Капитолийском холме пытались предотвратить ратификацию соглашения Бреттон-Вудса. Позднее, в начале 1960-х годов опасения американского бизнеса по поводу ратификации Бреттон-Вудса в наукообразной форме выразил профессор Йельского университета Роберт Триффин. Он сформулировал в тезисной форме противоречие золотодолларового стандарта, которое получило название «Парадокс Триффина», или «Дилемма Триффина». Вот формулировка этой «дилеммы»: «Для того, чтобы обеспечить центральные банки других стран необходимым количеством долларов для формирования национальных валютных резервов, необходимо, чтобы в США постоянно наблюдался дефицит платёжного баланса. Но дефицит платёжного баланса подрывает доверие к доллару и снижает его ценность в качестве резервного актива, поэтому для укрепления доверия требуется профицит платёжного баланса» https://www.imf.org/external/np/exr/center/mm/eng/mm_sc_03.htm Еще в ноябре 1960 года, когда обозначились признаки дефицитности платежного баланса США Триффин призвал к выходу из ловушки Бреттон-Вудса: «Фундаментальная реформа международной валютной системы уже давно назрела . Ее необходимость и срочность сегодня еще более подчеркиваются непосредственной угрозой некогда могущественному доллару США». Конечно, профессор Триффин молодец, что сумел предельно лаконично, почти в виде формулы обозначить системный дефект Бреттон-Вудса. Но за полтора десятилетия до него эту угрозу своей шкурой ощущали американские промышленники и стратегически мыслящие политики, переживавшие за будущее Америки.

Как выясняется, даже далеко не все представители банковского капитала Америки были довольны решениями Бреттон-Вудса. О причинах такого недовольства достаточно подробно пишет Мюррей Ротбард в своей книге «История денежного обращения и банковского дела в США: от колониального периода до Второй мировой войны» (Пер. с англ. – Челябинск: Социум, 2005). Приведу некоторые цитаты и факты из этой книги по данному вопросу.

М. Ротбард отмечает: «Предложение о создании Международного валютного фонда было встречено в США шквалом критики со стороны консервативных кругов…» (с.496). Проекту создания МВФ сопротивлялись две основные группировки: консервативные банкиры с атлантического побережья и изоляционисты Среднего Запада. Банкиров особенно возмутило то, что страны-должники могли принимать участие в принятии решений Фонда о выдаче кредитов. Президент Американской банковской ассоциации Рандольф Берджесс назвал данное положение Устава МВФ «омерзительным».

Ведущая американская газета «Нью-Йорк таймс» также выступала с нападками на Фонд, считая, что странам-победительницам Америке и Великобритании надо сконцентрировать свое внимание на выстраивании двухсторонних отношений, укреплении атлантического валютно-финансового и торгово-экономического альянса, а не замахиваться на наведение порядка во всей мировой финансовой и экономической системе. Газета призывала администрацию США предоставить Лондону кредит в обмен на снятие Великобританией валютных ограничений и отказ от количественных ограничений по импорту в отношениях с США. Схожие позиции занимала группа американских банкиров: Джон Уильямс, вице-президент Федерального резервного банка Нью-Йорка; Леон Фрейзер, президент нью-йоркского банка «Фёрст нэшнл»; Уинтроп Олдрич, президент «Чейз манхэттен бэнк». Они выступали с проектом «ключевой валюты», суть которого заключалась в двухсторонней стабилизации валютных курсов доллара США и фунта стерлингов Великобритании. Для этого предлагалось предоставить Великобритании кредит или даже грант. Как вариант рассматривалась идея создания двухстороннего американо-британского валютного фонда вместо МВФ. Сторонников этого варианта мало волновало то, что мир (кроме США и Великобритании) в этом случае продолжал бы оставаться в состоянии экономической дезинтеграции, которая возникла в 1930-е годы.

С позиций изоляционизма выступал сенатор Роберт Тафт (республиканец от штата Огайо). Его возмущало, что большая часть капитала МВФ будет формироваться за счет долларовых взносов США, но Америка не получит при этом необходимых дивидендов в виде отмены валютных ограничений и импортных тарифов.

Г. Уайт и другие архитекторы Бреттон-Вудса в казначействе и правительстве США видели, что критики типа Р. Тафта не до конца понимали их замысел. А именно, что МВФ должен стать эффективным инструментом валютно-финансовой политики США в мире. Уайту и чиновникам из казначейства не особенно хотелось трубить об этом, но для того, чтобы обеспечить ратификацию документов Бреттон-Вудса в конгрессе, пришлось начать широкую пропагандистскую кампанию и объяснять, что Вашингтон сумеет эффективно контролировать Международный валютный фонд. В агитационной кампании участвовали и Гарри Уайт, и другие сотрудники казначейства, и сам министр Генри Моргентау. Пришлось пойти и на явные приукрашивания. Вот что пишет по этому поводу М. Ротбард: «Чиновники, сильно преувеличивая, как выяснилось впоследствии, расхваливали разные сомнительные положения этого соглашения, настаивали, что выделение кредитов должникам не будет происходить в автоматическом режиме, что валютный контроль останется в прошлом, что валютные курсы будут стабилизированы. Администрация усиленно развивала смутную идею, что фонд будет способствовать международному сотрудничеству в деле поддержания мира. Особенно интересен аргумент Уилла Клейтона (владельца американской компании, которая в то время была крупнейшим в мире экспортером хлопка – В.К.) и других, что Бреттон-Вудское соглашение устранит торговые ограничения и барьеры против американского экспорта и, таким образом, повысит эффективность экономической политики» (с. 500).

Да, в этих заявлениях было много «перебора». Но цель агитационной и пропагандисткой кампании была достигнута – летом 1945 года, через год после конференции документы Бреттон-Вудса были ратифицированы.

Впрочем, Гарри Уайту и другим чиновникам казначейства США было рано еще расслабляться. Дело в том, что сильным было противодействие ратификации документов и в Великобритании. А без нее полноценного Бреттон-Вудса не получилось бы. Посол США в Великобритании Джон Уинант докладывал в Вашингтон, что большинство директоров Банка Англии были крайне недовольны Бреттон-Вудским соглашением; они понимали, что «в случае принятия этого плана Лондон утратит положение финансового центра, а доллар займет место фунта» (Gardner, Richard N. Sterling – Dollar Diplomacy. Oxford: Clarendon Press, 1956, p.123). Тем не менее, Лондон также удалось «додавить», в декабре 1945 года британский парламент ратифицировал Бреттон-Вудское соглашение. Отчасти в этом была заслуга и Гарри Уайта, о котором я подробно писал в предыдущей статье.

Если в Вашингтоне и Лондоне кипели страсти по вопросу ратификации документов Бреттон-Вудса, то в Москве было все по-другому. Хотя СССР и участвовал в конференции, но окончательного решения о ратификации документов Бреттон-Вудса не было. Сталин был готов на ратификацию лишь в том случае, если получит железную гарантию от президента Рузвельта, что Америка предоставит Советскому Союзу кредит (предварительный разговор между Сталиным и Рузвельтом на эту тему был на Тегеранской конференции 1943 года; тогда речь шла о 6 миллиардах долларов). Однако в апреле 1945 года Рузвельт ушел из жизни. Новый президент США Трумэн взял курс на обострение отношений с СССР. Вопрос о ратификации документов Бреттон-Вудса в Москве отпал сам собой.