ТО-ПОЗИЦИИ
sergey shishkinРАЗЛИЧНЫЕ ВЗГЛЯДЫ НА ОСТЕНСИВНЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ
В оценке логического статуса остенсивных определений мнения специалистов расходятся.
Включение или исключение этих определений из пределов логики зависит прежде всего от определения того, что такое определение. Если мы будем вслед за Аристотелем считать, что определение должно производиться через ближайший род и видовое отличие и что операция определения предполагает раскрытие сущности предмета *, то, конечно, остенсивные определения не будут относиться к области логики, поскольку они не раскрывают содержания определяемого термина и, более того, даже не фиксируют его объем. * Аристотель. Топика, VI, 1, 139а 28—31. 131 К тому же выводу (хотя и с иным обоснованием) мы придем, если примем точку зрения Дж. Локка, согласно которой определение служит для выражения сложных идей через простые* и для указания значения отдельно взятого слова при помощи нескольких других несинонимичных с ним терминов. Ибо в остенсивных определениях делается попытка установить значение слова с помощью внелингвистических средств, то есть средств иных, чем те, которые допускались Локком для операций определения. А. Чёрч считает, что исследование остенсивных определений не относится к области логики; вместе с тем он отмечает, что они являются предпосылками логики, ибо только через них знаки языка соотносятся с предметами (objective reference)**. Чёрч выделяет особый вид остенсивных определений, связанных с установлением смысла указательных имен типа «я», «ты», «здесь», «этот», «сейчас», «вчера», «завтра», «близко», «далеко» и др. , называя их неявными остен- сивными определениями. Для этих определений характерна изменчивость смысла — зависимость значений определяемых имен от каждого нового обстоятельства, в которых они применяются. Изменяя свое значение, указательные местоимения меняют и истинностное значение предложений, в которые входят («Вчера была хорошая погода» — это высказывание в одном случае может быть истинным, в другом — ложным). Б. Рассел термины этого рода называет «эгоцентрическими», ибо они касаются того, кто произносит слова, и не имеют постоянного смысла; стремясь к объективации, научный язык исключает эгоцентрические термины. В статье «О видах определений и их значении в науке» Д. П. Горский характеризует процесс остен- сивного определения смысла термина как «... процесс превращения незнакомых для слушающего звуков или их сочетаний в знаки, имеющие значение» ***.
По мнению Горского, сочетание звуков 3 становится знаком языка, обозначающим предмет Я, в том случае, когда П может быть заменен на 3 и при этом у слушающего будут возникать те же реакции, что и в случае непосредственного воздействия предмета П.
В общих чертах это соответствует той части процесса установления имени объекта, которая описана в параграфе 3 данной главы как первая фаза. Разница состоит лишь в том, что для Горского — как, впрочем, и для Рассела ,— и предмет /7, и замещающий его знак 3 имеют в качестве значения иное событие, а именно — реакцию R воспринимающего субъекта на появление предмета П или знака 3. В этой интерпретации понятия значения знака 3 нетрудно заметить определенное влияние теории условных рефлексов И. П. Павлова и «поведенческой» установки в психологии, исходящих из связи стимула (в нашем случае таким стимулом оказывается одновременное присутствие физического объекта и звуковой оболочки слова) и поведения (в трактовке, данной Расселом и Горским, таким поведением является реакция /?, понимаемая как значение знака 3). В работе «Проблема значения (смысла) знаковых выражений как проблема их понимания» * Д. П. Горский высказывает взгляд, что знаковое выражение имеет смысл или значение, если для него могут быть даны правила введения и правила исключенияб3. Для остенсивных определений такими правилами являются следующие: 1) обучающий демонстрирует ситуацию, показывает предмет, оперирует с ним и употребляет соответствующее знаковое выражение (правило введения); 2) обучаемый находит предметы по их именам и описаниям, выполняет определенные действия, когда воспринимает известные предложения-предписания, отыскивает ситуации, соответствующие контекстам (правило исключения). Эти правила соответствуют описанным выше двум основным ситуациям: переходу от предмета к имени и от имени к предмету. В сравнении с предыдущей статьей об определении в работе Д. П. Горского * См. сб. : «Логическая семантика и модальная логика», М. , 1967, стр.
62. 133 1967 года вносится ряд новых моментов. Во-первых, автор рассматриваемой статьи справедливо считает, что па своей логической характеристике остенсивные определения можно отнести к типу семантических определений, не забывая вместе с тем, что они осуществляются в процессе практической деятельности, оперирования с предметами. Во-вторых, он высказывает мысль, что остенсивно могут усваиваться не только отдельные имена или предикаты, но и более сложные знаковые выражения, включая их синтаксические структуры. И наконец, отметим идею Д. П. Горского о возможности остенсивного усвоения некоторых неповествовательных высказываний, в частности повелительных предложений. Если, однако, рассмотреть отношение Д. П. Горского к остенсивным определениям через призму понимания им термина «определение» *, то получится (вопреки взгляду А. Чёрча, к которому Горский присоединяется), что остенсивные определения не выходят за границы понятия «определение», так как являются приемом, позволяющим устанавливать значение термина и отыскивать интересующие нас предметы. (Впрочем, Горский учитывает особый статус этих определений, и именно этим объясняется отдельное рассмотрение им остенсивных определений в вышеупомянутой статье. ) Другие логики (У.
Э. Джонсон, Б. Рассел, Р. Робинсон, Ю. М. Бохеньский, М. Скрайвен, П. Коус, А. Пап, П. Уэлш) понимают остенсивные определения как прием, позволяющий устанавливать смысл (значение) термина или выражения. Они обосновывают свое понимание остенсивных определений, опираясь на весьма широкое толкование термина «определение». По мнению Робинсона, Бохеньского, Скрайвена, Уэл- ша, определение — это любой процесс или операция, с помощью которой индивид сообщает другому индивиду смысл символа, будь этот символ словом или * «Определение есть логический прием, позволяющий отличать, отыскивать, строить интересующий нас предмет, позволяющий формировать значение вновь вводимого термина или уточнять значение уже существующего слова в языке» («О видах определений и их значении в науке», в: «Проблемы логики научного познания», стр. 296) s Ш. чем-нибудь другим *. Упомянутые авторы считают, что природа определения не требует сама по себе использования исключительно лингвистических средств. Чтобы установить смысл (значение) слова или символа, допускаются и практические операциональные и чувственно-интуитивные приемы. Мы можем сообщить кому-то значение термина, показывая обозначаемые им предметы или явления или же формулируя операциональный критерий, позволяющий установить принадлежность или непринадлежность предмета к классу предметов, обозначаемому термином. Очевидно, что при таком подходе остенсивные определения по праву относятся к области логики. Робинсон считает, что остенсивные определения могут быть включены в категорию определений типа «слово — предмет», а Коус относит их к категории «внешних определений», то есть таких определений, которые выходят за пределы научной теории и словаря, в котором она сформулирована. Стремление умалить значение остенсивных определений, утверждает Р. Робинсон, это заблуждение тех, кто очарован волшебной страной логических систем, оторванных от опыта **. Р. Робинсон различает шесть способов остенсив- ного введения термина: 1) формирование у обучающегося общего умения пользоваться знаками; 2) произнесение слова, когда обучающийся сосредоточил свое внимание на именуемом предмете; 3) способ, когда одновременно производится явление, произносится слово и жестом указывается на явление; 4) способ, когда одновременно производится явление, произносится слово, делается указательный жест и все это сопровождается указательными выражениями типа «Это... »; 5) апелляция к предыдущему восприятию обучающегося субъекта в ситуации, когда * В этой связи см.
называемый предмет отсутствует; 6) произнесение имени предмета при наличии рисунка или какого- либо изображения этого предмета.
За исключением первого пункта, который описывает не специальный прием, а общее условие, пункты 2) — 6) характеризуют различные ситуации передачи с помощью нелингвистических средств смысла слова познающему субъекту, взаимодействующему с окружающей средой, что представляет несомненный интерес для гносеологии и теории обучения. Первостепенная познавательная функция остен- сивных определений, по мнению Робинсона, — это введение собственных имен, а также многих общих имен, введение, основанное на апелляции к действительности, что является предпосылкой введения номинальных определений уже другими способами. Робинсон допускает, что одни и те же термины могут быть определены остенсивно и аналитически (например, круг, квадрат и т. д. ) или остенсивно и синтаксически. Он ставит важную гносеологическую проблему: каким образом неостенсивные типы определений (аналитические, синтетические и т. д. ), в основе которых лежат остенсивно введенные термины, то есть термины, имеющие довольно низкий уровень четкости, способствуют достижению высокого уровня строгости? Робинсон заявляет, что он не готов ответить на этот вопрос. Не приводя здесь подробной аргументации, мы должны сказать, что ответ следует искать в процессе коммуникации людей: в исключении в нем ошибок индивидуального остенсивного познания, в стандартизации употреблений слов в ходе практической деятельности. Остенсивное определение в своем самом элементарном виде предстает перед нами как указание предмета вместе с произнесением его имени. Оно выполняет, по мнению Коуса, две функции: называет элемент восприятия (в нашем анализе это соответствует первой фазе, то есть переходу от предмета и его образа к имени предмета) и определяет термин, используемый в качестве имени *. Несомненно, в этом * P.
случае воспринимающий субъект может, не слишком рискуя ошибиться, узнать собственное имя воспринимаемого предмета, или имя класса, к которому этот предмет относится, или имя свойства предмета. Маловероятно, однако, чтобы воспринимающий субъект в единичном акте остенсивного познания получил более точное понятие о классе предметов, к которому прилагается термин, произносимый обучающим. Произнесение имени, например предиката Р, в связи с индивидуальным случаем, к которому он применяется, как мы видели в параграфе 3, не определяет, а лишь иллюстрирует предмет. Единственное, что может узнать воспринимающий субъект в результате применения этого приема, это то, что предикат Р приложим к индивидуальным предметам наблюдаемого вида или что есть случай, когда Р выполняется. Но определения должны ограничивать, давать возможность отличать предметы, обладающие свойством Р, от предметов, этим свойством не обладающих. Остенсивное объяснение смысла определяемого термина не дает четкого описания класса предметов, к которым применим этот термин. Отсутствие информации о точных границах объема и об интенсионале термина — неизбежные недостатки остенсивных определений.
Все же, сколь бы ни был несовершенен этот способ, он, несомненно, играет большую роль в познании, представляя собой путь получения исходного словаря, базовых терминов в естественных языках, предпосылку введения (с помощью дескриптивных, переквалифицирующих, семантических и т. д. определений) терминов и понятий конкретных наук. В работе «Человеческое познание» Б. Рассел посвящает отдельную главу анализу природы и роли остенсивных определений. Он называет остенсивным определением «процесс, благодаря которому человек любым способом, исключая употребление других слов, научается понимать какое-либо слово» *. Рассел также утверждает, что остенсивное определение состоит из «повторного употребления какого-либо определенного слова лицом Л, в то время когда то, что * Б. Рассел. Человеческое познание. Его сфера и границы. М. , 1957, стр. 9854, 137 это слово обозначает, занимает внимание другого лица, В. (Мы можем допустить, что А есть кто-либо из родителей, а В — ребенок)»*.
Сравним эти определения Рассела. В первом определении утверждается нелингвистический характер приемов, с помощью которых воспринимающий субъект усваивает значение определяемого термина.
Таким образом, перед нами отношение терминов не с самим собой, а с предметами и действиями внешнего мира.
Такого рода отношения, как мы уже отмечали, принадлежат области семантики.
В первом определении примечательно также отнесение теории определения к акту обучения и особенно к проблеме понимания.
Сегодня уже нет необходимости доказывать важность разработки зрелой теории понимания значения, смысла, содержания используемых нами слов.
Второе определение уточняет, что остенсивное определение дается в рамках коммуникативно-обучающего процесса.
Элементами этого процесса, как мы видели в параграфе 2, являются:
обучающий субъект;
воспринимающий (или обучающийся) субъект;
предмет, событие или операция, привлекающая внимание воспринимающего субъекта;
знак или словесное выражение, произнесенное обучающим субъектом.
Из второго определения Рассела также вытекает, что акт остенсивного определения выполняется в определенное время, что он предполагает одновременность двух событий (физического события а и воспроизведения его имени «а») и что для фиксирования определения необходимо некоторое число повторений.
По мнению Рассела, повторение необходимо для остенсивного определения, поскольку такое определение предполагает создание привычек,
а привычки, как правило, приобретаются постепенно.
Здесь очевидно родство проблематики остенсивных определений с психологическими исследованиями.
Б. Рассел. Человеческое познание. Его сфера и границы, стр. 532.
В этом отношении весьма поучительна упоминавшаяся выше статья Д. П. Горского «Проблема значения (смысла) знаковых выражений как проблема их понимания».
Б. Рассел. Человеческое познание... , стр. 100. 438 Б. Рассел различает два типа остенсивных определений: полностью остенсивные определения — таковы определения, с помощью которых мы усваиваем первые слова родного языка, — и частично остенсивные, которые мы усваиваем под влиянием определенной ситуации, в которой появляется предмет и его имя в иностранном языке; в последнем случае мы уже владеем одним естественным языком — родным, и нам известно также какое-то имя наблюдаемого в данный момент предмета или явления.
Слово «арй» усваивается ребенком, для которого родной язык — румынский, полностью остенсивно через ассоциацию с случаями наблюдения соответствующей жидкости; слово же «water», выученное тем же ребенком после произнесения этого слова англичанином, когда тот ему предлагал стакан воды, усвоено частично остенсивно.
В последнем случае, помимо семантического отношения слова и обозначаемого предмета, может возникнуть синтаксическое отношение, отношение взаимозаменимости и семантической эквивалентности между словами «ара» и «water».
Установление значения слова. «water» через его эквивалентность со словом «ар5» выходит за пределы остенсивного познания, так как включает приемы дискурсивного познания. Роль остенсивных определений по мнению Рассела состоит в том, что они вводят минимальный словарь, отправляясь от которого, мы затем строим словарь современных языков и научную терминологию.
Следует указать на существенное различие между тем, как понимается термин «определение» в «Princi- pia mathematica» Уайтхеда и Рассела, и тем, как Рассел использует этот термин в книге «Человеческое познание».
В «Principia» авторы вообще имеют в виду синтаксические определения с функцией сокращения, являющиеся вспомогательным средством в исчислении (когда Dfd и Dfn взаимозаменимы); в упомянутой же гносеологической работе Рассел называет определениями приемы, посредством которых некоторый агент усваивает смысл (значение) термина, используя, в частности, и нелингвистические средства. Очевидно, что рассматриваемый тип определений — остенсивные — не удовлетворяет условию элиминируемости и не может выполнять поэтому «вычислительные» синтаксические функции, характерные для определений в аксиоматических системах. Мы видим в этом непостоянстве понимания термина «определение» не столько непоследовательность, сколько попытку сделать понятия логики более пригодными для объяснения механизма научного познания. Цель данной главы, посвященной остенсивным определениям, состоит в объяснении начал познания на индивидуальном уровне, а вовсе не в разработке теории объяснения с точки зрения формальной логики.