ТЭК-ТОК: «Госплан и гибкость. Как российская нефтехимия устояла под санкциями».

В экономической повестке России сегодня особая роль отводится нефтегазохимии. Отрасль рассматривается в качестве одного из локомотивов роста. С чем связана ее приоритетность и на сколько обоснованы планы ускоренного развития, рассказал генеральный директор консалтинговой компании «Имплемента» Дмитрий Акишин в интервью ТЭК-ТОК.

Олег Фомин: Известно, что нефтехимическая отрасль занимает малую доля в структуре экономики РФ, и это не смотря на высокую обеспеченность сырьем перерабатывается малая доля. С какими факторами связана такая сырьевая модель развития, ведь экономическая целесообразность создания продукции с высокой добавленной стоимостью очевидна?

Дмитрий Акишин: Нефтехимия и углеводородный бизнес – это очень разные вещи. Нефтехимия является потребителем продуктов нефтедобычи и газодобычи. Это пропан, бутан, нафта, этан. (…) То есть нефтехимия потребляет рыночные товары и производит другие продукты. Для этого нужно совершить инвестиции, которые на порядок больше, чем это сырье, а затем продать на рынок, который, по большому счету, меньше в тоннах, по цене, которая на порядок больше. То есть законы этих рынков очень разные, поэтому не совсем правильно говорить, что если у нас много нефти и газа, то должно быть и много нефтегазохимии. Как я часто говорю, есть проблема монетизации газа, нефтехимии, но она не про монетизацию сырья, это про зарабатывание денег, когда инвестор берет на себя риск, строит очень сложные производства в надежде получить прибыль.

Олег Фомин: Эти надежды, я в полемике с вами скажу, обоснованы, потому что гнать весь природный газ на сжигание и производство электроэнергии, не совсем целесообразно, согласитесь. Все-таки выделение полезных фракций газа имеет определённый смысл.

Дмитрий Акишин: Именно поэтому у нас сейчас достаточно много проектов заявлено. Кажется, что достаточно медленно шел процесс развития нефтехимии, но в стратегии, которая была написана в 2010-х годах, говорится: строи большие мощности, выделяем этан, строим кластеры. Мы сейчас и идем по этому пути. У нас есть «Амурский ГХК» и «Амурский ГПЗ», строится огромный газохимический проект в Усть-Луге. 

Олег Фомин: На сколько я понимаю, нефтехимическая отрасль страдает от объявленных санкций со стороны США, которые касаются поставок оборудования, экспорта основных видов нефтехимической продукции. Как отрасль адаптируется к происходящим переменам? Нет ли тенденции ухода от сырьевого уклона, который у нас был и создания дополнительных мощностей?

Дмитрий Акишин: Про нефтехимию, что отрадно наблюдать, с вводом санкций активность проработки проектов увеличилась. Если 2-3 года назад на конференциях основной вопрос был «Что?», то сейчас главный вопрос «Как?». И в общем-то на вопрос «Как?» находят ответы. Конечно, по срокам реализации проектов сдвиг будет, потому что санкции – это неожиданность. Но это сроки! Ни один проект, на мой взгляд, закрываться не будет, во всяком случае не из-за отсутствия технологий или оборудования. Уже многие вопросы проработаны еще в прошлом году, а в этом году заключаются новые соглашения. Я думаю, что несмотря на все санкции, до 2025 года мы пару новых заводов можем увидеть. Все шансы.

Олег Фомин: В связи с перенаправлением газохимической продукции на азиатские рынки и внутренний рынок, как-то логистические схемы меняются?

Дмитрий Акишин: Это, наверное, самые главные изменения. Переориентация рынков приводит к изменениям логистики, которые влияют на стоимость доставки. Это существенный вызов для компаний. Мы видели в новостях, что в прошлом году были остановки предприятий. А в месте с этим, новые проекты находятся на берегу. Они изначально строят под себя терминалы. И вот эти новые проекты будут достаточно успешно конкурировать с действующими несмотря на то, что им нужно отбивать свои инвестиции. Вот они ближе к рынку, хотя, прямо скажем, европейский рынок был для нас премиальным.

Олег Фомин: Линейка продукции нефтегазохимии достаточно обширна. Если посмотреть обзорно, в каких областях у РФ есть хорошие заделы, на основании которых можно ускоренно двигаться дальше?

Дмитрий Акишин: Сказать точное направление сейчас нельзя. Если 5 лет назад были какие-то дефицитные области, то сейчас Россия по метанолу, аммиаку, крупнотоннажным полимерам экспортоориентирована. Мне кажется, сейчас нужно говорить о более детальном марочном ассортименте, специальной химии. Это те продукты, которые производятся по 5, 10, 20 тысяч тонн. Именно в марках есть растущий потенциал, это то, где мы можем защититься за счет того, что у нас есть свой рынок, хоть небольшой, но он есть.

Олег Фомин: Про крупнотоннажные производства тоже хотелось бы спросить. Известно, что в 2020-2021 годах было подписано соглашение с крупными нефтехимическими компаниями о создании дополнительных мощностей. Эти проекты как-то реализуются?

Дмитрий Акишин: Большинство проектов реализуется, сдвиг по срокам вероятен. В целом, нашу нефтехимию можно очень интересно охарактеризовать. У нас в моменте существует достаточно большое количество проектов. 20-30 проектов на триллионы рублей. Но всегда в моменте существует лишь несколько проектов, которые просчитаны и будут реализовываться. Остальные проекты то раскачиваются, то умирают, то возвращаются. Например, если вспомнить Усть-Лугу, то за последние 10 лет там было заявлено с десяток проектов, что только там не собирались строить. Вот сейчас есть некоторая конфигурация, она выглядит достаточно устойчивой.

Олег Фомин: Много говорится о создании нефтехимических кластеров в Арктической зоне РФ и на Дальнем Востоке, которые представляли бы собой некую единую технологическую цепочку производства полимеров, продукции высоких переделов из сырья. В этом подходе какие-то изменения есть в последнее время?

Дмитрий Акишин: Если смотреть просто, то по большому счету все наши нефтехимические производства - это кластеры. К примеру, есть производитель этана и потребитель этана. Они связаны во веки вечные, производитель делает полимеры из конкретного этана. Рядом у таких заводов всегда находится куча переработчиков (тазики, пленки). В принципе, это кластер, но достаточно простой. Особенностью планируемых северных производств является то, что можно реализовать вот такой простой кластер. (…) Если мы говорим о серьезных кластерах, то в России можно его выделить в районе Нижнекамскнефтехима. Это производство с очень большой номенклатурой продукции. За долгие годы там было построено очень много производств. На их основе можно еще дальше углублять производственные цепочки.

Олег Фомин: Давайте поговорим об итогах 2022 года и первой половины 2023 года. Статистика говорит, что падение экспорта составило около 25%, а внутреннее производство сократилось на 3%. О чем это говорит? Это является свидетельством того, что у нас бизнес-модель перестраивается на внутренний рынок?

Дмитрий Акишин: Именно об этом это и говорит. У нас же не только часть экспорта ушла, но и часть импорта. В полимерах марок тысячи, и они взаимозаменяемы. Собственно, те марки, которые ушли, мы замещаем. Иностранные бренды ушли, ниша освободилась. Но здесь импортозамещение нужно разделить на две части. Это вынужденное импортозамещение, когда переработчик пластика не может найти нужного пластика. Также есть реальное импортозамещение, когда появляются совершенно новые марки полимеров.

Олег Фомин: Станет ли нефтехимия одним из драйверов экономичного роста в России в ближайшие годы?

Дмитрий Акишин: Можно сказать, что развитие отрасли будет идти опережающими темпами ВВП. Есть все предпосылки для этого. Однако сказать, что нефтехимия — это локомотив, пока нельзя. Маловат локомотив, вот когда вырастет, будет двигать всю российскую экономику.