Свободу Павлу Дурову! Хоть нас и не спрашивают

Если Путин Гитлер, то должен быть и Рудольф Гесс — чтобы прилетел, сел в тюрьму, и на годы вперед гаданий и теорий, что он имел в виду. Наш Гесс летит прямиком из Баку, и тут уж Песков хоть обопровергайся — ну кто поверит, что Путин и Дуров в одно время и в одном месте оказались случайно и разошлись, не соприкоснувшись. Безумию дивного нового мира чего-то такого и не хватало, чтобы привычка к ежедневным шокирующим новостям, которые на самом деле давно никого и никак не шокируют, однажды дала сбой, то есть украинцы под Курском — ну ладно, в Трампа стреляли — вообще забыто, Израиль — я вас умоляю, и вот так скользишь по заголовкам и вдруг замираешь — как это арестовали?

Такому испытанию наше западничество не подвергалось двадцать пять лет, с натовских ударов по Югославии. Все запомнили разворот Примакова, ну и правильно, иногда история пишется так, что всем понятно — да, это она, но не Примаковым же единым. Балабанов уже снимал второго «Брата», а у флагманов вестернизированной интеллигенции впервые за все годы что-то треснуло, и даже в эфире НТВ — Евгений Киселев в «Итогах» (этот вообще не рефлексировал) по инерции объяснял, как ужасен Милошевич и как гуманны бомбардировки, но более чуткая к переменам в воздухе Миткова в эфире того же канала училась формулировать то, что потом чуть ли не навсегда станет мейнстримом — «Впервые после Второй мировой войны над Белградом летают бомбардировщики с немецкими крестами».

Теперь, когда средний российский западник сам переехал на Запад, любое высказывание об аресте Дурова нуждается в контекстуальных пояснениях — к каждому, кто прямо или косвенно согласен с арестом, к каждому, у кого все не так однозначно (при том что вот уж неразрешимая проблема — ответственность изобретателя или предпринимателя за использование продукта потребителем в преступных целях; в конце концов, вы «Оппенгеймера» не смотрели?), первый вопрос — в какой мере он зависим от тех же, в широком смысле, структур и сил, которые встретили Дурова в Париже. Работает на евросоюзовскую НКО, рассчитывает на гранты, да даже просто живет по гуманитарной визе — при пристальном взгляде конфликт интересов обнаружить несложно, и велика ли цена гражданской позиции политэмигранта, который в силу своего положения просто не может сказать «Макрон, ты не прав», даже если так думает?

Тут и ретроспективно можно задуматься — те недовольные советской властью наши великие, которых в разное время выбрасывало на тот берег, в какой мере они на самом деле были свободны? Типичный радиосвободовский антисоветчик, даже такой, который в наше время станет классиком (Довлатов?) — он почему Рейгана не критиковал, потому что был во всем согласен, или стоит учесть что-нибудь еще?

Встречавший Солженицына в изгнании Генрих Белль в свободное от поддержки антисоветских русских время воевал с консервативным издателем Акселем Шпрингером, о цинизме и бесчеловечности шпрингеровских медиа целый роман написал, и был вполне убедителен. В том же году, когда Солженицына выдворили из СССР, Шпрингер запустит важнейший для тогдашней русской эмиграции журнал «Континент», выделяя на него 200 тысяч долларов (тогда большие деньги, на журнал хватало) ежегодно, и когда на очередной пресс-конференции Солженицына спросят, почему он не поддерживает Белля (и Гюнтера Грасса) в критике Шпрингера, писатель ответит изящно — ничего, мол, про него не знаю, но вряд ли Шпрингер сажает диссидентов в психушки, вряд ли он сгноил десять миллионов в Гулаге, вряд ли он вводил танки в Будапешт и Прагу — как будто даже тоже убедительно, но из 2024 года виден слон в комнате: мог ли вообще Солженицын быть против Шпрингера, оставаясь ведущим автором шпрингеровского журнала? (А советская пресса с удовольствием тиражировала евтушенковское — «Была совсем другой интеллигентность, когда в борьбе за высший идеал непредставимо было, чтобы Герцен свой «Колокол» у Шпрингера издал»).

Русские социальные сети предсказуемо среагировали на арест Дурова потоком мемов — у нас всегда так, но когда бессильным смехом люди встречают внутрироссийские безобразия, всегда найдется тот, кто их одернет — все, мол, шутите вместо того, чтобы пойти и свергнуть Путина. Теперь такого никто уже не скажет — кого свергать, Макрона что ли (а даже если какой-нибудь дурак и призовет, ему напомнят, что во Франции разделение властей). Парадокс диктатуры — как бы мало в ней ни было свобод, одна степень свободы в ней всегда такая, которой вне диктатуры никогда не бывает. Из диктатуры ты убежишь в свободный мир, и даже сама возможность, даже нереализованная — будет тебя греть в самые мрачные моменты. А из свободного мира бежать некуда, и понимая это, человек сам делается сдержаннее, послушнее, лояльнее. Осанка меняется, глаза приобретают жандармский блеск — ну, понятно.

А там, в диктатуре — стихийный праздник, народное гуляние. Ура, ура, на Западе все как у нас или даже хуже, их беспредел оправдывает наш. Веселье заражает, вот уже ты и сам начинаешь приплясывать — ля-ля-ля, все у нас одинаково, тут ФСБ, там жандармерия, тут Женя Беркович, там Павел Дуров, тут Украина, там Ирак, тут «Вкусно и точка», там «Макдоналдс». Ну вот хотя бы на «Вкусно и точке» остановись — разве их можно уравнивать, когда ты сам помнишь прежнюю вывеску над тем же самым заведением? Секрет иллюзии ведь не в том, что что-то «там» похоже на что-то «тут», секрет в самом уравнивании, как будто мир поделен на примерно равные части. Допустим, это все наследие Холодной войны, но даже если брать черчиллевскую метафору, с которой все началось — кто сказал, что занавес делит какие-то равнозначные пространства, нет же, он отделяет сцену от зала, а если говорить о политической географии — периферию от центра, и противопоставлять нашу периферийную диктатуру большому Западу — то же самое, что противопоставлять путинской диктатуре диктатуру кадыровскую, глупо. Провинция ведь так и устроена, что нравы в ней несравнимо жестче, чем в столицах, и фонари светят тусклее, и гопники злее, и полицейские, но мир един — в какой-то момент и Москва становится городом грозным, в какой-то момент окраинные нравы расползаются по всему пространству, неизбежная конвергенция, и бежать в Париж из Баку — ну это как чеченские девушки, не желающие жить по новым-старым местным традициям, бегут иногда в Москву или Питер и почему-то так и не добегают до свободы. Просто чтобы в Москве не было страшно, в Грозном не должно быть Кадырова, такой принцип, и как бы смешно ни звучало — Путин делает Запад хуже самим своим существованием, работая, по крайней мере, такой удобной точкой отсчета, в сравнении с которой любое злоупотребление в первом мире будет выглядеть приемлемо, условно — мы арестовали Дурова, зато Киев не бомбим.

Сам Дуров любил когда-то эту шутку, опрос, что лучше — (какая-нибудь гадость) или полное прекращение работы Телеграма. Дойдет ведь и до такого вопроса — полное прекращение работы Телеграма или победа Путина, то есть кроме шуток, называют же сейчас Дурова самые откровенные военкоры реальным начальником российской армейской связи, ну и как тут удержаться от самого очевидного вывода — если настолько чувствительный удар по агрессору невозможен без того, чтобы лишить французских наркодилеров и русских диссидентов любимого и почти безальтернативного средства связи, то наверное, во имя добра, пусть летят щепки, пока ВСУ рубит лес? Ловушка здесь в том, что про лес и щепки — сугубо антиевропейская концепция, и, принимая ее, Запад предаст себя, сам того, вероятно, не заметив, а если крикнуть ему об этом — вернемся к метафоре занавеса: сидишь в зале в углу и кричишь на сцену, не пей, мол, вина, Гертруда, и даже соседи по креслам шикают — ты-то куда, не мешай. Вино при этом действительно отравлено, но роли расписаны, и зрителю слова не давали.

Этот текст опубликован в платном телеграм-канале «Кашин Плюс». Если он попал к вам через третьи руки, есть смысл подумать о том, чтобы подписаться — труд автора стоит денег. Ссылка для подписки: https://t.me/+tIYQ_Oo73IczMDM0 Спасибо!