H.5.12 Разумеется, революция 1917 года в России доказывает, что авангардные партии работают? Часть 1

Нет, скорее напротив. Глядя на историю авангардизма, мы поражаемся его неудачам, а не успехам. Действительно, сторонники "демократического централизма" могут указывать лишь на одну очевидную победу своей модели, а именно, на революцию 1917 года в России. Однако, как ни странно, ленинисты постоянно напоминают нам, что неудача в построении партии авангарда неизбежно обречет будущие революции на провал:

"Пролетариат не может придти к власти иначе, как в лице своего авангарда... Без доверия класса к авангарду, без поддержки авангарда классом не может быть и речи о завоевании власти... Советы только организационная форма связи авангарда с классом. Революционное содержание этой форме может дать только партия. Это доказано положительным опытом Октябрьской революции и отрицательным опытом других стран (Германия, Австрия, наконец, Испания). Никто не только не показал практически, но не попытался даже членораздельно объяснить на бумаге, как пролетариат может овладеть властью без политического руководства партии, которая знает, чего хочет." ["Сталинизм и большевизм", Л. Троцкий]

С анархистской перспективы такие заявления выглядят безосновательными. В конце концов, действительно ли революция в России привела к социализму или хотя бы к жизнеспособной форме демократии советов? Отнюдь нет. Если не рассматривать революцию как простую смену партии у власти, то следует признать, что, хотя большевистская партия действительно пришла к власти в России в ноябре 1917 года, чистым результатом этого стали совсем не заявленные цели, которые должны были оправдать ее действия. Таким образом, если под термином "эффективный" понимать "эффективное средство достижения желаемых целей", то авангардизм не доказал свою эффективность, скорее наоборот (предполагая, что желаемая цель - это социалистическое общество, а не захват партией власти). Нет нужды говорить, что Троцкий винит в провале русской революции "объективные" факторы, а не большевистскую политику и практику, тезис, к которому мы вернемся в разделе H.6, поэтому не будем рассматривать его здесь.

Таким образом, хотя ленинисты и необоснованно претендуют на то, чтобы выбранный ими тип партии считался эффективным, суровые исторические факты противоречат такой положительной оценке. Иронично, но даже революция в России опровергает претензии ленинистов. Дело в том, что большевистская партия 1917 года была очень далека от "демократически централистской" организации, к которую любят ее относить сторонники авангардизма. На самом деле, ее успех в 1917 году был обеспечен скорее ее отступлением от принципов "демократического централизма", чем следованием им. Последующие же сворачивание революции и вырождение партии знаменуется все более широким применением этих принципов в жизни партии.

Итак, чтобы опровергнуть утверждения об "эффективности" и "действенности" авангардизма, необходимо взглянуть на его единственное достижение, а именно на революцию 1917 года в России. Как утверждали братья Кон-Бендит, "далекие от лидеров революции в России, продвигающих ее вперед, большевики ответственны за сдерживание борьбы масс в период с февраля по октябрь 1917 года, а затем за превращение революции в бюрократическую контрреволюцию - в обоих случаях, в силу самой природы, структуры и идеологии партии." Действительно, "с апреля по октябрь Ленину пришлось вести постоянную борьбу за то, чтобы удерживать партийное руководство в гармонии с интересами масс." [Obsolete Communism, p. 183 and p. 187] Только постоянно нарушая свою "природу, структуру и идеологию", партия большевиков смогла сыграть важную роль в революции. Всякий раз, когда применялись принципы "демократического централизма", большевистская партия играла роль, описанную братьями Кон-Бендит (и после захвата партией власти ее отрицательные черты вышли на передний план).

Даже ленинисты признают, что, по выражению Тони Клиффа, на протяжении всей истории большевизма, внутри партии постоянно "формировался определенный консерватизм". Действительно, "практически во всех острых решающих моментах Ленин был вынужден полагаться на нижние слои партийной машины, выступая против высших слоев, или на рядовых членов, противостоя партийному аппарату в целом". [Lenin, vol. 2, p. 135] Этот факт, кстати, опровергает основной постулат партийной схемы Ленина, а именно тот, согласно которому широкие массы членов партии, как и рабочий класс, были подвержены влиянию буржуазии, что и обуславливало необходимость центрального руководства и контроля сверху.

Глядя как на революцию 1905 года, так и на революции 1917 года, мы поражаемся тому, как часто возникал этот "консерватизм" и как часто высшие органы отставали от спонтанных действий масс и рядовых членов партии. Рассматривая революцию 1905 года, мы обнаруживаем классический пример неэффективности "демократического централизма". Столкнувшись с подъемом советов рабочих делегатов, избираемых для координации забастовок и других форм борьбы, большевики не знали, что делать. "Петербургский комитет большевиков, " - отмечает Троцкий: "испугался вначале такого новшества, как беспартийное представительство борющихся масс, и не нашел ничего лучшего, как предъявить Совету ультиматум: немедленно принять социал-демократическую программу или распуститься. Совет, включая и рабочих-большевиков, прошел мимо ультиматума, не моргнув глазом." ["Сталин". Том 1] Более того, "Центральный комитет партии опубликовал эту резолюцию 27 октября, тем самым сделав ее обязательной директивой для всех других большевистских организаций". [Oskar Anweiler, The Soviets, p. 77] Только возвращение Ленина остановило большевиков от открытой атаки по отношению к советам. Как будет показано в секции H.6.2, обоснование этих атак имеет важное значение, оно базируется на утверждении, согласно которому советы не могут отражать интересы рабочих, так как избраны рабочими! Последствия этой точки зрения стали очевидны в 1918 г., когда большевики прибегли к махинациям и расформировали советы, чтобы остаться у власти (см. раздел H.6.1). Ясно, что позиция большевиков естественным образом вытекала из аргументов Ленина, приведенных им в "Что делать?". Таким образом, лежащая в основе ленинского авангардизма логика обеспечила тот факт, что большевики сыграли в отношении советов негативную роль, что, в сочетании с "демократическим централизмом", обеспечило широкое разрастание партии. Лишь игнорируя принципы собственной партии и оставаясь в советах, рядовые большевики играли позитивную роль в революции. Эти разногласия между верхним и нижним уровнем партии возобновятся в 1917 году.

Учитывая это, вероятно, не будет удивительным тот факт, что ленинисты стали переписывать историю революции 1905 года. Виктор Серж, антисталинист и ленинист, утверждал в конце 1920-х годов, что в 1905 году Петроградский совет был "возглавлен Троцким и вдохновлен большевиками." [Year One of the Russian Revolution, p. 36]. Хотя первое утверждение частично верное, второе - нет. Как отмечалось выше, большевики изначально выступали против советов и систематически работали над их разрушением. Неудивительно, что Троцкий в то время был меньшевиком, а не большевиком. В конце концов, как самая революционная партия из когда-либо существовавших могла так сильно облажаться? Как мог демократический централизм так плохо сработать на практике? Конечно, лучше предположить, что все было совсем не так, и отвести большевикам роль, более соответствующую их риторике, чем ту, которую они сыграли в действительности.

Троцкий не был исключением. Разумеется, он отрицал очевидные последствия этих событий 1905 года. Признавая, что "большевики медленнее приспособлялись к размаху движения" и что "в Советах преобладали меньшевики", он старается защитить авангардизм, утверждая, что "общее направление политики Советов шло, в общем, по линии большевизма." Таким образом, несмотря на отсутствие большевистского влияния, несмотря на медленную адаптацию к революции, большевистские идеи, по сути, отражали ведущее направление в революции! Иронично, что несколько страниц спустя он высмеивает утверждения сталинистов о том, что "«под руководством Сталина»... большевики изолировали меньшевиков от масс", замечая, что "цифры не подтверждают этого." [Там же] Жаль, что он не применил тот же критерий к своим собственным утверждениям.

Конечно, каждая партия совершает ошибки. Вопрос в том, как себя вела "самая революционная партия всех времен" в 1917 году. Неужели та революция доказывает обоснованность применения принципов авангардизма и "демократического централизма"? В конце-концов, произошла ведь победа революции, а большевики захватили власть. Однако очевидный успех 1917 года был достигнут не благодаря применению принципов "демократического централизма", а наоборот. Хотя миф 1917 года свидетельствует о том, что высокоэффективная, демократически централизованная авангардная партия обеспечила свержение Временного правительства в ноябре 1917 года в пользу советов (как казалось в то время), факты несколько отличаются. Партия большевиков на протяжении 1917 года скорее представляла собой довольно свободный набор локальных организаций (каждая из которых была более чем готова игнорировать команды центра и отстаивать свою автономию), с большим числом внутренних разногласий и междоусобиц, и без какой-либо дисциплины за исключением общей лояльности партии. "Демократически централизованная" партия, как ее хотел видеть Ленин, была создана только в ходе Гражданской войны и в результате ужесточения партийной диктатуры. Другими словами, партия становилась все более похожей на "демократически централистскую" по мере того, как вырождалась революция. Различные последователи Ленина (сталинисты, троцкисты и их многочисленные ответвления) воспроизводят этот миф, что, вероятно, объясняется отсутствием у них с тех пор каких-либо успехов в деле воссоздания подобной организации. Таким образом, если предположить, что большевики действительно сыграли важную роль в русской революции, то это было лишь потому, что это была не централизованная, дисциплинированная большевистская партия из ленинистского мифа. Действительно, когда партия начала действовать в авангардистском ключе, неудачи начались очень скоро.

Это утверждение можно доказать на примере истории революции 1917 года. Февральская революция началась со спонтанных протестов и забастовок, но "петроградская организация большевиков выступила против призыва к забастовкам именно накануне революции, которой суждено было свергнуть царя. К счастью, рабочие проигнорировали большевистские «директивы» и все равно объявили забастовку. В последовавших за этим событиях никто не удивился революции сильнее, чем «революционные» партии, в том числе большевики". [Murray Bookchin, Post-Scarcity Anarchism, p. 123] Троцкий цитирует одного из большевистских лидеров того времени:

"Руководящих начал от партийных центров совершенно не ощущалось... Петроградский Комитет был арестован, а представитель Ц. К. ... бессилен был дать директивы завтрашнего дня." [процитировано Троцким, "История русской революции"]

Не лучшее начало. Конечно, рядовые большевики принимали участие в демонстрациях, уличных боях и забастовках, тем самым нарушая принципы, на которых, по идее, должна была основываться их партия. По мере развития революции усиливалась и двойственная природа партии большевиков (т.е. ее практическое отклонение от "демократического централизма" в целях эффективности, и попытки вернуть ее к этой схеме, подрывающей силы революции). Однако в течение 1917 года "демократический централизм" был отброшен с тем, чтобы большевики смогли сыграть хоть какую-то роль в революции. Как ясно дал понять один историк партии, с 1917 года и до начала Гражданской войны партия действовала таким образом, что мало кто из ныне существующих "авангардных" партий стерпел бы подобное: 

Комитеты были сами себе законом, когда дело касалось принятия указаний свыше. Демократический централизм, какими бы расплывчатыми ни были принципы внутреннего управления, как правило, обязывал по крайней мере низшие исполнительные органы повиноваться замыслам всех вышестоящих в организационной иерархии органов. Но на практике городским комитетам предстояла тяжелая работа, если они стремились навязать твердое руководство... Неповиновение было общим правилом в случаях, когда нижние партийные органы считали, что на карту поставлены важные вопросы.

"Пригородные комитеты тоже столкнулись с трудностями в поддержании дисциплины. Многие партийные ячейки считали нормальным периодически брать на себя роль высшей власти и проводить политику, которая, по их мнению, в большей степени соответствовала локальным обстоятельствам или была более желательна в целом. Тут нет никакого большого секрета. На самом деле открыто признавалось, что вряд ли нашелся бы хоть один комитет, избежавший трудностей при отправлении своей воли даже по отношению к отдельным активистам." [Robert Service, The Bolshevik Party in Revolution 1917-1923, pp. 51-2]

Хотя идеальная модель Ленина - дисциплинированная, централизованная партия с вертикальной иерархией - была представлена еще в 1902 году, ее работа никогда не соответствовала желаемому. Как замечает Роберт Сервис, "дисциплинированной иерархии командования, простирающейся от областных комитетов до партийных ячеек", "никогда не существовало в истории большевиков". В головокружительные дни революции, когда партия была наполнена новыми членами, партийная жизнь большевиков была полной противоположностью той, которую обычно считали (как оппоненты, так и сторонники большевизма) нормальным для них режимом работы. "Анархическое отношение к высшей власти, - утверждает он, - было распространено повсеместно" и "ни один большевистский лидер в здравом уме не мог даже и подумать о постоянном требовании жестких стандартов иерархического контроля и дисциплины, если только он не хотел отказаться от всех надежд на создание массовой социалистической партии". Это означало, что "в России 1917 года низшим партийным органам было проще простого отмахнуться от требований и мольбы высшего руководства." Он подчеркивает, что "пригородные и городские комитеты...часто отказывались следовать официальной политике,... они также... иногда задумывалось над активным противодействием." [Op. Cit., p. 80, p. 62 p. 56 and p. 60]

Конечно, это работало в обе стороны. Городские комитеты "воротили носы от мнений организаций низшего эшелона до следующих выборов. Стараясь изо всех сил, пригородные комитеты и рядовые ячейки в то время мало что могли сделать для исправления ситуации, кроме как отправить собственного представителя в городской комитет с тем, чтобы он выступил от их имени. Или, если и этот способ проваливался, они могли прибегнуть к подрывной тактике, критикуя вышестоящие органы и отказываясь от сотрудничества с ними." [Op. Cit., pp. 52-3] Даже к началу 1918 года большевистская партия имела мало общего с желаемой Лениным моделью "демократического централизма":

"Образ дисциплинированной иерархии партийных комитетов был, таким образом, всего лишь тонким слоем краски, которой большевистские лидеры скрывали потрескавшуюся поверхность реальной картины. Рядовые ячейки и пригородные комитеты не видели повода пресмыкаться перед городскими комитетами; городские комитеты также не стремились проявлять большее уважение к своим провинциальным и областным комитетам, чем проявляли до этого." [Op. Cit., p. 74]

Именно этим неподчинением, этой локальной автономией и действиями вопреки центральным приказам и объясняется успех большевиков в 1917 году. Вместо создания высокоцентрализованной и дисциплинированной группы "профессиональных" революционеров партия скорее испытала "значительные изменения ... в членском составе на локальном уровне... Со времени Февральской революции требования к новым членам, вступающим в партию, были практически отменены, и большевистские ряды стали стремительно пополняться рекрутами, которые практически ничего не знали о марксизме и которых не объединяло ничего, кроме переполнявшего их желания революционного действия." [Alexander Rabinowitch, Prelude to Revolution, p. 41]

Эта масса новых членов (многие из которых были крестьянами, недавно ставшими частью промышленной рабочей силы) оказала радикализирующее влияние на политику и структуры партии. Как утверждают даже ленинисты, именно этот приток членов позволил Ленину заручиться поддержкой для задуманного им радикального пересмотра партийных целей в апреле. Однако, несмотря на эту радикализацию партийной базы, партийный аппарат все равно находился в противоречии с желаниями членов партии. Как признал Троцкий, ситуация "требовала решимости противопоставить живые массы и идеи косному аппарату". Он подчеркнул, что "массы были несравненно революционнее партии, которая, в свою очередь, была революционнее своих комитетчиков." Иронично, учитывая роль, которую Троцкий всегда отводил партии, он признает, что "никто без Ленина не оказался способен разобраться в новой действительности." ["Сталин." Том 1]

Что уже само по себе важно. Большевистскую партию обычно называют самой "революционной" из когда-либо существовавших, но вот Троцкий признает, что ее ведущие члены понятия не имели, что делать. Он даже утверждает, что "оставаясь без Ленина, большевистское руководство делает каждый раз ошибки, преимущественно вправо." [Op. Cit., p. 299] Среди тех, у кого сложилось негативное мнение о политике большевиков, оказались даже "левые большевики, прежде всего рабочие", которые, как сообщается, "изо всех сил стремились прорвать карантин", созданную большевистскими лидерами политику "выжидания, приспособления и фактического отступления перед соглашателями" после Февральской революции и перед прибытием Ленина. Троцкий утверждает, что "они не знали, как парировать доводы о буржуазном характере революции и опасностях изоляции пролетариата. Скрепя сердце они подчинялись директивам руководства." ["История русской революции"] Мягко говоря, странно, что всего без одной личности вся партия оказалась в столь плачевном состоянии, учитывая, что целью "революционной" партии было развитие политического сознания ее членов.