Стратегия как компонент деятельности речевого воздействия - Иностранные языки и языкознание реферат

Главная

Иностранные языки и языкознание
Стратегия как компонент деятельности речевого воздействия

Определение понятия стратегии в междисциплинарном аспекте. Сущность коммуникативных стратегий в лингвистике. Процесс речевого воздействия, составляющие структуры деятельности и ее классификация. Собственная и чужая мысль как предмет речевой активности.


посмотреть текст работы


скачать работу можно здесь


полная информация о работе


весь список подобных работ


Нужна помощь с учёбой? Наши эксперты готовы помочь!
Нажимая на кнопку, вы соглашаетесь с
политикой обработки персональных данных

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Таким образом, изменение значения исследуемого нами термина затронуло все содержательные аспекты обозначаемого им понятия, оставив неизменным лишь его телеологический аспект: стратегия всегда направлена на достижение целей войны.
В структуре военного дела выделяются следующие области: (1) стратегия, (2) оперативное искусство, (3) тактика. Поскольку стратегия признается теоретиками военного дела "высшей областью" их искусства (СЭС), можно говорить о существовании между ними иерархических отношений. Тактика является искусством решения частных технических вопросов, а стратегия относится к сфере "решения" войн (по аналогии с решением игр). Однако, стратегия - явление более сложное, чем просто сумма тактик. Она скорее не "складывается" из них, а определяет их общее направление - и наоборот: являясь в какой-то степени "частями" стратегии и разворачиваясь линейно (во времени и пространстве), тактики не предшествуют стратегии, не составляют ее, а реализуют.
Какова общая сущность явления стратегии? Энциклопедии и словари определяют ее как (1) искусство и (2) науку (EB; COD; СЭС). Несомненно, наука стратегии возникла как следствие накопления достаточного объема эмпирического материала и возникновения необходимости в его систематизации. Очевидно, что искусство стратегии исторически предшествует соответствующей науке и является первичной формой существования стратегии. Сегодня в лингвистике происходит аналогичный процесс: богатый практический опыт человечества в сфере реализации стратегической коммуникации обобщается в виде теоретического описания стратегических явлений в языке.
В этом аспекте представляются важными достижения военной науки в области разработки понятия стратегии, связанные с философским толкованием войны, а значит, - и образа поведения, принимаемого человеком в ее пределах, то есть, стратегического поведения.
У виднейшего теоретика военного дела прусского генерала К. фон Клаузевица находим следующее определение: "…война есть не что иное, как расширенное единоборство…". Стратегия, по К. Клаузевицу, "… составляет план войны и связывает с поставленной военным действием целью ряд тех действий, которые должны привести к ее достижению". Важнейшее свойство стратегии с операциональной точки зрения состоит, по К. Клаузевицу, в следующем. "Так как большинство этих (военных - Ю. И.) действий может быть намечено лишь на основе предположений, которые частично не оправдываются, а целый ряд более детальных определений заранее и совсем не может быть сделан, то из этого, очевидно, следует, что стратегия обязана сама выступать на театр войны, дабы на месте распорядиться частностями и внести в целое те изменения, в которых постоянно будет нужда". Это свойство военной стратегии быть постоянно корректируемой в зависимости от изменяющихся условий соотносится с такой характеристикой стратегии коммуникативной как гибкость.
Изначальная направленность стратегии на достижение целей войны дает нам возможность определять телеологичность и наличие конфликта в качестве ее конституирующих признаков.
Стратегическое поведение в своем операциональном аспекте связано с деятельностью планирования, состоящей в выборе действий на основании критериев оптимальности. Выбор - не единичное действие, совершаемое стратегом при планировании им военной кампании, а его перманентное состояние в ходе реализации своих (постоянно корректируемых) планов. Таким образом, стратегия превращается из некоего статичного "плана" в принцип деятельности, отличающий последнюю от поведения как потока действий человека в процессе его взаимодействия со средой.
Данное понимание согласуется с культурологическими теориями, рассматривающими стратегию в качестве важнейшего элемента культуры. Явление стратегии получило трактовку в теории культуры не только в силу того, что изучение войны является важным аспектом описания культуры в целом, но и потому, что стратегическое как феномен, очевидно, имеет более широкую область существования, чем война.
Это предположение подтверждается, в частности, размышлениями К. фон Клаузевица, который писал: "Война есть не что иное, как продолжение политических отношений при вмешательстве иных средств. Мы говорим: при вмешательстве иных средств, чтобы вместе с тем подчеркнуть, что эти политические отношения самой войной не прекращаются, не преобразуются в нечто совершенно другое, но, по существу, продолжаются, какую бы форму ни принимали средства, которыми они пользуются, и что главные линии, по которым развиваются и связываются военные события, начертаны политикой, влияющей на войну вплоть до мира". Примечательно, что для пояснения этой мысли генерал использует понятия из философии и лингвистики: "Война, конечно, имеет свою собственную грамматику, но не собственную логику".
Французский социолог Доминик Кола так интерпретирует высказывание прусского стратега: "Иными словами, войну можно рассматривать как специфическую идиому, законы которой вытекают из логики более высокого порядка или из универсальной грамматики, каковой является политика. Если войну рассматривать вне универсальной логики политики, то ее содержание покажется алогичным, противоречащим правилам грамматики, то есть лишенным смысла и цели".
Рискнем предположить, что такое понимание сущности взаимосвязи войны и политики означает, что именно стратегия (а не политика, как пишет Д. Кола) составляет суть той "универсальной грамматики", которой определяются, в частности, международные отношения. Действительно, если мы согласимся с утверждением о том, что основная логика (или грамматика) поведения государств на войне не отличается от логики их поведения в мирное время, то вынуждены будем также признать, что в мире они ведут себя так же, как и на войне, то есть, стратегически. Идя далее по пути междисциплинарных аналогий, мы предполагаем, что в языковом общении, как и в любой деятельности, всегда присутствует стратегичность, проявляющаяся в целенаправленности и упорядоченности. Однако, существуют особые ситуации, в которых суть общения (как частной разновидности деятельности) состоит в "единоборстве". Эти ситуации соотносятся с обычным человеческим общением как война соотносится с остальной политикой. Коммуникативное насилие (за редким исключением) не помогает в подобных ситуациях, в отличие от военного насилия. Поэтому коммуникантам, при возникновении таковых, приходится изыскивать более утонченные и сложные способы достижения своих целей. Общение в таких ситуациях обладает, по нашему мнению, определенными признаками, позволяющими выделять его как особый вид коммуникации, который мы предлагаем называть стратегическим.
Если же мы обратимся к дальнейшим метафорам, употребляемым прусским генералом для иллюстрации своих идей, то увидим, что "используя понятия из лингвистики, К. Клаузевиц сравнивает отношения между правительствами и между нациями с обменом: общение между ними в мирное время происходит с помощью дипломатических нот, в которых отражается мысль наций. Война не означает утраты способности вести диалог между политическими образованиями, но она являет собой лишь другой вид письма и речи".
Итак, когда речь идет о различиях между войной и остальной политикой, уместно говорить о разных "средствах", но не о разной "логике". Вероятно, это обусловлено наличием перманентного конфликта интересов, характеризующего межсоциумные (добавим: и часто межличностные) отношения.
Французский синолог Ф. Жюльен идет в своем понимании сущности стратегии и ее места в культуре еще дальше по пути абстракции. Он вводит понятие "стратегии смысла", на основании которого противопоставляет две древние культуры - китайскую и греческую (и - шире - восточную и западную) как несущие противоположные типы стратегического. Особенно явно выраженные в виде образа действий в ситуации войны, эти противоположности, тем не менее, получают свое - не столь очевидное и изученное - выражение в других сферах культуры, таких как искусство, философия, дидактика, коммуникация (как межличностная, так и общественная). В конечном счете Ф. Жюльен определяет данные противоположности как "стратегии смысла", имея в виду, что именно они являются основополагающими принципами построения культуры.
Китайская стратегическая модель, по Ф. Жюльену, полностью основана на принципе "обходного пути". В самом общем виде его основание можно описать при помощи понятия информационной асимметрии в ситуации противостояния. Стратегия "обходного пути" предполагает "обход" - а значит, если не обман в чистом виде, то введение противника в заблуждение относительно своих намерений. "Определенным образом расставить войска, сообразуясь с диспозицией противника, означает действовать "в лоб"; обрести же превосходство над диспозицией противника, не прибегая к какой-либо конкретной расстановке своих войск значит действовать "окольным путем". Вместо того, чтобы заниматься размещением своих сил в ответ на построение противника, я держу его под контролем именно за счет того, что у меня самого какое-либо отчетливое построение отсутствует". Этот образ действий и характеризует принцип "окольного пути". "Суть его превосходства в том, что одна из сторон еще не осуществилась, не обрела определенной формы, и тем самым она может обратить в свою пользу ресурсы возможного и не дает противнику разглядеть себя, - а значит, - не позволяет ему выработать линию противодействия. На этой виртуальной стадии развития событий "окольный путь" позволяет нам сохранить инициативу в полном объеме и в то же время остаться недосягаемыми для удара противника. Потому-то "окольный путь" и позволяет обыграть противника".
Очевидным представляется возражение, суть которого сводится к следующему: невозможно выиграть войну только при помощи поддержания у противника этого состояния неуверенности относительно своих дальнейших действий. Смысл "стратегии обходного пути" состоит, однако, не в бездействии, как может показаться на первый взгляд. Ее смысл - в информационном превосходстве, которое достигается при условии умения полководца использовать операциональные возможности описанного стратегического принципа.
Интерпретируя древнего классика, Ф. Жюльен пишет: "…в той степени, в какой противники схожи, один не может одолеть другого. А значит, именно тот аспект, в котором они отличаются друг от друга и который, в фигуральном смысле (в смысле некоей чистой траектории), составляет "окольное" отношение к противнику, собственно, и позволяет одному из них одержать верх над другим. Теперь представим (…) различие в игре в самом общем виде как оппозицию разных стадий: "стадия развертывания составляет отношение лицом к лицу, а то, что предшествует развертыванию, - окольный путь". Последовательная интерпретация данного отрывка приводит читателя к мысли, выраженной в том же древнем трактате, а именно: "когда окольный путь только развертывается, не ответив на него (таким же окольным образом), мы можем победить".
Техническое воплощение данного философского прозрения содержится в наставлениях одного из китайских императоров: "(искусство войны) состоит в том, чтобы представить окольный путь как прямой, а когда враг увидит в нем прямой путь, я могу застать его врасплох, нападая сбоку; или же представить прямой путь как окольный, а когда враг увидит этот окольный путь, застать его врасплох, напав впрямую". Переводя данный пассаж на язык современных наук о человеке, можно сказать: победа в некотором противоборстве достается тому, кто наиболее умело оперирует информационным состоянием противника.
Обобщая описанный стратегический принцип, французский синолог замечает: "Из только что приведенного пассажа следует, что побеждает всегда тот, кто большее число раз "обойдет" другого (то есть, у кого всегда есть в запасе "еще один обход", "на один обход больше")" .
Что касается греческой стратегичности, то "…в основе этой модели лежит диаметрально противоположная концепция, ориентированная на прямое, лобовое столкновение войск, построенных в боевой порядок". Этот тип стратегичности автор считает доминирующим во всей европейской культуре по сей день - и на нем основывает способ построения культурных смыслов.
Противопоставление описанных типов стратегичности приводит Ф.Жюльена к выводу о том, что истинно стратегическим можно считать только китайский образ поведения, построенный на оперировании информационным состоянием противника для достижения собственных целей. По сути, он поглощает греческий тип стратегичности, который используется им как один из элементов системы, ибо "удар в лоб" также может быть использован в качестве "окольного пути" - при условии существования возможности завести противника в тупик такими действиями.
В аспекте изучения стратегического использования естественного языка концепция Ф. Жюльена представляется ценной в нескольких смыслах. Во-первых, на основании понятия стратегичности она связывает воедино такие далекие друг от друга сферы человеческой деятельности как война, риторика, поэзия, философия, - а это отвечает логике нашего собственного исследования. Во-вторых, она обосновывает идею информационного превосходства в качестве центральной идеи теории стратегического. В-третьих, она дает ключ к пониманию стратегического образа поведения как комплекса действий, обладающего сложной структурой, которая содержит, по крайней мере, два уровня: поверхностный и глубинный. Эти уровни мы выделяем в ней на основании разведения понятий "прямого" и "окольного пути", чередование которых позволяет стратегу (полководцу, ритору и т. д.) сохранять собственное информационное превосходство над соперником (врагом, аудиторией и т. д.).
Культуролог Й. Хёйзинга, положивший понятие игры в основу теоретического описания культуры, считает, что "игра есть добровольное поведение или занятие, которое происходит внутри некоторых установленных границ места и времени, согласно добровольно взятым на себя, но безусловно обязательным правилам, с целью, заключающейся в нем самом; сопровождаемое чувствами напряжения и радости, а также ощущением "инобытия" в сравнении с обыденной жизнью.
Это противопоставление игры и "обыденной жизни", весьма важное для нашего исследования, осуществляется по следующим критериям: во-первых, игра "стоит вне процесса непосредственного удовлетворения нужд и страстей", во-вторых, она ограничена пространством и временем и упорядочена, в-третьих, в ней присутствуют определенные правила, "бесспорные и обязательные".
По словам Й. Хейзинги, игре свойственно также "напряжение", которое есть "свидетельство неуверенности, но и наличия шанса", причем оно "возрастает в своем значении по мере того, как игра в большей или меньшей степени принимает характер соперничества". Здесь, вероятно, можно проследить параллель с понятиями "конфликта" и "неопределенности" в математической теории игр.
Мы принимаем за исходную посылку утверждение о том, что игра - это основная среда существования стратегического. Это утверждение мы делаем, исходя из того факта, что инвариантом имеющихся определений является следующее: стратегия есть ментальный план достижения некоей цели и его реализация. Как уже было сказано, этот ментальный план не является статичным и заранее определенным: он создается и постоянно корректируется именно в процессе своей реализации. Такое понимание стратегии предполагает, во-первых, четкое выделение цели, а во-вторых, мыслительную работу по составлению ментального плана её достижения. Поскольку же собственно стремление к цели необходимо ограничено в пространстве и во времени (моментом её достижения, либо осознания невозможности её достижения), а также обязательно обусловлено следованием определенным правилам (устанавливаемым в связи с понятием целесообразности деятельности), мы считаем возможным классифицировать каждую ситуацию стратегического коммуникативного поведения как игровую (в том смысле, что она обладает основными конституирующими признаками игры по Й. Хёйзинге).
Данное допущение правомерно еще и потому, что Й. Хёйзинга убедительно доказывает, что война в своем формальном аспекте представляет собой игру. Необходимо, однако, заметить, что в концепции игры, которой придерживается автор, игра выступает как универсальная форма, наполняемая разным содержанием - и поэтому деятельность, классифицируемая как таковая, может быть по-разному оценена с этической точки зрения. К тому же выводу относительно идентичности формальной структуры этих двух феноменов приходит психолог Э. Берн, основавший теорию человеческой коммуникации на понятии игры.
Итак, стратегия представляет собой центральное понятие теории войны. Война, в свою очередь, поглощается в своем формальном аспекте понятием игры. Поэтому, теоретическое описание сущности стратегии вообще - и, в частности, стратегических феноменов в языке - необходимо основывать на категориях, составляющих систему, в которой формализуется понятие игры.
Математическая теория игр - раздел кибернетики, в котором разработка понятия стратегии достигла высокой степени формализации, позволяющей описывать на языке математики не только стратегии игроков в игре, но и, например, экономическую стратегию предприятия. Изложим кратко некоторые определения и положения этой теории, имеющие непосредственное отношение к описанию понятия стратегии в междисциплинарном аспекте.
"Теория игр - теория математических моделей принятия оптимальных решений в условиях конфликта" (здесь и далее курсив наш - Ю. И.).
"Конфликтом естественно считать всякое явление, относительно которого можно говорить о его участниках, об их действиях, об исходах явления, к которым эти действия приводят, о сторонах, так или иначе заинтересованных в этих исходах, и о сущности этой заинтересованности".
"Исходы конфликта называются ситуациями"
Под стратегией понимают "возможные действия, позволяющие игроку на каждом этапе игры (= период, в течение которого игроки делают свои ходы) выбирать из определенного количества альтернативных вариантов такой ход, который представляется ему "лучшим ответом" на действия других игроков"
"…каждая ситуация складывается в результате выбора одной из коалиций действия (= заинтересованных сторон - Ю. И.) некоторой своей стратегии…"
"Поскольку участвующие в большинстве конфликтов стороны заинтересованы в том, чтобы скрыть от противника свои намерения, принятие решения в условиях конфликта оказывается принятием решений в условиях неопределенности" (ЭК 1975: 333).
Таким образом, стратегическое поведение состоит в акте (серии актов) выбора из двух или более альтернативных способов действия, совершаемых в условиях конфликта для достижения некоторой цели в соответствии с определенными требованиями оптимальности.
Все сказанное приводит нас к выводу о том, что стратегия представляет собой некий общий принцип человеческого поведения, принимаемый в условиях конфликта. Стратегическое поведение противопоставляется нестратегическому, которое в самом общем виде можно определить как неигровое, или "обыденное" - по аналогии с понятием "обыденной жизни", которая противопоставляется игре в концепции Й. Хёйзинги.
Обобщая результаты анализа понятия стратегии в междисциплинарном аспекте, мы делаем вывод о том, что оно относится к числу максимально абстрактных и охватывает область человеческого поведения в условиях конфликта, то есть такой ситуации, которая делает цели сторон непосредственно недостижимыми. В самом общем виде, стратегию можно описать как вид взаимодействия с причиной этой недостижимости. Так, для того, чтобы выиграть войну или игру, нужно победить соперника, то есть, взаимодействовать с ним по определенным правилам, руководствуясь целью победы. Представления действующего субъекта (стратега) об оптимальности тех или иных действий будут определять его поведение в таком случае. Поскольку многие цели, которые человек ставит перед собой, связаны с языковым аспектом человеческого существования, уместно говорить о стратегических явлениях в языке.
На основании анализа литературы по данному вопросу мы делаем вывод о том, что термин "стратегия" за довольно короткое время получил в лингвистике весьма широкое распространение - и столь же широкое толкование. Под стратегией, в частности, понимают: (1) принцип построения процессно-ориентированной модели интерпретации текста, (2) выполнение некоторого речевого действия, например, в работе (Lehnert 1982), (3) средство достижения высокой степени успешности высказывания (Haverkate 1984), (4) принцип построения любой осмысленной коммуникации (Sanders 1987), (5) глобальная модель организации межкультурного делового общения (6) принцип управления конфликтом в политической коммуникации, (7) "своего рода "насилие" над адресатом, направленное на изменение его модели мира, на трансформацию его концептуального сознания", (8) образ взаимодействия Наблюдателя со средой (Кравченко 2001: 187) и т. д.
Исследуя феномен коммуникативной стратегии, мы отграничиваем его от других языковых явлений стратегической природы, например, от стратегий интерпретации и их разновидностей или от стратегий мышления, по принципу интенциональности. Мы считаем, что коммуникативные стратегии целиком и полностью интенциональны, тогда как, например, выбор стратегии мышления, то есть, переключение полушарий мозга при восприятии мира и его осмыслении, никак не зависит от желания говорящего и не осознается им. Понимание стратегии как образа взаимодействия Наблюдателя со средой (определяемого в терминах эффективности или адаптивности), который строится им на основании интерпретации поведения ориентирующего организма, во-первых, задает очень высокий уровень абстракции исследования, а во-вторых, ограничено определенной исследовательской парадигмой, а именно - биологией языка.
Коммуникативные стратегии как феномен занимают промежуточное положение между описанными явлениями стратегической природы. С одной стороны, они находятся в сфере сознательных действий, и их реализация полностью контролируется сознанием. Это их главное отличие от стратегий мышления и интерпретации. С другой стороны, если у коммуникативных стратегий есть какой-то адаптивный потенциал, о нем уместно говорить только в одном ряду с обсуждением сходных параметров более глобальных процессов и феноменов.
Понимание сущности коммуникативных стратегий неоднозначно в лингвистике. Анализ литературы по данной проблеме позволяет выделить (условно, в целях систематизации), по крайней мере, пять различных аспектов рассмотрения феномена коммуникативной стратегии.
Текстовый подход: стратегия рассматривается как "содержательный элемент текста", "своеобразный текст в тексте", "сложный языковой знак". Авторы, придерживающиеся этого подхода, делают особый акцент на исследовании текстуальных характеристик коммуникативной стратегии в двух аспектах: с точки зрения его "внешнего (экстенсионального, невербального)" и "внутреннего (вербального, виртуального, знакового) содержания".
Риторический подход: стратегия - это "творческая реализация коммуникатом плана построения своего речевого поведения…в речевом событии"; "план (инициация) и реализация текста". Особенностью этого подхода является акцентирование внимания на наличии некоторого плана речи, реализующегося в процессе построения высказывания и составляющего суть ее стратегичности.
Психологический подход: под стратегией понимается "осознание ситуации в целом, определение направления развития и организация воздействия", "развернутая во времени установка субъекта на общение", "обмен собеседниками своими "интенциональными состояниями", ведущий к возникновению "психологической основы для речевого воздействия". Изучение коммуникативных стратегий в таком аспекте связывает феномен стратегического в языке с феноменом воздействия при помощи языка.
Когнитивный подход: стратегия определяется как "совокупность процедур над моделями мира участников ситуации общения"; "осмысление ситуации общения с помощью интерпретативных схем, способствующих выработке альтернативных способов осуществления действий"; "когнитивный процесс, в котором говорящий соотносит свою коммуникативную цель с конкретным языковым содержанием"; "постоянная систематическая проверка соответствия между прагматической "глубинной структурой" взаимодействия, иерархической структурой сценарной модели и развертывающейся во времени … "цепочкой" коммуникативных ходов в дискурсе…". Данный подход характеризуется особым вниманием к когнитивным механизмам реализации коммуникативных стратегий.
Прагмалингвистический подход: стратегия определяется как "совокупность речевых действий", "цепочка решений говорящего, его выборов определенных коммуникативных действий и языковых средств", условие и способ достижения высокой степени успешности высказывания. Данный подход состоит в исследовании деятельностной составляющей коммуникативной стратегии.
Он используется, в частности, в работе (Иссерс 2008), где под коммуникативной стратегией понимается "комплекс речевых действий, направленных на достижение коммуникативной цели", который "включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана" (Иссерс). Автор отмечает, что коммуникативная стратегия - это всегда "насилие" над адресатом. Поскольку идея насилия прямо не вытекает из идеи планирования, необходимо найти ту область, которая устранит этот понятийный зазор и даст нам возможность определить сущность и границы явления коммуникативной стратегии относительно других языковых явлений стратегической природы, а также иных смежных явлений.
Исследование стратегического аспекта коммуникации, являясь сугубо лингвистической областью научного знания, предполагает, как уже было сказано, обращение к понятию стратегического в междисциплинарном аспекте. Это методологически целесообразно - и даже необходимо, - поскольку любое терминологическое заимствование (в данном случае - термина "стратегия" из аппарата военной науки и математической теории игр) означает существование некоторого смыслового сходства между сущностями, означенными одним термином. Кроме того, сам факт терминологического маркирования какой-либо области, - а значит, и некоторого вновь вводимого противопоставления (в данном случае - стратегической и нестратегической коммуникации) - предполагает не только выделение критериев этого противопоставления, но и их логического обоснования. Очевидно, что наличие конечного (но не закрытого) набора дифференциальных признаков: ситуация конфликта, выбор игрового решения этого конфликта, наличие регулярных проявлений стратегического взаимодействия в дискурсе - обосновывает выделение стратегии как особого вида коммуникативного поведения. Рассмотренная в таком ракурсе, стратегия представляет собой не только регулярное внешнее выражение этих признаков в дискурсе в виде особого сочетания операций над знаниями реципиента, но и обусловливающий его принцип построения коммуникации.
Понимание стратегической коммуникации также неоднозначно в лингвистике. Р. Сандерс (Sanders 1987) под стратегической коммуникацией понимает, по сути, любую осмысленную и состоявшуюся коммуникацию, то есть такую, при которой все высказывания направлены на решение определенных коммуникативных задач, причем говорящими прикладываются результативные усилия к тому, чтобы их высказывания были адекватно поняты (Sanders 1987).
С одной стороны, можно с уверенностью утверждать, что в большинстве случаев естественная человеческая коммуникация обладает всеми признаками, позволяющими отнести ее к явлениям стратегической природы: она всегда имеет некоторую цель (даже если эта цель состоит в том, чтобы "провести время" или "просто пообщаться"), к которой стремится и для достижения которой строится. Она всегда разворачивается линейно, что предполагает решение ряда "тактических" задач, а также необходимость осуществления со стороны говорящих постоянного контроля над соответствием своих действий решению основной, "стратегической" задачи.
С другой стороны, принимая такое широкое понимание термина "стратегический" в отношении коммуникации, мы фактически лишаем его объяснительной силы. Действительно, если всякая сознательная и целенаправленная (в широком смысле) коммуникация получает название "стратегической", то этот термин можно не употреблять, поскольку "стратегическая коммуникация" и "коммуникация" становятся синонимами.
Итак, мы приходим к следующему выводу: для того, чтобы называться стратегической, коммуникация необходимо должна характеризоваться рядом дифференциальных признаков, позволяющих обосновать ее выделение на фоне коммуникации вообще. Другими словами, если мы говорим о существовании такой области человеческого общения как стратегическая коммуникация, то необходимо объяснить, на каком основании она противопоставляется всем остальным видам общения, составляющим, таким образом, область нестратегической коммуникации.
Логично будет определить искомый список критериев на основе обращения к описанным выше свойствам стратегического поведения, рассмотренным в междисциплинарном аспекте.
Как уже было замечено, метафора, посредством которой термин стратегия, относящийся к исследовательскому аппарату военной науки и математической теории игр, был перенесен в область исследования языка, обусловливает такой взгляд на человеческую коммуникацию, при котором она рассматривается как конфликт в широком смысле этого слова, то есть, соотносится с определением конфликта, принятым в теории игр: "…конфликтом естественно считать всякое явление, относительно которого можно говорить о его участниках, об их действиях (которые в математике называются стратегиями - Ю. И.), об исходах явления, к которым эти действия приводят, о сторонах, так или иначе заинтересованных в этих исходах, и о сущности этой заинтересованности".
Несмотря на то, что такое понимание конфликта достаточно широко, мы считаем возможным применять его и к ситуации речевого общения, понимая под "действиями" речевые действия, под "участниками" - коммуникантов. Говоря об "исходах явления", мы будем иметь в виду результативность речевого воздействия говорящих друг на друга и на аудиторию, а "заинтересованность" нам кажется возможным понимать в обыденном смысле этого слова, так как именно заинтересованность ведет к возникновению конфл
Стратегия как компонент деятельности речевого воздействия реферат. Иностранные языки и языкознание.
Реферат по теме Работа Т. Куна "структура научных революций" и ее роль в методологии научного познания
Реферат: Roosevelt Essay Research Paper Theodore Roosevelt 26th
Реферат: Межличностные отношение в подростковом возрасте
Дипломная работа: Повышение экономической эффективности животноводства
Фипи Итоговое Сочинение 2022
Контрольные Работы По Математике 5 Класс Печать
Реферат: Игровая терапия 2
Сочинение Под Диктовку
Темы Рефератов По Информатике 2 Курс Спо
Первая Помощь При Отравлении Угарным Газом Реферат
Культура Древнерусских Княжеств 12 13 Вв Реферат
Реферат по теме К истории русских в Монголии (до 1917 г.)
Реферат по теме Архаизмы
Статья: Balanced Scorecard - взгляд в будущее
Реферат по теме Среды жизни
Сочинение По Картине Подвиг Молодого Киевлянина
Реферат: Гипотеза поздней миграции басков
Дипломная работа по теме Дорожное строительство ХМАО-ЮГРА
Реферат: Naylor Phyllis R Essay Research Paper Monday
Реферат по теме Государственное управление образованием
Правовой статус предпринимателя - Государство и право реферат
Особенности Новгородского и Псковского государств. Развитие государства и права в начале ХХ века - Государство и право контрольная работа
Финансовый анализ в аудите - Бухгалтерский учет и аудит дипломная работа