Страстная исповедь

День медленно сменялся вечером. Хотя о чём идёт речь? На Пенаконии, а именно в Золотом миге, понятия времени как такого нет. Небосвод грёз не меняется в зависимости от времени суток, поэтому определить точное время было практически невозможно. Для этого были придуманы системные часы, чтобы гости не терялись в пространстве. И пока одни гуляли и кутили дни напролёт, глубоко верующие в могущество Гармонии люди не забывали хотя бы один раз за день посетить службу и отпустить свои грехи.

Красивое и величественное здание стояло в отделении. В его внешнем виде так всё и кричало об благоговении. Нежный песочный цвет здания; высокие колонны – башни, на которых можно было увидеть ажурные окна; белоснежные детали украшений, прекрасно сочетающиеся с нежно-песочным оттенком; массивные двери, сделанные из лучшего сорта дерева; небольшой заборчик, за которым можно было увидеть кустарники пышных роз, бутоны нежных лилий, а также другие всевозможные цветы, нежно благоухающие и являющие свою красоту миру.

Открывая массивную дверь, перед взором людским представал большой зал. Белоснежные стены с точно такими же колоннами, на которых были небольшие балконы; мозаика на окнах, через которую проникали тонкие лучи света, окрашивая пол нежными цветами; деревянные скамейки, украшенные незамысловатыми узорами; мраморный пол, состоящий из плиток разного цвета. Вдалеке на небольшом алтаре между двумя каменными столбами висела величественная икона. На ней была изображена трёхликая девушка, чьё тело собиралось из маленьких кусочков пазла. Её белоснежные длинные волосы равномерно перетекали в тёмно-фиолетовый цвет, делая приятный глазу градиент. Сумрачное платье с серебристыми элементами было усыпано драгоценными звёздами, которые хаотично мерцали. Кажется, что художник, написавший это изображение, вместо красок использовал материю Вселенной. Если присмотреться, то можно было увидеть то, как узоры медленно переплетаются в новые рисунки, строящие новые миры. Её босые ноги олицетворяли сложенные воедино потоки космоса, усеянные созвездиями. Если долго смотреть, то можно было увидеть, как богиня идёт вперёд, преодоляя грань между холстом и реальностью, в любой момент, собираясь, покинуть своё каменное пристанище. Руки, раскинутые в приветствующем жесте, говорили о доброжелательности и обоюдной любви ко всему живому, что поддерживало идеологию гармонии скоротечной жизни. От неё веяло материнским теплом, которое готово было заключить в свои объятия каждого обиженного и обречённого на страдания, утешая ласковым пением. За трёхликой головой Эона были размытые, нечёткие и разноцветные линии, которые можно назвать истиной силой Гармонии. Они будто светились, как нимб, озаряя весь алтарь своим тёплым светом. Каждое из трёх лиц имело свою эмоцию, контрастирующую со спокойствием и умиротворение лика, обращённого к почитателям и последователям Пути Гармонии. Несмотря на то, что глаза у улыбающегося лица были закрыты, богиня видела все. Её украшение, подобно третьему глазу во лбу, следило за каждым вошедшим. От изображения было чувство некой безопасности. Казалось, что любой пришедший получить покаяние в своей душе просто от того, что тихо встанет напротив. Шипе будто протянет свои тонкие руки и невесомо коснётся плачущего, повернувшись к нему ликом полным, печали и благого сочувствия. Её рот раскроется и она успокоит бушующие эмоции страдающего, подобно заботливой матери. Если же человек, полный скверных и тёмных мыслей, хоть мельком взглянет на икону, то лик богини сменится на эмоцию порицания и праведного гнева. Брови нахмурятся, уголки губ опустятся, и она молчаливо осудит недоброжелателя, заставляя его исповедоваться в своих прегрешениях.

Рядом с алтарём с тихим скрипом открылась небольшая дверь. Из неё вышел мужчина в бело-голубых одеждах. Он посмотрел на почти пустой зал, где только собирались прихожане. Скоро начало службы, а значит, нужно успеть уйти в исповедальню. Воскресенье аккуратно поправил свои белые перчатки, после чего мысленно прочёл молитву и подошёл к огромному изображению Эона Гармонии. Её закрытые глаза смотрели прямо ему в душу. Крылья на голове немного дёрнулись, а их перья будто распушились. Сколько бы мужчина не смотрел на это изображение, каждый раз как в первый. Ему казалось, что богиня видит абсолютно все его тайны и сокрытые в подсознание мысли. В какой-то момент её закрытые губы медленно разомкнулись, и она тихо произнесла: “Истина в сердце”. Воскресенье невольно вздрогнул. Он отчётливо увидел, как голова девушки повернулась и открыла свой печальный лик, на котором виднелась скорбь. Молодой последователь Пути замер. Впервые за всё время эта икона зашевелилась. Мужчина сглотнул, невольно повернув голову в сторону присутствующих. Но даже те, кто смотрел на Шипе, ничего особенного не заметили. Стук сердца выдающегося мужа Пенаконии забилось чаще. Ссылаясь на усталость, он начал медленно уходить, после чего услышал: “Не предавай Путь Гармонии”. По телу прошёл холодный пот, а ноги затряслись, но мужчина лишь шумно выдохнул, уходя от алтаря.

Служба началась. Тонкие голоса хора восхваляли Эона Гармонии в своих песнопениях, чаруя всех присутствующих своим звучанием. Воскресенье уже сидел в небольшой каморке, выслушивая исповеди всех, кто желал искупить свои грехи и получить прощение. Его жёлтые глаза смотрели в пустоту, будто он находился не здесь. В голове чётким эхом повторялись короткие фразы, которые он услышал. Возможно, ему стоит взять небольшой отпуск.

— Я.. Я раскаиваюсь всем сердцем.. Простите мои прегрешения! — послышался плачущий голос из-за решетчатого окна.

— Успокойся. Я уже возвал к её милости. Если помысли твои искренни и чисты, ты заслуживаешь прощения. — монотонно и как-то отстранённо произнес Воскресенье.

— Ах! Ах.. Хорошо.. Я прибыл на Пенаконию тайно. Чтобы купить билет на корабль, я продал всё, что имел на родине.. Дом, землю, своих детей.. — продолжал страдальчески выть незнакомец.

— Хм.. Продолжай. — молодой человек даже бровью не повёл. Для него была не редкость прощать грехи азартным людям, поэтому эти мольбы не сильно его удивили.

— Я не смог бы их прокормить, а продав в рабство, хотя бы обеспечил им еду. А если.. Если бы я смог разбогатеть здесь, я бы вернулся и выкупил их.. Я бы дал им ту жизнь, которую они заслуживают.. — мужчина всхлипнул, — Но в итоге.. В итоге клан Гончих нашёл меня, они идут по пятам.. Я хотел привезти сюда детей! Это всё моя вина, моя вина..

— Семья милосердна ко всем. Я попрошу клан Гончих остановить расследование, тебе больше не придётся жить в страхе. — молодой человек всё также смотрел совершенно пустым взглядом куда-то.

— Спасибо, спасибо! Я буду усердно работать, чтобы как можно скорее выкупить детей и вступить в Семью.. Хва.. Хвала Гармонии! — радостно воскликнул говорящий, получив прощение.

— Следующий.. — с тяжёлым вздохом произнёс крылатый.

За окошком послышался шорох. Кто-то пришёл. Но почему-то человек молчал, не говоря ни слова.

— Я уже возвал к её милости. Можем начинать. — будто по заученному тексту пошёл молодой человек.

— Святой отец. — послышался грубый мужской голос.

Воскресенье узнал обладателя этого низкого голоса. А это насмешливый тон он ни с кем не перепутает. Левый глаз дёрнулся, но молодой человек старался оставаться беспристрастным, тихо вздыхая.

— Оставь шутки для своих Гончих, Галлахер. Чего пришёл? — слегка раздражённо спросил выдающийся муж.

— Какой-то ты слишком грубый для святоши. — усмехнулся шатен, после чего продолжил, — Пришёл просить о прощении моих грехов.

— Если твоё прошение искренне и чисто, то будет тебе прощение. Говори. — жёлтые глаза впервые за время исповеди посмотрели сквозь решетку, наблюдая за хищной ухмылкой.

— О великий Эон Гармонии – Шипе. Да прости же меня за то, что я вместо работы представлял то, как сильно втрахиваю твоего верного последователя в стол.

Воскресенье замер, слушая, как бармен в наглую смеётся над ним. На его виске вздулась вена, а рука дрогнула. Желание ударить этого нахала стало непомерно сильным, но молодой человек сдержал себя, проглотив гнев.

— Если ты искренен в своём желании искупить свой грех грязных фантазий, то ты получишь прощение. Следующий. — спокойно произнёс тот, чувствуя омерзение.

— Мм, я бы так тебя оттрахал, что ты бы ходить не смог ближайшие несколько дней. Уверен, тебе бы понравилось это. — усмехнулся Галлахер.

— Сле-дую-щий. — твёрдо отчеканил каждый слог крылатый.

— Эй, птенчик. Я ещё не закончил свою исповедь. Не будь таким жестоким. — наигранно пожаловался мужчина.

— Я сказал “следующий”. Проваливай, а иначе.. — не успел молодой человек договорить, как его перебили.

— А иначе что? Подставишь мне свой аппетитный зад? Я не против. — продолжал смеяться гончий, щёлкая своей зажигалкой.

— Чёртов богохульник. — сквозь зубы прошипел Воскресенье.

Снова послышалось шуршание за окошком. Галлахер вышел из исповедальной, на что последователь Пути Гармонии нервно выдохнул. Но не успел он позвать другого исповедующего, как дверь в его каморку резко раскрылась, а на пороге стоял никто иной, как Галлахер. Мужчина довольно улыбался, закрывая за собой дверь и зашторивая окошко.

Воскресенье хотел было возразить, но его рот заткнули, прикрыв рукой. Послышался тихий “тшш”. Гончий начал медленно расстёгивать чужие пуговицы, на что, естественно, получил сопротивление.

Когда верх одежды крылатого был расстёгнут, то мужчина медленно прошёлся холодной рукой по светлой коже, аккуратно зажимая пальцами мягенький сосок. Послышался приглушённый стон.

— Выдающийся муж Пенаконии, вам действительно нравится, когда ласкают ваши соски? М? — игриво произнёс старший, изучая каждый сантиметр чужой груди.

— Заткнись и проваливай. — продолжал попытки вырваться Воскресенье.

— А что так? Неужели настолько не нравлюсь тебе?

Галлахер не дал собеседнику высказаться, ведь заткнул его поцелуем. Уже полностью снимая чужой пиджак и рубашку, открывая себе доступ к коже ещё больше.

Поцелуй был жадным, как будто это была попытка сожрать молодого праведника. Горячий язык проник в рот сидящего. Тот схватился за лавочку обеими руками, а потом выгнулся, чувствуя прикосновение на своей пояснице. Ему это не нравилось, но этот человек знал абсолютно все его слабые места, поэтому тело медленно поддавалось, а разум мутнел.

Вскоре гончий разорвал поцелуй, начиная проходить своим липким языком по нежной коже шеи, на что молодой человек вздрогнул, тихо простонав. Галлахер оставил пару укусов на чужой шее, а потом облизнулся. Он схватил молодого человека за волосы, после чего потянул его лицо к своим штанам. Показав свои клыки, тот произнёс:

— Поработай немного ртом, святой отец. У тебя так хорошо это получается.

Молодой человек нахмурился, собираясь ударить по нежному месту, но его волосы сжали, на что он зажмурился. Делать нечего. Он медленно расстегнул ширинку, отодвигая ткань нижнего белья, на что член шлёпнулся на его лицо. Мерзкое ощущение сразу же прошло по его телу, поэтому он немного скривился. Но мужчине напротив было глубоко плевать, поэтому он силой открыл чужой рот, полностью впихивать в него член. Резкая боль пронзила челюсть Воскресенья. Послышалось глухое мычание.

— Попробуешь укусить, оторву тебе твои прекрасные крылышки. — цокнул языком Галлахер, — Двигай головой.

Молодой последователь немного прищурился, после чего начал неторопливо двигать головой. Головка упиралась прямо в горло, что начало вызывать рвотный рефлекс. Воскресенье хотел убрать свою голову, но ему не дали, прижав к самому лобку. Тот начал стучать руками по чужим ногам, пытаясь высвободиться. Только после этого член вытащили, на что молодой человек начал кашлять, жадно хватая ртом воздух, пока слюна стекала по его подбородку. Вытерев её, Сандей посмотрел на гончего, который улыбчиво скалился.

Вскоре рот пастора уже трахали членом, ритмично двигая бёдрами, пока тот слегка задыхался. Хлюпанье наполнило исповедальню, но хор в зале перекрывал эти пошлые звуки. Когда Галлахер почувствовал, что скоро кончит, то вытащил член, начиная надрачивать, чтобы испустить семя прямо на лицо стоящего на коленях. Плеск. Сперма ровной дорожкой легла на светлую кожу. Воскресенье быстро вытер эякулят, недовольно хмурясь.

— Омерзительно. — прошипел тот.

— Не прибедняйся. Я вижу, что тебе понравилось. — усмехнулся мужчина.

— Нет. Если ты закончил, то уходи.

Но стоило только молодому человеку встать, как его тут же придавали к лавочке, начиная стягивать брюки. На что он начал трепетать, снова возобновляя попытки вырваться. Но сильная рука схватила его за тонкую шею, начиная немного сдавливать. Руки в шёлковых перчатках сразу схватились за преграду воздуху, стараясь как можно скорее убрать. Жёлтые глаза заслезились.

Через пару секунд доступ к воздуху возобновили. Послушал сдавленный кашель. Воскресенье закрыл рот рукой, чтобы слюна не брызгала в разные стороны.

— Ты единственный из нас здесь омерзителен. Посмотри как ты возбудился. — мужчина надавил ногой на чужой стояк, — Нравится, когда душат? Не думал, что наш птенчик такой извращенец.

— Прек.. рати.. — прохрипел пастор, злобно смотря на собеседника.

— И оставить тебя здесь одного с этим? Так возбуждает дрочить в подобном месте? Или нравится ходить со стояком на публике? — продолжал смеяться Галлахер, — Ты ещё хуже, чем я себе представлял.

Сандей одним рывком встал с лавочки и схватил мужчину на рубашку. Его злость нельзя было описать словами. Но эти горящие огнём жёлтые глаза сами говорили за себя.

Галлахер улыбнулся. Он вновь толкнул молодого человека на лавочку, окончательно снимая чужие брюки вместе с нижним бельем. Его рука немного сжала возбуждённый член, на что послышался стон.

Одним движением мужчина схватил сидящего за колени и задрал его ноги, смачивая вторую руку слюной. Один палец, второй, третий. Он вошёл ими прямо в анал Воскресенья, который выгнулся в спине, промычав. Его щёки и уши горели румянцем, а крылья на голове дрожали. Первый толчок. Пастор шумно вздохнул, закатив глаза. Второй толчок. Тот уже прикрывал рот рукой, чтобы не шуметь. Вскоре поступили ритмичные и плавные движения. Подушечками мужчина касался комка нервов, заставляя выдающегося мужа дрожать сильнее и иногда биться головой об стенку. Три пальца уже с лёгкостью проникали внутрь, пока движения руки становились быстрее.

— Хва.. нгх.. тит.. — взмолил крылатый.

— Уже хочешь, чтобы я вошёл в тебя? Тогда попроси об этом, птенчик. — прошептал над ухом гончий, надавливая на простату.

— Пож!.. кх.. алуйста.. — тот отвернулся, не в состоянии вынести такого позора.

Его светлые крылья закрыли лицо. Лишь бы не видеть этого нахального выражения. Как же ему сейчас хочется врезать по этому самодовольному лицу. Но только вот тело не слушалось. И вместо того, чтобы ударить, молодой человек обхватил свои ноги, смущённо опуская голову.

Видя то, что Сандей уже полностью в его власти, Галлахер наклонился к нему. Он аккуратно, почти нежно убрал крылья с чужого лица, начиная целовать заплаканные глаза. Параллельно с этим его член уже входил в колечко мышц. Когда головка оказалась внутри, то он рывком вошёл до упора. От такой резкости молодой человек отпустил свои ноги, уронив их на чужие плечи, после чего достаточно громко простонал. Его рот сразу же закрыли. Галлахер остановился, посмотрев в сторону окошка с решёткой, где показалось движение. Кто-то стоял возле исповедальной. Но вскоре фигура пропала.

— Тише, а то нас могут услышать. Или тебя нравится мысль того, что тебя могут поймать? Извращенец. — игриво прошептал мужчина, начиная двигаться.

— Заткнись.. — на выдохе сказал молодой человек.

Медленные движения бёдер сменились на ритмичные вколачивания. Теперь сдерживать стоны стало ещё сложнее, поэтому Воскресенье зажал рот рукой, кусая её через перчатку.

Мычание и шлепки наполнили небольшое помещение. Скрывая небольшую шалость от чужих глаз. Теперь весь мир состоял из них двоих и этой маленькой каморки, дверь которой в любой момент могли открыть.

Они сменили позу, поэтому теперь молодой человек сидел на подоконнике окна, стараясь не опираться спиной о решётку. Галлахер достал пачку сигарет. Щёлкнув зажигалкой, он закурил, выпустив табачный дым прямо в лицо крылатого. Противный и тяжёлый запах сразу наполнил всё помещение. Жёлтые глаза снова заслезились.

— Не кури здесь. — выругался Воскресенье, прикрывая лицо рукой.

— А что? Завидно? Могу и тебе дать. — усмехнулся гончий, вытаскивая сигарету из рта.

— Не надо.

Но последняя фраза была проигнорирована. Галлахер насильно сунул табачное изделие в рот сидящему, начиная зажимать его горло, что он сделал затяжку. Из-за нехватки воздуха пришлось сделать так, как заставляют. А когда Сандей затянулся, то его тело будто прижало к подоконнику. Голова закружилась, горло начало драть. Послышался глухой кашель. Слюна снова потекла по подбородку.

— Отвратительно.. — прохрипел Воскресенье, откашливаясь.

— Мне нравится. И к слову, ты выглядишь безумно сексуально с сигаретой. — продолжал подливать масла в огонь мужчина.

— Отвали!.. Мнгх!

Толчки стали более глубокими и резкими. Крылатый схватился руками за подоконник, пытаясь удержаться. Его беспощадно вбивали в эту бедную дощечку. Пастор уже не мог больше терпеть, поэтому он обхватил дрожащими руками сильные плечи, прижимаясь, а потом кончил. Тело задрожало в лёгких конвульсиях, колечко мышц сжало член. Галлахер вопросительно вскинул бровь, смотря на трясущегося молодого человека.

— Уже кончил? Так быстро? — недовольно прыснул шатен.

— Давай закончим.. — прошептал уже охрипшим голосом Сандей, утыкаясь носом в чужую шею.

— Э нет. Я ещё только начал, птенчик.

Гончий подхватил крылатого на руки, при этом не выходя из него. Член внутри начал набухать и увеличиваться, что заставило Воскресенье вздрогнул и круглыми глазами посмотреть на довольного мужчину.

— Какого чёрта он увеличивается? Стой! Хва!.. Агх! — тот выгнулся в спине, когда почувствовал какой-то непонятный шарик в себе, который начал быстро двигаться.

— Удивлён? Я и так умею. — похвастался шатен.

Его сильные руки сжимали ягодицы молодого человека, пока член невероятных размеров вбивался в дрожащее как осиновый лист тело. Бёдра с громкими шлепками бились о светлую кожу, оставляя на ней красные следы. Шарик на члене с похожим на чпоканье звуком то входил, то выходил из анала Воскресенья. С каждым толчком чавкающие звуки становились всё громче и чаще, перемешанные с хриплым дыханием пастора.

Вдруг красные глаза Галлахера наполнились чем-то непонятным. Какое-то жуткое желание одолело его. На его лице появился оскал. Медленно приблизившись к одному из крыльев на голове молодого человека, он укусил его. Послышался сдавленный крик. Но челюсть только сильнее сжалась, прокусывая нежную кожу. Хруст. Мужчина стоял с окровавленным куском крыла в своих зубах, пока алая жидкость быстро стекала по его губам и подбородку. Сандей замер в немом крике. Тело окоченело от резкой боли, пронзившей его полностью. По светло-голубым волосам потекла кровь.

Немного пожевав оторванный кусок, начав ломать кости, Галлахер выплюнул его, кончая в Воскресенье. Через несколько минут молодого человека посадили на лавочку, где он сжался, закрывая рукой рану. Ему было чертовски больно. Горячие слёзы бежали ручьём, обжигая щёки. Пастор просто сидел и всхлипывал, пытаясь молиться. Он молил о прощении у Эона Гармонии. Но боль была не выносимой.

— Господи, прости. Я не хотел. — садясь на корточки, начал извиняться мужчина.

— Проваливай. — прошипел Сандей.

— Мне правда жаль. — продолжал извиняться Галлахер.

— Убирайся отсюда! — уже истерически крикнул молодой человек, замирая.

— Ладно. Я зайду позже.

Гончий быстро привёл себя в порядок. Покидая исповедальню и оставляя Воскресенье одного.

На трясущихся ногах тот медленно поднялся, начиная одеваться. Кровь всё ещё не останавливалась, поэтому надевать на себя что-либо было тяжело. Голова сильно болела.

За окошком вновь послышалось шуршание, а потом и голос.

— Я сильно согрешила, прошу простить мне мои прегрешения.. — всхлипнул виноватый женский голос.

— Исповедь окончена. — сухо ответил Воскресенье, опираясь о стену.

— Но выдающийся муж Пенаконии, я.. — не успела она договорить, как её прервали.

— На сегодня исповедь окончена. Приходите завтра. А лучше на следующей неделе. — слегка шипя от боли, сказал пастор.

— Хорошо, извините.. — извинилась последовательница, уходя.

Воскресенье шатаясь, вышел из исповедальни, обратив свой взгляд на величественное изображение Эона Гармонии, чей лик выражал глубокое осуждение. Казалось, что богиня прямо сейчас спустится с холста и укажет своим изящным пальцем на грешника, которому нет прощения. В глазах молодого человека показался жгучий страх, и он быстро покинул здание, закрывая кровоточащую рану рукой.