Страницы дневника от 17 апреля

«Я огляделся. Так вот та, вчера еще никому не известная, деревушка, а сегодня – важнейшая железнодорожная станция Кобона!

От станции до берега Ладоги не более пятисот метров. Все пространство между железнодорожными путями и озером, а также по другую сторону путей, по направлению к синеющему вдали лесу, было завалено, казалось, в беспорядке мешками, ящиками, бочками, контейнерами, углем. В действительности же все было собрано группами, расположенными в определенном порядке и на определенном расстоянии друг от друга. Это был какой-то странный порядок, установленный законами войны и противовоздушной обороны.

Все эти громадные запасы были подвезены сюда по новой дороге для Ленинграда. Как же все это перебросить туда? Я невольно взглянул на озеро и увидел белую безжизненную пустыню.

Как и многие в то время, я слабо представлял себе положение в Ленинграде в памятную зиму 1941/42 года. Я глухо слышал о голоде. Но только встретившись в Череповце с поездом, эвакуировавшим полумертвых ленинградцев, и после того, что я увидел здесь, я начал понимать великое бедствие осажденного Ленинграда.

Увидев не только изголодавшихся людей, заполнивших целые поезда, но и эти горы продовольствия и других материалов, разбросанных в больших количествах вокруг станции Кобона, тысячи автомашин, ждущих изо дня в день возможности двинуться к Ленинграду, я понял громадный масштаб помощи, в которой нуждается Ленинград и которую родина старается ему оказать.

…Наша машина двигалась по заполненной обломками льда воде, разрезая ее и подымая небольшие буруны, как заправский катер. Машина погрузилась в воду на такую глубину, что начало заливать глушитель, и послышались хлопки. Потом я почувствовал небольшой толчок. Машина выскочила из воды на крепкий лед, и мы на хорошей скорости помчались вперед.

Вдалеке раздалась какая-то команда.

- Машины дальше не пойдут, впереди на льду трещина, и лед продолжает расходиться.

Когда мы были уже близко от берега, издали послышался слабый свист. Свист быстро нарастал, и два высоких фонтана воды и льда взметнулись далеко справа. Прошло две-три минуты, и снова возникли фонтаны, но уже слева. Немцы начали из Шлиссельбурга артиллерийский обстрел. Но тут наша артиллерия, очевидно, нащупав огневые позиции противника, начала с обоих берегов посылать снаряды к Шлиссельбургу. Вражеский обстрел прекратился.

Наполовину бегом, чтобы согреться, наполовину шагом мы довольно скоро добрались до берега. Первый трудный этап был пройден. Дрожа от холода и возбуждения, я бросился к землянке на берегу, а сердце крепко билось от волнения: я ступал по ленинградской осажденной земле».