Стихотворения 2022-2024

Маслянистою землею Белгородчины,

Среди нив, что урожаями горят,

Ориентируясь на звезды полуночные,

Шел кадыровский заградотряд. 

Долгом он влеком, и верен он приказу

Наших мальчиков в героев превратить.

Когда уважаешь брата, метастазы

Обращаются в связующую нить.

Сила у Всевышнего. А пули — разрывные.

Посмотри, как колосятся в ряд! 

Нашим мальчикам не дали позывные.

Наши мальчики без позывных лежат.

Сатанисты, содомиты, узурпаторы.

Атлантисты, соросятина, трансгендеры.

И Гренады вешней вы колонизаторы,

Хищны ваших истребителей пропеллеры.

В ваших взглядах блик лихой шайтана.

Не уразумели вы многополярной сути.

Родины дороже вам кровавые майданы

И лукавите вы пред Президентом, суки. 

Счет пошел не на часы, но на минуты.

Громкий зикр на четвертой линии. 

Будет взгляд бандеровский потуплен.

И познаем мы довольство Лидера.

Все спокойно в Белгородской области.

Эхо гор ей спину укрывает.

"Под начальством братьев проявили стойкость" —

В сводках Конашенков сообщает.

***

Он много жил на берегу у Ялты,

Но пальцы рук его не погружались в море.

Он видел много греков — грязных, пьяных,

На сынов Илиады не похожих более. 

В углах усадеб он расслышал скалы,

И чайка, простонав, в них сорвалась смертельно.

Он вспомнил и о деве, что встречала

Здесь роту немцев, сжав распятие на теле.

В руках у Жени был Господь потерян;

Висел, молчал, и наблюдал за кровью —

Как пили ее в касках волчьи тени

И кровь в морской воде не разбавлялась солью. 

В ее растерзанном, кровоточащем чреве

Теперь забьется жизнь, что началась от смерти. 

И сердце детское обнимут желчью черви.

И будет слышан смех на богохульной тверди.

***

Евразийство стекает по ваххабитской бородке. 

Вместо Дунцовой зарегистрировали носок с вечеринки. 

Разбомбили Суздаль, на руинах отстроили кадыровское барокко.

Миллиарду негров выдали паспорт без повода и причины.

Доблестный "Шторм" на месте не хочет задерживаться —

Враг в курсе этого факта: посему заземляется без сюрпризов.

Умный Голосователь семье из Винницы выпотрошил надежду

Вернуть папку хотя бы в виде оторванного эпифиза.

Общественный туалет благоухает Дмитрием Быковым;

Удивительно, ведь мэтр давно релоцировался в Америку.

Память стен крепче, чем память россиянского быдла,

Пьющего "Путинку" и плодящегося перед телеком.

Серафим стучится в окошко к Абдулхамиду:

Вежливо уточняет, мол, давно ли здесь обретаешься? 

Тот молчит, а потом кидает ангела на прогиб.

Только пух летит с крыльев по самому краешку.

Не тому краешку, по которому мы ходим, покинутые.

Несчастные дети праздношатающихся скуфидонов.

Моя первая мастурбация была на Канделаки Тину.

Я не стал самым умным, но благодарствую и на том.

Хорошо, когда жизни можно сказать спасибо, 

Попросив ее кончиться непозорной смертью.

(Без макабра вроде бодяженного коаксила).

Небытие красиво — точно чеченка Седа.

***

Меня бабка в Старобельске накормила 

Вящей тиною, где буерак пологий.

Горстью страха и песчанистого ила.

Мясом Сирина и Марсом светлооким.

Меня бабка старобельская попотчевала

Табуном червей и разносолом пади,

Гнойнорукой мразью среди прочего,

И ребенком с паперти, просящим Христа ради. 

В Старобельске старая меня кормила. 

Я не плакал, в очередь вставая за добавкой.

В бабке старобельской — сердце мира;

Каждому понятно, как удавка. 

Харчевался у старухи в Старобельске…

Молоком грудей питался массово.

Полон месяц, и покров небесный 

Светом бабки старобельской опоясан. 

Трапеза старухи старобельской

Будет дадена, дарована с нагрузкой.

Трапезы той не бывает полновеснее.

Выстрел. Волосы седые, кровь струится…

Тусклая.

*** 

Голова армянского ребенка лопается под подошвой

Кирзового сапога, перепачканного росою.

Равнодушные облака плюют на это и утекают в прошлое.

Мир наполняется всеобъемлющей пустотою.

В этой тиши и слова молитвы наденут платья кощунников,

Так прикрой же глаза, дитя, и загадай желание.

Я презираю людей сильнее, чем фалангист республику,

И потому люблю человеческое угасающее мерцание.

Сколь прекрасны льющиеся реки дешевой крови;

Род Адама причащается тяжести венка тернового.

Он желает очиститься, дабы избежать юдоли

Вечной скорби, павшему человечеству уготованной.

Прославляйте казненных и благословляйте карателей.

Любите убитых, всех беззаконно замученных.

Нам дали тридцать серебренников,

И мы их потратили

На игрушки этого мира, из всех миров лучшего.

Мы забавой сочли тяжесть Бога на небе.

Разбросали все камни, не собрав ни единого.

Атомный свет прекратит страдания человечьего племени.

И под землю вернутся порождения глины.

*** 

Сыны Хорезма, Бухары и Намангана

Крепили строй рядов антифашистских.

Дошел тот зов до края Кумкургана,

Поднялся гор Хазрет-Султана выше. 

Собрал их вместе в этот день морозный

В одном военкомате подмосковном.

И каждый был одет не по сезону просто. 

И был готов согреть Отчизну кровью.

Твердыней стать родному Президенту. 

Смотреть на мир по-путински широко.

Рязанский ты иль говоришь с акцентом —

Одна на всех единая дорога.

Одна на всех крепчайшая зарука. 

Российский флаг ветра вздымают. 

Под звуки чопо-чора и дудука

Страна своих героев провожает. 

Орлы, джигиты, витязь-богатуры!

Домой вернутся все, ИншаАллах!

"Послушай, брат, замолкли амбразуры,

И тихо стало, как у нас в горах" —

Сказал Расул, связь передав Ахмаду.

Там вдалеке закончен тяжкий бой. 

И чувствовали оба боль за брата,

Как будто сами пали в битве той...

И сделали дуа за православных. 

За души тех, что не забыли долг. 

За Федерацию народов равноправных.

За то, чтобы дышали мы с тобой. 

А ночь спустилась к низким терриконам.

В окне Кремля горел неяркий свет. 

"Хватает ли парням патронов?"

Главком не спал, он требовал ответ. 

Его забота превышает небо. 

Отеческая длань — благая сень. 

Морозы страшные предвосхищают лето.

И ночь глубокую сменяет день.

***

Жевал тушенку всяческих раздумий.

Плевком дождя закрепостился в небе.

Был повитухой у больного новолуния.

Лизал подошвы вывернутой тени. 

Смотрел за безысходностью различия

Меж каждой тварью, вышедшей на сушу.

Стоял разнузданно и аж до неприличия

Я теребил под курткой собственную душу.

Считал фонарики и фантики на улице,

А на мосту разглядывал два берега.

Смеялся кротко и на солнце жмурился.

Еще когда-то в Бога верил я.

Потом уж времена cовсем другие будут,

Но где-то скажут, мол, и в этом есть урок.

Ты не решилась сделать шагу за порог —

Я никого не встретил, двигаясь по кругу.

***

Иная ночь собирается, как богатство ветхое,

И дождю не замолкнуть, седыми каплями существуя. 

Белокурые волосы — заледеневшие ветви. 

Твоя хрупкость, завернутая в простыню. 

Не увидеть в окно горизонт и не разобрать рассвета. 

Тишина стоит торжествующе и свирепо —

В эту ночь, когда единственная проблема — 

Тот факт, что вода может отвергнуть небо. 

Вода, что питает сосны. 

Вода, которую плачут люди. 

Вода, исцеляющая все битое и заброшенное. 

Белее молочных капель на блюде. 

Белее звезды, созданной ненарочно. 

На плечах убиенных отдыхает время,

Изгнанное перстом из недоступного рая. 

Эмигранты неба собрались в этом краю забвения, 

Человеческих чувств, как вина, алкая. 

Лежишь, беспомощен, как дитя — 

Прижимаясь щекой к темноте и слушая

Кардиологический мотор четырехкамерного бытия. 

Сердце отяжелевшее и ничему не нужное.