Стих наталья васильевна
Стих наталья васильевнаСкачать файл - Стих наталья васильевна
Амур откормленный, любви гонец крылатый! Ах, мир огромен в сумерках весной! Для каждого есть в мире звук Как высказать себя в любви? Какой тебе знак нужен, любовь? Мороз затуманил широкие окна Над дымным храпом рысака Начало жизни было — звук Не с теми я, кто жизнь встречает О, как согласно еще пылает Подумала я о родном человеке Сухой и серый лист маслины Сыплет звезды август холодеющий Так суждено преданьем, чтобы Такое яблоко в саду Для активации аккаунта, перейдите по ссылке, отправленной в письме на Ваш адрес электронной почты. Все стихи Натальи Крандиевской-Толстой Амур откормленный, любви гонец крылатый! Апрель Ах, мир огромен в сумерках весной! Вербы Весна Гроза над Ленинградом Для каждого есть в мире звук За водой Как высказать себя в любви? Маме моей Мороз затуманил широкие окна На Иматре Над дымным храпом рысака Ужели и моих томлений ты вожатый? Ты, любовь, печальница моя. Согрета тайно я Твоей улыбкою и благостной, и строгой. Ты шла нагорною, пустынную дорогой, Остановилася в пути, как странник дальний. И глянула в глаза и грозно, и печально. Кудрявый мальчик — смел и розов. Ему в раскрытую ладонь Сон, под корою злых морозов, Влил обжигающий огонь. И, встав от сна и пламенея, Он побежал туда, в поля, Где, вся дымясь и тихо млея, Так заждалась его земля. И жизнь в томлении к нам ласкова иначе Не ждать ли сердцу сладостной удачи, Желанной встречи, прихоти шальной? Как лица встречные бледнит и красит газ! Не узнаю свое за зеркалом витрины Быть может, рядом, тут, проходишь ты сейчас, Мне предназначенный, среди людей — единый! Стебли темно-красные, блестящие, чистые Тянутся к небу беспомощно-тонки. На деревьях облаком влажным висит Теплая, мягкая паутина сонная. Небо над садом бледное, зеленое; Небо весеннее о чем-то грустит. В белой церкви звонят. Люди проходят усталою толпой. Кто-то в белой церкви свечи зажигает Слабой, несмелой, дрожащей рукой Всё услышат мглистые Вешние сумерки с далекой высоты, Всё поймут весенние, маленькие, чистые, Грустные цветы. И разливается хмельная синева От ясных глаз ее, и ветер, усмиренный, Летит к ее ногам, покорный и влюбленный, И выпрямляется замерзшая трава. А там, навстречу ей, призывный шум встает, И море темное и в пене, и в сверканье Ей шлет апрельских волн соленое дыханье И звуков буйных пестрый хоровод. И даже дети не смутились Блеснувших молний бирюзой. Они под дождиком резвились, Забыв, что некогда крестились Их деды под такой грозой. В подвалах схоронились дети, Недетский ужас затая. На молнии глядела я Кого грозой на этом свете Пугаешь ты, пророк Илья? Для каждого есть в мире звук, Единственный, неповторенный. Его в пути услышишь вдруг И, дрогнув, ждешь завороженный. Одним звучат колокола Воспоминанием сладчайшим, Другим — звенящая игла Цикад над деревеской чащей. Поющий рог, шумящий лист, Органа гул, простой и строгий, Разбойничий, недобрый свист Над темной полевой дорогой. Шагов бессоный стук в ничи, Морей тяжелое дыханье, И все струи и все ключи Пронзают бедное сознанье. А мне одна поет краса! То рокоча, то замирая, Кристальной фуги голоса Звенят воспоминаньем рая. О строгий, солнечный уют! За мостом крутая горка, — Осторожней с горки той! Эту прорубь каждый знает На канале крепостном. Впереди народ шагает, Позади звенит ведром. Опустить на дно веревку, Лечь ничком на голый лед, — Видно, дедову сноровку Не забыл еще народ! Как ледышки, рукавички, Не согнуть их нипочем. Коромысло, с непривычки, Плещет воду за плечом. Кружит вьюга над Невою, В белых перьях, в серебре Двести лет назад с водою Было так же при Петре. Но в пути многовековом Снова жизнь меняет шаг, И над крепостью Петровой Плещет в небе новый флаг. Не фрегаты, а литые Вмерзли в берег крейсера. И не снилися такие В мореходных снах Петра. И не снилось, чтобы в тучах Шмель над городом кружил, И с гудением могучим Невский берег сторожил. Петру была б загадка: Лязг и грохот, танка ход. И за танком ленинградка, Что с винтовкою идет. Ну, а мы с тобой ведерко По-петровски довезем. Мы и горку обогнем. Не доверяй зовущим взглядам. Знакомым сердце не зови, С тобою бьющееся рядом. Среди людей, в мельканье дней, Спроси себя, кого ты знаешь? Ах, в мертвый хоровод теней Живые руки ты вплетаешь! И кто мне скажет, что ищу У милых глаз в лазури темной? Овеяна их тишью дремной, О чем томительно грущу? Хочу ли тайной жизни реку В колодцы светлые замкнуть? О, если б ведать трудный путь От человека к человеку! Прошел впереди человек, обернулся, В лицо заглянул и вдруг согнулся- Обернулся еще, и вновь, и вновь. Было красиво его лицо, И в тоске незнакомой душа запела. Я быстро зашла в чужое крыльцо, Идти за ним не могла, не смела. Но глухо у сердца стучала кровь. Ах, был его взгляд так смятенно-нежен! Путь твой никем, никем не прослежен. Когда архангела труба Из гроба нас подымет пением, Одна нас поведет судьба По рассветающим селениям. И там, на берегах реки, Где рай цветет на уготованный, Не выпущу твоей руки, Когда-то на земле целованной. Мы сядем рядом, в стороне От серафимов, от прославленных. И будем помнить о земле, О всех следах, на ней оставленных. Когда подругою небесной Зовет меня влюбленный друг, — Какою бурею телесной Ему ответствует мой дух. Какою ревностью горячей Душа к земле пригвождена! Не называй меня иначе, — Я только смертная жена. Я знаю пыльные дороги, На милой коже тлен и тень, И каждый пестрый и убогий, Закату обреченный день. И все блаженные юродства Неутоляющей любви, Когда два духа ищут сходства В одной судьбе, в одной крови. Благословим светло и просто Земное, горькое вино, Пока иным в тиши погоста Нам причаститься не дано. Без просвета, без пятен Небо в белой коре. Стынет зябкое поле, И ни ветер, ни дождь Не вспугнут уже боле Воронье голых рощ. Но не страшно, не больно Целый день средь дорог Так протяжно и вольно Смерть трубит в белый рог. Мороз затуманил широкие окна, В узор перевиты цвета и волокна. Дохни в уголок горячо, осторожно, В отталом стекле увидать тогда можно, Какой нынче праздник земле уготован, Как светел наш сад, в серебро весь закован, Как там, в небесах, и багряно, и ало, Морозное солнце над крышами встало. Опять прихожу к вам дорогой прибрежной, Дорогой вечерней, дорогою снежной. Березки озябшие, березки слабые, Ах, если б весну вашу встретить могла бы я! Над дымным храпом рысака Вздымает ветер облака. В глухую ночь, в туманы, в снег Уносит сани легкий бег. Ни шевельнуться, ни вздохнуть — Холодный воздух режет грудь. Во мраке дачи и сады, И запах снега и воды. О, пожалей, остановись, Уйми коней лихую рысь! Надеть бы шапку-невидимку И через жизнь пройти бы так! Не тронут люди нелюдимку, Ведь ей никто ни друг, ни враг. Ведет раздумье и раздолье Ее в скитаньях далеко. Неуязвимо сердце болью, Глаза раскрыты широко. И есть ли что мудрее, люди, — Так, молча, пронести в тиши На приговор последних судей Неискаженный лик души! Начало жизни было — звук. Спираль во мгле гудела, пела, Торжественный сужая круг, Пока ядро не затвердело. И стала сердцевиной твердь, Цветущей, грубой плотью звука. И стала музыка порукой Того, что мы вернемся в смерть. Но чужды мне и те, кто в мире Как стран заоблачных гонцы. Мне не по силам их венцы И золото на их порфире. Иду одна по бездорожью, Томясь, предчувствуя, грустя. Иду, бреду в Селенье Божье, Его заблудшее дитя С порога жизни твой зов я слышу. Не ты ль баюкал трубою томной Уют мой детский под зимней крышей? Не ты ль так буйно трубил победу, Ты, облак снежный за мною мчащий, Когда подслушал в санях беседу, Подслушал голос, меня молящий? И темной ночью не ты ли пел нам, От ласк усталым, счастливым людям, О счастье нашем беспеременном, О том, что вместе всегда мы будем? Теперь не ты ли в пути мне трубишь Звенящей медью, походным рогом? Все чаще, чаще встречаться любишь Со мной, бездомной, по всем дорогам. Мои скитанья со мной кончая, Я знаю, долго трубить ты будешь, Глухою ночью мой крест качая. О, как согласно еще пылает Твой свет закатный, мой свет восходный! А ночь разлуку нам возвещает Звездой бессонной, звездой походной. Прощай, любимый, прощай, единый, Уж гаснет пламень роскошно-праздный. В лицо повеял мне ветр пустынный, И путь нам разный, и посох разный! Подумала я о родном человеке, Целуя его утомленные руки: И ты ведь их сложишь навеки, навеки, И нам не осилить последней разлуки. Как смертных сближает земная усталость, Как всех нас равняет одна неизбежность! Мне душу расширила новая жалость, И новая близость, и новая нежность. И дико мне было припомнить, что гложет Любовь нашу горечь, напрасные муки. О, будем любить, пока смерть не уложит На сердце ненужном ненужные руки! И в этом соблазны и мука. У сердца поэта зачем Свидетели тайного стука? На исповедь ходим одни. В церквах покрывают нам платом Лицо в покаянные дни, Чтоб брат не прельстился бы братом. А эта бесстыдная голь Души, ежедневно распятой! О, как увлекательна боль, Когда она рифмами сжата! И каждый примерить спешит, — С ним схожа ли боль иль не схожа, Пока сиротливо дрожит Души обнаженная кожа. Сухой и серый лист маслины, Кружащий по дороге низко, И пар, висящий над долиной, Все говорит, что море близко. У хижин рыбаков темнеют Черно-просмоленные сетки. Иду и жду, когда повеет В лицо соленый ветер крепкий. И сладок путнику бывает Привал у вод прохладно-синих, Где море в голубых пустынях Полдневный солнца шар качает. Сыплет звезды август холодеющий, Небеса студены, ночи — сини. Лунный пламень, млеющий, негреющий, Проплывает облаком в пустыне. О, моя любовь незавершенная, В сердце холодеющая нежность! Для кого душа моя зажженая Падает звездою в бесконечность? Так суждено преданьем, чтобы У русской девы первый хмель Одни лелеяли сугробы, Румяный холод да метель. И мне раскрылись колыбелью Глухой Олони снега В краю, где сумрачною елью Озер синею небеса. Где невеселые просторы Лишь ветер мерит да ямщик, Когда, косясь на волчьи норы, Проносят кони напрямик. Не потому ль — всем розам юга И всем обычаям назла — В снегах, покуда пела вьюга, Впервые сердце расцвето! И чем смиреннее и туже В бутон был скручен строгий цвет, Тем горячей румянит стужа Его негаданный расцвет. Такое яблоко в саду Смущало бедную праматерь. А я, — как мимо я пройду? Прости обеих нас, создатель! Желтей турецких янтарей Его сторонка теневая, Зато другая — огневая, Как розан вятских кустарей. Ужель сильней запрет Веселой радости звериной? А если выглянет сосед — Я поделюсь с ним половиной. Фаусту прикидывался пуделем, Женщиной к пустыннику входил, Простирал над сумасшедшим Врубелем Острый угол демоновых крыл. Мне ж грозишь иными приворотами, Душу испытуешь красотой, Сторожишь в углах перед киотами В завитке иконы золотой. Закипаешь всеми злыми ядами В музыке, в преданиях, в стихах. Уязвляешь голосами, взглядами, Лунным шаром бродишь в облаках. А когда наскучит сердцу пениться, Косу расплету ночной порой, — Ты глядишь из зеркала смиренницей Мною, нечестивою, самой. Авторы Выпуски Рубрики Из первых рук Вольтеровское кресло Четвёртое измерение Золотое сечение Сим-сим Новый монтень Ещё ТОП авторов ТОП стихов Общение й калибр Архив Партнёры Анализ стихотворений Поиск Случайная рифма. Если письмо не приходит долгое время, проверьте папку Спам. О редакции История издания Редколлегия poems 45parallel. Читателям Поиск по сайту Случайная рифма.
Наталья Крандиевская-Толстая. Хождение по мукам
Стихотворения поэта: Крандиевская-Толстая Наталья Васильевна
Стихи Натальи Васильевны Крандиевской-Толстой
Лосев история античной эстетики софисты
Методы обеспечения общественной безопасности