Старшая сестра

— Какой непослушный мальчик! Ты сделал почти все и сегодня будешь наказан совсем немного. Но наказать придется!

Приходилось торопиться: мама могла вернуться в любой момент. Я отвела Алика в комнату; по моей команде он спустил штаны и трусы и оперся руками о спинку кресла. Спина оказалась согнутой, а попка соблазнительно отставленной. Пока я доставала из шкафа кожаный ремень, заняла Алика перечислением его недостатков и указала на мое внимание к его персоне:

— Наказание диктуется только заботой о тебе, а значит — и любовью. Только не переоценивай себя! Уменьшение числа проступков означает, что ты исправляешься и получаешь больше прав. Но будет это не сразу. Ведь ты помнишь, какой важный завтра день?

Алик кивнул, вздрогнув. Видно было, что он только и думал о предстоящем событии. И самая жестокая порка при таком подходе только радовала мальчика. А тут — всего несколько ударов. Я приказала Алику вслух считать их, предупредив, что дойду до двадцати и желаю слышать его отчетливый голос.

Первый я нанесла вполсилы, приноравливаясь к тяжелому ремню. Однако полоса на левой ягодице показала, что удар достиг цели. Алик едва не подпрыгнул от неожиданности, но сдержался и сумел произнести: «Раз!» Я похвалила его и нанесла еще четыре удара. Когда ягодица стала пунцовой, я сменила сторону. Теперь обработке подверглась правая сторона. После десятого удара Алик только с третьей попытки выдавил что-то похожее на счет. Губы его были искусаны, по щекам текли слезы. Но увернуться от ремня он даже не пытался, скорее удивленный своим нежданным падением, чем озлобленный.

Я погладила его по подбородку:

— Не плачь, мой маленький! Я действительно делаю это с любовью. И ты заслуживаешь наказания — как за сегодняшнюю медлительность, так и запрошлое: Но что оплачено, то забыто. Еще десять ударов — и ты снова мой любимый маленький братик, с которым кое-кто завтра познакомится. Так что считай!

Еще пять ударов. Из-за рыданий слова брата почти неразличимы. Он сдерживает стон, но уже не может стоять прямо на ногах и сгибает спину. Нанося очередной удар, я прикасаюсь к все еще твердому пенису. И через несколько секунд он буквально взрывается спермой. Брат стонет от боли и удовольствия. А я почти одновременно наношу еще два удара. Он продолжает содрогаться, забыв о стыде и унижении. Ему нравится! И я понимаю, что сделала значительную часть дела. Тут же пытаюсь успокоить Алика, шепча ему на ухо:

— Ну вот, теперь тебе полегчало? Не стесняйся, ничего страшного! Сестра любит тебя. Тебе ведь хорошо? — Алик кивает. — Вот видишь, несмотря на то, что ты плохой мальчик, ты получаешь все самое лучшее. Ты не заслуживаешь этого, но я в тебя верю. Ты ведь оправдаешь доверие сестры? Осталось еще два удара!

Даже слабые прикосновения ремня вызывают теперь конвульсивные подергивания: настолько обострена чувствительность Алика. Он выдавил из себя цифру «Двадцать!», когда с его поникшего конца стекали последние капельки спермы. Я решила не давать мальчику передышки:

— Вот и все, наказание кончилось! Теперь поблагодари сестру! — Протянутую руку он покрывает поцелуями — сначала нерешительно, потом все более страстно. — Но ты почему-то не спешишь становиться на колени! Придется закрепить урок:

В глазах Алика появился настоящий ужас. Однако ничего болезненного его больше не ожидало. Брат дочиста вылизал пол и справился как раз к приходу мамы. Когда он после долгого пребывания у себя в комнате вышел к столу, на лице не было заметно никаких следов, разве что на губах. Впрочем, садиться он не спешил, съел самую малость и тотчас же вскочил. Но тут же опомнился, просительно посмотрел на меня и сказал «спасибо!» Он получил разрешение отправиться гулять, но вернулся довольно скоро и тут же улегся спать. Излишне говорить, что я его посетила и вновь воспользовалась носовыми платками во избежание несанкционированного возбуждения. Следовало свести его инициативу к минимуму; об этом просила и Инга.

Она появилась, когда мать ушла в ночную смену. Весь день прошел в напряженном ожидании. Алик быстро примчался из школы, сделал уроки (под моим руководством) и занялся домашними делами. Многое у него получалось из рук вон плохо. Пришлось слегка отшлепать брата (большего его измученная попка не вынесла бы), но это лишь усилило его нервозность. Поэтому я отправила брата в постель, приказав раздеться догола. Теперь я связала не только запястья, но и лодыжки ...

Алика. Затем дождалась Инги.

Подруга была просто сногсшибательна: в короткой черной юбке, кожаном жакете и туфлях на высоких и очень острых каблучках. Инга не была, собственно говоря, красива, но изысканные тени, подчеркивавшие изгиб бровей и изящество губ, создавали облик холодной и жестокой хозяйки, привыкшей повелевать.

Мы расцеловались, я выразила свое восхищение ее безупречным вкусом и проводила Ингу в комнату Алика. Тот попытался привстать, но веревки оказались надежными, и мальчик мог только наблюдать, как мы входим, как Инга снимает жакет и юбку. Оставшись в черном бюстгальтере, чулках и трусиках, она подошла и осмотрела Алика, уделив особое внимание восставшему члену. Я прокомментировала, обращаясь к брату:

— Это Инга. Вы уже встречались, но теперь будете общаться более тесно и, надеюсь, подружитесь. Инга займется твоим воспитанием. Слушайся ее так же, как меня, и у нас все будет замечательно. Понял?

Алик вынужден был согласиться вслух на все, что Инга собиралась с ним освоить. Мальчик явно не ожидал столь быстрого исполнения желаний и сильно оробел. Я, кивнув ему, вышла за дверь. Впрочем, оставленная щель позволяла мне разобрать все, что происходило в комнате.

Инга погладила живот и бедра Алика, пообещав ему:

— Ты мне очень нравишься: Такой скромный и чувствительный: Но сегодня я не стану тебя развязывать, чтобы все было как можно лучше. А для этого ты должен удовлетворить меня как минимум трижды. Давай-ка начнем.

Она скинула трусики и предложила Алику понюхать их. В конце концов эта деталь туалета оказалась у мальчика во рту, а Инга начала медленно, постанывая, насаживаться на член. Когда Алик вошел в нее до отказа, Инга замерла и глубоко вздохнула.

— Теперь начнем наши скачки: Только когда захочешь спустить, кивни мне, пожалуйста.