Староверы

https://mrakopedia.net/wiki/Староверы

— Слышь, Валер, а здесь сомы водятся? — спросил Семён.

Валера бросил окурок в воду, сплюнул и мотнул головой:

— Не! А что?

— Да так! — махнул рукой Семён.

Солнце уже нырнуло за кромку леса на высоком правом берегу и сразу стало заметно прохладнее.

— Бля, не в ту протоку вошли! — сказал Валера.

Эту фразу он произносил уже в третий раз, поэтому Семён промолчал. Ну, не в ту и не в ту — что ж теперь поделаешь?! Всё равно бензина почти не осталось, так что остаётся покорно ждать, пока река сама не принесёт лодку в село. Зато каких они хариусов наловили — во!

— Ночью только дома будем! — досадовал Валера.

Семён свесился с борта и принялся глядеть в воду. Глубина реки на этом участке превышала два метра, но вода была столь прозрачной, что отчётливо были видны неправильной формы камни, пряди водорослей и топляки, лежащие на дне со времён лесосплава. Спустя минут пять или десять Семён увидел нечто большое, вытянутой формы, что вполне можно было бы принять за бревно, если бы оно не двигалось поперёк русла.

— Слышь, Валер, я, эт самое, кажись, опять сома видел!

— Задрал ты со своими сомами! — отмахнулся Валера. — Какие тут, на хер, сомы?!

— Ну, может, и не сом, — засомневался Семён. — Но какая-то здоровая рыба. Очень здоровая. Больше нашей лодки.

— Не гони! — Валера скривился. Он откинулся на борт лодки и закрыл глаза, дав понять, что разговор его утомил.

Семён перестал пялиться в воду и перевёл взор на проплывающие мимо почти отвесные, отшлифованные ветром и временем скалы. На скалах жались берёзки, а там, где камень разрывали трещины, мало-мальски наполненные почвой, торчали кривые ели, цепляясь за склоны щупальцеподобными корнями.

Берега казались безжизненными, но Семён вспомнил, что если каким-то чудом найти тропку меж утёсами, то там, за стеной леса, будет деревенька староверов. Староверы эти изредка наведывались в село, делали кое-какие покупки: крупу, немудрёную одежду, разные мелочи. Они никогда не приводили с собой детей, и в сельской школе их дети тоже не учились. Укладом жизни староверов Семён не особо интересовался, однако в детстве спрашивал у матери, почему, мол, их так называют — староверы? А мать лишь пожимала плечами и говорила, что все всегда их так звали. Ещё Семён припомнил, как бабушка, пока была жива, несколько раз говорила, что неправильные это староверы: настоящие-то, дескать, с бородами должны быть, а у этих и лица, и головы гладко выбриты. И ещё говорила, что настоящих староверов зовут кержаками, а эти, может, и не староверы вовсе, а бог знает кто... А еще в селе удивлялись, что деревня стоит в таком месте — к реке выход неудобный. Пару вёрст выше по течению или пару вёрст ниже (где берега пологие) — и вот она, река: тут тебе и вода, и рыба, и, самое главное, добраться можно куда угодно, была бы лодка, а они вглубь леса забрались, подальше ото всех. Впрочем, говорили, что прямо под их деревней есть огромная пещера, а в ней — озеро. Озеро то соединяется под землёй с рекой, и вся крупная рыба из реки в озеро уходит — лови не хочу! Кое-кто рассказывал, что деревенские даже мертвецов своих не хоронят, а прямо в озеро и бросают, чтоб рыба жирнее была. Впрочем, этим байкам мало кто верил. Но вообще-то в пещере и впрямь какая-то загадка была: года два тому назад приезжали дайверы из облцентра пещеру исследовать. Прошли вверх по реке вдоль их посёлка на трёх здоровенных надувных лодках, гружёных баллонами, компрессорами, гидрокостюмами и прочими дайверскими штучками. А вот как они назад возвращались — никто не видел. Может, и не вернулись вовсе, а сгинули там, в пещере под деревней? Семён иногда задумывался: каково это — жить, зная, что под тобой пустота?

Размышляя, Семён слишком поздно увидел, что протоку перегораживают стволы упавших деревьев. Стволы были сучковатыми, и лодку несло, разумеется, прямёхонько на эти сучья.

— Валера! Валера! — завопил Семён. — Затор!

Задремавший было Валера вскочил, пару секунд непонимающе глядел на товарища, затем бросил взгляд по курсу лодки и заматерился. Когда он схватился за вёсла, было уже поздно: правым бортом лодку бросило на здоровенную ель и заклинило меж ветвей.

— Фух! Слава богу, резину не проткнуло! — заметил Семён.

Валера молча сплюнул и взялся изучать неожиданное препятствие.

— Слышь, Сёма, — сказал он, — а эта херовина специально тут поставлена! Видишь, как стволы друг с дружкой сцеплены? Бля бу, у них там сеть! Давай-ка проверим!

Он снял вылинявшую камуфляжную куртку и, оставшись в футболке, погрузил руку по локоть в воду и принялся шарить ей под стволом, надеясь ухватить край сети.

— Ну? — спросил Семён.

— Подержи-ка меня — я поглубже поищу!

Семён ухватил приятеля за ремень, а тот свесился с борта так низко, что почти касался воды ухом. Судя по всему, попытки Валеры найти чужую сеть и поживиться на дармовщинку не имели успеха.

— Не, ни хера! — с горечью сказал он и вдруг замер.

— Что, нашёл? — с надеждой спросил Семён.

Валера не ответил. Семён легонько потянул его на себя, но тот словно разом набрал пару пудов лишнего веса.

— Сёма-а! — заголосил вдруг Валера. — Сёма, тащи меня! Тащи меня скорее! МЕНЯ, БЛЯДЬ, КТО-ТО ДЕРЖИТ!

Семён удвоил усилия, но приятель вдруг заорал нечеловеческим голосом, а потом резко выпрямился. Семён отлетел назад, ударился головой о рукоятку мотора, от боли зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел ужасающую картину: у Валеры не было левой руки. Точнее, она была, но только до середины предплечья, а ниже, там, где должна быть кисть, торчало что-то уродливое, какие-то красные мокрые лохмотья. Что-то (или кто-то) грубо, будто топором или тупым тесаком, срезало с руки плоть. Вся лодка была залита кровью. Сам Валера, не отводя глаз от изуродованной руки, раскачивался взад-вперёд и тянул на одной ноте нечто среднее между «э-э-э» и «ы-ы-ы».

Семёну стало дурно. Он почувствовал, как по телу разливается слабость, подкатывает тошнота и пот выступает изо всех пор. Но в следующее мгновение накатил страх, махом прогнав всякую дурноту.

«Главное — не паниковать!» — решил Семён.

В первую очередь надо перевязать рану. Аптечки в лодке, разумеется, не было, поэтому Семён стащил рубаху и, собрав в кулак волю, взялся неумело обматывать ею культю. Он весь перепачкался кровью, но, завязав рукава узлом и как следует затянув его, остался вполне доволен. По крайней мере, кровотечение удалось остановить. Во время процедуры Валера оставался совершенно безучастен, по-прежнему раскачиваясь и подвывая. Хорошо хоть не мешал!

Далее следовало добраться до берега. Семён вытащил весло из уключины и взялся отталкиваться им от ствола ели, намереваясь освободиться из плена. После изрядных усилий ему это удалось, и он потянул лодку к берегу, перехватываясь за ветки.

Когда до прибрежных зарослей рдеста оставались считанные метры, в днище лодки что-то ударило. Поначалу Семён не придал этому значения, но удар повторился — на сей раз в левый борт — и был такой силы, что загудела туго натянутая резина. Семён замер. В какой-то момент ему показалось, что он видит метнувшуюся под ствол ели гигантскую рыбину, ту самую, что он видел часом раньше. Может, всё-таки здесь есть сомы? Ладно, сом или не сом, а надо действовать дальше. Ещё бы Валера на нервы не капал, а то и так тошно... Сидит и скулит, как дитё...

— Валер, ты, эт самое, заткнись уже, а?! — выкрикнул Семён. — Живой ведь, ё-моё!

Приятель его не слышал. Семён зло сплюнул, схватил весло и принялся ожесточённо им работать. Ещё чуть-чуть — и можно будет спрыгнуть в воду, раскатав голенища резиновых сапог...

По толстой резине днища что-то скребнуло, и тотчас у самого борта над водой показалась здоровенная чёрная спина, покрытая то ли чешуйками, то ли наростами. Мощное вытянутое тело двигалось быстро и плавно. Это было настолько неожиданно, что, не задумываясь, Семён со всей силы двинул по спине неведомого существа ребром весла. Аж руки отбил.

Монстр словно был готов к нападению. Он нырнул, в долю секунды извернулся под водой и вынырнул вновь. На поверхности показалась безобразная круглая голова, вооружённая какими-то острыми отростками, которые тут же впились в борт лодки. Туго натянутая резина громко треснула, из лодки, гудя, начал выходить воздух, корма просела, и Семён с Валерой, не удержав равновесия, повалились в реку.

Холодная ванна вывела Валеру из состояния ступора. Он встал на ноги (глубина в этом месте была примерно ему по грудь) и, кашляя и отплёвываясь, двинулся к берегу так быстро, как мог. Он ни разу не оглянулся, пока не оказался на суше.

Семён же, увидев, что часть их вещей пошла ко дну, а часть поплыла по течению, несколько растерялся. К тому же он ни на секунду не забывал о чудовище, которое было где-то рядом и могло напасть снова. Весло Семён из рук выпустил, но зато взял небольшой топорик (без которого, как известно, ни турист, ни рыбак и шагу не сделают). Так, держа топор в высоко занесенной руке, Семён пятился к берегу, не отводя глаз от поверхности реки и стараясь не поскользнуться и не запнуться о подводные камни.

Когда вода доходила до середины бедра, и Семён чувствовал себя уже почти на твёрдой земле, его взор уловил стремительно приближающуюся тень. Атака монстра была молниеносной, но и человек не дремал, и, когда уродливая голова жуткого существа поднялась над водой, Семён, издав дикий вопль, со всей силы опустил на неё топор. Топор вырвало из рук, сам Семён потерял равновесие, плашмя упал в воду, вскочил и ринулся на берег, поднимая тучи брызг.

— Сёма-а! — позвал Валера. — Что это за херня вообще?

Семён не ответил. Он сидел прямо на гальке, весь мокрый, выбивая дробь зубами, и пытался проанализировать ситуацию. А ситуация, в двух словах, была такова: они случайно зашли не в ту протоку, которую кто-то зачем-то перегородил брёвнами, и застряли в ней; на них напало неизвестное существо, в результате они лишились лодки и сидели теперь, замерзая, на берегу без связи, без спичек, даже без топора. Валера к тому же был серьёзно ранен.

«Невесело, блин!» — подвел итог Семён.

— Слышь, Сёма! — снова позвал Валера. — Я не помру?

«Откуда ж я знаю!» — буркнул под нос Семён, но вслух произнёс:

— Да не! Не должон!

Прозвучало фальшиво, конечно.

— Х-холодно, гад! — сказал Валера. Его трясло от холода, боли и кровопотери так, что каждое слово давалось с трудом. Семён едва его понимал.

Смеркалось. Воздух становился всё холоднее. Надо было что-то делать.

— Помнишь, ты говорил, что тут, за лесом, есть деревня староверов?

Валера едва заметно кивнул.

— Я, эт самое, что думаю-то... Надо, наверное, к ним идти — просить помочь. А то ведь это... по-другому никак! — изложил Семён.

— А иди! — Валера снова кивнул. Сам он обессилел настолько, что едва ли мог встать на ноги, не говоря уж о том, чтобы куда-то идти. Семён это понимал.

— Слышь, Валер, я тебе это... лапника наломаю! — пообещал он, скинул мокрую насквозь куртку и тотчас взялся за дело.

За несколько минут Семён наломал целую кучу пихтовых и еловых веток, и Валера мог теперь не опасаться застудить почки. Сам Семён разогрелся так, что от его мокрой куртки пошёл пар. Семён отдал её Валере, который по-прежнему трясся как в лихорадке, — хоть и мокрая, а всё же одежда! Потом Семёну пришла в голову идея, что неплохо бы укрыть приятеля и сверху — тогда тот гарантированно не замёрзнет. Он вновь принялся карабкаться к ближайшей пихте, когда услышал сильный всплеск со стороны реки.

Сердце замерло. Семён резко повернулся, пошатнулся, оступился и съехал по склону на собственном заду.

У самого берега монстр бился в агонии. Его вытянутое (и впрямь будто сомовье) тело несколько раз судорожно изогнулось, а затем замерло, свернувшись запятой.

Семён выковырнул из земли булыжник и что было сил метнул его в чудовище. Камень глухо шлёпнул по телу и булькнул в воду. Тварь не шелохнулась.

«Сдохло!» — торжествующе подумал Семён. Осмелев, он решил рассмотреть, что за чудище явилось причиной их злоключений. То, что перед ним не сом и вообще не рыба, он давно понял.

Монстр был омерзителен. Вытянутое, как у гигантской гусеницы, сегментированное тело, членистые конечности, передние — с клешневидными отростками. Тварь была явно больше трёх метров в длину и толстой, как хорошая свинья. В особый же трепет Семёна вогнал вид передней части существа. Она была округлой и больше всего напоминала человеческую голову — выпуклый лоб (с глубокой раной от топора), глубоко сидящие чёрные круглые глаза — вот только ниже располагалось вертикальная пасть, окружённая кожаными складками. Из-под складок, словно две пилы, торчали костяные зазубренные пластины. «Будто манда с зубами!» — с отвращением подумал Семён. От мысли о том, что их обоих едва не сожрала подобная мерзость, его затрясло и едва не вывернуло.

— Что ж ты за дрянь-то такая? — пробормотал он, разглядывая существо.

Наверное, какой-то мутант, решил Семён. Мутантов он видел в кино. Знал, что они бывают страшными, за редким исключением — злобными, и что появляются они от радиации. Семён вспомнил, что от кого-то слышал, как лет этак дцать назад, во времена юности его родителей, неподалёку от этих мест проводили подземные ядерные взрывы. И ещё этот кто-то говорил, мол, в тех местах с той поры черника размером с яблоко и грибы по пояс человеку. Наверное, и эта нечисть оттуда же...

По телу «нечисти» пробежала слабая волна.

— У! Не сдохло ещё! — насторожился Семён и на всякий случай отступил на пару шагов. Может, показалось? Нет, вот опять зашевелилось... Кожаные бородавчатые пластины, покрывающие спину чудовища, ходили ходуном. Казалось, что монстр устал притворяться мёртвым и теперь поигрывает мышцами, разминаясь перед броском.

Семён вновь выворотил тяжёлый, килограммов на семь-восемь, неправильной формы кусок скалы, развернул его острым выступом вниз, поднял над головой, опасливо подойдя вплотную к лежащей в воде туше, и разжал руки. Камень ударил чудовище прямо в середину спины. От удара плоть монстра лопнула и разошлась. Тело существа словно распалось вдоль на половинки, явив миру внутреннее содержимое. А там...

Семён, не сдержавшись, сдавленно ойкнул, матюгнулся и отшатнулся.

— Сёма-а, что там? — донеслось из шалаша.

Семён не ответил. Он просто не мог выдавить ни слова: во внутренностях чудовища лежал человек.

С минуту, а то и более, Семён стоял, глядя в одну точку, пытаясь успокоить дыхание. Затем, убедив себя, что мертвецов бояться нечего, на негнущихся ногах подошёл к монстру и заглянул в его разверзшееся чрево. И опять почувствовал тошноту.

Мертвец был голый, покрытый мерзкой на вид красновато-бурой слизью. Он лежал на спине, вытянув руки вдоль тела, и больше всего походил на мирно спящего туриста в узком спальном мешке. Судя по всему, монстр заглотил его целиком, как змея заглатывает пойманную мышь. Семён определил, что перед ним мужчина, но молодой или старый — сказать не мог. Пристально разглядывать не успевшего перевариться в желудке неведомой твари покойника у Семёна не было ни малейшего желания. В его облике и так было что-то странное, но что именно — Семён так и не понял. Зато он понял, что ситуация становилась всё сквернее: теперь ко всем их бедам добавился ещё и мертвец. А меж тем тьма сгущалась, ночь вступала в свои права, и ждать рассвета в компании с раненным приятелем и загадочным монстром с непереваренным незнакомцем во внутренностях ох как не хотелось!

Семён вспомнил о своём намерении просить помощи у староверов. Он посмотрел на лес, превратившийся в монолитную чёрную стену, понял, что до деревни не дойдёт, непременно заблудится, и чуть не заплакал от бессилия. А потом ему вдруг всё стало безразлично: пережитые волнения и усталость совершенно истощили организм. Хотелось просто лечь прямо на холодные прибрежные камни и отключиться. Собрав крупицы воли, Семён залез под большую разлапистую ель, скукожился среди её ветвей, поджал ноги, обхватил колени руками.

На реке воцарилась ночная тишина. Валера молчал, даже не стонал. «Отключился или помер», — равнодушно подумал Семён. Сам он постепенно впадал в некое забытье, не обращая внимания на холод и мокрую одежду. В таком пограничном состоянии, когда вроде бы не спишь, но нет ни мыслей, ни эмоций, ни желаний, он и провёл ночь.

Из оцепенения Семёна вывели голоса. Это случилось ранним утром, ещё до восхода солнца. Кто-то негромко переговаривался на берегу. Семён встряхнулся, вылез из импровизированной берлоги и, морщась от боли в затёкших ногах и спине, выпрямился.

У кромки воды, возле самой туши мёртвого чудовища стояли и разговаривали двое. То были типичные староверы, такие, какими их видел Семён: одинаково небрежно одетые, бледнокожие, совершенно лысые, а потому кажущиеся чуть ли не близнецами. Один из них опирался на толстую сучковатую палку.

«Валера!» — вспомнил вдруг Семён. Почему они не помогают Валере? Он же ранен! Может, они не разглядели его под грудой елово-пихтового лапника? А вдруг он и впрямь умер ночью?

Как бы то ни было, по крайней мере, одному из приятелей требовалась помощь, и староверы были единственными людьми, кто действительно мог помочь. Семён набрал в грудь воздуха, чтобы закричать, но оказалось, от холода лишился голоса и сумел исторгнуть лишь жалкий сип.

Его не услышали. Потому он заковылял по склону к стоящим на берегу людям, неуклюже размахивая руками.

Староверы обернулись и изумлённо уставились на явившееся из леса человекоподобное существо в мокрой, облепленной хвоей одежде, машущее скрюченными конечностями и издающее нечленораздельные звуки. Оба не проронили ни слова, пока Семён не остановился буквально в двух шагах от них.

— Эт самое... здрасьте, короче! — выдавил он.

Староверы пропустили приветствие мимо ушей. Тот, что был с посохом, ткнул пальцем в Семёна, потом в монстра и спросил, тщательно выговаривая каждое слово:

— Ты убил его?

— Ну! — выдохнул Семён.

Староверы переглянулись. Семён решил, что ему не верят, похлопал себя по груди и сказал:

— Я! Топором!

Староверы снова переглянулись. Спрашивавший выпрямился, отступил на шаг, перехватил палку и с размаху хватил Семёна по голове прежде, чем тот успел что-либо сообразить.

Окружающий Семёна мир сначала сжался до светящейся точки, а потом и вовсе пропал.

∗ ∗ ∗

Темнота. Шелест голосов. И боль, будто по темени методично стучит молоток. Семён попытался открыть глаза. Невидимый молот стал бить чаще и сильнее, желудок подпрыгнул к самому горлу. Семён вновь зажмурился, разглядывая разноцветные узоры перед закрытыми веками. Попытался понять, где он и что с ним, прислушиваясь к ощущениям, но осознал лишь, что лежит на спине на чём-то твёрдом и ровном, скорее всего, на гладко оструганных досках. Попробовал пошевелиться и обнаружил, что не может — что-то плотно охватывало его тело от шеи до лодыжек.

Семёну это не понравилось. Очень. Забыв про боль, он вновь открыл глаза. Взору открылся шестигранник уходящих высоко вверх бревенчатых стен с прорезанными в них узкими продолговатыми окнами без стёкол. Стены поддерживали толстенные, потемневшие от времени балки крест-накрест.

Собрав волю, превозмогая боль, Семён медленно-медленно приподнял голову и осмотрелся.

Он находился в просторном здании, более всего напоминающем сельскую церковь, только без икон и свечей. На расстоянии в несколько шагов от него стояли плотной толпой староверы: одинаково одетые, одинаково бледные, одинаково лысые, почти одинакового роста и неопределённого возраста, а потому совершенно неотличимые друг от друга. Стояли, глазели и молчали. Сам же Семён, совершенно голый, лежал на длинной деревянной скамье, надёжно прикрученный к ней верёвкой.

Семён вновь крепко зажмурился и с минуту пытался убедить себя, что всё происходящее либо дурной сон, либо галлюцинация. А когда не сработало, застонал:

— Э-э!... Вы чё, суки, вы чё творите-то?! Эт самое.... попутали, что ли?!

Староверы безмолвствовали. Семёну вдруг стало страшно. Очень страшно. Нестерпимо. Так страшно, что хоть реви белугой.

Семён всхлипнул. Потом несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, открыл глаза и уставился на окруживших его людей со спокойствием приговорённого, уже положившего голову на плаху.

— Чё вы пялитесь? Чё вам от меня надо-то? — выдавил он.

От толпы староверов отделился один, вплотную подошёл к Семёну и присел на корточки, так что они теперь смотрели прямо в лицо друг другу.

Семён впервые видел жителя деревни так близко. Несмотря на собственное незавидное положение, он ещё не утратил способности удивляться, а потому с изумлением взирал на абсолютно гладкое, без щетины и морщин, лицо, обтянутое белой, почти прозрачной кожей. Ни малейшего намёка на возраст. Вот только во взгляде что-то такое, что Семён сразу решил — перед ним глубокий старик. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Семён спросил:

— Где я?

Старовер молча повёл рукой. Повинуясь жесту, толпа раздвинулась, и Семён увидел, что невдалеке стоит ещё одна длинная дощатая лавка. На лавке лежал Валера, тоже совершенно голый. По тому, что он не связан, и по тому, как безвольно свисала до самого пола его объеденная до костей рука, Семён понял — приятель мёртв. А сам он остался один на один с целой деревней странных и далеко не дружелюбно настроенных людей. Ему вновь захотелось плакать.

Тем временем старовер заговорил. У него был высокий, почти женский голос.

— Это наш Храм. Наше кладбище. И наше гнездо, — сказал он, чеканя каждое слово. — Здесь мы впервые видим дневной свет, и здесь же наши бренные тела обретают своё последнее пристанище. И сюда мы приходим, дабы выказывать почтение нашему Отцу.

Произнося последнюю фразу, старовер почтительно посмотрел куда-то. Семён, как мог, изогнул шею и задрал голову. Боль нахлынула новой волной, Семён вновь зажмурился, но успел разглядеть нечто, напоминающее скульптуру то ли червя, то ли змеи, вырезанную из цельного ствола какого-то невероятно корявого дерева.

— Вы называете нас староверами, — услышал Семён. — Что ж, вы правы: наша вера стара, очень стара. Мы жили здесь и воздавали почести нашему Отцу задолго до того, как ваши покрытые волосами и одетые в шкуры предки пришли в эти края. Сначала их было мало. Иногда они убивали нас, мы тоже убивали их, но... но потом их становилось всё больше и больше, они стали хитрее и осторожнее. Тогда мы поняли, что нам надо научиться жить рядом с вами. И мы стали меняться. Мы стали похожими на вас. Научились строить дома, подобные вашим, носить ваши одежды, пользоваться вашими вещами и говорить как вы.

Старовер замолчал. Семён попытался переварить услышанное, но понял, что ничего не понял. Старый пень нёс явный бред. Сектант, что с него возьмёшь!

— Мы давным-давно живём в мире с такими как вы, — продолжил старовер. — Мы не лезем в вашу жизнь, а вы — в нашу. Но ты — ты убил одного из нас! Убил неразумное дитё!

«Да не убивал я! Его монстр убил!» — хотел было заорать Семён, но осёкся. Из глубин памяти всплыл вдруг сюжет мельком виденного некогда по ТВ фильма про какое-то негритянское племя, которое считает крокодилов своими родственниками, про дикарей, готовых убить любого, кто вздумает поохотиться ради куска крокодиловой кожи. А если эти монстры, кем бы они ни были, тоже что-то вроде священных животных?

Пытаясь оправдаться, Семён залепетал про то, что он не виноват, что чудовище само напало на них, а он лишь оборонялся...

Старик снисходительно покачал головой.

— Да-да! — сказал он. — С детьми такое бывает! Но возрадуйся: твоё тело и тело твоего умершего сородича станут плотью наших детей.

Он повёл рукой, и толпа вновь расступилась. Семён приподнял голову и увидел нечто, напоминающее колодезный сруб, над которым возвышался треножник с подвешенной на нём системой блоков. Сруб был закрыт крышкой.

— Воздадим же пищу детям нашего Отца! — провозгласил старец.

Толпа запела. Семён не мог разобрать ни единого слова, но от этого слаженного высокоголосого хорового пения, завораживающего и жуткого одновременно, его и без того измученная страхом душа совсем сжалась в комок.

Он видел, как четверо староверов с благоговением сняли с колодца тяжёлую крышку. И тотчас к пению прибавились новые звуки: Семён отчётливо слышал плеск воды, тревожимой чьими-то большими и тяжёлыми телами. Затем те же староверы аккуратно взяли лавку с телом Валеры, поднесли к колодцу (теперь Семён не сомневался, что это действительно колодец), опёрли один её конец о край сруба, а другой приподняли. Ногами вперёд труп скользнул в жерло колодца.

Хор умолк. Стало непривычно тихо. В этой тишине Семён услышал, как тело его приятеля глухо шлёпнулось о воду, а затем окружающее пространство вновь наполнилось звуками неистово плещущей воды.

— Отец благословил эту пищу! — провозгласил старец.

Четвёрка староверов подошла к Семёну. Он понял, что пришла и его очередь отправиться в колодец. Он вообще многое понял — кусочки пазла вставали на свои места. Он понял, что именно показалось ему странным в мёртвом теле, обнаруженном в утробе убитого монстра: тот «человек» не имел ни сосков, ни пупка, и, наверное, половых органов у него тоже не было. Он понял, почему среди жителей деревни не было ни детей, ни стариков. Тот старовер не был жертвой чудовища! Он готовился вылупиться из него, подобно стрекозе, разрывающей покровы своей личинки.

В храме вновь запели.

Семён редко задумывался, как именно он умрёт. Ему всегда казалось, что каким бы ни был его смертный час, он уйдёт из жизни достойно. Но когда лавку с ним подняли и понесли, он начал извиваться, рыдать и материться.

Лавка стукнула о край колодца, один из староверов, потянув конец верёвки, ослабил путы, и Семён полетел вниз. Ногами вперёд.

Говорят, что у человека, стоящего на пороге собственной гибели, время замедляется, становясь вязким, как патока. За то мгновение, что длилось падение Семёна, он успел разглядеть многое. Он увидел поверхность озера, из вод которого исходил загадочный фиолетовый свет, и свод громадной пещеры, озарённый этим сиянием. Он увидел множество мощных гибких тел, хищно скользящих по светящейся глади. А ещё он не увидел, но физически ощутил присутствие чего-то чудовищно огромного, чего-то живого и невообразимо древнего. Того, кто скрывался под толщей вод и испускал свет, наполняющий весь этот поразительный подземный мир. Того, кто порождал легионы подводных тварей. Того, кого жители деревни почитали, как своего Отца.

Автор - Пётр Перминов

Первоисточник - https://darkermagazine.ru/page/pjotr-perminov-starovery