Старик

Старожилы рассказывали, что никто не помнил, как старик появился. Просто однажды обнаружили, что над брошенным домом плотника, царствие ему небесное, вьётся дымок. Пошли мужики разбираться, кто с топором, кто с дрекольем, кто так, с кулаками — увидели его. Мрачный, угрюмый, в роскошном, но ветхом костюме, он вышел на крыльцо и посмотрел исподлобья. Неизвестно почему, но толпа шарахнулась, даже крепкий кузнец ощутил щекотливые мурашки на спине.

— Надолго не задержусь, — тяжело молвил старик, — не серчайте, люди добрые.

— Зла не задумал? — спросил староста, насупившись и крепче сжав вспотевшей ладонью шершавое топорище.

— Не потревожу вас ничем, — ответил старик царственно и строго.

— Живи тогда, — пожевав губами, заключил староста. Мужики развернулись, пошли обратно к деревне — дом стоял чуть на отшибе — но каждый чувствовал спиной пристальный взгляд старика. Не оглядывались.

Рассказывали ещё, что в деревню он почти не ходил, лишь забредал на базар за продуктами. Грубить не грубил, напротив, был учтив, но мало кому хотелось общаться с ним. Во-первых, очень уж странный взгляд был у старика — казалось, всю душу вынет, пока ответит, как дела у него. Во-вторых, по ночам иногда видели яркий свет и цветной дым у дома плотника; пугались. Староста ходил, выяснял, зачем народ он стращает, да вернулся несолоно хлебавши — был старик вежлив, но непреклонен.

Толковали люди, что однажды сына мельника он спас. Тот больной был, припадочный, как начнёт трястись и пену ртом пускать — разбегались все; думали, демон в нём сидит. Уж куда мельничиха только ни ездила, к каким отцам ни обращалась, всё без толку; не мог никто демона прогнать.

В воскресный день на базаре выбирал старик мясо. Любил он с кровью, чтобы текло, и, зная его пристрастия, мясник всегда приберегал кусок — платил старик щедро, не торгуясь. И была тут же мельничиха с сыном, и опять в припадке биться он начал. Испугались все, да только старик не растерялся — подскочил, усадил, язык вытащил, в рот что-то засунул. Кончилась пена, мельника сын в себя пришёл, а старик, ни слова больше не говоря и даже взгляд не обратив к нему, мясо взял и прочь пошёл. На следующее же утро отдал мельнику странного вида пилюли, уверяя, что сын его излечится через них.

Вестимо, что стали после этого к старику лучше относиться — да только ему всё равно было. Как смотрел на всех свысока, так и продолжал.

Закончилось всё столь же внезапно и странно, сколь и началось. Приехали однажды в деревню люди в страшной чёрной одежде с форменными нашивками. Наставили ружья на старосту и спрашивают: не появлялся, мол, такой-то у вас? У старосты же пятеро малых, ему семью кормить надо, и махнул он рукой в сторону плотникова дома. Чёрные эти туда припустили что есть мочи, да только вернулись ни с чем. Плотников дом оказался таким же полупустым и заброшенным, как и был раньше, будто и не жил никто живой там. Поколотили они немного старосту, да ушли; только палец ему сломали, а он и рад, что легко отделался.

С тех пор старика в деревне не видели. А рассказал мне эту историю бродяга, что устроился угольщиком на пароходе через океан, к лучшей жизни. Когда я его угостил пивом, он развязал язык и заявил, что был тогда пацанёнком и видел, как старик этот яму в лесу копал и что-то туда складывал. Увидел, что пацан за ним смотрит, рукой махнул, и сверкнул яркий свет. С тех пор бельмо у него на левом глазу, что является фактом неподдельным и наблюдаемым.

Так я слышал от того угольщика, и так рассказал вам, а уж верить или нет — дело ваше. Налейте-ка выпить, больно в горле пересохло.