Сотни мужчин с искалеченной психикой вернутся с СВО. Как им жить дальше?

Алексей (имя изменено) — один из нескольких тысяч человек, уехавших из ХМАО на специальную военную операцию на Украине. Вернувшись в Нягань в отпуск, он столкнулся не только с последствиями своего ранения, но и с психологической травмой: военнослужащий не мог спать и кричал во сне.

Когда СВО закончится, в Россию вернутся сотни тысяч таких, как Алексей. Для них последствия могут быть куда хуже: посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) ветеранов может лишить их карьеры и семьи.

Снова стать частью общества военным помогает психологическая помощь. Сейчас эта работа ложится во многом на плечи специалистов-энтузиастов и родственников военнослужащих. NEFT пообщалась с несколькими социальными центрами ХМАО, чтобы разобраться, что ждет в мирной жизни вернувшихся с фронта и их семьи. 

Половина вернувшихся может страдать от ПТСР

В 2022 году для участия в СВО мобилизовали не менее 2,5 тыс. югорчан. Мы не знаем количество добровольцев и контрактников, но предполагаем, что по крайней мере несколько тысяч человек после окончания конфликта вернутся в ХМАО.

Сейчас вернувшихся из Украины не так много. Чаще всего, это военные, приехавшие в отпуск, контрактники и солдаты, получившие инвалидность. С ними работает психолог и директор АНО «Центр социального обслуживания населения «Родник» Ольга Тараненко из Нягани. Вот какими она их видит сейчас:

Посттравматический синдром, или ПТСР — опасное психическое расстройство. Оно может возникнуть у человека, пережившего очень тяжелое событие: теракт, военные действия, сексуальное насилие, пытки, смерть близких и так далее. Получившие ПТСР люди даже спустя годы могут страдать от депрессии, панических атак или вспышек агрессии. В самых тяжелых случаях пациент никогда не сможет вернуться к нормальной жизни.

Военные очень часто возвращаются домой с этим диагнозом. Согласно зарубежным исследованиям, от посттравматического расстройства в результате военных действий страдают от 1 до 34,8% респондентов. Российский ученый, доктор медицинских наук, руководитель Высшей школы организации и управления здравоохранением Гузель Улумбекова считает, что ПТСР в той или иной форме возникает у половины участников военных действий.

Находясь в зоне военного конфликта длительное время, человек меняется, объясняет психолог Ольга Тараненко. Ему становится сложно говорить на одном языке с теми, кто не пережил то же, что и он. Изменения настолько серьезны, что демобилизованному будет сложно вернуться, например, к прежней профессии. 

«Из нашей организации мобилизовали инструктора по лечебной физкультуре. Он и сейчас в зоне СВО, но приезжает в отпуск, и мы видимся. Когда он в первый раз зашел на порог учреждения, в одну секунду я увидела, что человек изменился: совершенно другие глаза, другой взгляд. Прежним он никогда не будет. Вряд ли он после СВО сможет снова работать в системе «человек-человек», где нужно будет тратить эмоции на уязвимые категории граждан: инвалидов, пожилых людей», — поделилась с NEFT психолог.

Ольга постоянно работает с женами военнослужащих из ХМАО, и они уже отмечают изменения в своих мужьях. Партнерам еще до окончания СВО становится все труднее найти общий язык.

«Как мне теперь жить?»: признаки психотравмы

Зачастую вернувшиеся с СВО мужчины не могут найти себе места и чувствуют себя потерянными, рассказывает психолог Нина Мацкова, которая курирует проект помощи участникам СВО и их семьям в югорском центре социальных услуг «Душевные люди»[1]. Часто ей приходится слышать «Я не знаю, как себя применить» или «Как мне теперь жить?»

Ярче всего психотравма проявляется у менее психически стабильных людей, и чаще всего это агрессия. Вернувшиеся с СВО югорчане рассказывают психологам, что реагируют на своих родных и близких не так спокойно, как раньше — обычные вещи начинают их раздражать. Многие понимают, что их реакция неадекватна: «Я не хотел так резко реагировать, но не получилось иначе». 

Но есть и другие люди. Считается, что их психика более устойчива, поэтому никаких внешних проявлений ПТСР у них может долгое время не быть. О проблемах они предпочитают молчать, и распознать их травму сложнее. Например, участник СВО Алексей, о котором нам рассказала Нина, в целом вел себя как обычно, но очень плохо спал. От помощи отказывался, потому что «не видел в этом смысла».

Отвести военного на терапию сложно

Первой в центр «Душевные люди» пришла жена Алексея, когда тот был на фронте. По словам Нины Мацковой, у женщины был очень высокий уровень тревоги, но благодаря работе центра тревожность уменьшилась. А потом с СВО из-за ранения вернулся и сам Алексей. Жена рассказала психологу, что военный кричал во сне и просыпался, но не помнил, что ему снится. Почему проснулся, сказать тоже не мог.

В России поход к психологу — большая редкость. По данным социологического агентства «Вебер», 80% россиян никогда не обращались за помощью к специалистам, предпочитая делиться переживаниями с семьей. 

«Если мы возьмем случай, когда человек явно нуждается в помощи, но не идет за ней, то очень хорошо работает способ, когда его близкий сам пойдет к специалисту и расскажет о результате», — подтверждает Нина Мацкова. Когда военный увидит, что его близкому стало легче, то и сам сможет найти в себе силы обратиться за помощью. 

В центре Ольги Тараненко используют похожий метод привлечь военных. Психологи организуют для них и их семей досуг — загородный отдых, чаепития, походы, рыбалку. Это помогает сблизиться с теми, кто нуждается в помощи, считает директор «Родника»: «Вернувшиеся военные с радостью идут в лес, в поход, собираются семьями. Так мы удерживаем их в поле зрения и помогаем постепенно прийти к психологу. Но это очень кропотливая, тонкая и долгая работа».

Когда близкий становится опасным

Борьбе с ПТСР военных по всему миру уделяется огромное внимание, потому что члены общества, умеющие обращаться с оружием и получившие боевой опыт, из-за своей травмы могут навредить не только себе, но и окружающим — как специально, так и непреднамеренно. 

Такое уже случалось

За два года проведения СВО накопились десятки историй о шокирующей агрессии вернувшихся с фронта. В декабре 2022 года пьяный мобилизованный до смерти избил командира в поезде. В апреле 2023-го военный из Нижнего Новгорода зарезал жену, когда приехал с СВО в отпуск, а в марте 2024 года вернувшийся из Украины доброволец убил бывшую жену, пока к ним ехал наряд полиции. В том же месяце вернувшийся с фронта житель Петербурга прямо в ресторане застрелил одного из посетителей и продолжил есть.

Ольга Тараненко уверена, что такое поведение хотя бы у части вернувшихся военных — это неизбежность. Поэтому психологически готовит к этому жен, детей и родителей. 

«В первую очередь, мы семьям стараемся объяснить, что главная работа начинается с них. Близкие люди должны найти в себе ресурс организовать конструктивное семейное пространство вокруг вернувшегося. А сам военнослужащий только на каком-то отдаленном этапе сможет прийти к психологу», — считает Тараненко. 

Алексею из Нягани повезло — конфликт на Украине не стал для него разрушительным опытом, хотя боец и получил серьезное ранение. Тем не менее, к психологу он решился прийти только вместе с женой. 

Помощь нужна и самим женам военных. Им, по наблюдениям Ольги Тараненко, становится хуже: «В 2023 году жены участников СВО были настроены куда оптимистичнее, чем сейчас. В первом квартале 2024-го их психологическое состояние ухудшилось, они в большей степени нуждаются в помощи и стали чаще обращаться к психологу».

Ольга призывает членов семей, в частности, жен военных обращаться к психологам, ведь самостоятельно выбраться из посттравматического кризиса очень тяжело. Только специалист сможет оценить, какой ресурс у женщины, что делать, чтобы этот ресурс не иссяк. Квалифицированный психолог порекомендует, как реагировать на поведение мужа, что говорить и каким голосом, даже как выстраивать освещение в доме.

Психологам нужна переподготовка

Югорские центры «Душевные люди» и «Родник» помогают бесплатно — в рамках грантов губернатора округа и президента соответственно. Они остаются одними из энтузиастов, которые взялись за борьбу с ПТСР, потому что системная психологическая поддержка от государства все еще только создается. 

В марте 2023-го в России появились клинические рекомендации по лечению ПТСР — в сущности, официальная методичка для врачей. До этого момента правил по лечению ПТСР не было, а созданный с нуля документ подвергся критике — в том числе, за устаревшие методы лечения. В этом же месяце президент России Владимир Путин поручил уделить особое внимание ПТСР военных.

В январе 2024-го глава государства предложил сделать работу участников СВО с психологами обязательной, поручив задачу фонду «Защитники Отечества». В мае работа над системой психологической поддержки все еще продолжается. 

В разных регионах переподготовкой специалистов занимаются организации с самыми разными компетенциями. Например, ответственность за это взяли Высшая школа экономики и Центр экстренной психологической помощи МЧС России, уже упомянутый фонд «Защитники Отечества», а еще общественные организации на грантовой основе и педуниверситеты. 

При этом официальную программу Минобрнауки по подготовке специалистов, работающих с ПТСР военных, по данным «Коммерсанта», забраковали — из 72 часов предложенного студентам курса только один час отводился на лечение психотравм, остальное время студентам должны были рассказывать о традиционных ценностях и религии. Ответственного за разработку чиновника уволили, а Минобрнауки теперь делает еще одну программу. 

Поэтому центры психологической помощи из Югры используют все доступные им способы помочь военнослужащим, пробуя их эффективность. В центре «Душевные люди» Нина Мацкова помимо классических консультаций использует аппарат биологической обратной связи[2]. Большой плюс использования этого аппарата в том, что необязательно разговаривать с психологом. Обычно спустя пару занятий человек сам начинает делиться проблемами со специалистом.

Такая молчаливая терапия стала идеальным вариантом для Алексея и его проблем со сном. Через пару сеансов он стал замечать, что ночью уже не просыпается, а к концу курса сон наладился. Говорит, что не помнит снов, но точно уверен, что они не те, что были до этого. 

В центре Ольги Тараненко используют разные подходы: «Мы закупили все доступные виды терапии: сенсорную комнату, ароматерапию, песочную терапию. Второе направление — это организация конструктивного отдыха. Все это нужно для профилактики деструктивного поведения участников СВО, например, алкоголизации или дисфункций разного рода. Но самое важное — профессионализм психологов. Поэтому мы продолжаем обучаться».

ПТСР не отпускает военных домой

Алексей из Нягани восстановился после ранения и снова вернулся в зону СВО. Психолог Ольга Тараненко считает, что этого следовало ожидать: желание вернуться к боевым действиям тоже является следствием травмы.

Многие из ушедших на СВО изначально были предрасположены к военной жизни и не могли найти себя в мирной, считает Нина Мацкова: «Чаще всего такие люди только в армии чувствуют всю полноту жизни. Я сталкивалась с семьями, где мужчины говорят: «Когда этот конфликт закончится, мы поедем воевать в другие горячие точки по контракту».

Алексею удалось победить последствия участия в военных действиях с помощью нескольких сеансов — ему повезло. Но психологи не могут точно сказать, насколько быстро восстановится другие югорчане. Одно понятно точно — работа с каждым, чья психика пострадала, предстоит многолетняя.

[1] Проект «Помощь во всем. Психологическая помощь участникам СВО и членам их семей с применением инновационного оборудования» создан благодаря гранту губернатора ХМАО. Руководитель центра социальных услуг «Душевные люди» — Марина Ахметгалиева

[2] Это нейроинтерфейс, который устанавливается на компьютер и подключается к специальной повязке. Она надевается на голову и излучает частоты, которые помогают мозгу прийти в норму и справиться со стрессом.