Соня Свит заблудилась в Москве и дала не тому

🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Соня Свит заблудилась в Москве и дала не тому

  
Хочется легкого, светлого, нежного,
раннего, хрупкого и пустопорожнего,
и безрассудного, и безмятежного,
напрочь забытого и невозможного.
Хочется рухнуть в траву непомятую,
в небо уставить глаза завидущие
и окунуться в цветочные запахи,
и без конца обожать все живущее.
Хочется видеть изгиб и течение
синей реки средь курчавых кустарников,
впитывать кожею солнца свечение,
в воду, как в детстве, сигать без купальников.
Хочется милой наивной мелодии,
воздух глотать, словно ягоды спелые,
чтоб сумасбродно душа колобродила
и чтобы сердце неслось ошалелое.
Хочется встретиться с тем, что утрачено,
хоть на мгновенье упасть в это дальнее...
Только за все, что промчалось, заплачено,
и остается расплата прощальная.

Эльдар Рязанов

 

          МАМА, НЕ ЧИТАЙ-2,
          или
          СЧАСТЬЕ, ПОРЕЗАННОЕ КУСОЧКАМИ
 
«Дайте музыку, скорее музыку, скорее музыку, музыку, всё кувырком!» - эти слова незатейливой песенки 70-х лучше всего характеризуют натуру девочки, девушки, молодой женщины, старательно пытавшейся жить с радостью и удовольствием.
Нечто вроде эпиграфа
 
Предисловие
      Воспоминания-дубль 2, совершенно бессовестно занявшие место в мозгах не по рангу и заставляющие меня жить почти что в двух мирах одновременно, посвящу последней трети прошлого века и своему поколению, которому эти мемуары могут быть близки. Несмотря на то, что многие из сверстников меня так и не поняли, уже не поймут и никогда не найти нам общего языка, им тоже посвящаю эту книгу. Не было бы их, не было бы многих прозрений. А я, несмотря на все свои пороки, человек благодарный.
Общего, кроме мировоззрения, с огромным количеством людей моего времени, у меня, в сущности, очень много. И даже пусть теперь между нами пролегло нечто куда большее, чем всего лишь расстояние – нас навечно и космически далеко друг от друга развели слишком разные убеждения – но то, что было общим в прошлом, осталось и никуда не денется. 
      Наше детство. Наша юность. Тогдашняя наша страна.
      Когда стану вспоминать иных, игравших важную роль в моей прошлой жизни, а теперь ставших чужими, непонятными, порой опасными, будто с другой планеты существами, то изменю их имена. Если же кто-то по-прежнему милый и близкий, свой-родной, то нечего и прятать хороших людей, правда?
      Если бы эта книжка выходила в печатном варианте, я бы наполнила её огромным количеством ностальгических фотографий из детства и юности, коих теперь можно «нарыть» в сетях неимоверное количество и в созерцание которых я иногда погружаюсь на долгие часы. Это превратилось в особый род душевного мазохизма, потому что вызывает слёзы, боль от потери навсегда, но какое-то сладостное желание этой боли не отпускает, заставляя шмыгать носом и тоннами изводить бумажные салфетки. Изображения Москвы 70-х, наших дворов, тогдашнего быта… улиц, знакомых домов и исторических мест… широких проспектов, не заполненных автомобилями, кособоких скамеечек у беззащитно открытых подъездов… Разумеется, сотни комментариев в интернете к этим фотографиям от так называемых «совкодрочеров», ненавидящих весь мир и сегодняшний день по сравнению с «прекрасным СССР», пропускаю мимо мысленного взора и сознания. У этих людей другая болезнь, не моя. И тоскуем мы о разном. Нам друг друга сроду не понять.
Кто бы мне сказал ещё лет тридцать назад, что я буду плакать над этими картинками! Фыркнула, постучала пальцем по лбу и ни за что не поверила бы.

С ЧЕГО БЫ ЭТО ВСЁ?
Накатывает волнами – до ужаса банально, но именно так. Резкими, сильными волнами израильского Средиземного моря, капризного и не очень приветливого. Местное море умеет хлестать по щекам звонкими пощёчинами, раздражённо, даже зло. А иногда бывает впечатление, что оно плюёт тебе в лицо. Хотя и обидно, но безопасно, если, конечно, не лезть в стихию при волнах больше полутора метров. А если полез, как дурак, тяжёлая махина воды вдруг обрушивается сверху, сбивая с ног и безжалостной силой утягивая на дно, что смертельно опасно и для некоторых заканчивается фатально. Пару раз я попадала под эту беспощадность, и самый кошмар – это когда понимаешь, что больше не можешь дышать. Всё!
Примерно с той же мощью накатывают воспоминания. И в точности так же сбивается дыхание почти до паралича – от неожиданности, от удивительной реальности воспоминаний; кажется, что сходишь с ума, потому что, продолжая пребывать в сегодняшней минуте, всем телом ощущаешь прошлое, затягивающее, растворяющее в себе.
Должен быть особенный момент. Тихо, опущены жалюзи. Чувствую себя расслабленно, возможно, чуть-чуть сонно. Незаметно смежу веки и...
…И вот кажется, что сейчас я, словно в американском кино про путешествия во времени, растворюсь в настоящем, «всосусь» в прошлое и окажусь на московской улице, политой июньским ароматным дождём! И побегу на здоровых и юных ногах. Домой? К себе? Дальше моя фантазия проваливается в черноту, слышны искрящие тормоза, как от аварийной остановки поезда, с противным звуком - дзззззыыыыуууууушшшшшччччч! Потому что непонятно: либо, попавшая туда, юная и здоровая, я обладаю своим нынешним сознанием, знанием и пониманием, и что тогда мне делать со всем этим в молодом теле, рядом с тамошними, тогдашними людьми, глядя на них ещё пока что снизу вверх? Или я – опять та же, какой и была в тот момент, в тех же предлагаемых обстоятельствах, но в таком случае, какой в этом смысл? Всё опять повторится сначала – плохое в том числе. Зачем?
Непонятно. Есть о чём подумать, правда? Шучу, разумеется. Разве кто-то предлагает подобный выбор и есть такая возможность?
«Живите здесь и сейчас, живите в отсеке сегодняшнего дня!» - внушал мудрый Карнеги. Учил-внушал, а выхлоп нулевой. Живу где и когда угодно, только не сейчас.
И я просто погружаюсь в воспоминания…
...Шум листвы за окном – той дачной листвы из Подмосковья, а мне десять лет. Чириканье и крик тамошних птиц – сейчас таких не слышу, в Израиле водятся другие. Стук дятла по дереву. Шум поезда со станции, которая очень далеко, но почему-то поздним вечером всегда слышен перестук колёс – за долгие годы так и не удалось разгадать эту акустическую загадку. И вот опять будто доносится до меня – ту-дух-ту-дух, ту-дух-ту-дух – далеко-далеко, словно из тумана.
Гром и запах майской или июньской грозы. Звяканье трамвая по Вятской улице, куда выходили окна нашей квартиры. Трамвай шумный, звенящий, гремящий, но я была ещё слишком юна, чтобы мне это мешало.
Сумерки, которых совсем нет здесь, на юге. Длинные, мерцающие, завораживающие сумерки средней полосы. Лето... Девичьи грёзы в сумерках.
Отражения в огромных чистых лужах после первых гроз. В них, в обычных лужах, всё вокруг казалось загадочным и волшебным, а я всегда чувствовала себя немного Алисой, которая заглядывает в Зазеркалье. Иногда подолгу смотрела в лужи! Будто ждала чего-то или кого-то – кролика с часами, например. Или киношного перетекания своего тела в Королевство кривых зеркал. Лужи в детстве и юности не раздражали, не мешали, ведь они были частью некоего чуда, которого я всегда ждала.
Я всегда ждала волшебства, веря до последнего… До чего – последнего? Хороший вопрос, но без ответа. Не помню точно, когда я перестала верить и ждать. Нет, речь не о Деде Морозе и Бабе-Яге, мои чудеса (которые для меня безусловно существовали!) – это, к примеру, инопланетяне среди нас, путешествия во времени, встречи через века…
Когда я перестала верить во всё такое? И перестала ли?
Сильнее всего память смакует лето, и ещё конкретнее – дачный период. Вечерние кузнечики, от которых можно оглохнуть. А во время захода солнца вместе с наступающей темнотой, с музыкой, доносящийся из чужого магнитофона или радио, отчего-то приходит ощущение огромности жизни и нетерпеливое ожидание чудес, которые судьба мне приготовила и непременно подарит. Какой громадной казалась будущая жизнь, каким таинственным и удивительным представлялся мир!
«Лето, лето, лето, лето твоих рук, твоих глаз – па-пам! Па-па-па-пам!» - надрывался на чьей-то даче магнитофон: им там, наверное, было громко, они танцевали, но для меня звук за несколько сот метров от субботней подмосковной вечеринки был тихим, нормальным для того, чтобы прикрыть глаза, тихонько подпевать и мечтать о тех руках и глазах.
Всё это тривиально. Через такое проходит любой человек, и, возможно, каждого однажды настигают волны воспоминаний – до деталей, до маленьких нюансов, до запахов и, казалось бы, совершенно незаметных и пустяковых звуков вроде щелчка выключателя в комнате на даче. На веранде звук совсем другой, потому что там установлен выключатель иной системы: мягкий поворот пумпочки из вертикального положения в горизонтальное. До ощущений в пальцах помню. Поворачиваешь эту пумпочку, чтобы ложиться спать, и будто в театре переключается освещение сцены при смене декораций: помещение наполняется электрическим светом от уличного фонаря. Этот свет всегда казался немного пугающим. Приятно пугающим, как будто смотришь страшный японский мультфильм «Корабль-призрак». Я плотно задёргивала занавески, но они были слишком тонкие, электрический свет пробивал жалкую защиту. Сейчас ни за что не уснула бы – не от страха, просто слишком светло! Теперь даже в темноте приходится надевать специальную повязку на глаза. А тогда... Сон приходил быстро, был крепок, сладок и казался очень коротким: только закрыла глаза – опа! – а уже утро, бушует солнце, заливаются птицы.
Банально? У всех есть подобные воспоминания про лето, про дачу, да? Но ведь лишь своё собственное ёкает в груди, только тобой пережитое, только твоё! В то же время у людей одного поколения есть много общего, и по этой причине любые мемуары авторов твоих лет имеют огромную ценность, ибо каждый, читая, испытывает радость узнавания. Вспоминая при этом своё, ты прикасаешься к общему, что и делает прошлое не просто прошедшим временем, а нашим временем. Может, последним объединяющим нас фактором.
Больше между нами нет ничего общего и уже никогда не будет. Огромная трещина разделения человечества на два (три, четыре) подвида, имеющих не просто разные базовые установки и убеждения, но даже разные инстинкты (надеюсь, читающие это учёные мужи будут снисходительны ко мне), прошла и по моему поколению тоже. Ещё как хрястнуло.
Но сейчас не об этом.
Лучше о том, о чём вспоминая вместе, мы точно не передерёмся вусмерть, а наоборот – хотя бы на время примиримся и увидим своих бывших друзей-приятелей дорогими нам людьми из далёкого прошлого. А потом расстанемся навсегда, уйдя на противоположные стороны баррикад.
Из нашего общего… Запах книг, превращавших любой будний день в маленький праздник. Вы помните запах книг? Вернее, запахи, ведь книжки так по-разному пахли.
Например, изданные давно, в 50-60-е годы: у них был особенный пряный аромат, ассоциировавшийся для меня с чем-то незнакомым, совсем новым, но очень значимым, о чём я узнаю при чтении. До замирания сердца любопытно! Книжки 70-х годов издания – новенькие, яркие, пахли иначе. «Будет клёво!» - вот так я назвала бы тот запах. Или «Ожидание приключения». Переводные книги – фантастика, детективы – всегда имели нотку горчинки порочного западного парфюма. И так далее. Я всегда нюхала книги – обложку и странички отдельно. Жмурилась, получая от этого почти животное удовольствие.
Мне не нужна была общественная библиотека (в доме было огромное количество книг), но в первом классе нас всех строем повели туда (теперь я понимаю, что правильно сделали), велели записаться и что-нибудь выбрать почитать. Вы помните запах тех библиотек? Я бы сейчас год жизни отдала, лишь бы попасть на аттракцион: «Запахи книг разных эпох. Запах районных библиотек».
Недавно довелось понюхать книжку из моих ранних лет. У меня закружилась голова и горячо брызнули слёзы: книжка пахла детством.
Мои детские книжки! Помню каждую на ощупь.
Всё чаще замечаю, что мои глаза становятся совершенно мокрыми после накативших волн памяти. И в носу как-то простудно. Правильно: большие волны – это морская вода, должно быть мокро и солоно.
Интересно, почему в определённом возрасте за …сят (в «сятном» возрасте) начинается обострение воспоминаний? Почему всплывают мельчайшие детали и подробности прошлого, от которых охаешь и закрываешь лицо ладонями? Сорок лет не думала, не помнила, и вдруг... Наверное, слишком долго мы живём, нам уже, по мнению матери-природы, нечего тут делать, только чужое место занимаем, вот она и морочит нам голову дурацкими мыслями – дразнит, издевается, сживает со свету.
Для особо чувствительных читателей: это была шутка.
Не знаю, как у других, но рискну предположить, почему со мной так случилось. В социальных сетях или в разговорах с друзьями меня вдруг поймали на том, что я часто стала говорить о прошлом, вспоминая разные моменты жизни с неожиданной нежностью и любовью. И это после всего мною написанного? «А что случилось, Рина, откуда вдруг ностальгия, неужели тебе хочется вернуться ТУДА – в совок и твоё невесёлое прошлое?»
Законное недоумение, когда знаешь, каким было это самое прошлое и что оно сделало со мной.
Задумалась. Поняла. Попыталась объяснять, но что-то у меня не очень ловко это вышло. Трудная задача оказалась – оправдаться за внезапную нежность к нелюбимому былому. Рискну ещё раз.

РАЗБОР ЗАВАЛОВ

Это случилось в мои сорок с большим гаком. Прежде не было ничего похожего: я не любила вспоминать ни прошлое, ни детство с юностью, ни их приметы. Более того: старательно вымарывала из памяти, не разрешала себе погружаться в воспоминания, потому что любая картинка "оттуда" тянула за собой какую-нибудь боль. И неслабую такую, мешающую жить боль. Так зачем заниматься мазохизмом?
Не любила вспоминать школу и с бывшими одноклассниками бежала от этих разговоров. Бежала даже от самих компаний, не очень-то стараясь поддерживать отношения с детством и юностью через приятелей из прошлого. Сами того не желая, они причиняли мне боль.
Прошлое находилось под жёстким запретом самоцензуры. Почти до собственного полувекового юбилея детство, отрочество и юность были в моей памяти персонами нон-грата. Не любила думать о них.
А потом написала книгу. Вторую, третью («Мама, не читай», «Дочка, не пиши!», «Дневник моего страха»). Раскрылась и выговорилась, сто тысяч раз обсудив всё с друзьями по несчастью, а, главное, с моим мужем. И будто тонны гноя из меня вышли!
На это понадобилось несколько лет, иногда мучительных, изматывающих периодов. Были потоки слёз, десятки бессонных ночей и изводивших кошмаров, если удавалось уснуть, и тысячи гигабайтов (или чего там?) исписанных в Ворде страниц, сотни тысяч слов.
Именно после этого всё изменилось: будто отбросили тяжеленный, грязный, пропахший тленом и плесенью занавес, открыв далёкое прошлое совершенно по-новому и позволив мне, наконец, увидеть в нём множество и прекрасного, и милого, и трогательного – того, что там было. Было! Того, что приносило радость и помогало любить жизнь.
Внезапно пришло неожиданное, удивительное понимание: в детстве и юности мною были прожиты сразу две полужизни: одна – весёлого, оптимистичного, активного ребёнка, умеющего радоваться мелочам, жадно познающего мир и стремящегося ко всё большему познанию, и ещё одна – насмерть перепуганной и повязанной по рукам и ногам девочки, до обморока боящейся плохого отношения самых близких и обожаемых людей. Я понятия не имела, как это совместить.
Детско-юношеское счастье жило во мне отдельно от страха и тоски. Между ними будто бы стояла перегородка, не дававшая им пересекаться и сталкиваться.
Однако враги мои – страх и тоска – оказались сильнее, они победили, разрушив хилую загородку, и на долгие годы загнали всё хорошее и радостное в такие дебри подсознания, что я про них просто начисто забыла! Прошлое – слово и понятие – отзывалось лишь болью и страхом.
Но стоило этих врагов раскидать, пусть даже спустя целую эпоху, как затоптанное в пыль и прах былое вышло на первый план, оказалось целым и невредимым. Я всё вспомнила, всплакнула и... научилась радоваться детским воспоминаниям, как любой нормальный человек. И теперь мне ничто не мешает.
Страхи и боль побеждены. Осталась лишь печаль осознания: я могла быть счастлива тогда в полной мере, несмотря на совок и тиранию, коммунизм и убожество. Могла бы! Такова была моя натура, меня очень многое радовало и даже приводило в восторг (я это вспомнила). Если бы не домашний дурдом, если бы рядом жили умные взрослые, если бы было побольше юмора с иронией, поменьше пафосной дури с провинциально-актёрским заламыванием рук, но самое главное – если бы было мудрое (хорошо, не мудрое, просто умное) родительское отношение к ребёнку, всё сложилось бы в моей жизни по-другому. Но мудрости взрослых не существовало в том моём детском бытии в принципе, а ребёнок (я) не был любимым. Невозможное было невозможным, всё логично.
Зато теперь, спустя миллион лет, я могу радоваться, думая о прошлом, предаваться приятным, а не мучительным воспоминаниям. И ещё фантазировать, как иначе могла бы пойти моя жизнь – даже в условиях того же «совка» и тех же правил игры, но с некоторыми важными изменениями в моём личном мире и, соответственно, в сознании, в душе.
Так хотела бы я попасть туда, в прошлое? А вот да. Только непременно с нынешним пониманием, с сегодняшним отношением ко всему. В этом случае меня не пугает совок, дефицит и прочая коммунистическая гадость. Дайте мне те мои годы, мои силы, мою натуру, уберите от меня фактор родителей-идиотов, и я, обещаю, что проживу счастливую, наполненную жизнь! Совсем иначе проживу. Даже при Брежневе и «развитом социализме». Буду очень счастлива!
Потому что родилась для счастья и созидания, разрывалась от жажды жизни, желания познать мир и сделать его лучше, непременно оставив свой след на этой планете. Старалась жить "на полную катушку". Мне просто не дали это сделать, обрезав крылья и сломав хребет – слишком рано, я не успела окрепнуть, защититься и убежать, исчезнуть, взлетев.
Любопытно, хоть кому-нибудь близко, понятно описанное мной? Без ответа пока что ощущаю себя в странном одиночестве.
Иногда развлекаюсь просмотром в интернете изображений со спутников: разглядываю те места, которые приносит волнами памяти. Вижу, какие они теперь. Часто уже совсем другие, всё изменилось, картинка для меня ни о чём. Но иногда вдруг до боли в сердце – вот же оно, то самое место! Такое же в точности, каким было тогда.
Может, нынче ночью мне опять приснится прошлое - "улучшенное, исправленное" – теперь оно часто приходит по ночам в моё сознание и зачем-то показывает вариант, «как всё могло бы быть». И потрясающе, и жестоко одновременно.
Сегодня были большие, очень большие волны. Штормило...
 

Детские страшилки помните? «На заброшенном чердаке чёрного-чёрного дома находилась чёрная-пречёрная комната, в которой хранилась чёрная-чёрная шкатулка. Эту чёрную шкатулку нельзя было открывать никогда, потому что в ней лежало…» Лежало, разумеется, что-то чудовищное, такое, от чего схватывает живот и бросает в дрожь. Например, отрезанная рука или лучше – голова.
      А в хичкоковском фильме в момент открывания шкатулки истерично, взрывая мозг, верещат скрипки, и полицейской сиреной визжит женщина.
      …И жизнь давно уже не была таким уж чёрным-чёрным домом, и чердак не заброшенный, а вполне обихоженный. Но шкатулка с запертым внутри ужасом всё-таки существовала. Она стояла в самом дальнем и тёмном углу, куда не мог достать ни единый луч света, прикрытая пледом, одеялом, подушкой и, чтоб уж наверняка, парочкой старых тяжёлых шуб. Дабы ни-ни – даже мысли не возникало добраться и открыть.
А хранилось в шкатулке далёкое прошлое – детство и ранняя юность. Я боялась их тревожить.
      В шкатулочке всё было навалено вперемешку: хорошее, плохое, страшное, весёлое, ужасное. Одно с другим перепуталось и запуталось, как бывает с украшениями у нерадивой хозяюшки, нечасто приводящей в порядок свои сокровища: янтарь намертво сцепляется с кораллами, гранатовые бусы завязываются в морские узлы с серебряными браслетиками, а золотые изящные цепочки превращаются в
Парни Снимают Секс С Проституткой
Потрахалась с негром и пошла в душ
Идеальный массаж письки для лесбиянки