Сонька курит и показывает хорошее тело
🛑 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Сонька курит и показывает хорошее тело
(из цикла «Госпожа Журавлёва»)
«Леший меня дернул так напиться!» - первая мысль Любови Петровны, когда она утром еле живой просыпается в квартире Софьи Демушкиной.
В виски похмельной женщине будто загоняют два сверла, даже моргать больно. Свёрла ввинчиваются в череп, достигают мозговой коры, потом сдают обратно, но лишь за тем, чтобы набрать ход и через минуту продолжить ритмичное ввинчивание. Под веками в остатках макияжа невидимые песчинки трутся о глазные яблоки. Губы склеились и запеклись. Во рту смердит перегаром. Голова кружится.
Любовь Петровна лежит на кровати, уткнувшись носом в подушку, разрисованную медвежатами и одуванчиками. Она чувствует боль, жажду, похмелье, ломоту во всех костях. Еще она чувствует, что всю ночь проспала в одежде, и это не пошло ей на пользу. Блузка, трусики, юбка, колготки, бюстгальтер прикипели к распластанному телу Любовь Петровны, не желая впитывать пахучий алкогольный пот.
Задержав дыхание, Любовь Петровна осторожно поворачивает чугунную шею. Позвонки хрустят, будто пересыпанные гравием. Страдальчески охнув, женщина хочет провести ладонью по мятому лицу, но отяжелевшие плечи и руки не подчиняются. А есть ли они вообще?
Поразмыслив, Любовь Петровна решает, что руки у нее по-прежнему есть, только зачем-то завернуты за спину и туго зафиксированы, как ножки циркуля – локоть к локтю. Женщина осторожно шевелит опухшими пальцами и обнаруживает кисти рук сложенными сзади, в районе поясницы. С тем же успехом они могли обнаружиться в Австралии.
«Как это понимать? – устало думает Любовь Петровна. – Здрассте-приехали! Я связанная, что ли?»
Она пробует сжать кулаки. От первого же движения в стылые кончики пальцев возвращается жизнь: их резко колет, словно Любовь Петровна вернулась с мороза без рукавиц. Крайне неохотно кровь вползает в каждую фалангу, в каждый капилляр. Противно ноет затылок, нудная боль разливается в поджелудочной железе и мокрой промежности, стянутой капроном и трусиками.
Красивые трусики и колготки - слабость бухгалтерши Журавлевой. Бесспорно, хлопчатобумажное нижнее белье гораздо полезнее для здоровья, но как порой не натянуть вместо обычных плавок облегающие трусики из сексуальной синтетической пленки? Нельзя противиться маленьким капризам и желанию очаровывать окружающих.
- Любка, в твоих трусах и юбках только на панели стоять! – фыркает на работе вечная «брючница» Зойка Первушина. – В наши годы пора бы уже образумиться, мать. Посмотреть на тебя - то ли студентка, то ли путана? Запомни: баба надевает «мини» либо когда хочет нравиться, либо когда хочет трахаться…
На что Любовь Петровна неизменно парирует:
- Тогда пусть меня трахнут так, чтобы мне понравилось!
***
Теперь женщина чувствует, как что-то сильно мешает ей между сдвинутых ног. Либо трусики во сне скомкались, либо в пах забилась складка постельного белья. Но чтобы потрогать себя и навести порядок под юбочкой, надо повернуться набок и вызволить хотя бы одну руку. В ее растоптанном состоянии – почти невыполнимая задача!
После двух-трех безуспешных попыток вытащить руки Любовь Петровна приходит к неутешительному выводу, что неизвестная сила крепко соединяет их за спиной, будто руки сшиты вместе сапожной иглой. Вдобавок, любое движение больно отдается в плечах и промежности.
Еще одна плохая новость – повозившись в постели, больная Любовь Петровна понимает, что ее затекшие ноги согнуты пополам и привязаны пятками к ягодицам. В итоге они стали вдвое короче, как если бы сумасшедший хирург ампутировал их до бедер. Даже когда Любовь Петровна приподнимется, она обречена лишь сидеть - на коленках или на корточках.
Час от часу не легче. Сомнений не остается: ночью Любовь Петровну тщательно упаковали по рукам и ногам, будто порнографическую модель для БДСМ-сессии. Скрутили сверху донизу, но зачем? Судя по всему, Любовь Петровна Журавлева лежит одетой. Она ощущает кожей мокрую ткань блузки и колготок. Значит, ее просто связали, но не изнасиловали и даже не побили. Иначе у Любови Петровны болели бы не только голова и суставы.
Пленница двигает нижней челюстью, надувает щеки, пытаясь определить, все ли в порядке с лицом. Лицо со сна кажется набрякшим и грубым, однако синяков на нем явно нет. Зубы тоже на месте, ну и на том спасибо. Хуже было бы очухаться не только похмельной и связанной, а еще голой, изнасилованной и побитой впридачу. Любовь Петровну без того под утро изводили психоделические кошмары с участием покойного мужа Степки, китайских ниндзя и зеленых чертей. Они корчили рожи, гонялись за нею по лестницам и лопались мыльными пузырями, испуская мерзкие брызги.
Любовь Петровна облизывает шершавые губы и морщится. Мучительно хочется утолить жажду, но ввиду открывшихся обстоятельств ей не удастся встать и напиться. Она даже не понимает, где находится.
- Господи, что я опять натворила? – сипит она в подушку - жалкая, связанная, потная пленница. – Леший меня дернул так напиться! Век бы этого вина в рот не брать! Зачем руки-ноги заломили, твари? Драться с кем-то полезла?
Никто не отвечает Любови Петровне.
С грудным, тяжким стоном роженицы беспомощная Журавлева перекатывается с живота на левый локоть. Теперь она видит часть комнаты в бежевых обоях и двустворчатое окно с пластиковой рамой. Если верить высоко стоящему солнцу, время на часах близится к полудню.
Женщина запоздало спохватывается, что, возможно, сегодня прогуляла работу. Или вчера была пятница, и уже наступил законный выходной? Умственный процесс стопорится из-за жуткого головняка.
К тому же все равно опоздала. Плевать, не до работы.
Любовь Петровна слабо дергает сцепленными за спину руками, подбирает пухлые колени к груди. Любой ценой нужно освободить ноги и пойти напиться воды. Холодной. Ледяной! Чтобы зубы ломило. Она способна выдуть не меньше ведра. Или пива – бутылочки три. Нет?
Представив себе масляный, химический запах ячменя и солода, Журавлева жалобно кривит сухие губы. В животе, облепленном тесными колготками, нехорошо урчит. В желудке такая тяжесть, будто бутового камня наелась. Похоже, от пива Любовь Петровну моментально вырвет. Сегодня предстоит лечиться чаем и минеральной водой без газа.
Ага, пойди тут полечись! Как Любовь Петровна ни напрягается, но подняться с уютной постели, разрисованной медвежатами и одуванчиками, не может. Усталые, онемевшие руки мешком висят за спиной и не в состоянии служить опорой хозяйке. Женщина едва не вывихивает скрипучую шею, прежде чем соображает, что крепко стянута сзади конусообразным кожаным чехлом с ремешками и завязками. Чехол походит на две сшитых вместе перчатки и прячет ее налитые, увесистые руки от кончиков пальцев до самых плеч.
Вывернутые локтевые суставы закаменели от неподвижности. Две кожаных лямки от чехла пристегнуты через плечи слева и справа, словно подтяжки. Они не позволяют Любови Петровне стряхнуть чехол с рук.
Ужасно!
- Что за херня вообще? – хрипит Любовь Петровна, с трудом прочищая горло. Накануне она наверняка выкурила тройную норму сигарет. Голос почти исчез.
Женщине в чехле-наручниках снова никто не отвечает. В комнате стоит гробовая тишина.
Напрягая измученные мышцы, Любовь Петровна перекатывается навзничь, неудобно ложится на скрученные руки. Оказывается, ночью ее заботливо укрыли покрывалом. Пленница пытается разогнуть затекшие колени (ничего не выходит, зато от мышечного усилия в виски опять вонзаются острые сверла). Смешно перебирая куцыми ногами, кое-как все же сбрасывает покрывало целиком.
Шелковая накидка с шелестом падает с кровати. Любовь Петровна видит свои бесстыдно оголенные ноги в нежном черном капроне, видит свои плотно сжатые колени. Они туго наполняют колготки и поблескивают сквозь лайкру, будто огромные электрические лампочки, обтянутые черной марлей.
Связанная женщина смотрит себе между растопыренных бедер. Любовь Петровну не оставляет ощущение, что там ее стягивают не только колготки, но и нечто тугое, чужеродное, скоблящее отсыревший пах.
Между тяжелых ляжек, сдавленный, притаился горячий треугольник чёрных виниловых трусиков, похожий на язычок почтового конверта. Под ним в тесных колготках неприятно напряглись и сплющились все женские первичные половые признаки Любови Петровны.
- Леший меня вчера дернул выбрать виниловые трусы, - Любовь Петровна изгибает непослушную, ноющую шею. Разглядывать низ живота ей мешает пышная грудь. - Господи, до чего же режет!...
Наконец она видит причину дискомфорта. И это не улучшает ей настроения.
- Блин, как собачий намордник мне надели! – вырывается у женщины.
Стало понятно, что кусает ее в паху. К кожаному чехлу за спиной крепится широкий надежный ремень, похожий на аппендикс. Он просунут женщине между ног, выныривает спереди и обматывается вокруг талии - словно на Любовь Петровну поверх колготок напялили импровизированные жесткие стринги.
Кожаный аппендикс застегнут на два стальных кольца-карабина. Кольца с защелками глубоко впились в отложения женского жира на боках, а ремень трет и будоражит промежность пленницы, когда она дергает плечами.
«Стринги-намордники» вызывают в паху сосущую, неутихающую боль, возбуждение и неудобство. Неудивительно, что «дамское оборудование» бухгалтерши Журавлевой прямо стонет и лопается! Проклятый ремень возбудил Любовь Петровну до отвратительной сырости в интимном месте, особенно вкупе с виниловыми трусиками и блестящими черными колготками.
Что греха таить, Любовь Петровна часто не может удержаться от соблазна натянуть мини-юбку и лайкровое белье, хотя знает, что будет в нем безбожно чесаться и потеть. Вчера тоже нарядилась в черный винил, под которым воздух практически не циркулирует, да еще и выспалась в нем, связанная курица!
Капроновые колготки – не менее важный предмет женской экипировки. Сколько Любовь Петровна себя помнит, она всегда носит колготки и лосины. Эластичный капрон придает бедрам упругость, улучшает кровообращение и скрадывает дамский жирок, неизбежно накопившийся к сорока годам. Ноги в колготках кажутся изящно выточенными из эбенового дерева и лоснятся как смазанные сливочным маслом. До упора натянув липкие невесомые изделия «Omsa» или «Sisi», Любовь Петровна втайне сравнивает себя с грациозной семнадцатилетней девочкой…
Ну ладно-ладно! Пусть не с девочкой и не совсем грациозной, но по крайней мере Журавлева знает, что ее крепкие ножки – это шик.
Несмотря на все плюсы, любые расчудесные колготки и трусики нелегко таскать на себе свыше суток, а Любовь Петровна надела их прошлым утром.
Сейчас согнутые ноги Журавлевой грубо обмотаны ремнями, каждая по отдельности. Женщина осматривает себя, все больше удивляясь и злясь. Два ремня соединяют ее лодыжки с бедрами, прочно прижимая пятки к ягодицам. Ноги действительно походят на ампутированные култышки. Любовь Петровна может сколько угодно сдвигать и раздвигать их, может болтать култышками в воздухе, но выпрямить – нет.
Кораллово-красная праздничная блузка с прозрачными вставками перекосилась и неудобно завернулась под мышку. Две верхних пуговки оторваны. Серая облегающая юбка закаталась почти под самую грудь. Ноги устали и отекли, сложенные как у кузнечика. Щиколотки и верхние части мясистых бедер зудят под стяжками из натуральной телячьей кожи. Чехол на руках и уздечка в промежности тоже из настоящей кожи – Любовь Петровна хорошо разбирается в таких вещах.
Она раздвигает ляжки, чтобы впустить туда толику свежего воздуха… Лучше бы не раздвигала! От трусиков в паху разит спертой плотью, половым возбуждением, сыростью, парфюмерией, жаром и еще черт-те чем, не имеющим аналогов в русском языке.
- Ну и шняга! – Любовь Петровна поскорее возвращает голову на подушку. Сверла в висках чуть сбавляют обороты. – Ни баба, ни полбабы, а березовый комель в колготках. Сделали из меня ваньку-встаньку, сволочи.
Итак, ночью ей связали ремнями ноги, надели за спину чехол с лямками в качестве наручников и уложили спать под покрывало. Видимо, Любовь Петровна пыталась устроить пьяный погром? Возможно.
На своем веку отчаянная и дерзкая Любовь Петровна неоднократно просыпалась по утрам связанной. Иногда собутыльники вязали мадам Журавлеву, чтобы побить, иногда – чтобы не оказаться побитыми. Иногда ей крутили руки в воспитательных целях, как, например, дочь Елена. Иногда – в сексуально-насильственных, как, например, оба бывших мужа и еще целый ряд… случайных товарищей с гнусными намерениями.
Осталось вспомнить, чего Любовь Петровна учинила здесь накануне, в квартире Софьи Демушкиной. Но с такого бодуна голова совсем не работает.
Любовь Петровна не слишком близко знает Демушкину. Это субтильная девица в широченном кимоно, волосы неопределенной рыжеватой расцветки подхвачены ремешком, как у хиппи семидесятых. Постоянно курит, много болтает и приходит в экстаз от любой чепухи – от лунного затмения до дешевой бижутерии.
- Ой, девочки! Это великолепно, что вы пришли! – тараторила Демушкина, пока троица подруг снимала туфли под вешалкой. – У меня есть деревенский зельц, он бесподобен! У меня есть оливки, они божественны! Вы принесли мартини? Трансцендентально! Дайте я вас расцелую!
Едва Любовь Петровна вспоминает «бесподобный зельц» из жирной свинины и теплую водку с мартини, как ее чуть не тошнит на подушку с медвежатами. Она торопливо поворачивается на бок, подобрав связанные ноги к груди. При этом ремень между ног снова рвет ее за возбужденный пах.
Женщина вскрикивает. Боль равносильна тому, если бы ей под ластовицей раздавили гнездо со злющими осами. Кожаный аппендикс немилосердно мнет и жамкает половые органы Любови Петровны.
Соня вчера больше говорила, чем пила. Вроде бы она работает психологом в какой-то заумной конторе. А может, преподает в университете? Неясно. Суть такова, что вчера Любовь Петровна вместе с Зоей и Рахимгулят Сайджоновой напросились после бара продолжить банкет у Сони в квартире. Они купили с собой много выпивки и гуляли, пока у Любови Петровны не начались провалы в памяти.
Любовь Петровна еще раз прислушивается к своему больному организму. Руки в наручниках-чехле похожи на инородные тела, отсохли, не слушаются, вот-вот отпадут. Колготки и виниловые трусики колом стоят в мокром влагалище. Капроновый шов и страховочный ремень между ног втиснулись в зад, раздирая ягодицы и низ живота.
У средневековых иезуитов была пытка под названием «испанская лошадка». Обнаженную связанную еретичку сажали верхом на деревянный брус с острым ребром. Пытка считалась «мягкой», не смертельной, но очень болезненной, особенно если посидишь промежностью на брусе часов восемь - без трусиков и какой-либо защиты. Торопиться иезуитам было некуда. Могли еще для комплекта прижечь еретичке пятки или отхлестать бичом по спине.
Уздечка, засунутая Любови Петровне между ног, тоже смахивает на вариацию «испанской лошадки». Если бы не она, женщина попробовала бы скинуть с плеч кожаные лямки, тогда чехол сам сползет с рук. Но…
Любовь Петровна шевелит локтями за спиной - половые органы тут же отзываются тупой болью. Ремень в паху не позволяет ей ослабить лямки на плечах. Он удерживает чехол до предела натянутым от лопаток до таза, словно беличью шкурку на распорках для сушки.
Похоже, Любовь Петровна прочно влипла. Промежность пылает и болит. Из-под намотанных ремней по коленям и икрам бегут колкие мурашки. Язык распух от жажды. Соски отвердели. Чешется ляжка под колготками, зудит подбородок, пальцы на левой ноге и бок, защемленный стальным карабином. Бюстгальтер, оставленный на ночь нерасстегнутым, намозолил обтянутые груди бретельками и чашечками.
В БДСМ-сессии у сексуального раба имеется заветное стоп-слово, после которого жертву развязывают и прекращают мучить. Но Любовь Петровну вовлекли в эту игру без ее ведома. Она не знает никаких стоп-слов, кроме матерных. И сверла продолжают бурить мозг.
Журавлеву начинает колотить абстинентный озноб. От этого ремень еще туже врезается в измученное влагалище. Хорошо, что Любовь Петровна – не мужчина. Эта уздечка раздавила бы ей мошонку в лепешку. Больно-то как!
В конце концов, почему Любовь Петровна лежит тут одна – и спеленатая ремнями? Ее бесят сверла в висках, намордник поверх трусиков, собственное бессилие и связанность.
- В душу мать! Я больше не буду! Девки, развяжите меня!
Журавлева с трудом выталкивает из глотки этот хриплый вопль. Она почти уверена, что в квартире нет ни души. Подруги ее скрутили, бросили в постель и разбежались по своим делам.
***
Но в комнату как ни в чем не бывало входит Софья Демушкина – нескладная долговязая вешалка в просторной розовой хламиде. В руках она несет маленький раскрытый ноутбук. Демушкина смотрит на Любовь Петровну с профессиональной дружеской улыбкой, будто в ее постели каждый день просыпается пышная связанная блондинка в задранной юбке и с кожаным узлом между ног.
- Доброе утро, Любовь Петровна! Как ты нас вчера напугала! – картинно восклицает Софья, присаживаясь в кресло с ноутбуком на коленях.
- Не надо подробностей! – поспешно говорит больная женщина, слабо ворочаясь на кровати с одуванчиками. – Мне заранее стыдно и все такое… Скажи главное: я никого не убила?
Софья Демушкина кокетливо приподнимает бровки и начинает что-то печатать.
- Что ты, Любовь Петровна? Вчерашний раут прошел колоссально. Правда, в конце ты проявила … гм… некоторые признаки агрессивного поведения. У тебя случилось небольшое психотическое расстройство.
Пленница бледно усмехается краешком рта. Ишь как вычурно, по-профессорски! «Некоторые признаки агрессивного поведения». Любовь Петровна прекрасно знает, что на стадии тяжелого опьянения перестает себя контролировать. Девчонки поступили мудро, скрутив ей руки за спину. Но было бы веселее, если бы подруги Зойка с Рахимгулят тоже сейчас куковали рядышком с загнутыми руками и кожаными хлястиками в междуножье. Лежать связанной в компании не так обидно.
- Сонька, а какой сегодня день? – Любовь Петровна обегает взглядом комнату в поисках часов. – Вчера была пятница, одиннадцатое число?
- Сегодня вторник, 15 марта, - доброжелательно заявляет Демушкина из-за ноутбука.
Пьяная Любовь Петровна провалялась трое суток? От неожиданности Журавлева прямо взвивается на постели, но тут же орет от жуткой боли под «стрингами».
- Е@-а-а-ть – колотить! Меня уже уволили задним числом, и дома потеряли!
- Я пошутила, - хихикает садистка Демушкина. – Моя миленькая эЛ-Пэ, конечно, сегодня только суббота!
Связанная Любовь Петровна обмякает на подушке с медвежатами, одурело сверкая глазами.
- Ф-у-у… Ну и дура ты, Сонька! С бодуна так подкалывать старую женщину… Ох, моя головушка… И как ты меня назвала? Что еще за эЛ-Пэ?
Софья скорострелом барабанит пальчиками по клавишам.
- Это прелестный каламбур, Любовь Петровна. «ЛП» на молодежном сленге сокращенно означает «лучшая подруга». А твои паспортные инициалы именно эЛ-Пэ. Грандиозное совпадение, правда?
Ненавистные сверла в черепной коробке Любови Петровны опять начинают ввинчиваться в мозг, и меньше всего гостью сейчас интересует, какой кличкой наградила ее Демушкина.
Софья в розовой хламиде пробегает глазами по плоскому экрану и с выражением добавляет:
- При антисоциальном расстройстве личности пациент пренебрегает многими общепринятыми нормами, и насилие - одно из клинических проявлений этого расстройства. Комбинация психомоторного возбуждения, импульсивности и бредовых мыслей или галлюцинаций создает для маниакальных больных риск агрессивного поведения… Но мы с девочками надели тебе эти чудесные ремешули, и взяли твои эмоции под контроль. Кстати, как спалось, моя лакшерная эЛ-Пэ?
Из Сониной тарабарщины больная Любовь Петровна не понимает ровным счетом ничего, но от мерзко-уменьшительного словечка «ремешули» ее снова чуть не тошнит. Эти «ремешули» жутко натерли ей пах, бедра и плечи, пора бы уже их снять.
- Офигенно мне спало
Порно сюрпризы (74 фото)
Молодая немецкая сучка эротично позирует
Страстное нежное порно (73 фото)