Сон разума.

История подобна ревизской сказке, в ней умершие числятся как живые, наглядным примером чего является Российская империя, якобы существовавшая с 1721 года по 1917 год. Для доказательства её существования приводятся географические карты, цитируются книги и биографии, показываются исторические портреты, иллюстрации, фотографии, чтобы её образ возник перед глазами зрителя также живо, как все эти предметы, посредством которых производится доказательство. Однако чем же являются все эти предметы? Ведь будучи собраны вместе в музеях и библиотеках они имеют какой-либо смысл только по мере того, как они наделяются смыслом теми, кто их создавал, сохранял, описывал, осматривал, а в реальности представляют собой камень, дерево, ткань, бумагу, и другие материалы, сложенные вместе для определённых целей. Также как производятся и составляются предметы, так же производятся и составляются понятия о них, поэтому ничего из созданного людьми не существует в отрыве от их намерений, желаний, представлений, короче говоря, в отрыве от их субъектного пространства, в котором вся из деятельность обретает для них смысл. Именно для них, поскольку для кого-то другого, чья смысловая организация совершенно или отчасти иная, всё видится совсем или отчасти иначе. Непонимание этой разницы имеет тяжёлые последствия для всех людей, поскольку многие из них пытаются навязать другим то, что представляется им безальтернативным и реально существующим, хотя каждый человек должен задумываться о том, что существует вне его головы, и что только в его голове. Возвращаясь к Российской империи после сделанного отступления, необходимо признать её существование исключительно в головах её создателей, подданных, и летописцев, что объясняет её внезапное исчезновение в 1917-м году, как писал Василий Розанов: „Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три. Даже «Но­вое Время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подроб­ностей, до частностей. И, собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая «Великого переселения наро­дов». Там была — эпоха, «два или три века». Здесь — три дня, кажется, даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска. Что же осталось-то? Странным образом — буквально ничего.“ Не поразмыслив толком о причинах исчезновения их государства, русский народ повторно наступил на грабли через 70 лет, и сейчас опять идёт к тому же исходу, рискуя получить в очередной раз удар по лбу.

Тяжесть психического расстройства измеряется степенью утраты связи с реальностью и изоляцией субъектного пространства от окружающего субъекта мира, иначе называемой аутизмом. А неспособность осознать своё болезненное состояние приводит к невозможности поступать рационально и разумно, к внутренней несвободе и скованности как мышления, так и поведения, не только называемом так, но и реально являющимся кататоническим. Кататония является внешним выражением или симптомом шизофрении, которая в свою очередь представляет собой процесс психического распада и телесной дисфункциональности, заканчивающихся смертью.

К этому состоянию невменяемости и недееспособности люди приходят не сразу, а постепенно, и когда вокруг них начинается хаос и война всех со всеми, они склонны искать причины беспорядка в других, а не в своих головах, отрицая собственную вину, о чём писал Н.В. Гоголь в Мёртвых душах: „И во всемирной летописи человечества много есть целых столетий, которые, казалось бы, вычеркнул и уничтожил как ненужные. Много совершилось в мире заблуждений, которых бы, казалось, теперь не сделал и ребёнок. Какие искривлённые, глухие, узкие, непроходимые, заносящие далеко в сторону дороги избирало человечество, стремясь достигнуть вечной истины, тогда как перед ним весь был открыт прямой путь, подобный пути, ведущему к великолепной храмине, назначенной царю в чертоги! Всех других путей шире и роскошнее он, озарённый солнцем и освещённый всю ночь огнями, но мимо его в глухой темноте текли люди. И сколько раз уже наведённые нисходившим с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться в сторону, умели среди бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой туман друг другу в очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до пропасти, чтобы потом с ужасом спросить друг друга: где выход, где дорога? Видит теперь всё ясно текущее поколение, дивится заблужденьям, смеётся над неразумием своих предков, не зря, что небесным огнём исчерчена сия летопись, что кричит в ней каждая буква, что отвсюду устремлён пронзительный перст на него же, на него, на текущее поколение; но смеётся текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых [страшных] заблуждений, над которыми может быть посмеются [и которым быть может ужаснутся когда-нибудь] потомки.“

Как же случилось, что соотечественники автора этих строк не вняли его пророчеству, ничему не научились, и начали ряд новых страшных заблуждений, которым они теперь ужасаются?

Страх тьмы.

В детстве я переболел страхом чёрных дыр. Случилось это так: прослышав про чёрные дыры, и ещё ничего о них не зная, я очень испугался, представляя себе, как чёрные дыры поглотят все звёзды, а потом друг друга, так что в конце концов уже ничего не останется, кроме одной большой чёрной дыры. Все дети чувствуют себя в темноте в опасности, и все они радуются свету. Чувство это врождённое, называемое фототропизмом. Свет является первым сильным жизненным впечатлением большинства живых существ, будь то растения или животные, а тьма напоминает им о небытии, поэтому многие из них её страшатся. Сон, как состояние временного забвенья, помогает им преодолеть страх ночи: засыпая на закате солнца и просыпаясь на рассвете, они как бы забывают о существовании тьмы. Культ солнца и огня в человеческой культуре — очевидное следствие фобии — страха смерти, и этим же объясняется тяга людей к знанию. С рождения и пробуждения, с выхода из темноты к свету, начинается всякое познание и сознание собственного существования.

Положительные и отрицательные поведенческие реакции на свет и его отсутствие соответствуют ассоциативно-разделяющей структуре языка, в котором группы родственных понятий противопоставляются другим, например, мрак, омрачение, помрачение, чернь и им подобные ассоциированы с тьмой, а просвещение, просветление, озарение, открытие и другие — со светом. Эти же смысловые ряды присутствуют в Новом завете: Свет – истина – день противопоставляются тьме – лжи – ночи. Слово — это свет истины, а Бог — это чистый свет, в котором нет тьмы, т.е. никакой лжи и заблуждения. Иисус Христос говорит о себе: Пока Я в мире, Я свет миру; кто последует за Мной, тот не будет ходить во тьме, а будет иметь свет жизни. В конце же всех времён Новый Иерусалим не будет нуждаться ни в солнце, ни в луне для освещения своего, потому что слава Божия осветит его, и светильником его будет Агнец. Спасённые народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет.

Откровение.

Бытующим ныне содержанием понятия ἀποκάλυψις стали представления о катастрофах и о конце света, хотя его буквальное значение совсем другое. Объяснение этому недоразумению дал автор монографии о шизофрении. Погружение в состояние замкнутости и отрешённости при аутизме и психической регрессии являются тенденциями, обратными просвещению и рождению. Для этих патологических состояний психики характерно нарушение фототропических реакций, начиная от аномального восприятия света, и заканчивая аномальной интерпретацией видимого содержания. Больные могут продолжительное время неотрывно смотреть на солнце или на пламя, рискуя повредить органы зрения, или же пребывать в бодрствующем состоянии с закрытыми глазами. Их взор часто застилает мгла, они видят всё как в тумане, или не видят ничего. Часами пялиться в смартфоны, в телевизоры, или в компьютеры представляет собой такую же поведенческую аномалию, как в вышеупомянутых случаях, и подобное аномальное поведение, нынче ставшее массовым, либо способствует развитию шизофрении, либо является её диагностическим признаком (симптомом).

Именно этим болезненным извращением восприятия объясняется путаница в головах людей, не способных различать между светом истины и ночью лжи, в которой они блуждают, не будучи в состоянии пробудиться и избавиться от мучающих их кошмарных снов. Лишь через осознание своего бредового состояния станет возможно для них избавление от бреда и обретение способности психической саморегуляции, а вместе с ней — вменяемости, дееспособности, и правоспособности.