Снежное тело молодой Maria N

💣 👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Снежное тело молодой Maria N
НЕ представляю, так мчаться навстречу своей чувственности и... ДОБРОВОЛЬНО, РАЗУМНО(?!) рассуждая, Жданов отказался от СВОЕЙ горячо желанной женщины! ГАААААД! Катюша права, но... и Андрей прав, на завтра было бы только хуже.
Света!
100% попадание в чувства К+А.
А как написано!

_________________ Любить иных - тяжелый крест...(с)
как же я люблю здесь Жданова! Идиот, на тааакой!
это была мааааленькая такая месть вроде как непрошибаемой Катьке
Киру совсем опустил, при всех ускакал к другой
Глава 34

Жданов выждал некоторое время, не отъезжая от подъезда. Сейчас он позвонит. Позвонит и скажет, что готов отправиться с ней хоть на край света, но только пусть это будет ЕЁ решение, взвешенное и обдуманное, а не тот порыв, который они только что испытали.
Он не мог понять – какими силами ему удалось отказаться от совместного вечера, ведь желание никуда не делось; от него мутилось в голове, и сердце билось с перебоями. Но он был рад, что смог преодолеть сиюминутные страсти.
- Катенька…
- Что? – голос холоден, как если бы не было последнего сумасшедшего часа.
- Катюша, я очень тебя люблю…
- Я поняла, - язвительно.
- Кать, ты не поняла. Я действительно безумно люблю тебя и хочу в этот вечер быть с тобой. Если ты не передумала – спускайся. Я – здесь, у твоего дома, я никуда не уезжал…
- Нет уж! – быстро проговорила Катя, - доктор сказал в морг, значит, в морг! Я никуда с тобой не поеду!
- Катя, ты уверена?
- Абсолютно!
И она кинула трубку.
Вот так.
Еще одно подтверждение того, что он был прав. Только это случилось бы завтра…
Андрей вздохнул и завел машину. Одна радость – не нужно изображать из себя счастливого молодожена на презентации.

Ромка высмотрел, наконец, для себя девочку и уже намеревался к ней подкатиться, как к нему самому подкатилась не слишком трезвая Кира:
- Малиновский, где Жданов?
- Не знаю… - ответил Рома, - где-то тут был…
- Ты и не знаешь? – не поверила Кира, - Ну, хорошо, задам вопрос по-другому: а где Пушкарева?
- Катя поехала домой.
- С чего вдруг? Она ведь тут сегодня была королевой бала, все мужики на нее пялились!
- Кир, я никогда раньше не замечал в тебе зависти…
- Какая зависть, Малиновский? Я зла! Мой муж уезжает с этой мымрой, а я должна это молча проглотить! Ну, я ему покажу!
- Кира, вот мне ты эту песню о муже не пой, а? Я ведь все знаю. Жданов не нарушил ваших договоренностей – он честно откатал обязательную программу – покрасовался с тобой перед фотографом. А вот что он делает в свободное от обязательств время – это уже, извини, не твое дело!
- Мое! Они ушли отсюда вместе!
- Думаю, этого никто почти не заметил – как раз начался показ.
- А-а-а! Так ты знаешь, что они вместе!
Рома пожал плечами.
- Значит, они поехали к нему домой! Ну, я им сейчас устрою! – Кира развернулась, но, оказалась, что она пьянее, чем думал Ромка – и если бы он ее не подхватил, то светская красавица валялась бы на теперь полу.
- Ну, что ты задумала? – держа Киру в объятиях, спросил Рома, - оно тебе надо?
Кира не пыталась вырваться – наоборот, она сама приобняла Романа и склонила голову ему на плечо:
- Ромка… Мне так плохо! Если бы ты только знал!

- Кир… Кирюша… - Ромке стало жалко эту странную женщину. Вроде бы – умная, но совершает порою потрясающие по глупости поступки. Вроде бы – красивая, но ведет себя иной раз так, как не вела и Катя в те давние времена, когда еще никто не знал, что она – красавица. Зачем ей это замужество, если ничего, кроме страданий и нервотрепки оно не дает?
- Ром… Увези меня отсюда, пожалуйста… Мне, наверное, сейчас нельзя за руль…
- Ох, Кирюша… Что же ты с собой делаешь, а? Ладно, пойдем…
Малиновский довез ее до дома, проводил до квартиры.
- Не уходи, а? – жалобно сказала Кира, - я устала одна… У меня, наверное, скоро клаустрофобия начнется…
- Глупая какая!
Кира скинула шубу, прошла в комнату. На столе стояла бутылка виски, стаканчики.
- Выпьешь чего-нибудь? – себе она налила и, поморщившись, быстро выпила.
- Кира! – Рома подошел, забрал у нее из рук стакан, - Ну, что ты делаешь?
- Пью… А что еще делать? – Кира села на кровать, плечи безвольно опустились, - Ромка, ну, что мне делать? Как его вернуть?
Малиновский сел рядом:
- Кира, а зачем он тебе?
- Он мой! Он – мой муж, в конце концов!
- Ки-и-ира! К чему эти игры? Ты ему не нужна, и знаешь об этом. Но ведь и он тебе не нужен!
- Нужен!
- Кира – нет! Не нужен уже давно, только ты вбила себе в голову, что он – твой. Скажи, ну, скажи, разве ты была с ним счастлива?
- Да, конечно… только…
- Только это было очень давно, так? Давно настолько, что ты даже не можешь вспомнить?
- Зачем ты меня мучаешь? – Кира посмотрела ему в глаза.
- Я? Нет, ты сама себя мучаешь!
- Ро-о-м! – Кира положила голову ему на плечо, всхлипнула…
Рома обнял ее – а что оставалось делать? И сразу же в голову полезли бесовские мысли. Собственно, а почему бы и нет? В животе похолодело, а потом поползла горячая волна – эх! Кира же довольно темпераментная особа, если судить по рассказам Жданова… А она на голодном пайке – у-ух, сколько! Вполне можно рассчитывать на торнадо… Черт возьми, Жданов не должен же на это обидется – в конце концов, Кира ему нафиг не сдалась, а тут такая ситуация… Бери ее тепленькую прямо сейчас…
Незаметно, как бы невзначай, Малиновский начал оглаживать бочок Киры, мягко переходя на легкий массаж… Кира, пребывая в нетрезвой прострации, не слишком обращала внимания на его манипуляции, и лишь когда Рома, осмелев от отсутствия сопротивления, переместил вторую руку ей на грудь, она дернулась, и, чуть отстранившись, посмотрела на него удивленными глазами:
- Ты что-о-о-о? Малиновский?
- Я? Ничего… Я так, мимо проходил, - и, не давая ей больше ничего сказать, приник к ее губам.
Кира сначала отстранилась еще больше, даже руками уперлась ему в грудь, но Рома сильнее прижал ее к себе.
Я тебе кто – Роман Малиновский или поросячий хвостик? Гадом буду, ты сегодня станешь моей!
Организм сладостно заныл в предвкушении, Роман сам с собой поспорил «получится-не получится». Если получится, то Катька с Андреем, в конце концов, поженятся, а если – нет, значит, он всерьез займется Пушкаревой. Интуитивно он чувствовал, что Кира поддастся – она слишком пьяна, слишком устала от одиночества, и ей слишком не хватает скупой, так сказать, мужской ласки. И еще он чувствовал, что сейчас не нужно слишком нежничать – легкая агрессия, этакий небрежный мачизм будут как раз впору, чтоб расшевелить холодную красавицу и заставить ее кричать от страсти.
Но если он ошибается… Ох! Надают по мордасам и выкинут за шкварник как уличного кошака, дорвавшегося до заветного погреба со сметаной. Ох-ох!
И он, чуть повернувшись, навалился на нее всем телом, опрокидывая на кровать. Кира не могла даже возмутиться – рот ее был закрыт поцелуем, который, признаться честно, кружил голову. Вот только она не могла понять – что вызывает головокружение: его губы или, все-таки, выпитое вино. Кира попыталась высвободиться, но не смогла – Рома жестко придавил ее постели, и, казалось, совсем не обращал внимания на то, что она не давала своего согласия на этот… хм… эксперимент! Эксперимент? Ну, да! А как еще это назвать? Но когда он прекратил терзать ее губы и слегка приподнялся – очевидно, чтоб лечь поудобнее, она сама обвила его руками…
Вот теперь она почувствовала его восставшую плоть, и мгновенно в ней проснулось ответное желание – она даже благодарна была ему: после Жданова, так унизившего ее своим равнодушием, желанность для мужчины стала для нее ценнейшим подарком… Что греха таить – ей уже начинало казаться, что она никому не нужна, никому не интересна…
И она с жаром ответила, наконец, на Ромкин поцелуй.
- Теперь хочешь? – прошептал он, терзая ее грудь.
- Да…
- Жалеть не будешь?
- Нет…
- Ну и умница…
Рома помог ей раздеться, отметив про себя, что фигура – увы! – далеко не пушкаревская, но что уж выпендриваться! Какая ему сейчас, в сущности, разница – он мог получить дамочку и похуже, эта, во всяком случае, точно не фригидная.
А Кира плавилась под его руками, вся накопившаяся за месяцы воздержания энергия нашла достойный выход, и было наплевать – что потом, главное – здесь и сейчас. А здесь и сейчас она металась под ним, заклиная не останавливаться, вжимая его в себя и не пытаясь сдерживать стоны.
- А ты - горячая штучка! – восхищенно пробормотал Рома, переводя дыхание.
В ответ Кира, обхватив его ногами и руками, перевернулась, и они поменялись местами; теперь Кира восседала сверху, напоминая Ромке воительницу Диану.
- Ах, хороша, чертовка! – прихватывая ее руками за бедра, сказал Роман, - Скачи, милая! Д-д-да! Вот так! О-о-ох!
И она старалась, но только теперь она старалась для себя: то насаживаясь глубже, то приподнимаясь так, чтоб чувствовать его лишь чуть-чуть – и тогда он притягивал ее к себе руками, а Кира смеялась, запрокинув голову; и он дурел от этого похотливого смеха.
Но вот она замерла, поджалась, стиснула его бока коленями, чуть выгнулась, добиваясь полного проникновения и закусила губу; Рома понял, что она близка к завершению, тогда он быстро облизал свои пальцы, протянул руку, нащупал бугорок, достигший вполне впечатляющих размеров, и мягко погладил его, чуть-чуть нажимая в ритме того танца, который вели их тела. Это было последним, что ощутила Кира перед лавиной сладострастья, обрушившейся на нее. От неожиданно острых ощущений она закричала, и, едва прекратились спазмы, рухнула Роме на грудь.
Он, крепко обняв Киру, тут же перевернулся и несколькими мощными толчками достиг оргазма.
- Уффф! – Рома скатился набок, чуть отдышался и приподнялся на локте: Кира с совершенно умиротворенным лицом улыбалась, глядя на него.
Ромка лениво положил ей руку на грудь, потрепал двумя пальцами сосок, тоже улыбнулся:
- Надеюсь, тебе понравилось?
- О-о-очень… Спасибо…
- Тебе спасибо, радость моя! Очень славно было, я не ожидал такого темперамента…

Андрей, не смотря на печально закончившийся вечер, был в самом прекрасном расположении духа. Он не ожидал от себя такого подвига. А это был, действительно, не просто поступок – подвиг. Самый настоящий. Он впервые в жизни отказался от того, что хотел. Да – он привык получать все на блюдечке с голубой каемочкой, настолько привык, что никогда даже не задумывался о том, что может быть иначе; именно поэтому безумно удивился, когда провалилась коллекция из дешевых тканей. Удивился – да, но не задумался. А потом контрабандисты. Но и тогда не задумался, потому что Катя приняла удар на себя, успокоила и нашла выход. И еще раз желаемое он получил не сразу – саму Катю. Но здесь конфетка все-таки упала прямо в протянутые ладошки, а небольшая борьба за конфетку приятно пощекотала нервы. Да, он переживал, но знал все равно, уверен был, что Катя не сможет устоять.
А потом вдруг все пошло как-то наперекосяк – Катя оказалась какой-то другой, она то сама рвалась к нему, то отталкивала; вместе с тем, это совершенно не было игрой. Так получалось. И еще получилось так, что их души были соединены на небесах или еще где-то, где решаются судьбы… Так не бывает – миллион раз говорил он себе, но стоило увидеть Катю, как становилось ясно: бывает. Наверное, очень редко, но - бывает.
И вот сегодня он совершил мужской поступок - пока, к сожалению, лишь для того, чтоб его оценила Катя. С другой стороны – разве не для нее он жил?
Внезапно он подумал о женитьбе.
Странно, но понятие «брак» для него было неразрывно связано с Кирой Воропаевой. Киру прочили ему в супруги с малолетства, что, впрочем, он никогда всерьез не воспринимал. Когда Кира стала старше, он к ней начал присматриваться – ведь родители не унимались, твердя, какая Кирюша замечательная. В 25 он понял, что все равно ему никто не нравится так, чтоб спирало дыханье и хотелось совершать сумасшедшие глупости. И он пришел к выводу, что та любовь, о которой пишут в книгах – это не для него. А если так, то, почему бы и не Кира?
Однако, Кира так не считала – она не верила ему; что ж, правильно не верила, но в нем проснулся азарт охотника, а следом – влюбленность. Ненадолго. Ровно до того момента, как он понял, что теперь Кира никуда не денется – будет так, как хотели их родители.
И снова в жизни появились девочки – одна, другая, пятая, десятая… Кира «как бы» не замечала их. Сначала Жданову было неловко врать, но потом он привык, ведь, на самом деле, это все напоминало игру с известными им обоим правилами:
- Ты почему не позвонил?
- Я был занят?
- Опять девочки?
- Нет, встреча.
И каждый раз что-то в этом роде. Оба они знали, что придет время, и они станут мужем и женой. Он надеялся, что ничего особо не изменится, она – что его поведение изменится в корне. Оба врали и себе, и друг другу.
Когда же Андрей сделал Кире предложение - вынужденно, что и говорить? – он начал понимать, что брак с Кирой не так уж замечателен, как могло показаться. Жесткий контроль, сцены ревности, истерики… Да, он, конечно, не ангел, но… возмущал, в общем-то, тот факт, что раньше она так не истерила, хотя все знала. С какой радости он вдруг должен начать вести себя иначе?
А вот с Катей… С Катей – по-другому. И дело не только в том, что Катя не станет мириться с его походами налево, дело в том, что от Кати ему совершенно не хочется гулять! Даже сейчас, когда он, в принципе, вполне может жить в свое удовольствие… он после работы едет домой… Очень изредка заезжая куда-нибудь поужинать, но чаще – ест дома, наскоро приготовив что-нибудь из полуфабрикатов или заказав еду в ресторане.
Переключает каналы телевизора, высматривая новости, а потом – что-нибудь спортивное: футбол, хоккей, бокс, ралли… Иногда смотрит кино. А потом включает музыку и лежит, заложив руки за голову, думая о себе и о Кате. Или пишет ей письма. ..

Девочка моя милая, я хочу надеяться, что обида твоя быстро пройдет – ты ведь умница, ты ведь знаешь, что так было правильно. А что я мог поделать? Лично я не могу выдерживать твою холодность, когда я слышу «Андрей Палыч», мне хочется выпрыгнуть в окно. Нет, родная… Давай уж так: или ты отменяешь свой ультиматум, или я буду держать слово. Я понимаю, что обидел тебя. Но, Кать, ведь таким был твой выбор, разве не так? А вот, думаешь, мне не было обидно? Там, в ресторане, когда я стоял на коленях и звал тебя? А ты даже не обернулась… Нет, Катюш, только не подумай, что я мщу… или что-то в этом роде… Как я могу? Знаешь, для меня нет на свете никого, важнее тебя. Никого… Даже я сам не важен… И еще – я хочу развестись с Кирой. Чем быстрее – тем лучше. Как это сделать? Мне нужно позвонить отцу или съездить? Нет, конечно, съездить – разве про все по телефону можно сказать? Значит, надо выбрать, как минимум три дня. Ах, Катька! Как было бы здорово съездить вместе, а? Нет. О чем это я? Если мы поедем вместе, то ты опять возьмешь удар на себя… Нет… Я должен отдуваться сам… И я это сделаю – верь мне! Я очень тебя люблю, Катенька. Ты только не сердись на меня, пожалуйста, хорошо? Целую твои нежные глазки… 29.01

Малиновский задремал, но вскоре проснулся; Кира мерно посапывала у него на плече. «Как мало нужно человеку для счастья!» - подумал Рома, осторожно выполз из объятий Киры и, прихватив свою одежду, ушел в ванную одеваться.
Защелкивая дверь, размышлял о том, что женщины, имеющие замок, который нужно закрывать на ключ, в чем-то стервы – ну, как порядочный мужчина может уйти, оставив дверь открытой? И приходится будить, а после выслушивать глупый лепет о следующей встрече… Или – того хуже: оставаться до утра… Вот уж это – совсем бр-р-р-р! Лучше выслушать все претензии ночью, пока она сонная и еще не отошедшая от удовольствия… Хотя… утром можно торопиться на работу… Но женщины с замком-защелкой хороши во всех отношениях.
Ромка выскочил из подъезда, чуть приплясывая от недетского мороза, забрался в карман за ключами и… наткнулся на средства предохранения.
От головной боли, типа.
- О, черт! – стукнул он кулаком по крыше автомобиля, - Ну, идиот! Ну, уже ж с Викусей попал, так какого черта?!
Сел в машину, продолжая чертыхаться: Да-с, Ромио, не начнет у тебя голова варить, покуда не влипнешь! Но… Кира-то – не Вика! Не будет она так беспечна, однако, со Ждановым они сто лет вместе, если б какие-то проколы были, он бы знал…
- Ладно, Ромио, обойдется на этот раз, но, чтоб больше!!! Ни за что и никогда!

Глава 35

Утром Кира и Малиновский встретились в приемной. Роман ласково поздоровался, а Кира, чуть порозовев, отвела глаза.
Позже, сидя у себя, Ромка размышлял на тему: отправить ли Киру сразу в Гондурас или оставить ее пока в списке возможных любовниц? Ну и - решил пока погодить, посмотреть – как она себя будет вести.
А Кира никак себя не вела. Когда она проснулась, то даже не сразу поняла – почему ощущает такую легкость во всем теле, и почему настроение, не смотря на похабное поведение Жданова, замечательное! Потом вспомнила Малиновского, но… не стала ругать себя за это маленькое приключение. В самом деле – почему бы и нет? Ей давно пора было завести любовника – вот такого, как Малиновский: нежного и страстного. Кира вернулась мыслями во вчерашний вечер и вздохнула: она не прочь была бы повторить.
- Ах, как приятно, оказывается, изменять мужу! – воскликнула Кира, взяв фотографию, с которой улыбался Жданов, - Просто необыкновенно приятно!
И она показала фотографии язык.
Появление Киры, находящейся в одном из самых своих чудесных расположений духа, не ускользнуло от бдящего ресепшена – тем более, что Воропаева (ой, Жданова, конечно) опоздала.
Не упустили девАчки и то, что Катя пришла мрачная – довольно рано, Малиновский был обычным, а Сам нарисовался чуть позже КирьЮрьевны в точно таком же, как и она, отличном настроении.
И что бы это значило? – вот вопрос, который с места в карьер начал мучить Женсовет. Они, конечно же, не верили в реальность брака между Ждановым и Воропаевой, вот только не понимали: как же так Кире удалось охомутать шефа, который до беспамятства влюблен в Пушкареву? Было ясно, что новоиспеченные супруги не только не живут вместе, но и находятся в крайне неприязненных отношениях, было так же ясно, что никаких претензий по поводу того – кто, с кем и где проводит время, у них тоже не было. То есть – нормальный фиктивный брак, хотя, на светский мероприятиях, они появлялись неизменно вместе: позировали, фотографировались и изображали счастливую пару.
Пушкарева при всем при этом избегала Андрея – даже переселилась в отдельный кабинет, где частым гостем стал Малиновский, благо кабинеты находились рядом.
Словом – все непонятно, интригующе и безумно интересно.
Вот только никто, в том числе и Катя Пушкарева, не торопился приоткрыть завесу тайны, заставляя пытливые умы Женсовета, охочие до всяких тайн, выдвигать свои версии, строить догадки и организовывать слежки.

Встретив Малиновского, Кира смутилась – хотелось сказать ему что-то легкое и веселое, тем более, что поприветствовал он ее, вроде бы, доброжелательно и слегка интимно (а вдруг – показалось?), но… госпожа Жданова почувствовала, что у нее краснеют щеки, и она поспешила скрыться в своем кабинете.
«А все-таки, в койке она хорошА!» - ощупал фигуру КирЮрьевны взглядом Ромка.

В ЗимаЛетто ворвался ураган, имя тому урагану было – Александр Воропаев. Ни с кем не здороваясь и никого не задирая, он промчался сразу в кабинет к сестре и, плюхнувшись на диван, грозно сдвинул брови:
- Ну, рассказывай!
- Что? – изобразила маленькую непонятливую девочку Кира.
- То! – Саша кинул на стол расцвеченную всеми цветами радуги газетенку, - Это что за цирк?
Кира взяла газету: она услужливо раскрылась на том самом месте, видимо, Саша не раз просмотрел статью. В статье, естественно, рассказывалось о прошедшей презентации и с фотографии, в том числе, сияли супруги Ждановы.
- Ну и? – зло спросил Воропаев, - Почему же я узнаю последним о столь эпохальном событии? И что это вообще?
- Са-а-аш, - лениво протянула Кира, - ну… мы решили расписаться пораньше… вот и все… а почему ты так удивлен? И зол?
- Я удивлен? – закричал Саша, вскакивая, - Я не удивле
Худышка снимает тоску засовывая в мокрую щель фиолетовый вибратор
Я люблю ебать свою соседку
В офисе домашний хардкор с негром трахающим напарницу перед скрытой камерой