Смесь шоколадной страсти с азиатским развратом
⚡ 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Смесь шоколадной страсти с азиатским развратом
Содержание Fine HTML Printed version txt(Word,КПК) Lib.ru html
От авторов
ОЛИГАРХИЯ – (греч. oligarchia – власть немногих, от
oligos – немногие и arche – власть), форма правления, при
которой государственная власть принадлежит небольшой
группе людей, как правило, наиболее экономически могу-
щественных.
Эта книга для ДСП (для семейного пользования), то есть
для передачи следующему поколению.
Это не роман, не повесть, не рассказ – это бессистемное
течение мысли, которое, в основном, и присутствует в го-
лове, своеобразная хроника событий, тем более, что память
избирательна и не удерживает последовательность, а уж из-
влекать из нее эту хронологию без подсказок – непосильное
занятие, поэтому, хотя бы так, фрагментарно, с весьма эк-
зотическими подсказками, чтобы те, что идут следом, сло-
жили пусть небольшую картинку своей родословной, а не
начали ее с чистого листа, как невесть откуда появившиеся
пришельцы.
А то, что эти воспоминания отчерчиваются такими проза-
ическими вещами, как рецепты всевозможных блюд, так это
безусловная проза жизни, тот материальный разбавитель
скучной риторики, так часто сбивающейся в назидание.
Застолье всегда было мерилом многих человеческих
качеств, оно возникает не на пустом месте, если это не ба-
нальное обжорство, а сакральный ритуал, сопровождающий
весьма знаменательные события в жизни.
Как много тетрадок в коленкоровых обложках хранит-
ся на верхних полках кухонных шкафов, кто-то пользуется
этим наследием бабушек и мам, иные так за всю жизнь ни
разу не перелистают их, предпочитая не заморачиваться со
всем этим на кухне, тем более в нынешнее время.
Зачастую, простой, оставленный в наследство, рецептур-
ный сборник с пожелтевшими страницами, если его рас-
шифровать и насытить мизансценами, будет выглядеть се-
мейной сагой...
4
Мамин торт
Состав. Тесто: 2 яйца, 1стакан сахара, полстака-
на сметаны, полстакана кефира, 150 граммов мар-
гарина, полчайной ложки соды, 2 стакана муки, 100
граммов грецких орехов. Крем: 350 мл молока, полто-
ра стакана сахара, 2 яйца, 350 граммов сливочного
масла, столовая ложка муки; 100 граммов грецких
орехов на обсыпку торта, 2 пакета ванилина в те-
сто и в крем.
Прежде, чем приступить к выпечке такого торта,
необходимо запомнить несколько правил, без которых
не обойтись:
– все продукты, входящие в рецептуру, необходимо
подготовить заранее: масло (маргарин) растопить,
или размягчить, яйца тщательно промыть в содовом
растворе, муку просеять, орехи перебрать и хорошо
прогреть, помешивая, на сковороде, затем протереть
вафельным полотенцем от кожицы и измельчить, но не
мелко, размером с чечевицу;
– подготовить разъемную форму, предварительно
протерев, смазать маслом и обсыпать измельченным
печеньем;
– выставить режим работы и температуру в ду-
ховке.
Измельченные грецкие орехи смешать с мукой и с со-
дой (пол чайной ложки). Взбить в миксере яйца с саха-
ром и ванилином на высокой скорости добела (так го-
товится «гоголь-моголь»), чтобы сахар растворился,
уменьшить скорость и добавить размягченный мар-
гарин, сметану, кефир, вымешать все это и еще раз,
уменьшив скорость, постепенно всыпать в заранее при-
готовленную муку с орехами и содой.
Вылить тесто в форму и поставить в духовку. Выпе-
кать при Т 180 градусов 35-40 минут, проверить готов-
ность деревянной шпажкой.
5
Незамысловатость такого торта, который даже на-
звания не имел, а был просто праздничной приметой,
изюминкой, характеризует и ту жизнь, с ее простой, не-
затейливой кухней. В наших семьях не бедствовали, еды
было всегда вдоволь, но была она не только простая, но
и качественная, – борщи, котлеты, как правило, с под-
жаренными боками, каши, непременно жареная кар-
тошка с луком и только в особой чугунной сковородке,
одной из десятка; для уличной беготни – ломти хлеба
с маслом, обильно посыпанные сахарным песком. Из
деликатесов, которые и деликатесами тогда не счита-
лись, непременно присутствовали в холодильнике чер-
ная икра и красная рыба – осетровые породы, которые
так и назывались – «красная рыба». По одной из легенд
за нее в царское время давали «катеньку», красную ку-
пюру, вот, дескать, оттуда и название, некоторые утвер-
ждают, что именно за ее качества прозвали «красной»,
ну, вроде Красной площади – и красивая, и добротная.
Этого добра было много и оно было доступно – вечерами
женщины усаживались перед воротами на скамеечки,
тут-то и выныривали из-за угла рыбаки с вернувшихся
в порт сейнеров. В небольших фибровых чемоданчиках
ровными рядами в стеклянных фирменных баночках
была сложена черная икра. Пресыщенные таким дели-
катесом, хозяйки часто отмахивались от них. А уж крас-
ная рыба шла за копейки…
Браконьерша
Деревянный дом, в котором жили Шура и Пе-
трович, одиноко стоял на берегу моря и выглядел
неуклюжим великаном, затерявшимся в грома-
де песков. Налетавший порывами ветер хлопал
лоскутами железа по почерневшим от времени
и непогоды бревнам, свистел в многочисленных
пробоинах, словно это был старый, отслуживший
свой срок корабль.
6
Сзади его подпирал холм песка, поднимавший-
ся до самой крыши. Выжженная земля казалась
бесплодной, и жесткие колючки были единствен-
ными признаками жизни на ней.
Здесь жило море. Обжигаясь о раскаленный пе-
сок и уходя за горизонт. Оно было всюду – густое,
зеленое, лениво перекатывающееся: под солн-
цем – словно расплавленное стекло, в дождь – на-
бухшее, взъерошенное гребнями волн.
– А, приехал! – Шура стояла у заборчика босая,
в мокром платье, прилипшем к худому телу. Влаж-
ные глаза ее улыбались.
– Что, уже? – сказал отец и кряхтя вытащил свое
грузное тело из машины.
– Бог с тобой, Андрюша! Откуда! Ты ж не приво-
зишь. Вот думала вчерась в город съездить, так ни
одна попутка не шла.
– А что, рыба была вчера?
– Не, за продуктами. Счас хочу сети ставить.
– Значит, вовремя приехал.
И пошли к дому. Через узкий коридор попали в
длинною, пустую комнату, прошли ее и, наконец,
очутились в маленькой каморке с печкой, ржавой
кроватью под цветастым одеялом и кривым об-
шарпанным столом у окошка.
Навстречу поднялся Петрович, засуетился,
опрокинул табурет, покачнулся на тонких боль-
ных ногах.
– Андрюша! Мое почтение! Вот это да! А я-то ду-
маю, ну что Андрей не едет, совсем забыл. Где ж
ты пропадал?
– Болею, – сказал отец и тяжело опустился на
табуретку. Та взвизгнула под ним.
– Вот, вот, ох, эти болезни, смотри, что с рука-
ми, по ночам ноют, аж волчком кручусь, – Петро-
вич вытянул вперед высохшие, узловатые руки.
7
– Совсем почти не хожу. От стола до кровати. Вот
загнусь когда-нибудь и весь хрен до копейки.
– Опять заскулил, – сказала Шура, ставя на стол
чашку с жареной рыбой. – Подвигайтесь побли-
же, судачку поешьте.
Мы сели за стол. Шура – на низкой табуреточке
у печки. Она сидела тихо, точь-в-точь как приню-
хивающаяся собачонка. Петрович зажигал новую
сигарету.
– Шура, выпьешь? – предложил отец и разлил
вино по стаканам.
– На кой ляд оно мне, потом как шальная хожу.
Еще сети высыпать надо. Сам-то что не пьешь?
– Не могу. Сердце.
– Ах, ты, крыса заморская, – завертелся на сту-
ле Петрович. – «На кой ляд!» Тьфу! Обожралась,
скажи, на неделе!
– Вот дурень!
Шура поднялась с табуретки, махнула рукой и
вышла из комнаты.
Петрович ожил, говорил много, шумно. Мы с
Сашкой слушали и улыбались. Отец, привыкший,
наверно, к его болтовне, смотрел в окно.
– Петрович, помнишь Алексея? – неожиданно
спросил он.
– Ну?
– Умер недавно. Пришел домой, в гостях был,
жена вышла за чем-то, приходит, а он сидит за сто-
лом, вроде спит, она его тормошит, а он и готов…
– Во дела! Мы же с ним столько вместе...
Помолчали. Вернулась Шура.
– Ну, хватит, сети пора ставить.
Солнце садилось куда-то за степь, скользя по
песчаным дюнам, медленно остывающее. С моря
тянуло водорослями и рыбой. Во всем этом слож-
ном механизме что-то надломилось, будто лоп-
8
нула пружина и быстро-быстро раскручивалась.
Море подернулось серой пеленой, выровнялось и
застыло. Стемнело, и от дома легла корявая тень.
Я не чувствовал усталости, вода легко рассека-
лась и пузырьками уходила назад.
– Чо раскупался, надо дело делать. Вон, собаки
лазят, враз накроют! – Шура торопливо отматы-
вала что-то. Она вдруг стала энергичной, говори-
ла резко, деловито. – Эти два конца заведете здесь.
Не порвите!
– Хорошо! – сказал отец. – Ах, как хорошо!
– А ты поживи тут. – Шура привязывала торш-
ки, мы с Сашкой едва поспевали раскладывать
сети. – Да еще этот шипит: «Опять зажбанилась,
стерва!» – А что я! Нельзя, да? Лажу в море и осе-
нью, и зимой, аж все сводит! Чем разогреться?
Мы тем временем привязали груз и потащили
сеть в воду.
– За второй мелью бросьте! – крикнула вслед
Шура.
Мы прошли первую мель, оттолкнулись и по-
плыли. Сашка плыл впереди, загребая одной ру-
кой, в другой он держал груз. Я, лежа на спине,
отчаянно работал ногами, вытягивая толстую
веревку с поплавками. Еле видневшаяся впереди
Сашкина голова поминутно исчезала под водой,
он шумно отфыркивался и продолжал грести.
– Где… – Сашка ушел под воду, – мель где… дна
нет… здесь… фу-фу… здесь с ручками!
Я бросил сеть и нырнул стоя. Сверку придавил
плотный, черный слой воды. Захлебываясь, крик-
нул Сашке:
– Бросай, поплыли назад!
Мы возвращались медленно, плывя на спине.
Вторую сеть поставили метрах в тридцати от пер-
вой, но не глубоко.
9
– Все, ночью проверим, пошли в дом. – Шура
подобрала пустой мешок и ждала нас.
– Мы здесь устроимся, – сказал Сашка.
– Эх, вы, совсем башка не варит, комары ведь
сожрут!
– Ничего.
– Ну, смотрите, – и ушла.
Вскоре в доме показался язычок керосиновой
лампы, некоторое время подрожал и потух. Мы
разожгли костер.
– Дядя Андрей, а давно они здесь живут? – тихо
спросил Сашка.
– Давно. Сразу после войны и приехали сюда.
Но я с Петровичем встретился позже. Он тогда еще
сам ловил, один ходил на лодке ночью, а Шура на
берегу стояла с фонарем. Вот так и жили... – Отец
помолчал, тяжело поднялся.
– И правда, комары заедят, пойду в машину, по-
зовете потом.
Пламя прибилось к песку, расползлось. Черный
круг от костра увеличился, превращая соседние
кустики в дрожащий пепел. С берега доносилось
шипенье волн, накатывающихся на песок, – слов-
но подгоревшее масло трещало в темноте. Лишь
изредка нарушали тишину ночи осторожные зву-
ки: то вскрикнет птица и, тяжело захлопав кры-
льями, сорвется с места, то вдруг совсем рядом
застрекочет кузнечик и смолкнет. Тихо-тихо. Не
верилось даже, что утром все это вновь будет об-
лито слепящим солнцем и похоронено в зное за-
рождающегося дня.
Дым от костра поднимался вверх плотным стол-
бом, разгоняя кружившие над нами тучки комаров.
Где-то впереди смутно проступал дом, все было спо-
койно, гармонично и немного сонно.
– Эй, вы, чо запалили! – послышалось около дома.
10
Мы от неожиданности вздрогнули. Сашка вско-
чил на ноги и, загораживая ладонью пламя ко-
стра, посмотрел туда.
– Ну, какого ты уставился! – Из темноты неожи-
данно вынырнула Шура. Она зачерпнула ногой
песок, швырнула в костер и, потеряв равновесие,
упала. От нее пахло водкой.
– Сопляки, приехали здесь костры жечь! Вас
счас сцапают! Хотите, да? А я не боюсь, меня все
знают, меня не возьмут, потому что меня все зна-
ют! Вишь, графья приехали, рыбки захотелось!
Шура пригоршнями швыряла песок в костер.
Мы стояла растерянные.
– Ще бы, вон брюхо-то какое наел! – Шура мах-
нула рукой к машине. – Прикатили, здрасьте, как
же, Шура рыбки наловит, а мы нажремся! Вот вам
рыбки! – И она согнула руку в локте. – Лезьте в
воду, ну, лезьте, что? Да потому что вы… Потому
что… Тьфу! Вот вы кто!
Она встала и, шатаясь, пошла к дому, и слыш-
но было, как хрустели ракушки у нее под ногами.
Едва она исчезла в темноте, как вновь мы услы-
шали ее пьяные крики:
– А, закрылся! Комары сожрут! Ниче! Жиру-то
много, пусть жрут!
Шура остановилась у машины, в которой спал
отец.
– Бутылку пожалел привезть! У-у, жмот! Ну, и
черт с тобой, продам рыбу – и куплю, вот свезу в
город и продам. А ты подавись! Понял, у-у, жмот!
Несколько раз со скрипом хлопнула калитка –
Шура вошла в дом. Мы по-прежнему стояли мол-
ча. Вскоре подошел отец.
– Даже в машине комары, ничего не помогает,
– сказал он, словно не было Шуры с ее пьяной ру-
ганью. Промолчали и мы.
11
– Когда тянуть будем? – спросил Сашка.
– Да скоро уже. Часа через два… Нет, пойду оку-
нусь, совсем заели, как вы здесь сидите, – и отец
ушел к воде.
– Вот старуха! – Сашка покачал головой. – Что
это она так?
– Отец мне рассказывал, что пьяная она всегда
такая. Вот и сам увидел. Ладно, Саш, давай поспим
хоть немного.
Черное пятно от костра кое-где вспыхивало
красными полосками и гасло. Что-то шальное бро-
дило в ночи, готовое в любую минуту прорваться,
звуки, которыми была полна тишина, сливались
в звенящий гул. Так гудит морская раковина, ког-
да ее приставишь к уху, монотонно и скучно. Ка-
залось, все вокруг спало, издавая во сне сиплый
храп, напоминающий свист ветра, цоканье кузне-
чиков и потрескивание волн одновременно. Небо,
рябое от звезд, опрокинулось над морем.
…Кто-то пнул в бок. Я открыл глаза. Надо мной
стояла Шура.
– Дрыхнете! Давайте быстрей, вон светает уже.
Надо успеть вытащить затемно.
На ней была длинная брезентовая куртка,
растрепанные волосы торчали из-под косынки,
надвинутой на глаза. Отец уже сидел на берегу.
У самого горизонта легла слабая полоска света
и поползла к берегу. Мы с Сашкой пошли вдоль
сети и сразу же натолкнулись на запутавшийся
косяк рыбы. Их дымчатые спинки вились в воде.
– Осторожно, сеть не порвите! – крикнула с бе-
рега Шура.
Вдруг впереди, метрах в трех-четырех от меня
что-то всплеснулось и заходило под водой.
– Красняка не упустите! – снова крикнула Шура.
– Да быстрей же, чо возитесь!
12
Не дожидаясь, пока мы проверим всю сеть, она
потащила ее к берегу. Мы помогали ей.
– Давай вторую! Быстро! Зашевелились черти,
завели свою тарахтелку.
– Кто? – спросил отец.
– Вон, не видишь, что ли, от карамана катер ох-
ранводовский пошел. С утра проверяют.
Мы посмотрели туда, куда показывала Шура,
но ничего не увидели. Берег по-прежнему был
окутан предрассветной дымкой.
К дому шли быстро, почти бегом, согнувшись
под тяжестью мешков. Шура несла небольшого
осетра – челкушонка – он волочился по песку,
оставляя за собой тоненькую бороздку. Все сло-
жили в большой пустой комнате, служившей для
сушки сетей. Отец ушел к Петровичу пить чай.
– Это я оставлю, – Шура откладывала в сторону
рыбу, – хватит вам.
Через полчаса все было готово, мы сели в ма-
шину. Шура стояла у калитки, Петрович махал в
окне рукой.
– Андрей, когда теперь ждать? – крикнула Шура.
– Что приезжать, опять напьешься.
– Да ты что! Не! Ты б сахарку привез и масла
постного. В городе не скоро буду. Только опять
под вечер приезжай, я сама сети выброшу, а?
– Посмотрим.
Я оглянулся. Шура махала вслед.
Солнце возникло на горизонте внезапно – яр-
кое, красное пятно с четкими границами. Посте-
пенно растворяясь, оно пожирало бесцветное
небо. Уже обуглились его края, уже почти все небо
покрылось белыми пятнами, а круг все расширял-
ся, пуская дальше свои кольца.
Вскоре нельзя было различить, где кончает-
ся пятно и начинается небо. Щупальца красно-
13
вато-белого цвета пронзили все небо, как про-
жилки на руке, и оно засветилось болезненным
светом…
Всю обратную дорогу мы с Сашкой говорили о
Шуре. Отец молчал.
А что о ней говорить?
Уха из осетрины
Это блюдо готовили не часто, потому что осетрина
была на столе постоянно, отварная, жареная брусоч-
ками и, конечно, балык. На уху брали только хвостовую
часть осетра, белуги или севрюги, это самая постная
часть рыбы. Окатывая рыбу кипятком, очищали ее от
панцирной чешуи ("жучков"). Окончательно омыв рыбу
холодной водой, сдирали кожу и вырезали хрящи, оста-
вив вязигу, ибо она придавала ухе вкус. Рыбу нарезали
кубиками 4-5 сантиметров. В кастрюлю с кипятком
клали кожу и хрящи (бульон потом процеживался), две-
три картофелины, порезанные дольками, одну средних
размеров морковь и мелко нарезанную луковицу. Когда
овощи были готовы, солили по вкусу. Уменьшив пламя
до минимального, клали куски рыбы и душистый горо-
шек. Минут через 20 рыба была готова, попробовав на
вкус, досаливали и перчили. Еще раньше в кастрюлю с
кожей и хрящами клали серебряную ложку и пол-лукови-
цы, для определения свежести рыбы. Если начищенная
серебряная ложка и срез луковицы серели, то все выбра-
сывалось. В готовую уху насыпали горсть измельченной
зелени петрушки, укропа и зеленого лука...
Но вернемся к торту. Во всем том незатейливом ассор-
тименте блюд торт был действительно верхом кулинар-
ного искусства и символизировал нечто торжественное.
Готовился он обычно ко дням рождения и на Новый год,
может, потому так и ценили его, бесформенного, несклад-
ного, приравненного почти что к пасхальному куличу.
14
Собственно, сам торт, как десерт, не был для нас дико-
винкой – в кондитерских отделах булочных красовались
образцы с навороченными лиловыми, зелеными, бордо-
выми розами, экземпляры, до которых нам было мало
дела, они потом сменились изысканным дизайном, вы-
растая до нескольких этажей, – но этот, домашний, оста-
вался на всю жизнь, потому что он вбирал в себя все: и ро-
дительский дом, и искренность детских дней рождений, и
простоту, так ценимые во все времена...
В буфете ручной работы лежала толстая соблазнитель-
ная книга «О вкусной и здоровой пище», в супероблож-
ке, она была хранима как некая реликвия, не потому, что
только там можно было увидеть еду, нет, просто она там
была оформлена так, как не удавалось это сделать ни на
одном столе, пусть даже самом праздничном. Все было
знакомо, может, даже и доступно, но как все красиво вы-
ложено на столе! Это как вроде все слова знакомы, только
правильно расставить не можешь.
Цитата из этой книги: «Характерная особенность на-
шей революции состоит в том, что она дала народу не
только свободу, но и материальные блага, но и возмож-
ность зажиточной и культурной жизни!!!» И. Сталин.
Вот так!
Чтобы не быть похожим на королевскую особу, пред-
лагавшую народу питаться булочками, если нет хлеба,
ради справедливости, надо сказать, что много лет спустя,
когда расширился круг приятелей, стало понятно, что не
везде так беззаботно и сытно жили люди. По иронии судь-
бы один из приятелей был родом из местечка «Голодная
пристань»…
На берегу моря нельзя остаться голодным, в ход шло
все – удочки, закидушки, с поплавками «балберками»,
так назывались пробковые поплавки, и даже сети у бра-
коньеров. Пройдет много лет прежде чем в заграничном
ресторане встретится очень не дешевая рыбка барабулька
15
и поймешь, что она ничем не отличается от той тарашки,
выловленной с прибрежных камней, и честно поделенной
между людьми и кошками.
Борщ
Из всех первых блюд самым любимым и распростра-
ненным был и остается борщ. Правильный вкус этому
блюду определяли мясо – говяжья грудинка и вкусная
свекла, хотя клали ее меньше, чем в украинский борщ.
Итак, 1 кг говяжьей грудинки, молодой, с белым жи-
ром, с хрящами (у туши должны быть узкие ребра), сле-
дует варить часа два на очень медленном огне в 3-х ли-
трах кипящей воды. В бульон положить пол-луковицы и
половину моркови.
Сваренное мясо вынуть, немного присолить и на-
крыть крышкой, чтобы мясо не заветрилось. Бульон
процедить. Очистить три средних картофелины, поре-
зать и опять варить на медленном огне. Нашинковать
1/4 вилка средних размеров капусты и, когда картофель
будет готов
Промежность девушки крупным планом
Лучшая домашняя групповуха с тремя молодыми и грудастыми лесбиянками
Полуголая малышка Marica A снялась в разных позах