Смерть Че Гевары
По поводу Эрнесто Гевары, ибо 9 октября (раньше думали что 8-ого) исполнилось 55 лет с момента его гибели.
Гибель Гевары на латиноамериканский континент оказала еще больше влияния, чем его жизнь.
Прежде всего, общество поразил тот стиль, с помощью которого все это было обставлено. Судите сами: весной 1965 года этот харизматичный лидер Кубинской революции, кумир широких масс, просто пропадает из поля зрения. Исчезает бесследно. Весь мир теряется в догадках - где Гевара, куда он делся? Сами кубинцы молчат.
В следующие 2 года контра сочиняет всякие небылицы по поводу конфликта Фиделя и Че: дескать, Гевара то застрелен Фиделем, то упрятан в сумасшедший дом, то вывезен в СССР и там водворен в Goulag. Левые, а так же охотники до всяких сенсаций, в это не верят. Гевара определенно отправился "делать революцию" за пределы Кубы: его след "находят" то в Гватемале, то в Никарагуа, то в Доминиканской республике, где он якобы погиб в уличных боях с американскими интервентами в 1965, а в следующем году Гевара "всплывает" уже в Бразилии, где вооруженную борьбу кубинского типа после военного переворота инициируют левые националисты. На самом деле, с апреля 65 по январь 66 Гевара находился в Африке (большую часть этого времени - в Конго, где пытался безуспешно оживить затухающую революцию), откуда в условиях строжайшей секретности перебрался в кубинское посольство в Праге, где пребывал до июля 1966. Тайно вернувшись на Кубу, в начале ноября он наконец отбыл в Боливию.
Дополнительный антураж делу придает оглашение в январе 1966 года на Конференции стран трех континентов в Гаване знаменитого "Послания к народам мира"; ультравоинственного манифеста, в котором Гевара призывает к немедленному развитию вооруженной борьбы против североамериканского империализма везде где только можно. Создать один, два, много Вьетнамов - это как раз оттуда. Идти вместе с Вьетнамом к победе или смерти - тоже.
Все это вкупе создавало налет таинственности; все (за исключением ЦРУ; там были уверены что Че пал жертвой внутренних разборок) ждали, что вот-вот Гевара триумфально объявится где-нибудь во главе каких-нибудь очередных повстанцев.
Наконец, туман начал рассеиваться в апреле 1967 года, когда впервые появляются пока еще непроверенные сведения о том, что Гевара находится в Боливии среди небольшого отряда партизан, действующих на юго-востоке страны: во время осмотра покинутого лагеря чилийский журналист нашел фотографию побритого Че с трубкой в зубах. Причем сами американцы, начавшие через ЦРУ оказывать помощь правительству в борьбе с "подрывными элементами", не поверили в наличие Че в Боливии, считая случай с фотографиями какой-то хитрой уловкой кубинцев, которые пытаются скрыть смерть Гевары, которого сами же и убили.
Только в середине мая арестованный властями один из аргентинских участников отряда партизан Сиро Бустос признал, что во главе движения стоит Че Гевара. Но публично эта инфа не озвучивалась, и лишь в конце июня 1967 президент Боливии Овандо, с целью выкрутить из США еще больше помощи, заявил о том, что в стране действует огромная армия прекрасно обученных партизан под руководством вьетконговских командиров (!), громивших во Вьетнаме первоклассные американские полки, и всем этим заправляет знаменитый кубинский головорез Че Гевара. К тому моменту в "огромной армии" оставалось лишь 24 голодных и оборванных бойца, а из "вьетконговских командиров" в наличии имелся только Хуан Пабло Чанг, китаец перуанского происхождения, видевший Вьетнам только по телевизору.
ЦРУ по-прежнему не верило в присутствие Че в Боливии; только 11 августа, благодаря двум дезертирам, раскрывшим властям тайники партизан, были обнаружены конкретные доказательства этого: фотографии, личные рукописи и лекарства от астмы. К тому времени перспективы борьбы Гевары в Боливии устремились к нулю: радиопередатчики были повреждены, ни провианта, ни воды не оставалось (некоторые доходили до того, что пили собственную мочу), люди были измотаны и больны, крестьяне особой поддержки не оказывали, а власти мало-помалу насыщали территорию войсками. Поэтому в конце августа Геварой было принято решение прорыва "в более подходящую зону". Короткий марш оставшихся 17 измученных бесконечными боями и скитаниями партизан закончился 8 октября в ущелье Юро, где завязался бой почти с сотней хорошо вооруженных рейнджеров, в ходе которого раненый в ногу Эрнесто Гевара был схвачен. Он был перевезен в деревню Ла Игуэра, где через 18 часов, - около 15:10 в воскресенье 9 октября 1967, - расстрелян неким сержантом Марио Тераном в классе местной школы.
Все эти события происходили в весьма специфической атмосфере. После успеха Конференции Трех Континентов, кубинцы в августе 1967 года провели в Гаване еще более воинственную конференцию Организации Латиноамериканской Солидарности, на которой, к ужасу советских идеологов, прямо провозгласили, что вооруженная борьба является подходящим способом завоевания политической власти в большинстве стран континента. Фактически кубинцы озвучили сформулированный еще в 1962 году самим Че Геварой проект общеконтинентальной партизанской войны, воодушевив и так немалое число латиноамериканских радикалов, смотревших на Кубу как на пример для подражания в деле национального и социального освобождения.
Последовавшая спустя несколько месяцев трагическая гибель основного протагониста этого воинственного проекта, а затем и публикация летом 1968 года знаменитого "Боливийского дневника" (переданного кубинцам в январе 68 представителями МВД Боливии, раздраженными вмешательством США во внутренние дела страны), послужили мощнейшим толчком для подъема второй волны вооруженной борьбы в Латинской Америке.
Первая волна 59-64 годов, охватившая ряд стран (Венесуэлу, Колумбию, Парагвай, Гватемалу, Доминиканскую республику, Перу, Гаити, Никарагуа, Панаму, Аргентину), была вызвана энтузиазмом, поднявшимся после триумфа Кубинской революции и закончилась трагическим погромом почти везде, где националисты, коммунисты и демократы попытались повторить кубинский опыт.
Вторая волна, точкой старта которой можно назвать гибель Гевары, была куда мощнее первой и именно она заложила основы длительных гражданских конфликтов, охвативших такие страны как Колумбия, Аргентина, Гватемала, Никарагуа в последующие годы. Ибо в течение 67-70 годов как грибы после дождя то тут то там начали возникать группы вооруженной борьбы различной идеологической направленности, чей основной духовный посыл укладывался в короткую фразу "Ser como Che" (быть как Че).
Не всегда это были коммунисты, как можно сначала подумать. В Аргентине, например, вследствие кубинского/геваристского влияния был учрежден и обрёл невиданную популярность журнал "Cristianismo y Revolución" (Христианство и революция), проповедовавший весьма воинственный левокатолический дискурс, приведший к формированию в течение 68-69 гг. целой плеяды вооруженных левохристианских и перонистских групп, которые уже в 70-е годы консолидировались в "Монтонерос", крупнейшее на континенте вооруженное движение, прославившееся не только получением крупнейшего в 20 веке выкупа за похищенных олигархов братьев Борн, но и тем, что использовало как минимум в ходе двух крупномасштабных атак самолеты для переброски своих сил.
Аналогичным образом, в Уругвае начался подъём движения "Тупамарос", объединившего в себе как левых националистов и молодых католиков, так и социалистов с республиканцами. А руководил всем этим союзом социалист с либертарианскими замашками Рауль Сендик.
В Колумбии, Гватемале, Никарагуа, Бразилии, Венесуэле, Сальвадоре, Мексике кубинско-геваристские призывы так же находили своих приверженцев не столько в коммунистических рядах, сколько в среде народнически настроенных католиков, националистов и демократов. Коммунисты же (верхушка и отчасти средний руководящий состав), напротив, достаточно серьёзно противодействовали подобным настроениям, рассматривая их как ненужный и вредный авантюризм.
Показателен в этом смысле пример Бразилии, где в течение 68-69 годов развалились практически все региональные комитеты просоветской Бразильской Коммунистической Партии, взорванные изнутри воинственными элементами, возмущенными полной импотенцией партийных верхов в борьбе с пришедшей к власти в 1964 году военно-гражданской диктатурой. На руинах этих региональных комитетов вскоре возник десяток организаций вооруженной борьбы, ураганивших в Бразилии в период 68-73 гг. Самое забавное, что столь же критически к этой второй волне революционного энтузиазма отнеслась и прокитайская Компартия Бразилии, характеризовавшая и кубинцев и Че Гевару как "мелкобуржуазных авантюристов", пытающихся опрокинуть гениальную стратегию "затяжной народной войны" Линь Бяо (которая в бразильском случае закончилась таким же разгромом, как и "геваристские авантюры").
Точно так же в Венесуэле, Аргентине, Мексике, Перу, Сальвадоре, Уругвае официальные коммунисты стояли насмерть чтобы не допустить распространения влияния опасного геваристского экстремизма. Лишь одна официальная коммунистическая партия, - Гватемальская Партия Труда, - отчасти под влиянием настроений низшего состава вступила на путь вооруженной борьбы, сформировав боевой аппарат, который примет активное участие во внутреннем конфликте, приобретшим к концу 70-х форму полномасштабной гражданской войны.
Трагически-героическая фигура Че Гевары для этого поколения революционеров фактически заменяла фигуру Иисуса Христа, толкая тысячи людей на путь самопожертвования и войны. В книжке "Ламарка капитан герильи" журналистов Эмилиано Хосе и Олдака Миранды, описывающей путь Карлуса Ламарки, одного из руководителей бразильского "Народно-революционного авангарда" (прозванного "бразильским Че Геварой"), есть характерный эпизод одного из психологических кризисов, охвативших членов этого НРА после какой-то очередной акции (то ли ограбления банка, то ли похищения, сейчас точно не помню). Ребята в панике бегают из угла в угол по своей конспиративной квартире и плачут, мол, полиция может выйти на наш след, нас всех убьют. Присутствующий здесь же Ламарка находит слова успокоения для товарищей: Че Гевара был убит, Маригелла был убит, многие наши товарищи уже убиты, так почему мы должны хвататься за жизнь?
Примерно так же описывает влияние образа Гевары аргентинская журналистка Вера Карновале, исследовавшая на основе опросов оставшихся в живых боевиков Революционной Партии Трудящихся морально-этические ориентиры этой организации. В двух словах, образ Гевары для членов партии - образ мученика и идеального революционера, влекущего последователей за собой к победе или смерти, через длительную войну и неизбежные поражения. Твоя или моя смерть, смерть всех наших товарищей ничего не значит, когда на кону судьба человечества. Культ героической гибели во имя торжества идей гуманизма и человеколюбия, бытовавший среди аргентинских геваристов, в фактической своей стороне был тождественен культу мученичества ради завоевания рая первых христиан или культу шахидов среди мусульман.
Образ "нового человека", сформулированный в статье Гевары "Социализм и человек на Кубе", до этого не слишком известный, после гибели Че стал путеводной звездой, на которую была ориентирована мораль и этика огромного количества молодых и не очень латиноамериканских революционеров второй волны.
Именно геваристские идеи "нового человека" и их развитие положили начало широкой (особенно в Аргентине, Уругвае и Бразилии) практике "пролетаризации кадров", с помощью которой полагалось преодоление старой, "буржуазной" формы человека-индивидуалиста через своего рода "искупление" - через тяжелый труд на заводах и фабриках, через жизнь в "народных кварталах" бок о бок с теми, кого нужно спасать (эксплуатируемыми то есть), через самоограничение себя в потреблении и поведении и т.д. Таким образом, выходцы из городского среднего класса (к которому чаще всего принадлежали революционеры этой волны) рвали свои прошлые отношения, переселялись в трущобные пригороды, нанимались на заводы, жили на копейки, отдавая сверхнормативный заработок в кассу своих организаций, и все ради того, чтобы "сформулировать объективный взгляд из объективной практики", "быть вместе с народом, работать рядом с народом, испытывать народные лишения на собственной шкуре", "убить в себе человека буржуазной эпохи" и т.д.
Доходило вообще до каких-то карикатурных моментов, вроде историй о том, как сидящие в тюрьмах боевики аргентинской Революционной Партии Трудящихся-Народно-революционной армии разносили на внутренних собраниях собственных товарищей, замеченных в мастурбации. Потому что мастурбация не соответствует моральному облику "нового человека". Это далеко не контрреволюционный анекдот или байка, т.к. в среде левых той эпохи была распространена легенда о том, что друг Че Гевары, такой же аргентинский интернационалист Хорхе Масетти (создатель кубинского информационного агентства Prensa Latina), который в 1963-64 гг. попытался инициировать партизанскую борьбу в аргентинской провинции Сальта, лично застрелил одного из товарищей за онанизм. Только спустя годы выяснилось, что Масетти застрелил этого товарища за то, что тот просто сошёл с ума от тягот партизанской жизни и своими чудачествами (в том числе и мастурбацией) подрывал моральный дух всего отряда.
Но главным, конечно, была идея самопожертвования, которую Гевара собственной гибелью превратил из абстрактной концепции в конкретный метод, прямо в руководство к действию. С учетом его крайне воинственной риторики и акцентом именно на вооруженное действие как путь к освобождению, геваризм превратился в своего рода политический левый "ваххабизм", требовавший войны и воспринимавший войну как единственный метод политической борьбы и обновления общества.
Само собой, поднявшаяся после гибели Гевары вторая волна вооруженной борьбы в Латинской Америке, к середине 70-х годов закончилась точно так же, как и первая: почти везде геваристские организации были разгромлены, а кое-где (в Уругвае и Аргентине) сами по себе безусловно героические, но несвоевременные акции последователей Гевары содействовали приходу к власти и укреплению военных диктатур И к середине 70-х геваризм в "чистом виде", в том виде какой его описывал сам Гевара, - т.е. в виде тактики небольшой группы героических партизан, являющихся и мотором общественных преобразований и воспитателями широких масс через пропаганду действием, - умер. Уступив место куда менее героической и прямолинейной, но более обстоятельной стратегии скрупулезной и длительной подготовки самих масс к восстанию во всех секторах общества. Победа сандинистской революции в Никарагуа, широкомасштабные гражданские войны в Гватемале и Сальвадоре, разрастание внутреннего конфликта в Колумбии и широчайшая антифашистская борьба в Чили, чуть было не вылившаяся во всеобщее восстание - это уже продукт преодоления геваризма, от которого по сути к тому моменту осталась лишь этика и мораль.
Парадоксально, но к тому моменту когда в самой Латинской Америке "чистый" геваризм провалился, идеи Гевары насчет "твердого ядра" партизан, способных относительно быстро обрушить общество в гражданскую войну одними своими героическими усилиями, нашел отклик в другой части света. В Италии, Испании, Турции, Иране, Португалии, отчасти в ФРГ, короче говоря, во всех странах, которые во второй половине 70-х годов оказались объяты огнем вооруженного политического насилия, "Боливийские дневники", "Партизанская война", "Послание к народам мира", "Социализм и человек на Кубе" и прочие образцы воинственного наследия Че Гевары играли чуть ли не первоочередную роль в деле идеологическо-тактического укрепления концепций необходимости вооруженного действия левых. Ну и не только левых. Это смешно, но даже итальянские неофашисты из "Вооруженных Революционных Ячеек" (отметившиеся терактом на железнодорожной станции в Болонье 2 августа 1980 года, где погибло 85 человек) и "Третьей Позиции" активно юзали образ Гевары и концепцию "нового человека" для подкрепления своей идеи "вооруженной спонтанности", ведущей к "революции духа" против меркантилистского современного мира буржуазного покоя.
Таким образом, феномен Гевары заключается в том, что сама его смерть послужила колоссальному расширению влияния его идей на различные сектора латиноамериканского и мирового общества в целом, спровоцировав мощнейшие движения, оказавшие значительное влияние на политическую жизнь континента.